Вояж с морским дьяволом

– Я приглашаю любого из вас с завязанными глазами отрезать любой из подарков. Кто первый?

– Я, я! – радостно кричит стоящая рядом с Татьяной мисс Вонг.

И Садовниковой вновь кажется, что взгляд Ансара останавливается не на соседке, но на ней. И о чем-то просит…

Да ну, глупости. Кругом полно девушек куда моложе и красивей.

– Пожалуйста, прекрасная дама! – вежливо говорит Ансар.

Мисс Вонг дает завязать себе глаза, хватает ножницы, долго примеряется… и под общий хохот отрезает самую маленькую коробочку. Торопливо срывает с глаз повязку, открывает трофей – и гордо демонстрирует крупный бриллиант. Кажется, такой же, как умудрилась выцыганить вчера.

Гости в восторге аплодируют.

И дальше, как в книге классика, на сцену, расталкивая друг друга, устремляются одна за одной прекрасные дамы. Хохочут, щелкают ножницами. И, взвизгивая, хвалятся то роскошными серьгами, то изящными часиками, а самой удачливой достается настоящее яйцо Фаберже.

Да уж! Развлечение с размахом! Пойти, что ли, тоже постричь?!

Но что-то ее удерживает. И Таня – кажется, единственная из гостей женского пола – на сцену не идет. Остается в своем уголке и оживленно обсуждает с режиссером Пьером нашумевшие в рекламных кругах «Здесь курят» и «99 франков».

И вновь ей кажется, что Ансар смотрит – именно на нее – удивленно и даже встревоженно.

А когда с золотой нити срезан последний приз, восточный человек вдруг подходит к Тане, берет под руку, небрежно говорит Пьеру:

– Вы позволите?

– Да, конечно, – поспешно откланивается француз.

Ансар же внимательно смотрит Татьяне в глаза (она твердо выдерживает его взгляд) и говорит:

– Прекрасная Таня…

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – удивляется она.

– О, все прозаично, – отмахивается миллиардер. – Мой статус требует, чтобы служба безопасности проверяла всех моих гостей… и докладывала мне. Я знаю о вас все. Даже то, что в своей Москве вы ездите на смешной машинке «Пежо». Верно?

– Нет. В моем «Пежо» нет ничего смешного. Нормальная машина. Меня устраивает, – пожимает плечами Таня.

Ансар склоняет голову:

– Я вовсе не хотел вас обидеть. Но дело в том, что следующим развлечением для гостей будет конкурс танцев. И главный приз в нем – тоже маленькая… и довольно смешная… машинка «Мазератти». Вот я и осмелился предположить, что вас это заинтересует. Готов побиться об заклад, что вы танцуете изумительно! Я прав?

– Правы, – соглашается Таня. – Только танцевать для вас я не буду.

– Но почему? – удивляется Ансар. – Если вы еще не поняли – все эти подарки… машины, часы, бриллианты… никого из гостей абсолютно ни к чему не обязывают. Это просто… такое маленькое развлечение. Я доставляю удовольствие – другим и себе…

– Ага, – кивает она. – И когда вы бриллианты в толпу бросаете – это тоже просто прикол.

– Я не понял последнего слова, – говорит ее собеседник.

– Ансар… – вздыхает Татьяна. – Вы никогда не слышали пословицу про бесплатный сыр? Который бывает только в мышеловке?

– Уверяю: я вовсе не пытаюсь заманить вас в мышеловку! – горячо восклицает шейх.

Но Татьяна только отмахивается и продолжает:

– Может, я – дура, но на свой сыр предпочитаю зарабатывать собственной головой. А не ловить бесплатные бриллианты. И потом, – она презрительно машет рукой в сторону уже подвыпившего, галдящего гарема, – разве вам не достаточно других дамочек? Любая для вас с радостью станцует, хоть голышом – вот и пользуйтесь!

– Ваши принципы делают вам честь… – задумчиво произносит Ансар.

А у Татьяны вдруг вырывается:

– Вы, между прочим, мне тоже нравитесь. Несмотря на все ваши дурацкие лотереи…

Ляпнула – и от досады едва язык не проглотила. Что она несет?!

Ансар же остался невозмутимым.

Склонил голову, осторожно коснулся губами ее руки, тихо произнес:

– Я очень рад, что вы почтили мой дом своим присутствием.

И, бесшумной кошкой, исчез.

