Проигравший получает все

Настолько хорошо, что даже спать не хотелось. Может, следовало поехать к брюнетке прямо сейчас? Нет, надо сделать паузу. Мы же не дети. Зато завтра ему предстоит настоящее свидание, а не постель впопыхах.

С этой мыслью он заснул – неожиданно и глубоко.

* * *

Хорошо, что незнакомец не принял приглашение ехать к ней прямо сейчас.

Ей было бы неловко. Квартира не слишком убрана. Вон лифчик на кресле валяется.

Да и устала она. Рабочая неделя позади. Переживания из-за этой дурацкой машины опять же. Оксана скинула надоевшие туфли. Растянулась на диванчике. Включила телевизор. Как хорошо!

А был бы здесь ее спаситель, пришлось бы сейчас варить кофе. Делать коктейли. Вести светскую беседу… Потом, наверно, кувыркаться в кровати.

Секс из-за усталости, да еще с незнакомцем, оказался бы скомканным. Неизвестно еще, как бы дальше дело с ним обернулось. Может, они были бы разочарованы настолько, что больше никогда не захотели бы встречаться.

Зато завтра… Она отдохнет, выспится. Сделает зарядку. Займется собой. Примет ванну. Сделает маску. Может, выберется к маникюрше. А уж к вечеру…

А вдруг он не позвонит? Мало ли что начинает думать мужчина поутру, при ярком свете, о том волнующем, что произошло с ним ночью, в полумраке! Мало ли какие у него появятся дела в субботу. Какой-нибудь там амортизатор у машины прокачивать. Или на шашлыки с друзьями забуриться. Или к любовнице своей старой отправиться. Или жена бывшая на него свои права объявит. Или детишки. (То, что Андрей сейчас не женат, Оксана женской своей интуицией определила безошибочно. Но ведь был, наверно, женат – как иначе в его-то годы!)

«Ты это мне брось, – мысленно прикрикнула сама на себя Оксана. – Позвонит он, никуда не денется. Не завтра – так на неделе». Случайный помощник на Оксану запал. Она чувствовала это наверняка.

Она разделась, аккуратно повесила на плечики деловой костюм, купленный в начале лета в галерее «Актер» за 800 долларов.

Пошла в ванную. Три огромных зеркала – два на стенах и одно на потолке – отразили ее. Голенькая, она нравилась себе даже с устатку, со слегка поплывшей за день косметикой. Небольшая ростом, даже миниатюрная, она была пропорционально сложена. Грудочки торчком. Сладкий изгиб бедра. А ноги, для ее-то роста, вообще были о-го-го. Правда, пара лишних килограммов есть. Даже, будем откровенны сами с собой, целый пяток. Ну, это дело поправимое. Она просто расслабилась за лето. Вот съездит в Анталию, отдохнет. А там возьмется за себя. Пойдет опять на шейпинг, на массаж.

Подогревающийся пол в ванной приятно ласкал стопы. Она с удовольствием огляделась по сторонам. Оксана гордилась своим телом. И собой тоже. И своим умением жить. И тем, чего она достигла.

Взять хотя бы эту ванную. Ведь она оборудовала ее по последнему слову, когда о всяких там «евроремонтах» в Москве даже не слыхивали. В начале девяностых к ней в квартиру друзья ходили как на экскурсию.

Оксана тогда сломала перегородку между ванной и туалетом – получилась в самом деле ванная комната, метров пятнадцать. Всю плиточку – на полу, на стенах – она выложила сама. И получилось ничуть не хуже, чем сделали бы какие-нибудь работяги. А чего стоило эту плитку раздобыть! Оксану аж передернуло, когда она вспомнила свои тогдашние бесконечные походы к спекулянтам на базы и к черным ходам магазинов… Как хорошо, что сейчас у нас в стране есть все. Кроме, пожалуй, денег. Но за это Оксана не беспокоилась. Уж что-что, а деньги она всегда раздобудет.

Она не раз начинала с нуля.

* * *

Велихов позвонил очень удачно, в половине одиннадцатого. Оксана проснулась в десять и как раз успела съесть грейпфрут и выпить чашечку кофе. Кофе с грейпфрутом удивительно хорошо проясняли голову – и создавали готовое ко всему настроение.

Он осторожно осведомился:

– Оксаночка, не разбудил?

Она весело откликнулась:

– Как раз позавтракала – и согласна на все!

– И на поездку в Загорск? – неожиданно спросил он.

