Даже ведьмы умеют плакать

Анна и Сергей Литвиновы

Даже ведьмы умеют плакать

А.В. Гредасову с любовью и уважением

ПРОЛОГ

Убивать не надо.

Убивать не велено. Просто покалечить, и все. Ну, и припугнуть, конечно.

Объект проживал – удобней некуда. В серой девятиэтажке без консьержки и даже без домофона. И возвращался он каждый день домой примерно в одно и то же время – около девяти.

В апреле в этот час уже темно. Фонари светят тускло. Однако все ж таки светят, и из неприметной «девятки» с тонированными стеклами исполнитель прекрасно видел вход в подъезд.

Ожидание оказалось недолгим.

Вот он, объект. Идет не спеша. Дома его ждет жена, ужин и чай.

Дубленочка нараспашку, кожаным портфельчиком помахивает. Буржуй. Сволочь. Давить надо таких гадов, и безо всяких денег. Ну, а за деньги – еще приятней. Двойное удовольствие в одном флаконе.

Исполнитель натянул шерстяную маску на лицо. Совсем не обязательно, чтобы его потом опознали. Тем более что дело это у него не первое – а сколько еще предстоит!..

Как только объект открыл дверь в подъезд, исполнитель выскочил из машины. Захлопнул дверцу и быстро, быстро – к подъезду. Темно, никаких прохожих вокруг. И никакой возможности опознать его – у тех, кто, может быть, случайно смотрит из окон: просто мелькнула серая тень, и все.

Исполнитель вбежал в подъезд, когда объект уже поднялся к лифту. В три прыжка преодолел ступеньки. Объект стоял спиной и даже не услышал, не обернулся.

Короткий удар дубинкой со свинчаткой – по шее слева. Там болезненное место. Очень больное. Объект ошеломлен. Он даже не понял, что происходит. Он инстинктивно хватается за шею и изумленно оборачивается. Тут же – удар рукой в перчатке прямо в переносицу. От удара объект отшатывается, сползает по стенке. Еще один удар – дубинкой по плечу. Мужчина ахает от боли и неожиданности – но не кричит. У него даже не хватает ума кричать. Он опрокидывается наземь. Лежит на спине и только с удивлением и страхом смотрит на исполнителя. И вот тут надо произнести ключевые слова. За них исполнителю главным образом и платят. За них – и за работу, конечно. Исполнитель нагибается к объекту и внятно произносит:

– Это тебе за Ольгу, понял?

На лице объекта – растерянность и страх.

– За Ольгу, понял? – еще раз повторяет исполнитель, наклонившись и схватив человека за горло. Тот испуганно кивает.

На его лице – мольба о пощаде.

Но пощады не будет. За что уплачено – то случится. Исполнитель никогда и никого не подводит. И потому он изо всех сил бьет человека ногой в пах. Каблуком в самое больное мужское место.

Лицо жертвы искажается болью. Глаза вылезают из орбит. Из горла рвется нечеловеческий вопль.

Крик еще не успевает стихнуть, как исполнитель выходит из подъезда.

Еще секунда – и он уже за рулем своей «девятки». Неприметная серая машина, номера забрызганы грязью. Поворот ключа, педаль акселератора в пол. Машина срывается с места. На ходу он сдирает с себя маску.

Неплохая работенка. Быстро, чисто и весело. Эффектно и эффективно. Завтра он получит за нее свою тысячу долларов. Заказчик его еще ни разу не подводил. Ему с ним, этим заказчиком, прямо-таки повезло. Очень повезло.

ГЛАВА 1

ЛИЗА. СОН

Лизе снился сон.

И она понимала: это всего лишь сон. Но он был таким невыразимо прекрасным, что Лиза отдала бы все, чтобы это происходило наяву.

Снилась ей вечеринка в роскошных интерьерах: мрамор, золото, живые пальмы, фонтанчики. Бесшумные вышколенные официанты в белых куртках. На Лизе – длинное черное платье с открытой спиной. На груди – нитка рубинов. В руке – стройный бокал шампанского.