А спустя секунды в банкетном зале уже раздавался его усиленный микрофоном голос:

– Милые дамы, я приглашаю всех вас принять участие в танцевальном конкурсе…

А Татьяна, машинально схватив с подноса слуги бокал ледяного шампанского, залпом выпила его и подумала: «Вот я дура! От халявной «Мазератти» зачем-то отказалась…»

* * *

…После той самой первой съемки на Мальорке дела у Тани резко пошли в гору.

Она все гадала: что стало тому причиной?

Впечатление, которое она произвела на режиссера? Не без этого. Ведь именно Пьер нашел ей агента, «лучшего (как он сказал) агента в Париже», – а уж тот стал устраивать Татьяне контракты один другого привлекательней, прежде всего в смысле финансовых условий.

Татьяна снялась в павильоне в Париже (йогурт), затем в Лондоне (стиральный порошок), потом на натуре в Марокко (новый сорт шоколада). Далее – огромная фотосессия на курорте в Андорре и – мечта всех моделек! – фото на обложку. Правда, пока всего лишь в парашютный журнал, который узнал о ее российском спортивном бэкграунде, – зато четыре разворота, фото и текст посвящены лично ей, и тираж номера семьдесят четыре тысячи экземпляров.

О мисс Садовниковой заговорили как об «интеллектуальной русской модели со спортивной жилкой». Гонорары разительно выросли. Условия работы несказанно улучшились. И хоть режиссеры во время съемок на нее по-прежнему орали (работа у них такая!), зато весь прочий персонал, включая линейных продюсеров, ходил на цырлах.

В отели ее теперь поселяли только пятизвездные, и никакой речи уже не шло об «обязательной программе» времяпрепровождения, всяких там приемах у мэров. Напротив, рестораны и клубы тех городов, куда она приезжала, наперебой заманивали ее бесплатными ужинами и эффектными шоу – надеялись, что Татьяна, в свою очередь, сделает одним своим появлением рекламу заведению.

Собственная карьера даже ей самой казалась пугающе бурной, слишком уж стремительной. Порой у Тани мелькала мысль: а не приложили к тому руку Чехов и его контора? Она, конечно, отгоняла эту идею как вполне параноидальную, однако временами думалось другое: а может, таинственные кураторы из Володиного ОСО сумели каким-то образом разглядеть ее подлинную сущность? Отыскать ее настоящее призвание? Которое заключалось не в придумывании слоганов и писании рекламных текстов, а в том, чтобы блистать перед фото– и кинокамерами?

За полгода в Европе, меняя города, гостиницы и лимузины, Татьяна лишь однажды сорвалась в Москву, на день рождения любимого толстяка-отчима. Посидели по-семейному, да толком ни о чем не поговорили, а наутро она снова улетела в Париж…

Наконец осенью мадмуазель Садовникофф пригласили сниматься в рекламе нового тоника.

Гонорар предложили более чем приличный, шестизначный, место съемки – Мальдивские острова. Агент настоятельно посоветовал принять приглашение…

Глава 9

Мальдивы

Съемки выдались непростыми, шли от зари до заката, режиссер оказался очень въедливым, но в последний рабочий день съемок Таня все-таки оторвалась. Оторвалась – в смысле сбросила всех с хвоста. То есть удрала. Кинула всю съемочную группу.

Она отправилась в СПА. Соседка из рядом стоящего бунгало, швейцарка Кристина, наговорила Татьяне о нем много интригующего: обходительные филиппинки… сильные, ласковые руки… на берегу океана… под плеск волн…

Хороший массаж и прочая нега – как раз то, что ей нужно после трех дней утомительных съемок, решила Садовникова.

СПА располагался на самом краю острова. Неприметный круглый дом без окон, без дверей. В том смысле, что окна и двери в нем были, но в виде проемов, ничем не прикрытых и не застекленных. А зачем стеклить, если среднегодовая температура на Мальдивах – плюс двадцать пять. И здесь никогда не бывает не то что зимы, но и осени с весной – тоже. Круглый год – лето.

На входе Татьяна сняла свои сланцы, переобулась в специальные тапки.

Филиппинка на рецепшене радушно расплылась при ее появлении, встала, поклонилась девушке чуть не до земли.

– Хочу у вас сделать все! – весело объявила Татьяна. – Все процедуры, что смогу и успею. Массаж, обертывания, маникюр, педикюр… Да, еще! Моя соседка очень хвалила шоколадные ванны…

– Да, мадмуазель, конечно, – все, что вы скажете. Только простите, мы работаем до девяти вечера. Поэтому сделаем только те процедуры, что успеем, ладно?