– И на нее! – не растерялась Оксана. И добавила: – Только не на моей «девятке».

– А что «девятка»? Опять сломалась? – искренне обеспокоился он.

– Нет, долетела прекрасно! Но я так устаю за рулем…

Оксана знала, что мужчинам нравится, когда дамы автомобиля боятся и от него устают.

– Конечно, поедем на моей! – с готовностью откликнулся он. – Погуляем, пообедаем, а вечером, если вы не возражаете, сходим на Гарри Гродберга.

Это еще что за хрен! Оксана изо всех сил напрягла память – и вспомнила:

– Что, он написал новый органный концерт?

Велихов, судя по всему, удивился, что она знает, кто это…

И обещал заехать через час.

Оксана лихорадочно протерла лицо лосьоном и наложила омолаживающую маску из грязи Мертвого моря. Пятнадцать минут – «на погладить», столько же – на макияж. К маникюрше никак не успевает. Ну и ладно, наплету, что обои клеила, решит, что хозяйственная.

Он, похоже, настроился на настоящий роман. Загорски, обеды, премьеры. Наверно, цветочков принесет… Главное – не спугнуть. Подарков не брать, вкусно кормить, замуж ни в коем случае не проситься. Прощупать, просветить, если подойдет – действовать аккуратно.

* * *

Велихов принес букет пахнущих ранней осенью астр.

Он с удовольствием смотрел, как Оксана – одетая в светлое льняное платье – прижимает к себе цветы.

– Мои любимые! – воскликнула она, хотя ее любимыми были тюльпаны. Невинное женское лукавство. – Ты подождешь секунду, я подрежу им ножки? На кухне стоит апельсиновый сок, и лед я только что заморозила…

Андрей прошел в уютную кухню. Не самая супер, но элегантная мебель. Идеально чистая плита – он ненавидел, когда конфорки испачканы жиром. «Уголок» с парой цветастых подушек и раскрытая книга – кажется, кулинарная…

Он достал из стерильно чистого холодильника лед и с удовольствием откинулся на подушку, потягивая свежевыжатый сок.

Оксана осторожно уложила цветы на кухонном столе и прошла в ванную, держа в руках глубокую фарфоровую вазу.

Велихов с удовольствием за ней наблюдал. Ему нравилась аккуратная квартира – и хозяйка, которая так обрадовалась его астрам.

В ванной комнате Оксана заметила, что в дальнем углу подзеркальной полочки сиротливо жмется крем после бритья – «останки» бывшего мужа. «Как я не заметила, когда убирала!» – она быстро запихнула тюбик глубоко под ванную. – Какое счастье, что я наконец отделалась от этого козла! «Хозяин прописки», черти бы его взяли!»

* * *

Андрей Велихов определенно умел планировать свидания.

За полтора часа они долетели до Загорска – уютного подмосковного городка.

Оставили «Вольво» в толпе других машин и через пару минут вместе с другими экскурсантами входили в ворота величественной Троице-Сергиевой лавры. Оксана достала из маленькой сумочки от Нины Риччи легкий газовый шарфик и накинула его на голову.

К вере Оксана спокойно относилась и ходила в церковь лишь на Пасху. Но Андрей, оказывается, не собирался водить ее по храмам. Он подвел свою спутницу к служебному помещению и вызвал обаятельного отца Михаила, который взялся устроить им экскурсию по закрытой для обычных посетителей семинарии. Отец Михаил провел их по учебным помещениям и по семинарскому музею, в котором, кроме них, никого не было. Потом они пообедали в монастырской столовой – угощение состояло из прохладных макарон с солеными помидорами, но еда почему-то показалась Оксане очень вкусной. Особенно под веселые прибаутки отца Михаила, который казался абсолютно мирским человеком со здоровым чувством юмора.

По дороге в Москву Оксана поинтересовалась:

– Этот отец Михаил… Откуда ты его знаешь?

– В школе вместе учились! А после разошлись пути-дорожки, – весело ответил Андрей.

Потом они отправились в консерваторию на концерт Гарри Гродберга. Это зрелище показалось Оксане еще более удивительным, чем приватная экскурсия по духовной семинарии. Она никогда не слышала ничего подобного – органный концерт под аккомпанемент серебряных колокольчиков и хора мальчиков. Казалось, в зале повисло какое-то мистическое напряжение… Музыке было тесно на сцене, она обволакивала зрителей, порабощала их… Овация продолжалась минут двадцать.