А вокруг – расфранченные богатые мужчины и роскошные женщины. И все они – понимала во сне Лиза – и есть ее окружение. Все они знают ее, и уважают, и радостно приветствуют. Подходят. Оглядываются. Обсуждают. Завидуют. И неспроста. Ведь она – королева этого вечера. Вся вечеринка – в ее честь. Что-то Лиза сделала такое, что она здесь главная. Может, международную премию только что получила или в главной роли снялась. Неважно. Главное, что все чествуют ее, и ей улыбаются, и каждый из гостей хочет, чтобы она обратила на него свое благосклонное внимание. И это чувство – что она в центре взглядов, и мыслей, и вожделения – пьянит еще сильней, чем «Дом Периньон» в бокале. Это чувство взрывается восхитительными пузырьками прямо в сердце, и хочется, чтобы оно длилось и длилось…

Поцелуи, объятия, комплименты, журналисты… Феерический вечер. Грандиозный прием. Но что ее беспокоит? Что заставляет нервно оглядываться, маскировать тревогу обворожительной улыбкой? И почему в ушах все время звенит незнакомый голос, повторяя беспрестанно: «Лиза, ЭТО ЕЩЕ НЕ ВСЕ!»

Но что же может быть сверх того? Ведь она и так – королева, и весь мир скромно пристроился у ее ног…

И наконец Лиза понимает.

Все дело в НЕМ. В одном человеке из доброй сотни гостей. Он – единственный на всю вечеринку, кто не обращает на нее ни малейшего внимания. Он не подходит к ней, не улыбается, не обжигает руку губами. Лиза вообще не видит его лица, потому что он намеренно стоит, все время отвернувшись от нее, и что-то обсуждает с двумя мужчинами. Но те двое, однако, не забывают бросать на Лизу взгляды, полные восхищения и некоторого смущения (оттого, наверное, что вынуждены иметь дело с этим невежей). Им, кажется, стыдно из-за того, что Лиза видит только мощную спину неуча, его узкие красивые бедра и идеально сидящие брюки. Им неприятно, что их собеседник как будто нарочно избегает Лизиного взгляда.

И тогда Лиза, мило улыбаясь в ответ на восторженные взгляды гостей, решительно идет через зал по направлению к невеже. Тот по-прежнему игнорирует ее и стоит спиной. И вот она подходит к нему почти вплотную, на расстояние вытянутой руки. Она хочет похлопать его по плечу и бросить что-то небрежное, вроде: «Эй, мистер, а как вам вечеринка?» – но внезапная робость останавливает ее. Лиза понимает: она боится увидеть его лицо. А вдруг ей почему-то нельзя его видеть? И в этот момент он сам начинает поворачиваться, медленно-медленно, и в зале как будто дополнительный свет включается. Все гости замирают, ожидая, чем закончится эта сцена. Все взгляды устремляются на мужчину – и Лизу. И в этот момент голос внятно произносит: «Ну, вот и он – кого ты так ждала…»

Сердце у Лизы стучит громко, дыхание перехватывает – и наконец ОН поворачивается, и перед Лизой открывается ЕГО лицо, и Лиза сразу понимает, что это мужчина ее мечты – каким представляла она его во многих видениях и снах. Загорелый, темноволосый, голубоглазый, сильный. Он ласково смотрит на нее и ласково улыбается. И в его глазах написано: без нее, Лизы, ему не жить. Мед, и озорство, и обещание бездны – все в этом взгляде. Он медленно протягивает к ней руку. Он хочет коснуться ее руки, и Лиза знает: это не просто вежливость, и не флирт, и даже не страсть. Его рука, накрывшая ее ладонь, – это навсегда.

И в этот момент… О, нет! Только не это!.. Прекрасное видение разрывают резкие тревожные звуки… О, нет! Боже! Как не вовремя!

Ее рука шарит по тумбочке, желая найти и заткнуть проклятый будильник, но от этого движения она только еще больше просыпается – навсегда, навеки, бесповоротно.

Мужчина Лизиной мечты остается где-то там, в глубине ее подсознания, расколотый на тысячи кусочков безжалостными звуками московского утра.

ЛИЗА. ВСТРЕЧА

Слава богу, в то утро она не опоздала на работу.

Лиза явилась в свой отдел даже раньше Ряхи.

Ряха – или начальник отдела маркетинга корпорации « Стил-Оникс» Аркадий Семеныч Ряхин – пришел на семь минут позже ее, пронес свое жирное тулово и толстую харю через комнату, где сидели сотрудники, к себе в кабинет.