Садовникова вытащила из карманчика шортов сто долларов и сунула их в руку филиппинке.

– Постарайтесь, чтоб мы успели все, что я захочу, хорошо? Ваши девочки тоже будут вознаграждены за сверхурочные.

Черт возьми, она – высокооплачиваемая модель. Неужели не может позволить себе маленькую прихоть?

После столь щедрых чаевых и без того гостеприимная служащая готова была, без преувеличения, упасть Татьяне в ноги и целовать ей стопы.

– Да, мадмуазель, конечно, мадмуазель, все сделаем, с какой процедуры вы хотели бы начать ваше пребывание у нас?

– Сперва – общий массаж. А в каком порядке дальше – мне все равно.

– Буквально одну маленькую секундочку! Я все устрою. А вас попрошу пока сюда. Вы сможете немного отдохнуть.

Она провела Татьяну в комнату. Распахнутое окно – или, вернее, окно без всякого присутствия рам и стекол – выходило прямо на океан.

Рецепционистка усадила Татьяну в удобнейшее кресло. Продолжая кланяться, подоткнула подушки и исчезла.

Солнце не спеша садилось. Волны неустанно набегали на берег. Слышался их неумолчный шум. Берег был абсолютно пустынен, словно до начала времен. В двадцать первый век возвращал лишь белый катерок, неспешно пересекавший вдалеке синь моря.

Через полминуты возникла другая филиппинка – притащила зеленый чай со льдом. Чай оказался потрясающе вкусен. Он не будоражил, а будто бы начинал процедуру релаксации. Вдобавок она преподнесла Татьяне четыре сорта масел для массажа, чтобы та выбрала один из запахов.

Таня предпочла тот, что под названием «eternity»[9]. И название его, и аромат чудесно гармонировали с пустынным берегом, покойным вечером, плеском волн. И мягким креслом, и закатом, и зеленым чаем…

Все треволнения последнего дня: съемки, грим, солнце, команды режиссера – отлетели куда-то далеко-далеко.

Дневное светило, краснеющее все больше и больше, почти коснулось кромки океана. Чай был допит.

В ту же секунду явилась массажистка, с величайшей деликатностью жестами попросила Татьяну подняться и препроводила ее в кабинет. Там она помогла девушке раздеться и забраться на высокий массажный стол.

Таня легла лицом вниз, головой на закат. Филиппинка прикрыла ее мягким полотенцем.

Для лица в массажном столе была оставлена прорезь. Ровно под ней на полу стояла ваза с водой. В ней плавали, суетились, для услаждения глаз массажируемого, разноцветные рыбки.

– Какая у вас красивая фигура! – на ломаном английском воскликнула массажистка. – Великолепная, идеальная, совершенная!..

«Я знаю», – хотела сказать Татьяна, однако тело уже начало расслабляться, и лень было даже шевелить языком.

То сильные, то ласковые прикосновения массажистки усыпляли. Раза четыре Таня даже улетала – засыпала, а просыпалась, лишь когда филиппинка нежно переворачивала ее. И такая нега…

Когда процедура закончилась, Татьяна почувствовала себя необыкновенной свежей и отдохнувшей. Массажистка получила щедрые чаевые, раз пять сказала, как она благодарна и счастлива, и с чрезвычайными почестями проводила Таню в другой кабинет.

– Сейчас мы будем делать маникюр и педикюр, – на своем плоховатом, но певучем английском объявила она.

Кабинет для маникюра оказался без окон. Ну и правильно: человек, случайно прогуливающийся по берегу, еще может взглянуть на процесс массажа, но вот обработка рук и ног дело слишком интимное, чтобы выставлять его на обозрение.

В комнате было полутемно. В ней находилось два кресла. В одном из них уже сидел мужчина. У его ног на коленях расположилась филиппинка. Она мыла ему ступни в большой глиняной чаше. Мужчина загородился рукой и отвернул лицо.

Таня хотела было возмутиться: какого черта? Ей что, собираются делать процедуры рядом с незнакомым мужиком?

Но в этот момент человек сделал повелительный знак. Обе филиппинки – и та, что сидела у его ног, и та, что привела Таню, – послушно и бесшумно вышли.

Мужчина поднял голову. Татьяна еле сдержала возглас удивления. Это был Чехов.

– Сколько можно гоняться за тобой по всему миру! – молвил Володя. Голос его звучал беззлобно и ласково.

Таня присела на второе кресло.

– Как ты здесь?

Она по-прежнему не могла оправиться от удивления.