Оксана вышла из зала потрясенной.

Но и это было еще не все. Андрей поинтересовался:

– Ты была когда-нибудь в «Кризисе жанра»?

– Это… кафе для панков?

– Да, они там бывают. Но сегодня в «Кризисе» вечеринка банка «Российский кредит». Вход строго по приглашениям. И концерт группы «Несчастный случай».

В «Кризисе жанра» их ждали. Андрею достался самый уютный столик, который стоял чуть в стороне от всеобщего пьяного хаоса. Кафе веселилось. Джин лился рекой. По углам целовались. К Андрею подходили здороваться небритые парни в тертых джинсах.

– Неужели это банкиры? – изумлялась Оксана.

– Именно, Ксюша, именно. Им же тоже надо отдыхать. Но в понедельник утром они побреются и снова переоденутся в строгие костюмы.

Домой они вернулись в третьем часу ночи.

В голове у Оксаны шумело. От ветра, который весь день играл в ее волосах, пока они ездили на машине. От колокольчиков Гарри Гродберга. От громкой музыки «Кризиса жанра». И от джина.

Они вошли в ее квартиру и на минуту замерли – здесь было так тихо… Оксана неловко улыбнулась: «Я сейчас включу музыку». Андрей ее остановил. Он достал компакт-диск Фаусто Папетти: «Саксофон вполне подойдет для продолжения программы».

Программа закончилась в шестом часу утра.

Оксана смотрела на сладко спящего Андрея – его рука лежала у нее на груди – и даже подумать боялась. Подумать о том, что утром он может уйти. Уйти навсегда.

* * *

Роман Оксаны и Андрея стремительно набирал обороты. По крайней мере, Оксане хотелось в это верить. Продолжались и цветы, и развлекательная программа, и секс – то нежный и мягкий, а то – агрессивный и бурный. Андрей умел ухаживать. Но Оксану не покидало чувство, что все это может закончиться. Закончиться скоро и внезапно. В тот момент, когда этого захочет Андрей.

Она почти ничего о нем не знала. Только самые общие сведения. Бизнесмен, директор фирмы – а что за фирма? Он даже названия не сказал, отшутился. Чем он живет – кроме знания всех премьер и хороших ресторанов? Была ли у него семья? Есть ли дети? Друзья? Родственники?

Они частенько сидели вдвоем на уютной Оксаниной кухне, баловались ее кулинарными шедеврами – но Андрей никогда не рассказывал ей ни о чем личном. Говорить о книгах – пожалуйста. О «Титанике», который недавно вышел на экраны, – сколько угодно. Даже о машинах и о сортах пива. Но только не о себе. Он даже телефон рабочий не дал. Только домашний. Одна радость: значит, жены нет.

Оксана никак не могла его просчитать. Потому порой сердилась и нервничала.

А ведь она самоуверенно думала, что знает о мужчинах все…

У нее жизнь так сложилась, что ей пришлось узнать о мужчинах все…

* * *

В Москве еще шел снег, а в их поселке уже зацвели яблони. Свежезеленые веточки, казалось, хотели ворваться в окно и рассыпаться нежно-белыми цветками прямо по парте.

Оксана давно уже не слушала ни учительницу, ни прыщавого Генку, который битый час не мог решить у доски пустяковый пример. Она придвинулась поближе к открытой форточке. В тысячный, наверно, раз рассмотрела обшарпанный школьный двор с ярко-ржавым турником и рисунками классиков на асфальте. Когда же это наконец кончится! И эта школа, и вся эта ее жизнь после уроков! Она в последнее время просто возненавидела их одноэтажную хибару с туалетом в конце огорода и скрипучими панцирными кроватями. Ее тошнило от посевных работ на участке – в них папаша вовлекал всю семью, включая семилетнего братика. А потом пойдет эта сраная клубника с ее дурацкими усами, и бесконечное стояние на базаре, и скандалы из-за каждого рубля, который она сунет себе в заначку. Оксана в кафе-то была единственный раз. Что уж говорить о таких глупостях, как новое платье на выпускной вечер! Папаша все копит, голода боится!

Ну ничего, скоро это закончится. Она сдаст дурацкие экзамены, отгуляет выпускной – и тю-тю. Доберется до Ставрополя, сядет в поезд – и только ее и видели. Поступит в институт – на экономиста. Не получится – пробьется в техникум. Или вообще устроится на работу – хоть уборщицей, только подальше отсюда.