Ряхин никогда ни с кем из подчиненных не здоровался. Он никогда им не улыбался, не говорил комплиментов и никому ничего не дарил на день рождения и другие праздники. Однако в корпоративных сабантуйчиках участие принимал – халявные тортики, которыми проставлялись подчиненные, Ряха исправно поедал. Всегда румяный, толстомордый, он никому не прощал опозданий и заминок в работе и заставлял сотрудников писать бесчисленные объяснительные. При Ряхине – а работал-то он без году неделя – из отдела уволились уже пять человек. Что самое обидное – он никого не уговаривал остаться, а молча подписывал заявление и швырял через стол подавшему. А через три дня за освободившимся столом уже появлялся новичок… Всем своим видом Ряхин демонстрировал, что сотрудники для него не более чем винтики, служащие для достижения его, ряхинских, целей. Подчиненные своего шефа дружно, но тихо ненавидели и называли его за глаза исключительно Ряхой – надо же было господу и предкам наградить человека такой говорящей фамилией! Правда, Мишка Берг взялся было фантазировать,

что Ряхин – прямой потомок булгаковского поэта. Но Лиза даже обсуждать завиральную берговскую идею не стала, потому как поэт из «Мастера», во-первых, звался не Ряхиным, а Рюхиным, а во-вторых, был, на Лизин взгляд, намного симпатичней «потомка».

Ряхин завел правило: каждый сотрудник, собирающийся выйти из комнаты даже на пару минут, должен ставить остальных в известность: куда он идет и зачем. Поэтому теперь, когда Лиза обнаружила, что забыла с вечера сполоснуть чашку из-под чая, она встала и громко объявила, подражая механическому голосу автоответчика:

– Я иду мыть чашку. В туалетную комнату.

Хохотушка Светка прыснула за соседним компьютером.

Слава богу, пить чай и кофе в рабочее время Ряхин пока не возбранял.

Лиза вышла в коридор.

Их корпорация «Стил-Оникс» снимала пару этажей в административном здании умирающего научно-исследовательского института «Сельпроект». Только на Лизиной памяти НИИ усох кабинетов на двадцать, а «Стил-Оникс» – соответственно разбух. Кроме того, Лизина фирма сделала евроремонты в коридорах, на лестницах и подсобных комнатах увядающего института.

Итак, Лиза вышла в коридор – вид озабоченный, макияж не подправленный, грязная чашка в руках тоже шарма не прибавляет, – и тут ноги ее подогнулись.

Он шел ей навстречу.

ОН.

Тот самый.

«Этого не может быть!»

Но как не может, если это – уже случилось!

В двух шагах от нее был МУЖЧИНА ИЗ ЕЕ СНА.

Молодой. Загорелый. Голубоглазый. Темноволосый. Высокий. Мускулистый. С исключительно правильными чертами лица. С широким разворотом плеч. Но главное, конечно, это его глаза. Они такие умные, нежные, понимающие…

Только сейчас ОН был не в смокинге – как во сне, – а в свитере и брюках.

Его рассеянный взгляд скользнул по Лизе – и тут же перепрыгнул на двух хохотушек из бухгалтерии, которые тоже торопились по коридору…

Не заметил! Не обратил никакого внимания! Но почему?!

В первую секунду Лиза опешила и едва не разрыдалась. А потом – взяла себя в руки и поняла: да на что тут обращать внимание, если она в черном свитере, и волосы забраны в хвостик, и бабушка со своей асептикой не дала ликвидировать два свежих прыща на подбородке?

Так что нечего удивляться, что ОН прошествовал мимо. И весь вид его сказал: «Эта девчушка в свитерке довольно мила. Симпатичная маленькая рыбешечка. Но разве для настоящего рыбака такая крошка – это улов?!»

Еще и Лиза вела себя, прямо скажем, как дура: застыла и вылупилась на него, словно на небесного ангела. Ясное дело: ОН одарил ее снисходительной улыбкой падишаха и тут же забыл.

Но что этот мужчина делает здесь?! Кто ОН?!

Минуту спустя, на ватных ногах дойдя до туалетной комнаты и скрывшись за дверью, Лиза утихомирила бешено стучавшее сердце. И лишь тогда сообразила, что ОН, слава богу, не случайный посетитель, который уйдет из офиса через пять секунд. Он – работник « Стил-Оникса»: она успела заметить у него на свитере бейдж с логотипом корпорации и фотографией.

Это открытие наполнило ее буйной радостью.

