Полная версия
Предпоследний герой
– Но неужели вы… вы на него не… не надавили? – недоверчиво спросила Настя. По всему видно, что старуха въедливая. Такой и не захочешь – а все, что знаешь, расскажешь.
Бабка усмехнулась. Проницательно посмотрела на Настю. Неожиданно спросила:
– А у тебя на твоего Сеню, мужа-то, хорошо давить получается?
Настя покраснела: вот это старуха! Вот это глаз-алмаз!
– То-то, – назидательно сказала бабка. – У них вся порода такая. Кремень. Если чего не хотят – нипочем не уговоришь. А чего это тебя лекарство так интересует?
– Ну так открытие же! Можно сказать, мирового масштаба! Я в газете читала: американцы разрабатывают вытяжку из хряща акулы. Они только еще разработку ведут, понимаете? А Челышев это лекарство уже изобрел – еще бог знает сколько лет назад!
Старуха кивнула:
– Он тогда, сразу после войны, говорят, в городе многих спас. Пока ему кислород не перекрыли. Время такое было: любую инициативу давили… Да и людей давили, не жалели…
И она пустилась в рассуждения на модную нынче тему: всю жизнь, мол, прожили по указке партии и думали, что так и надо, а теперь, вишь, какие факты всплывают – оказывается, сидел Челышев не за шарлатанство, а за научное открытие мирового масштаба.
Настя бабулю не перебивала. Она лихорадочно соображала: что ей делать дальше? Толку от «тети Лены Крыловой» явно больше не будет. И сейчас, по идее, нужно немного расспросить бабуленцию о личных качествах Челышева – надо же оправдывать легенду о том, что она пишет его биографию. А после – плавненько свернуть разговор и ретироваться.
Но у бабки, видно, имелись свои планы, как вести беседу. Закончив пассаж о «проклятых коммунистах», она вдруг сказала:
– Впрочем, кооператоры – тоже не лучше. Есть тут у нас один, капиталист… Медицинский кооператив у него. Так он студентов нанял, чтобы они в больничном архиве рылись.
– Зачем? – не поняла Настя.
– А хотел рецепт этого эликсира найти. Восстановить его и большие деньги с народа драть в своем кооперативе.
Настя похолодела. А бабка злорадно закончила:
– Только Челышев наш тоже не дурак. Ни единой бумаги после себя не оставил. Так студенты ни с чем из архива и ушли. Даже историй болезни – и то не осталось.
«Потому что он сжег их! Мне бабушка, Татьяна Дмитриевна, еще три года назад рассказывала!.. – чуть не брякнула Настя. Но догадалась промолчать. А в голову уже ворвалась новая мысль: – Не прознал бы этот кооператор-капиталист, что тетрадь с рецептами у меня!»
– А как его звать, этого буржуя? – спросила она как можно равнодушней.
– Кувелиди… Кирмелиди… Не помню точно. Грек он. У нас в городе греков много.
– И откуда же он узнал про эликсир?
– Провинция, милочка! – назидательно произнесла старуха. – У нас тут все знают всё и обо всех.
«И про то, что столичная штучка приехала писать биографию Челышева, тоже, видно, скоро узнают, – поняла Настя. – Если даже бабка и промолчит – так ее дочь по всему городу языком разметет. Осторожней надо быть, осторожней…»
И она вкрадчиво спросила:
– А вы не знаете… вот у Николая Арсеньевича еще друзья были… Андрей Форафонов, например.
– Умер. Два года назад, – пожала плечами старуха.
– Шадуров Михаил…
– К сыну в Канаду уехал. С полгода как. Обещал писать, только пока не пишет. Зачем мы ему – в Канаде-то…
«Вот так так! Весь лимит друзей исчерпан».
– Ну а коллеги? С кем он вместе работал – еще тогда, до лагерей? Сразу после войны?
– В сорок седьмом году? – прищурилась на нее старуха. – Сорок три года назад?!
Кажется, бабка стала подозревать: никакую биографию Николая Арсеньевича Челышева Настя писать не собирается. Что затея у нее – другая…
И бабка просоветовала:
– Так если тебе этот рецепт нужен – ты лучше в его домашних тетрадках посмотри. Николай его, рецепт-то, наверно, внуку оставил. Сене. Очень он Сеньку любил… Помню, говорил мне, что будущее поколение будет умнее нас. И мы обязательно должны оставить нашим детям и внукам достойное наследство.
– Да не нужен мне рецепт! – горячо воскликнула Настя. Только бы бабка не догадалась, что заветная тетрадка – в шаге от нее, лежит в Настиной сумочке. – Мне коллеги Челышева нужны! Я же говорю вам, что мы его биографию хотим напечатать!
Кажется, получилось убедительно. Бабка воодушевленно сказала:
– Ну, давай тогда расскажу, как мы с ним, с Николаем Арсеньичем Челышевым, детишек лечили…
– Конечно. С удовольствием. – Настя с трудом скрыла разочарование в голосе. Снова раскрыла блокнот.
– К нам в поликлинику Николай Арсеньевич пришел в пятьдесят пятом году. Кирка его пристроил…
Кирка?! Пристроил? Это что, мужчина?
– А кто такая… Кто такой этот Кирка?