Но в глубине души Оксана надеялась, что до мытья полов дело не дойдет, хотя она даже на полы согласна, в столице можно и с такого низа начать. А можно – с работы секретуткой, благо печатает она быстрей всех в классе. Говорят, толковые секретарши карьеру быстро делают! А может, ей все-таки удастся поступить в институт и стать финансистом… Никто из их дыры еще не поступал на финансиста. В какие-то лесные или энергетические институты поступали, а вот в Плехановский – еще никто. Никто, кроме нее, Оксаны Берзариной!

И тогда у нее появится своя квартира и своя спальня, и кухня, и кровать. И клубнику она будет покупать на рынке. Тоже станет торговаться и придираться к продавщицам.

– Берзарина, ты, конечно, пример уже решила? – ледяным тоном поинтересовалась учительница.

Оксана с трудом оторвалась от окна и быстро ответила, даже не взглянув в тетрадь:

– Конечно. Ответ – два корня из двух.

Что-что, а считать она умела.

* * *

Папаша устроил целый скандал – не хотел отпускать в Москву. Выпускные закончились – а в июне на участке каждая пара рук дорога. «Вот соберем урожай – и катись куда хочешь! – патетически восклицал он. – А сейчас денег на билет все равно нет».

Мама держала нейтралитет, а маленький братик пытался ее защищать: «Ксана привезет мне из Москвы па-а-аравозик!»

Она в который раз со злостью подумала – наградил же господь семейкой! Ее одноклассников родители «поступали в институт» всем семейством. Некоторые учились на заочных курсах, и предки помогали им решать контрольные. Откладывали деньги на взятки в приемную комиссию. А у них дома – одна долбаная клубника на уме.

Но торговля ягодами ее выручила. Оксана стояла на рынке с восьмого класса, и к концу десятого умудрилась скопить – даже под бдительным оком ненасытного папаши – небольшую сумму. Этих денег как раз должно хватить на билет в плацкартном вагоне. А общежитие абитуриентам, говорят, дают бесплатно.

…В Институт народного хозяйства имени Плеханова решила поступать староста их класса Толкушина. Папа – бухгалтер поссовета, мама – директор магазина. Глупышка Толкушина не раз хвасталась, что у них вся приемная комиссия будет схвачена. Оксана действительно замечала, как толкушинская мамаша ракетой носится по институту и пристает ко всем, кто имеет хоть сколько-нибудь преподавательский вид. Только доченька все равно схватила на письменной математике трояк. «Надо срочно документы куда-нибудь перекидывать!» – возбужденно сказала она Оксане.

– Ну и перекидывай, – равнодушно ответила бывшая одноклассница.

– А ты что будешь делать? У тебя и на обратный билет-то нет!

– Зато по математике – пятерка.

Так Оксана нажила первого настоящего врага в своей жизни.

Со временем количество врагов множилось. Провинциалке без копейки за душой ничего не оставалось, как изо всех слабых женских сил работать локтями.

Зато теперь у нее есть квартира в самом что ни на есть престижнейшем районе Москвы. И огромная ванная. И кровать с водяным матрасом. И «девятка».

А еще далеко не вечер.

* * *

Все четверо соседок по комнате паковали чемоданы и поглядывали на Оксану со злобной завистью.

– Ты математику молоденькому сдавала, такому блондинчику в очках? – сладко поинтересовалась Катя из Конотопа.

– Нет, старой грымзе в фиолетовом костюме.

– А на сочинение шпоры протащила?

– Да черта с два, сумки ж отбирали! – начала сердиться Оксана.

– Ну, скажи тогда, как тебе удалось? – заныла Валька из Калуги.

– Ночами сидела! – зло ответила Оксана. – Днем на огороде горбатилась, ночью – долбила математику. А в шесть утра – опять на грядки!

Ее соседки переглянулись – они, конечно, ей не поверили.

Но в институт она действительно поступила честно. Хотя на экзаменах гоняли нещадно, и далеко не только по школьной программе. Хорошо, что она по собственной инициативе прорешала весь задачник для поступающих. И правила по русскому вызубрила так, что даже придиры, проверявшие сочинение, смогли скинуть оценку только до четверки.

Она – в Москве. Она – в институте!

Но Оксана понимала: теперь начнется самое сложное. Зацепиться за Москву, покорить ее. Она готова на все – только бы остаться здесь.