«Да он, оказывается, свой! – возликовала про себя Лиза. – Ах, так! Ну, значит, он у меня попляшет!.. Пусть только попробует еще раз мимо меня с таким видом пройти! Он, наверное, посчитал, что я всегда с глупым хвостом да прыщами. Да и этот свитер сидит на мне хуже мешка, давно пора его бабушке отдать… Еще я, дура, встала перед ним как соляной столб! ОН, верно, сразу решил, что я – синий чулок и старая дева… Он же не знал, что обалдела и застыла я не от его неземной красоты, а по вполне конкретной причине. Натуральная ведь мистика произошла: ночью во сне приснился – а утром сам на работу пришел… Но ничего! Как решил, что я – маленькая уродка, так и ПЕРЕРЕШИТ. Хотя хвост и старый свитер – это, конечно, было непредусмотрительно. Не зря ведь психологи учат, что нужно выглядеть на все сто ВСЕГДА, даже если выносишь мусорное ведро… Что ж, сделаем выводы…»

Ничего страшного. Она еще успеет СЕБЯ ПОДАТЬ!

ЛИЗА. ДНЕВНИК

5 апреля 20** года.

Я не вела дневник кучу лет – с тех пор, как была влюблена в выпускном классе в Жеку Долгополова. И вот опять взялась – врать самой себе не буду: из-за НЕГО.

Сегодня у меня весь день все валилось из рук. Буквально и фигурально. Началось с того, что по дороге из туалета я поскользнулась и разгрохала о бетонный пол свою любимую чашку. На звон осколков из отдела соизволил высунуться сам Ряхин. Он мгновенно оценил, что останки чашки разлетелись по всему коридору, и едко прокомментировал мои «изящество и элегантность», а я, все еще не в себе, чуть не назвала шефа прямо в лицо «Мерзкой Ряхой».

Впрочем, бог с ними, и с чашкой, и с Ряхиным.

Главное, что к концу дня я все узнала про НЕГО. ЕГО зовут Николаем, он будет работать у нас в «Ониксе» в отделе продаж, и он НЕ ЖЕНАТ! У него высшее образование (кажется, строительное), он пришел к нам из «Эконики», он на два года старше меня, его электронный адрес [e-mail], и… И ОН ДОЛЖЕН СТАТЬ МОИМ! Иначе для чего мне снился сон? Не просто же так?!

Но, если даже забыть про сон – ОН ВСЕ РАВНО БУДЕТ МОЙ! Хотя бы потому, что юные мымрочки из бухгалтерии уже хвастались, что Николай водил их в буфет, веселил анекдотами и купил каждой по двойному эспрессо и по шоколадке.

Сегодня – главным образом из-за дурацкого свитера и прыщей – я решила никаких действий, кроме разведывательных, не предпринимать.

Поспешность тут ни к чему. Сразу видно, что Ник – это не дряхлая крепость с парой пушек и кучкой пьяных солдат, а как минимум – Ля Рошель. Тут нужна длительная и грамотная осада. Но прежде следует разобраться, откуда взялся мой сегодняшний сон. Какие-то силы свыше его, что ли, прислали? Горячий привет от персонального ангела-хранителя?

Вечером я спросила у бабушки (а моя бабушка – самая лучшая подружка, и мы с ней можем обсуждать все, что угодно): «Бывает так: сегодня ты увидишь человека во сне – а завтра знакомишься с ним наяву?»

Бабушка все на свете всегда объяснит. Причем толкует она происходящее иногда с христианских, иногда с фрейдистских, а иногда – с марксистско-ленинских позиций. Но всегда получается очень убедительно, так что я с ней каждый раз соглашаюсь.

В ответ на мой вопрос бабушка, не колеблясь, сказала: «Конечно. Все может быть. Москва – в сущности, маленький город. Наверное, ты этого человека мельком видела раньше – например, когда он к вам на работу устраивался. Вот он и запал тебе в душу. А ночью, когда твое сознание было раскрепощено, он к тебе явился во сне. А потом, наутро, вы случайно с ним опять повстречались».

Скрепя сердце я с бабушкой согласилось. Хотя меня, честно говоря, больше устроило бы не такое марксистко-ленинское, обыденное толкование, а, наоборот, идеалистическое. Типа: «Он назначен тебе судьбой, поэтому и пришел к тебе во сне».

В рассуждении, что надеть завтра, я критически пересмотрела весь свой гардероб. Выбирать, разумеется, не из чего. Одни обноски! Надо срочно совершать вылазку в «Пассаж». Или хотя бы в «Остатки сладки» – там тоже модно, но подешевле. И очень жаль, что к маникюрше я записана только на субботу, а мой любимый лак, перламутровый, с натуральным жемчугом, – благополучно засох. Впрочем, если капнуть в него граммулечку ацетона… В общем, голь на выдумку хитра: «авральный маникюр» получился очень даже ничего. Надеть решила мини-юбочку от «Манго» и нахальный красный свитерок от «Ферретти». Мужики – ведь они как попугаи: реагируют на все яркое, обтягивающее и максимально обнаженное.

