Месть за нелюбовь

Повисла пауза. Затем застучали барабанные палочки, и Лариса едва успела удержать за руку рванувшегося к сцене Евгения. А к Эллочке уже приближался Хряп.

Девушка поставила добровольца боком к зрителям, сама встала напротив на расстоянии вытянутой руки и замерла.

Музыка заиграла снова, и Эллочка с Хряпом начали медленно, друг за другом расстегивать пуговицы у себя на рубашках. Хряп глубоко вздохнул. Эллочка отступила назад на несколько шагов, а Хряп рывком сдернул с себя рубашку. Яркие прожектора осветили широкие сильные плечи и всю покрытую шрамами грудь бандита.

Лариса не могла не признать, что, несмотря на отталкивающее лицо, в фигуре Хряпа было даже что-то привлекательное. Тем временем Эллочка, повторяя жест мужчины, тоже скинула свою рубашку и бросила ее на пол.

Под ней оказалось телесного цвета обтягивающее платьице из лайкры. Однако Хряпу это явно не пришлось по душе. Одним движением он схватил девушку, пытавшуюся улизнуть со сцены, за руку и крепко сжал ее. Но Эллочка не растерялась. Многообещающе посмотрев прямо в глаза бандиту, она поднесла свою свободную руку к губам и послала Хряпу воздушный поцелуй. Смягчившись, тот вернул его, поцеловав руку девушки, зажатую в его сильных лапах, и потом медленно отпустил ее, позволив исчезнуть в темноте.

Большинство из наблюдавших эту сцену испытали облегчение. Однако Хряп, сходя по ступенькам со сцены, заметил насмешку, мелькнувшую в глазах сосунка Алеши Серебрякова. Теперь он знал, кому придется расплачиваться за шутку, разыгранную над ним только что.

– Ну а теперь танцуют все! – объявила тем временем Ирина.

И вскоре выяснилось, что двигаться хотят, а тем более умеют, далеко не все собравшиеся. Но алкоголь уже сделал свое дело, и даже грузный Владимир Иванович старательно зашевелил руками и ногами, перестав при этом напоминать кота и становясь похожим на медведя.

Но затмила всех хозяйка. Она с такой подчеркнутой серьезностью танцевала, что на нее просто невозможно было смотреть без смеха. Не отставала от нее и Кандабурова, которая так скрупулезно повторяла движения Каменской, что с ее горбом это выглядело в высшей степени комично. В конце концов обеих подружек вытолкнули на середину круга, где они и закончили свой танец под аплодисменты публики.

* * *

Танцы продолжались довольно долго, но в самый разгар вечеринки Лариса вдруг почувствовала, что кто-то дергает ее сзади за рукав. Обернувшись, она увидела Кандабурову. Горбунья прижала палец к губам и прошептала:

– Тихо. Пропали Алексей, Доллар и Хряп. Ирина пока этого не заметила, и я не хочу ее беспокоить.

– Хорошо, я поищу их, – одними губами ответила Лариса.

– Посмотрите тогда, пожалуйста, в саду, а я пойду по комнатам.

Лариса, стараясь не шуметь, вышла во двор и там вздохнула с облегчением: такая приятная свежесть пропитала весенний ночной воздух. Было уже совсем темно, и только редкие желтые фонари грустно освещали кусты.

Лариса любила ночь. Она считала, что только ночь и одиночество могут раскрыть в человеке его самые тайные желания, о которых он раньше и не подозревал, только они, пробуждая воображение и фантазию, заставляют задуматься о смысле человеческой жизни.

– Ты че, сосунок, я не понял? Какого х… ты со старухой живешь? – сдавленный шепот заставил замечтавшуюся Ларису спуститься с небес на землю. – Че, типа бабок захотелось, да? А самому слабо заработать? Сам не мужик, что ли?

– Да какой он мужик! – категорично поддержал его другой голос, и Лариса узнала Доллара.

Совершенно логично было предположить, что первый наезжающий голос принадлежал Хряпу, а речь шла о Серебрякове. Самого Алексея слышно не было, но было понятно, что он при разговоре присутствует.

И тут полился такой поток ругательств, что даже видавшая виды Лариса едва не покраснела.

Немного отступив к крыльцу, она набрала побольше воздуха в грудь и стала звать Хряпа.

– Ну, че там еще? – послышался его нелюбезный голос.

– Хряп, там вроде Элла хотела тебя видеть: она ищет провожатых домой.

– Щас.

Через несколько секунд из-за кустов показалась рожа Хряпа, затем появился ухмыляющийся Доллар и наконец совсем бледный, с дрожащими губами Алексей Серебряков.