– Прилетел на денек вместе с нашими летчиками.

– Рада тебя видеть. – Татьяне и вправду было приятно появление Чехова. – Как там погода в Москве?

– Ты не поверишь: снег, слякоть и минус два.

– Бр-р.

– К хорошему быстро привыкаешь, верно?

– Все равно я по Москве соскучилась. По Москве, по родным и даже – ты не поверишь! – по офису.

– Хорошо там, где нас нет.

– А что случилось? Почему ты здесь? – повторила она.

– Знаешь, специально, чтобы ты не скучала, привез для тебя небольшое дело. Можно сказать, задание.

– Взорвать этот туристский рай к чертовой матери?

– Фу, как грубо. А потом, взрывы – не наши методы. Нет, все гораздо проще… Я хотел бы для начала, чтобы ты охарактеризовала всех своих ухажеров.

– Всех? Да мне ночи не хватит, чтобы рассказать обовсех.

– Нет, мелкие сошки: продюсеры, режиссеры, операторы и прочие осветители – нас не интересуют.

– А кто интересует?

– Трое. Теннисист Лаваль, компьютерщик Тэд Уэйтс и шейх Ансар Аль Кайаль.

– А вы неплохо информированы.

– Работаем.

– Но ухажерами, в полном смысле слова, их и назвать нельзя. Так, встречались пару раз. Даже шантажировать их связью со мной не получится.

– Ради бога, зачем шантажировать? Да ведь ты и не спала ни с одним из них, разве нет?

– У тебя очень точные данные. Такое впечатление, что вы следите за мной.

– Я просто знаю твой характер. Без любви ты вряд ли прыгнешь к кому-то в койку.

– А вдруг я кого-нибудь из них полюбила?

– Думаю, пока вряд ли. Ну, прошу тебя, рассказывай. У меня мало времени.

Татьяна коротко охарактеризовала каждого из поклонников.

Об Ансаре она неосознанно рассказала о последнем. И потому, что он был явно богаче других. И потому, что шейх – положа руку на сердце – понравился ей больше прочих. Гораздо больше.

– Ясно. Спасибо, – молвил Чехов, когда Садовникова закончила свой доклад.

А потом минуту помедлил и сказал:

– Скажи, а этот Ансар… Он тебе вообще нравится?.. Как человек? Как мужчина?

– А что?

Тут Володя встал со своего кресла и подошел к тому, где сидела Татьяна. Уперся руками в ручки. Его глаза оказались на уровне ее глаз, сантиметрах в двадцати. Внимательно вглядываясь ей в лицо, сказал:

– Нам очень нужно, чтобы ты приняла его ухаживания. Очень. Мы бы хотели, чтобы тыбыла с ним .

Предложение Чехова прозвучало совершенно недвусмысленно.

У Тани похолодело в животе – и одновременно бросило в жар.

Она должна отдаться мужчине… По чужому велению… Но она ведь, кажется, сама хочет этого?..

Покраснев и отведя глаза, Татьяна прошептала:

– А если я скажу «нет»?

– На «нет» и суда нет. Никто тебя неволить не станет. Но нам это необходимо.

– «Нам» – это кому?

– Нашей службе. И, извини за высокопарный стиль, России. Поэтому, если ты не сделаешь этого, я буду страшно разочарован.

«Я тоже…» – вдруг, против воли, подумалось Тане.

Однако вслух она сказала совсем другое:

– Ты же обещал, что не будешь принуждать меня спать с мужчинами.

– Особые обстоятельства, – развел руками Чехов. – Ансар нам очень интересен. Чрезвычайно. Он – и все, что он делает. А ты подобралась к нему ближе всех.

– Почему именно Ансар?

– Я не могу пока тебе ответить. Просто потому, что не имею всей информации.

Чехов отстранился от нее. Стоял, приблизившись к стене. Лампы дневного света бросали на его лицо тени, делая неузнаваемым, даже страшноватым.

Новоявленная Мата Хари спросила:

– А что – потом?

– В смысле?

– Ну, если я вдруг начну жить с ним, что я должна буду делать? Для вас?

– Ничего.

– Как ничего?

– Ровным счетом – ничего. Нам не нужна никакая информация о его жизни, бизнесе или каких-нибудь тайных делишках.

– Тогда – зачем?

– Нам нужен человек рядом с ним. Вот, кстати, возьми. Хочу сделать тебе небольшой подарок.

Куратор вытащил из заднего кармана своих шортов бархатную коробочку. Протянул ее Тане.