Завтра – решающий день.

6 апреля 20** года.

Полный провал.

Сначала все шло хорошо. Даже очень хорошо.

Точно как было задумано.

А потом все рухнуло.

Однако, как учат на бизнес-тренингах, и победы, и поражения надо раскладывать на составные части и анализировать. Анализировать сегодняшнее фиаско, говоря по правде, абсолютно не хочется. Но вдруг поможет?

Атаковать Николая я решила за обедом: то есть в тот момент, когда мужчина обычно расслаблен, добр и позитивно настроен.

Благодаря моему неизбывному интеллекту и хитрости в корпоративной столовке я оказалась с НИМ в одно и то же время и даже за одним и тем же столиком.

И только вдвоем.

Однако мое присутствие в опасной близости не произвело на НЕГО никакого впечатления, и он, чурбан этакий, потреблял пищу, обращая на меня не больше внимания, чем на пустой стул.

Я решилась заговорить с НИМ первой.

– Здесь очень вкусная картофельная запеканка.

Не самая удачная затравка для разговора, но я, признаться, растерялась и выпалила первое, что пришло в голову.

Он (не отрываясь от бифштекса):

– М-мм?

Я:

– Да. И блинчики с мясом в нашей столовой тоже хороши.

Он (равнодушно):

– Что вы говорите?

Я:

– Вы у нас новичок.

Он:

– Да.

– А где вы работаете?

– В отделе продаж.

– В отделе продаж у нас самая сильная команда КВН.

(Какую-то чушь я несу, право слово!)

Он (равнодушно):

– М-мм?

– Вообще у нас на фирме очень мощная самодеятельность.

(А эта реплика – уже вообще из какого-то фильма времен застоя.)

Он (рассеянно):

– Что вы говорите?

И снова – над столом повисла пауза. Огромная, жирная, как клякса или как отбивная, которую он ел.

Что мне оставалось делать? Я спешно допила компот и пожелала ему приятного аппетита. Он рассеянно поблагодарил и уставился в стену. Челюсти его мерно работали.

Чурбан! Колода неодушевленная! А я-то старалась, гладилась, рисовала ногти и даже встала на полчаса раньше, чтобы наложить изысканный макияж!

Ясное дело, после столь сокрушительного поражения думать о работе совершенно не хотелось. И я, чтобы отвлечься и переварить проклятый обед, открыла свой электронный почтовый ящик. Увидела плашку «У вас десять новых писем» и понадеялась, что хотя бы в одном из них найдется что-нибудь приятное, интересное, нужное. Но не везет – так не везет. Ничего достойного в моей почте не оказалось – один сплошной спам. Среди рассылки – письмо, приглашающее воспользоваться услугами колдуна: «Приворот навсегда! Гарантия 105 процентов!» Кому нужны колдуны?! И зачем писать заведомый бред про «105 процентов»?

Может, послать ЕМУ письмо? Электронное?

«Я вам пишу, чего же боле?»

Нет уж: будем считать подобную «татьяно-лариновщину» крайним средством.

А может, ОН – голубой?..

Да нет, совершенно непохоже.

Или ему не понравился мой красный свитер?

7 апреля 20** года.

День совершенно ужасный, потому что произошло два крайне неприятных события. А ведь с утра в гороскопе в «Молодежных вестях» я увидела напротив своего знака сердечко, что по редакционной градации означает «любовь и все такое». Но… Ни малейшего проявления любви к себе я сегодня не почувствовала – ни в каком виде.

С утра мой начальник Ряхин созвал совещание для ведущих специалистов отдела – я принадлежу к их числу. Речь на совещании пошла о «долгожданном событии в жизни корпорации» (именно такими словами он и выразился). Под «долгожданным событием» имелось в виду «начало производства нашим концерном обуви под маркой «Анна Усачева». А я-то надеялась, что после моего давешнего выступления эта идея умерла сама собой!