«Обделался легким испугом», – подумала Лариса словами Доллара.

Танцевать ей уже совсем не хотелось. Поэтому, вернувшись в гостиную, она села за стол и первым делом налила себе выпить. Однако долго сидеть одной ей не пришлось.

Подошедший к ней Владимир Иванович Котенко начал разговор старой как мир фразой, которую очень любят использовать некоторые мужчины при виде женщины, не «осчастливленной» пока их обществом. Усевшись около Ларисы, продюсер спросил:

– Скучаете?

– Вовсе нет, – ответила Лариса.

– У вас сейчас вид зрителя, которому до смерти надоело представление, а уйти неудобно, вот он и мучается от собственной вежливости. А может быть, вам перейти из зрителя в участника? Иногда это помогает.

– Помогает чему?

– Ощутить вкус жизни, счастье.

– А что такое счастье? – лениво спросила Лариса.

– Не знаю, – пожал плечами Котенко. – Возможно, висеть над пропастью, как все эти люди.

Лариса рассмеялась. Спиртное понемногу начало действовать, и напряжение, копившееся целую неделю, отпустило ее. Она просто смотрела, как смешно машет руками Доллар, доказывая что-то Хряпу, как профессионально завлекающе улыбается Вика шуткам ее уже совсем пьяного мужа, как этот странный квартет – Каменская, Кандабурова, Алексей и Алена – изо всех сил старается не выбиться из рамок светского разговора. Это был тот самый момент вечера, когда все уже плывет перед глазами и кажется нереальным. Но в то же время потом в памяти надолго в деталях удерживается картинка именно этого мига.

Вот встала дочь хозяйки Наташа, практически не принимавшая участия в развлечениях, и нерешительно посмотрела на своего супруга. Интересно, почему у нее сейчас такое напряженное лицо? Неужели опять успела поругаться с матерью?

За Наташей поднялся и муж. Они вместе подошли к Каменской, что-то сказали ей, и все трое вышли из комнаты.

Заскучавший Котенко, увидев, что Лариса никак не отвечает на его ухаживания, извинился, поднялся и покинул гостиную.

Лариса размышляла над тем, что пора бы и домой – тем более что Евгений совсем захмелел. И уже решила подойти к хозяйке и, поздравив ее еще раз, объявить о своем уходе. Но в это время неожиданно раздался мелодичный звонок.

Кандабурова подошла к домофону, глянула на монитор и пошла открывать дверь. Она вернулась минут через пять с телеграммой. Подойдя к Каменской, она показала ее Ирине. Та сразу же посерьезнела и сделала знак Алексею выключить музыку.

«Только бы не чья-то смерть», – успела подумать Лариса, но, к счастью, оказалось не то.

Когда воцарилась тишина, Ирина громко объявила:

– Дорогие, милые мои, спасибо вам, родные, за то, что пришли, не забыли. Пока вы все со мной, есть смысл жить, пытаться как-то карабкаться по крайней мере. Но сейчас я, к сожалению, вынуждена вас оставить. Пришла телеграмма из Самары. Меня вызывают туда по делам.

Среди гостей прокатился ропот разочарования.

– Вот так, даже в собственный день рождения совсем никакого покоя, – слегка смущенно развела руками Каменская. – Но ехать действительно надо.

– А как же мы без вас? – пробасил Котенко.

– А вы не расходитесь. Пожалуйста, гуляйте – время-то еще совсем детское. Да, Алена, побудь здесь за хозяйку, – повернулась она к Зайцевой. – Присмотри за всем до моего приезда, хорошо? Я могу на тебя рассчитывать, да?

И потрепав растерявшуюся девушку по плечу, Ирина исчезла за дверью, оставив всех в полном недоумении.

И вечер продолжился. До трех часов ночи гости пели, танцевали и общались кто как мог. И как раз в ту минуту, когда Ларисе удалось-таки убедить разгулявшегося не на шутку мужа, что пора бы и честь знать, с первого этажа особняка раздался женский крик. Крик дикий, душераздирающий. Так кричат тогда, когда происходит что-то страшное.

Сбежавшиеся на крик гости увидели в спальне орущую домработницу Люду, с ужасом смотревшую на выдвинутую нижнюю кровать, замеченную Ларисой в начале вечера. На ней лежало тело той, кого они все еще так недавно поздравляли с днем рождения, и кровь стекала на пол из ее перерезанной сонной артерии.