Садовникова открыла ее. На бархатной подушечке лежали часы. «Лонжин». Может, золотые, но скорее все-таки позолоченные.

– Спасибо, конечно, – протянула она. – Но ведь в них наверняка встроена какая-нибудь система Джи– пи-эс[10]…

Чехов помедлил, но потом кивнул:

– Спорить не буду. Встроена. Я потрясен твоей догадливостью.

– Мне уже приходилось жить под колпаком…

Владимир ничего не ответил. Уж наверное, они там, в своей службе, раскопали историю, случившуюся с Татьяной в мае девяносто девятого из-за бабушкиного завещания…[11]

Садовникова пробурчала:

– Чтобы следить за мной, мало вам, что ли, моего мобильника? По нему же можно отслеживать все перемещения… Или вы в часы микрофон вмонтировали? А то и видеокамеру?

Чехов махнул рукой:

– Да брось ты, Танечка. Какие там микрофоны… Вот если бы Ансар был американским президентом – камера имела бы смысл… А он не официальное лицо – просто богатый бездельник…

– А если я не приму сей щедрый дар? – вдруг ощетинилась Таня.

Ощетинилась, наверное, оттого, что в последней реплике куратора ей послышалось: мол, надо будетдля дела – мы тебя и микрофоном с камерой снабдим, и будешь снимать интим как миленькая.

– А сей дар очень для тебя самой полезен, – бросил Чехов.

– Чем же?

– Это твоя страховка.

– В каком смысле?

– Показываю. Если вытащишь на полную винт для завода и нажмешь его – это означает сигнал «SOS». Мы тут же примем меры для того, чтобы тебе помочь, что бы ни произошло и где бы ты ни находилась.

– Ох, Чехов, Чехов…

– Что «Чехов»?

– По-моему, ты слишком веришь во всемогущество своей организации. Или делаешь вид.

– Эх, Таня, Таня… – в тон ей вздохнул куратор. – Знаешь, ты можешь мне не верить, но если что в России за последние годы и НЕ развалилось, так это силы ядерного сдерживания и внешняя разведка. Поверь уж мне на слово. Поэтому, если тебе будетдействительно плохо, мы сделаем все, чтобы тебя вытащить. Чего бы это нам ни стоило.

Говорил Чехов столь убедительно, что Татьяна поверила ему. Ей очень хотелось верить.

– Скажи… Володя… – Таня помедлила. – Ансар – он что, враг?

– Мы не знаем. Пока – ничего не знаем. Может – враг. Может – нейтрал, которому на нашу страну плевать. А может, друг, который собирается вложить в российскую экономику миллиарды. Мы и в этом тоже хотим разобраться.

Таня откинулась в кресле. Прикрыла глаза. Пробормотала:

– Вечно ты, Чехов, мне все портишь. Теперь никакого удовольствия ни от каких здешних процедур я уже не получу.

– Почему? – искренне изумился Владимир. – Я через секунду исчезаю и пришлю к тебе твою филиппинку. А педикюр, кстати, здесь делают классно. Первый раз в жизни мне женщина мыла ноги.

На прощание Чехов по-братски поцеловал Татьяну в щечку:

– Пока, милая, – и отправился к двери.

– Постой! Где мне найти этого Ансара?

– Ты знаешь, мне почему-то кажется, что он сам тебя найдет.

* * *

Вопреки тому, что сказала Володе, от оставшихся процедур Таня получила громадное удовольствие. Из СПА она вышла уже ближе к полуночи – чаевые сыграли свою роль, – размягченная, расплавленная, расслабленная.

Побрела по берегу в свое бунгало. Спать хотелось неимоверно. После всеобъемлющей релаксации глаза закрывались прямо на ходу.

Она обошла сторонкой «Сансет-бар», где до сих пор гуляла съемочная группа. Завтра все они уедут – кроме продюсера и Тани. Садовникова останется на острове еще на три дня, отдыхать – так записано у нее в контракте.

Отдыхать – значит нежиться в шезлонге, купаться, есть, спать, загорать и ни о чем не думать. Ни о чем – включая Чехова, его задание и Ансара.

Луна взошла, и небо было покрыто мириадами звезд. Столько звезд разом Таня еще никогда не видела. Некоторые светили столь ярко, что на черной глади океана от них пролегали дорожки. Ничего подобного в своей жизни Садовникова тоже ни разу не лицезрела: дорожка не от солнца, не от луны, а от звезд.