Вступительные экзамены закончились в середине июля. Немногие иногородние из числа поступивших разъехались по домам – побаловаться домашней кухней перед первым годом общежитской жизни. Оксана осталась в Москве. Она без труда устроилась на сезонную работу – продавать клубнику. Уж это-то она умеет.

Оксана поклялась: она продает клубнику в последний раз. Дальше будет – только покупать. Может быть, даже зимой.

* * *

…Оксана почти всегда приходила в институт к первой паре. Не то чтобы ее так волновала учеба – ей просто не нравилось находиться в общаге. Институт был Москвой, а общага напоминала ей родительский поселок. Скрипучие кровати, дешевенькие коврики с изображением «Утра в сосновом лесу», чашки с отбитыми ручками. И вечные деревенские проблемы – очередь в душ, склоки из-за занятой конфорки, «аренда» кофточек и колготок. Вавилон какой-то.

Она завидовала москвичкам, которые являлись только на третью пару – выспавшиеся в домашних постелях и румяные от маминых блинчиков с молоком. Это какое же счастье – иметь свой дом в этом огромном, таком безумном и таком чудесном городе!

Оксана влюбилась в Москву с первого взгляда. Она только выпрыгнула из поезда на Курском вокзале, подхватила две свои сумки – и остановилась у вагона. Боже мой! Ее мгновенно опьянил терпкий вокзальный запах, ошеломили толпы носильщиков, одетых в аккуратные форменные тужурки…

Она как в тумане вышла на площадь – и восхищенно уставилась на Садовое кольцо. Десять рядов машин! Огромные дома! Такси. Шоферы. Цыганки. Пассажиры. Москвичи… Все шумит, движется, живет!

Потом Оксана открыла для себя старую Москву. Кривые переулки, в которых она так и не научилась ориентироваться. Двухэтажные особнячки Замоскворечья. Роскошные новые кирпичные дома на Малой Бронной. Стремительные линии бульваров… И везде живут люди. Живут москвичи. Неужели бывает такое счастье?

Оксане очень хотелось иметь свой дом. Свой собственный уголок, в который никому нет доступа. Никому, кроме разве что мужа.

Она понимала, что у нее есть единственный шанс остаться в Москве. Ей нужно выйти замуж. За человека с московской пропиской.

* * *

Оксана всегда любила раскладывать проблему на составляющие. Такой математический подход помогал находить верное решение для самой сложной задачи. А задачей было – найти подходящего мужа. Итак, что ей нужно?

В идеале – чтобы был умный, симпатичный, ласковый, непьющий-некурящий, обеспеченный и с квартирой в Москве. Слишком много требований… Значит, будем вычленять главные. Квартира в Москве – это обязательно. Деньги – хотя бы родительские – тоже. Симпатичный – как получится. Умный – глупый? Пустяки, если что, обучу сама. Пьет-курит? Да пусть себе, ему ж, не мне, помирать от цирроза печени. Ласковый? А вот этого хотелось бы. Так ей надоело быть везде чужой, лишней – что у себя в поселке, что здесь в общаге…

А что мы можем предложить ему взамен?

Мордочку – раз. Буду за собой следить, глазки подводить, масочки делать. Фигурку – два. Не толстеть, лифчики покупать только хорошие, ножки демонстрировать. Мозги – тоже есть. Если что – и списать дам, и контрольную решу.

Да, пожалуй, все. Негусто. Но и немало.

Уже на первом курсе в нее влюбился москвич Паша из параллельной группы. Точнее, он думал, что влюбился – а «влюбляла» его сама Ксюша. Пашунька был худосочным юношей с черными волосятами и очочками под Джона Леннона. Образцовый сын советских инженеров. И даже с квартирой, которая досталась ему в наследство от бабушки. Оксана очень сильно подозревала, что Пашуня был еще мальчиком. По крайней мере, в ночь их первой близости ей пришлось брать инициативу на себя – хотя в интимных делах она еще не особо-то разбиралась. Паша обрушил на нее шквал скопившихся за школьные годы нерастраченных чувств – и немедленно после горячего, по его мнению, секса предложил Оксаночке руку и сердце.

Она просто ушам своим не поверила – неужели все оказалось так просто? Всего-то – прижалась бедром к его тонкой ножке во время лекций, однажды приготовила обед и помогла написать курсовик…

На следующий день они встретились в институте. Оксана с опаской посмотрела на Пашуню – интересно, как он себя поведет?

Он подбежал к ней, подпрыгивая, как резвый щеночек:

– Ксанка, ты не забыла паспорт? Бежим подавать заявление!