Глава 2

Вид смерти потрясает всегда. Но если естественная смерть от старости или болезни побуждает близких и свидетелей ее задуматься о конечности и тщетности земной жизни и обращает мысли к вечному, то убийство, наоборот, заставляет оглядеться вокруг в поисках того, кто это сделал.

А то, что Каменская была убита, ни у кого не вызывало сомнений.

Лариса почти физически ощущала страх, застывший в глазах Эллы и Вики, беспомощно озиравшихся с таким видом, как будто каждый, кто попадал в их поле зрения, мог оказаться чудовищем. Кандабурова тихо глотала слезы, отвернувшись к окну и сгорбившись еще больше, если таковое вообще было возможно. Алексей Серебряков отрешенно сидел в кресле, словно находился за десятки километров отсюда. И только Алена Зайцева казалась почти спокойной.

Сама же Лариса после легкой паники, продолжавшейся не более пяти минут, вполне пришла в себя и позвонила в милицию, чего до нее никто не догадался сделать.

Теперь она вместе с оставшимися гостями сидела в гостиной и пыталась вспомнить, кто был на вечеринке и при каких обстоятельствах покинул ее еще до обнаружения трупа.

Кажется, Евгений был прав, когда утверждал, что жизнь Ларисы сопровождается криминальными приключениями. И вот, какие бы типуны ни посылать болтливому мужу на язык, предсказание его сбывалось.

Что ж, самое простое – это откинуть в качестве подозреваемых дочь Каменской Наташу с ее мужем. Они ушли самыми первыми еще до получения телеграммы, попрощавшись, видимо, только с Ириной.

Затем, после мнимого отъезда хозяйки, сорвались и уже весьма подпитые бандиты, прямо заявившие остальным о том, что им тут больше делать нечего. При этом Хряп успел даже громко поскандалить с Эллочкой, отказывающейся ехать к нему домой. Но тут за девушку умело вступился продюсер Котенко, и скандал был погашен в самом зародыше. Кажется, было это минут десять спустя после Ирининого ухода.

Следом за ними собрались и достопочтенные супруги Свиридовы. Попрощавшись со всеми собравшимися, они с кислыми улыбками пожелали всем достойно завершить так весело начавшийся вечер и быстро укатили, сославшись на срочные дела. Конечно, никто не мог обмануться о подлинной сути этих дел.

С невольной усмешкой Лариса представила себе, как Жанна, лежа уже в кровати или еще, может быть, в ванной, обзванивает всех своих знакомых с единственной целью: рассказать им, как скучно было на дне рождения у Каменской и каких невоспитанных личностей пригласила та к себе. Наверняка она добавляла при этом: «Хотя, впрочем, чего и ожидать от хозяйки, которая способна покинуть гостей в самом разгаре праздника». Да, вот так промах допустила эта кумушка, решив, что после отъезда Ирины ничего интересного больше произойти не может!

– Господа! – прервал вдруг ее размышления голос дремавшего до сих пор в кресле около нее пьяного Котова.

Он поднял вверх указательный палец и еще раз призвал внимание присутствующих:

– Господа! – Евгений с трудом поднялся и вышел на середину гостиной. – Давайте выпьем. Ну нельзя же так в самом деле. И Ирине было бы приятно. Ну, не надо, не смотрите на меня как на ненормального. – Котов обводил глазами гостей. – К тому же совсем нормальных людей просто не бывает. Но я сейчас не об этом. Ах да! Вот! Помните? Кто-то давно сказал, что пока мы живы, то смерти для нас еще нет, а когда смерть придет, то нас уже не будет… Значит, Ирине уже все равно, а нам еще жить и жить, черт побери. Да! Вот и надо выпить, обязательно. А то все кислые, как соленая капуста в банках. Да.

Евгений обвел глазами всех присутствующих, но ни в ком не заметил понимания. Тогда, видимо, твердо решив осуществить свое намерение, хотя бы и в полном одиночестве, он шагнул к столу. При этом он упорно не замечал стоящий на пути торшер и, конечно, едва не растянулся на полу, с трудом удержавшись на ногах.

– Ну вот! – обиженно сказал он, приобретя наконец более-менее устойчивое положение. – Никто меня не любит, никто не понимает. Ладно, люди выпить со мной не хотят. Так тут еще и торшеры нападают.

– Котов! – не выдержав, с проникновенной ненавистью произнесла Лариса. – Заткнись, пожалуйста. И сядь наконец, не маячь перед глазами, без тебя тошно.

– А я что? – тихо возмутился Евгений. – Я не человек, что ли? Не понимаю? Мне разве не жалко Ирину?.. Вот и галстуки у нее лучше всех были. Где теперь такие найдешь? – добавил он еще тише.