За исключением киношников, остров угомонился. Татьяна дошла до своего коттеджа. Включила кондиционер. Шлепая босиком к кровати, стянула по пути с себя шорты и футболку. Рухнула в постель и немедленно погрузилась в сон. Так быстро она, кажется, еще ни разу в жизни не засыпала.

* * *

Проснулась Таня на заре. В буквальном смысле слова на заре – часы только шесть показывали. И спать не хотелось совершенно. Она ли это? Ей ведь в Белокаменной и к десяти на работу подняться было трудно! А тут – с ума сойти! Бодрая, веселая, здоровая – и на ногах в такую рань. И сна ни в одном глазу!

Вот она, целительная сила массажей, обертываний, шоколадных ванн. А может, местного здорового климата. Или того, что Таня теперь совершенно не ограничена в деньгах. И может позволить себе все, вместе взятое: и отдых на Мальдивах, и СПА-процедуры.

Таня оделась – то есть, как на острове уже стало привычно, натянула шорты с футболкой – и вышла на улицу. В сопроводительных документах, посвященных Мальдивским островам (их заботливо вручил всем участникам группы помощник продюсера), кроме прогноза погоды (каждый день плюс двадцать восемь), значилось: sunrise – 6.15 a.m:, sunset – 6.15 p.m.[12]

И так – каждый день. И круглый год. Солнце в одно и то же время выныривает из океана, чтобы спустя двенадцать часов погрузиться в него – уже с противоположной стороны острова.

Наверное, прожить здесь целый год было бы скучно. Или даже –очень скучно. Тем более Татьяне, с ее деятельной натурой. А вот три дня – в самый раз. Даже маловато. Неделю было бы лучше.

Ну, ничего. Как писал Чехов (Антон Палыч): «Лопай, что дают!» Надо наслаждаться тем, что имеется.

И для начала… Таня подумала, что она еще ни разу в жизни не встречала рассвет. Нет, светило, выныривавшее из-за горизонта, она порой наблюдала. Например, когда возвращалась домой из ночных клубов. Или, бывало, со свиданий. Или даже с работы. Но целенаправленно наблюдать восход – как зрелище, как природное (и бесплатное) представление – такого в ее жизни не случалось никогда.

Во-первых, даже зимой солнце поднималось слишком (для нее) рано. А во-вторых, даже летом смотреть на восход в нашей полосе было слишком холодно.

А тут – красота! Шесть утра, а на дворе тепло. Тепло без всяких кофт и свитеров. Босиком, в шортах и маечке. Тепло – особенно в сравнении с кондиционированной прохладой ее люкса. И уже светло. И поют птички. И необыкновенное свечение разливается над океаном на востоке…

Чтобы наслаждаться зрелищем со всеми удобствами, Татьяна вскипятила чайник, имеющийся в бунгало, заварила себе кофе (он тоже наличествовал в номере). Села за столик на веранде.

На берегу ни души. Только акация покачивает своими красными цветками, стрекочут под ветром узкие листья пальм. Цапля недвижно стоит на маленьком необитаемом островке. И полное ощущение, что это шоу под названием восход исполняется для одного-единственного зрителя. Для нее, Татьяны Садовниковой.

И от этого на душе – невероятный восторг.

И когда солнце вынырнуло из океана – стремительно, словно поплавок, – а затем быстренько, будто засмущавшись, скрылось за облачком, настроение у Тани, и без того восторженное, подпрыгнуло в такт солнцу еще на несколько делений.

С ума сойти! Она впервые в жизни наблюдала рассвет.

И не нужен ей никто рядом, никакое пресловутое любящее сердце, для того чтобы вместе восхищаться сим потрясающим зрелищем!

* * *

А дальше день потек лениво-лениво, словно в сказке или в раю.

Раз уж проснулась так рано – она приняла душ и потопала на завтрак. Кстати, из-за вчерашних процедур Таня пропустила ужин, поэтому аппетит развился прямо-таки зверский.

В ресторане на берегу народу было мало. Никто из киногруппы, как и следовало ожидать, после вчерашней гулянки до сих пор не проснулся. Однако все те мужики, что присутствовали в ресторации, сделали на Татьяну стойку. Все, как один. Невзирая на свой возраст. Несмотря на то что почти каждый был с подругой или женой.

Провожали долгими, влажными, похотливыми взглядами. Прекращали жевать, отрывались от тарелки, обрывали на полуслове разговор со спутницами. Когда она проходила мимо столика, улыбались по-глупому, радостно приветствовали: «Good morning!»