– Да завгорздравом наш бывший. Николая Арсеньича приятель. Молодец он!.. Тогда-то от Челышева все шарахались – враг народа. А Кирка – он не такой. Всегда и руку пожмет – не боится, что на улице лишних глаз много, и в гости к ним приходил…
– Вы говорите: был? – выдохнула Настя.
– Да он и сейчас живой, – отмахнулась бабка. – Только не тот уже, не тот…
– А что же с ним сталось? – чуть не вскричала Настя. Кажется, она опять сбилась с тона. И снова не похожа на человека, который всего лишь собирает материалы для биографии.
– Да не все дома у него, – хмыкнула бабка. – Маразм. В нашем возрасте это случается.
Настя не знала симптомов маразма и потому робко спросила:
– Он что, буйный?
– Да нет, не буйный. Просто… странный, – пригвоздила неведомого Кира бабка.
– А в чем странность-то? – не отставала Настя.
– Живет – не как все. И не в свои дела лезет.
– А найти его как-то можно?
– Да можно, можно! На набережную выходи – и найдешь. Он там целыми днями торчит, – отмахнулась старуха. И строго сказала: – Да что у тебя мысли-то все распыляются? Про поликлинику слушать будешь?
* * *«Утомительный народ эти старухи!» – думала Настя.
У «тети Лены Крыловой» она просидела чуть не полдня. Уже и голова разболелась от душной комнаты, и зевота напала, и все труднее становилось изображать заинтересованность – а бабуленция все никак ее не отпускала. История следовала за историей – то эпидемию дизентерии они с Николаем Арсеньевичем предотвратили, то поставили на ноги мальчика с ДЦП… Причем чем дальше, тем больше старуха возвеличивала собственные успехи. А к концу встречи Насте уже казалось, что «врачом от бога» являлась «тетя Лена», а Николай Арсеньевич – так, выступал в скромной роли ее ассистента.
«Жаль, что дед Николай Арсеньич тебя не слышит!» – улыбалась про себя Настя, выслушивая патетическую сентенцию вроде: «Как бывает непросто поставить даже самый элементарный диагноз!» Ей так и виделось умное, насмешливое лицо Николая Арсеньевича, слышалось его ироническое: «Леночка Крылова?.. О да, Леночка у нас диагност известный!..»
Но наконец старуха ее отпустила. На прощание взяла слово, что Крылову Е.Е. обязательно упомянут в списке, где «издательство благодарит». Велела заходить через пару дней: «Может, я еще чего вспомню».
– Конечно, конечно! – заверила ее Настя.
И с облегчением вышла на весенний воздух.
Ух ты, а дело-то уже к вечеру близится – троллейбусы вон все полные, народ с работы возвращается. Вот это она засиделась! И есть очень хочется. А бабка ей даже чаю не предложила. Не говоря уж о каких-нибудь домашних пирожках. Да, зря говорят, что в провинции люди более гостеприимные, чем в Москве!
Настя осмотрелась. Здесь где-то кафе должно быть… Сенька ее сюда все водил… Направо идти или налево?
– Чего встала посреди дороги! – обругала ее какая-то деваха с полными сумками.
И Настя снова подумала: «М-да, скромного обаяния провинции Южнороссийску явно не хватает!» Ей даже спрашивать прохожих, как отыскать кафе, и то расхотелось.
«Сама найду! – храбро решила Настя. – Вон у меня сегодня – все получается! Все я, оказывается, и сама могу! Ни рулевой мне не нужен, ни ветрила!»
А что, не правда, что ли? Про дедовых друзей, о которых говорил Сенька, она узнала. Про конкурента-грека, который может стать поперек дороги, тоже выяснила. А главное, загадочная Кира, он же Кир, – действительно существует!
И она непременно найдет его и убедит старика, чтобы тот ей помог.
«Интересно, сильный ли у него маразм? – гадала Настя. – И что значит: «Он лезет не в свои дела»? И почему бабка так уверена, что я обязательно найду его на набережной?
Ладно, бог с ним пока, с этим дедком со странным именем Кир. Сначала – есть! Перекусывать, перехватывать, а еще лучше – объедаться! Вон и кафе показалось, то самое, где они столько раз были. Так что зря Сенька клевещет – говорит, что «топографический кретинизм у женщин неизлечим».
Кафе со смешным названием «Василинка» являло собой штук десять пластмассовых столиков под сенью матерчатых тентов.
Настя порадовалась: «Надо же, столы на улице! А у нас в Москве народ еще шубы не снял! А тут – до чего же хорошо! Тепло, можно ходить в легкой куртке – да и ту носить нараспашку. Но только южане не понимают своего счастья, в Москву рвутся – как Сенька».
Настя выбрала самый шикарный стол – в уголке, у кустов тамариска. Нетерпеливо открыла меню.
Так, шашлык – годится. И салат из свежих овощей – тоже сойдет. А уж «домашняя выпечка пахлава восточная», да под «кофе натуральный порционный», да с «мороженым разновидовым» – тем более.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
КПЧ – Коммунистическая партия Чехословакии.
2
Чаушеску, Николае – лидер социалистической Румынии с 1965 года. В декабре 1989-го свергнут восставшим румынским народом и расстрелян.
3
Фуникулер (чешск.)
4
«Гавела – в Град!» (чешск.) – то есть в президенты.
5
См. роман А. и С. Литвиновых «Черно-белый танец», изд-во «Эксмо».