Ответом ему послужил полный ужаса взгляд Орнагын, и Котов замолчал. Только осторожно, пытаясь контролировать свои движения, взял со стола ближайшую рюмку водки, выпил ее залпом и, не закусывая, бухнулся в кресло, стоящее рядом.

– А убийцу найдет моя жена. Могу поспорить с кем угодно на что угодно, – пробормотал он и снова погрузился в пьяную дремоту.

После этого в комнате воцарилась такая мертвая тишина, что во время нее мог народиться целый отряд ментов. Наверное, поэтому они появились быстро и в большом количестве.

Лариса сразу поняла, кто будет заниматься этим делом, лишь на мгновение встретившись с цепким взглядом сероглазого майора Андрея Ярового, одного из сослуживцев ее старого знакомого в УВД Олега Карташова. Андрей считался незаменимым, когда нужно было поймать кого-то при допросе на несостыковках в показаниях или вытянуть из человека любую нужную информацию.

Вот и теперь, пока другие занимались осмотром места происшествия, а молоденький лейтенант тщательно записывал фамилии всех присутствующих сейчас в особняке, а также уехавших до этого гостей, Яровой непосредственно занялся допросом свидетелей. Так как, судя по всему, последней, кто видел Каменскую живой, была Кандабурова, то именно она и оказалась его первой жертвой.

Впрочем, вид маленькой, трясущейся в безутешном плаче горбуньи чуть не разжалобил даже твердокаменного майора. Неужели эта приживалка на самом деле так уж любила свою благополучную, обеспеченную и привлекательную подругу, дававшую ей кров, одежду и пищу, и совсем не завидовала ей?

Со стороны высших сил было бы слишком жестоко наградить эту женщину, кроме уродливой внешности, еще и добрым, кротким сердцем. Однако сейчас майору было не до отвлеченных рассуждений.

Горбунья интересовала его не сама по себе, а как ценный свидетель, и Андрей без долгих предисловий приступил к делу.

– Итак, расскажите, почему Каменская захотела уехать в самый разгар вечеринки? – был его первый вопрос.

– Ей пришла телеграмма из Самары, – всхлипывая и дрожа всем телом, отвечала Орнагын. – Ее вызывали срочно по каким-то делам.

– Она ждала такую телеграмму?

– Нет, что вы. Для Ирины это было полной неожиданностью. Она была очень взволнована. Это сразу бросалось в глаза: она ходила из угла в угол, без толку переставляла предметы.

– Хорошо, а от кого была телеграмма?

– Не знаю, я не читаю чужих телеграмм. – Кандабурова даже покраснела от возмущения, вызванного бестактным вопросом майора.

– Да, конечно, извините. Я просто подумал, что Каменская могла вам рассказать об этом. А где сама телеграмма?

– Я не знаю, она куда-то делась… – растерянно ответила Кандабурова, зыркая глазами по сторонам.

– Хорошо, давайте продолжим, – невозмутимо сказал Яровой. – Что делала Каменская после получения телеграммы?

– Ирина простилась с гостями. Затем пошла в спальню и начала писать записку Леше, который в тот момент вышел. Кажется, со своим продюсером куда-то в сад. После этого она позвала Люду, домработницу, и послала ее за соком, а потом… – Кандабурова не смогла продолжить, захлебнувшись в собственных рыданиях.

Однако майору не было никакого дела до ее чувств – он уже задавал следующий вопрос:

– Скажите, а у Каменской были враги?

– Вы знаете, Ирина была прекрасным человеком. – Кандабурова стала успокаиваться. – Но ведь в нашей стране если у кого есть хоть какие-то деньги, значит, и враги есть обязательно. Это как раньше давали товар в нагрузку. Так и здесь: одного без другого не бывает. Были, конечно, и просто завистники типа Свиридовых. Но ведь такие не убьют. Так, посплетничают, нагадят человеку в душу – вот и довольны: можно считать себя самыми умными.

– А они куда делись?

– Ушли сразу же после того, как Ирина начала собираться в дорогу.

– Кто еще был на вечеринке?

– Дочка Ирины, Наталья, вместе с мужем.

– А она когда ушла?

– Еще раньше. Она с мамой не очень-то ладила, да и в деньгах они с мужем нуждались. – Похоже, Орнагын решила уже сама выдвигать и опровергать версии убийства. – Но вот чтобы убить из-за этого, нет. Не тот масштаб. Безобидные они, интеллигенты. Она учительница, он преподает что-то там в вузе. Ирина говорила про них: два сапога на одну ногу, и оба левые.