Честное слово, она была разочарована… Да разве это добыча? Она нежно ответила:

– Пашенька, милый… Загсы по понедельникам не работают.

Как бы отделаться от него побыстрей? И опять выйти на охоту… Такой легкий трофей ее не устраивал. Она подыщет себе кого-нибудь покруче.

* * *

Оксана разделяла своих однокурсников на три касты – «привилегированную», «московскую» и «деревенскую». К привилегированной относились детишки. Благополучные сынки и дочки министерских деятелей, директоров торгов и баз, институтских преподавателей и ученых, партийных функционеров и нарождающихся бизнесменов. К ним отчасти примыкали менее отесанные отпрыски завмагов, завскладов и завтуалетов. Суперджинсы и супергонор! Тусовки по дорогим барам, демонстрация все новых и новых шмоток и бесконечные разговоры об ошеломляющих сексуальных успехах… Держались эти ребята важно и обособленно, на простых смертных смотрели свысока.

Следующую по престижности прослойку составляли просто москвичи – дети обычных врачей и инженеров, которым посчастливилось поступить в Плешку. Эти держались поскромней, джинсы носили попроще, но все равно задирали нос: они – столичные штучки! И это уже немало.

И в самом низу находились такие же, как она, – деревенские. Пугливые жители общаги. Скромники, слетевшиеся в Москву со всех уголков необъятного Союза. Никому здесь не нужные: так и быть, получайте наше, столичное, образование и проваливайте обратно по домам…

Многие «деревенские» мечтали перебраться в касту повыше. Хоть сколько-нибудь симпатичные ребята вовсю клеились к страшноморденьким москвичкам – авось влюбится да пропишет. Правда, москвички быстро раскусили этот маневр – они охотно брали презенты и ходили со смазливыми деревенскими в киношку. Но замуж выходили за своих. За москвичей.

А девушки из общаги с радостью соглашались, если москвичи звали их вдруг в бар, а потом везли на «беспредковую» квартиру. Они сразу начинали строить многообещающие планы на будущее – однако после веселой ночи с ними, бывало, больше не здоровались…

Оксана к «мажорам» не клеилась и «девушкой на ночь» быть не желала. До поры до времени она решила держаться скромно. Копить силы и набираться опыта. Учиться ей целых пять лет. За это время она обязательно придумает, как ей стать королевой. Такой королевой, на которой почтет за честь жениться любой, даже самый размажористый мажор.

Оксана записалась в школу современного танца и добросовестно проводила в танцзале по три дня в неделю. Она самостоятельно тренировалась, вырабатывая гордую походку и занимаясь ораторским искусством. На третьем курсе ей удалось попасть в труппу их студенческого театра. Больших ролей не поручали, но Оксана научилась уверенно держаться на сцене и не бояться публики.

Она постоянно подрабатывала. Брала перепечатку и ночами стучала на машинке в рабочей комнате. Писала курсовые и рефераты – всегда находились богатые лентяи, готовые оплатить ее услуги. Даже дворником один семестр проработала – а что, тоже деньги.

Все сбережения она вкладывала в хорошую одежду и дорогую косметику. У нее было единственное вечернее платье – но зато какое, настоящее итальянское! Все девчонки в общаге пытались его заполучить хоть на вечерок, но Оксана держала платье запертым в чемодане.

И однажды ее время пришло.

…В честь окончания третьего курса в институте планировалась грандиозная вечеринка. С теплыми словами в адрес преподавателей, самодеятельным концертом и дискотекой на закуску. Оксана вызвалась принимать участие в подготовке праздника. Два дня билась, составляя благодарственную речь любимым лекторам и складывая непослушные слова в красивые фразы. Речь получилась на удивление проникновенной и изящной.

– А прочесть сама сможешь? – свысока поинтересовался староста курса Артем.

– Прочту так, что все закачаются! – уверенно сказала Оксана.

– Ну-ну, – снисходительно протянул Артем, оглядев ее с головы до ног.

В день вечеринки она на занятия не пошла. С внутренней дрожью отправилась в «Чародейку» на Калининском и выложила огромные деньги на маникюр, макияж и стрижку с укладкой. На такси вернулась в общагу и целый час разглаживала складочки на своем облегающем серебристом платье. Одевшись, хлебнула для храбрости полстакана болгарской «Танянки» – от вина, она знала, ее глаза блестели особенно ярко – и отправилась в институт.