У этой «обувки от Анки» (как называют новинку нелояльные к Ряхе сотрудники – а нелояльны к нему все) имелась своя предыстория. С идеей выпускать сапоги, туфли и тапочки под именем всесоюзной звезды, народной артистки СССР и России Анны Усачевой, носился лично Ряхин. Она (идея) стала прямо-таки его знаменем, когда он пришел к нам в концерн. Ряхин ее лоббировал где надо и где не надо, от кабинетов начальства до столовой, от раздевалок еженедельного корпоративного футбола (Мишка Берг сам слышал!) до сауны с руководством. Основным и единственным аргументом Ряхина была всенародная популярность Анны Борисовны, которая позволит (цитирую Ряхина) «продавать обувь под маркой «Анна Усачева» со скоростью тысяча пар в минуту». А рост продаж «Анны» послужит (опять цитирую Ряхина) «тем мультипликатором, то есть локомотивом, который вытянет продажи других наших брэндов».

На одном из совещаний у высшего руководства я высказалась против идеи Ряхина со всей возможной резкостью. Вероятно, это было ошибкой, но я думала, что наш генеральный, Иван Евгеньевич Филиппов, поддержит меня – он всегда прислушивался к моему мнению.

Я сказала тогда, что брэнд, названный именем той или другой звезды, требует от нее, этой звезды, безупречности во всем – от каждодневного поведения до умения одеваться. В пример я привела торговые марки «Палома Пикассо» и «Ален Делон». А имя Анны Усачевой (заявила я тогда под понимающие ухмылки высшего руководства и злобные косяки со стороны Ряхина), этой всенародной артистки, вечно неряшливой, капризной и толстой, давно стало в народе символом не просто без-вкусицы, но дурно-вкусия. И этот имидж артистки заставляет серьезно усомниться в перспективах продаж обуви под маркой «А. Усачева». Кроме того, звезда, известная своею неуживчивостью и скандальным характером, вряд ли будет покорно участвовать в тех маркетинговых мероприятиях, которые концерну понадобятся для продвижения «ее» обуви. Скорее всего толку от нее в этом смысле вовсе не будет. Можно предсказать, что она своими неуправляемостью и непредсказуемыми действиями способна погубить и зарубить любую марку.

Мой спич имел большой успех среди всего начальства – кроме, разумеется, Ряхина. А Берг, присутствовавший на том заседании в роли безмолвного статиста, шепнул мне после, что Ряха мне этого не простит.

Но тогда мне казалось, что я взяла верх. Ряхинские разговоры об обуви «от Усачевой» сошли на нет.

И вот на тебе!

Сегодня утром Ряха собирает нас и торжественно, чуть не лопаясь от гордости, объявляет, что «наш концерн начинает производство эксклюзивной обуви от Анны Усачевой!».

Начальник, видимо, ждал аплодисментов – их не последовало.

А взоры всех присутствующих почему-то невольно обратились в мою сторону.

– Руководителем программы продаж новой обуви назначается, – проговорил Ряхин со всем ехидством, на которое только был способен, – Елизавета Кузьмина.

И он сделал торжествующий поклон в мою сторону.

Я постаралась, насколько возможно, сохранить лицо и поэтому склонилась над блокнотом. Потом справилась с собой и спросила Ряхина:

– Хотелось бы ознакомиться с производственной программой по выпуску обуви от Усачевой.

– Ничего нет проще! – провещал Ряха и кинул мне через стол листы, подписанные генеральным директором. – Так что давайте, Кузьмина, подготовьте мне план мерчандайзинговых мероприятий.

– Какая сумма выделяется на маркетинг нового брэнда? – проговорила я по возможности спокойно – хотя больше всего мне в тот момент хотелось засветить в жирное, румяное, торжествующее лицо Ряхина чем-нибудь тяжелым.

– Десять тысяч.

Волнение прошло по рядам маркетологов и маркетистов, и я постаралась его озвучить:

– Этого очень мало.

– Этого достаточно, Кузьмина! – с нажимом сказал Ряха.

– На раскрутку нового брэнда обычно выделяется от ста тысяч и выше.

– В бизнесе особенно ценятся не инвестиции, а идеи, – иезуитски улыбнулся он. – Настоящий профессионал сумеет сманеврировать и в условиях ограниченного бюджета.

– На нас будет работать само имя Анны Борисовны! – с придыханием выпалила Дроздова, верная прихлебательница Ряхина.

Я пожала плечами:

– Тогда еще вопрос. Разрабатывая маркетинговые мероприятия, в какой мере я могу рассчитывать на участие в них самой звезды?

– Ни в какой. Ведь вы же сами, Кузьмина, утверждали, – ехидненько улыбнулся Ряхин, – что Усачева капризна и неуправляема. Вот и обходитесь без нее.

– Одного упоминания ее знаменитой фамилии будет достаточно! – снова встряла восторженная Дроздова.

– Когда вам нужен план кампании? – спросила я.