– Понятно, – кивнул Яровой. – А все же, если подумать еще, может быть, враги все-таки были и они присутствовали здесь?

– Да, – после некоторой паузы согласилась Кандабурова. – Эти бандиты, которых она тоже пригласила на свой день рождения, например. Я даже не знаю их настоящих имен. Все называли их по кличкам: Доллар и Хряп. Понятия не имею, как была с ними связана Ирина, но какие-то дела у них вместе были точно.

– Хорошо, мы обязательно займемся ими. А как насчет этого молодого человека? – Подозрительный Яровой кивнул в сторону Серебрякова.

Кандабурова замялась:

– Алексей с Ириной считались женихом и невестой, но, знаете ли, из близких Ирины никто не понимал, зачем ей сдался этот испорченный мальчишка. Ведь ясно же, что он изменял бы ей на каждом шагу! Говорили даже, что он крутит роман с этой начинающей певичкой – Аленой Зайцевой. – Горбунья показала глазами на сидевшую с отсутствующим видом девушку. – Хотя скорее всего это просто сплетни.

Орнагын сухо поджала губы, давая понять, что дальше обсуждать эту тему она не намерена.

А Яровой уже представлял себе свой портрет, напечатанный в газетах города под крупными заголовками типа: «Доблестный майор милиции разоблачает артистов-убийц».

И что-то подсказывало Андрею, что искать нужно именно в этом направлении. Конечно, для очистки совести надо проверить и бандитов, но этим пусть занимаются другие. Слишком непохоже это дело на криминальные разборки. Скорее всего просто обыкновенная бытовуха на любовно-денежной почве.

* * *

Когда супруги Котовы после того, как их подробно допросили: где они находились в предполагаемый момент убийства, – наконец добрались до дома, уже светало.

Загнав машину в гараж и пнув сидевшего рядом на пассажирском сиденье спящего Евгения, Лариса выключила мотор. Она еще раза два попыталась разбудить своего супруга, но, видя, что это бесполезно, решила оставить благоверного прямо в салоне «Вольво».

Она поднялась по лестнице на второй этаж, вошла в квартиру и из последних сил добралась до любимого кресла в холле.

Упав в него, Лариса застыла, уставившись в одну точку. На мгновение ей показалось, что она полностью утратила контроль над своим собственным телом и что даже поднять руку или ногу – дело для нее неосуществимое.

Немного погодя шум в коридоре все же заставил ее оторвать взгляд от стены и перевести его на дверь. Это оказался очнувшийся и выбравшийся из автомобиля муж. Он каким-то чудом сумел самостоятельно добраться до квартиры и теперь бухнулся на пол, чтобы развязать шнурки на ботинках.

Благоразумно отпустив ему на это дело полчаса – по пятнадцать минут на каждый ботинок, – Лариса решила сварить себе и Евгению по чашечке кофе. Однако, к ее сожалению, молотого кофе на кухне не оказалось. Пришлось довольствоваться лишь растворимым «Нескафе», присланным знакомым из Испании.

Однако кофе не помог. Лариса и сама не запомнила, когда она успела допить последний глоток, и рухнула на диван. Но спустя некоторое время она вдруг почувствовала, как кто-то немилосердно трясет ее за плечи. С большим трудом, стараясь не потревожить свою тяжелую голову, Лариса приоткрыла чуть-чуть правый глаз, и сквозь сомкнутые ресницы ей удалось рассмотреть две мужские ступни: одну – в синем шелковом носке, другую – в черном ботинке. Она подумала, что зря, учитывая большой опыт участия мужа в массовых и единоличных пьянках, понадеялась, что он сумеет справиться со шнурками сам.

Евгений задал вопрос:

– Тебе не страшно?

– Чего?

– Разве ты не понимаешь? Ведь это ты приносишь людям несчастье. Если бы не ты, Каменская, возможно, сейчас была бы жива. Угораздило же ее пригласить тебя на день рождения!

На удивление Ларисы, Евгений достаточно складно для его состояния произнес этот патетический монолог.

– О господи, у тебя что – белая горячка? Может быть, и в том, что ты уже опять успел так набраться, виновата только я? – оживилась в ответ Лариса.

– Конечно, ты, – тут же согласился Котов. – На тебе кровь, женщина! Точно так же, как на твоем вчерашнем платье. Мне страшно жить с тобой трезвым. Я боюсь однажды увидеть на твоей голове волосы горгоны Медузы и окаменеть.

– Какой пассаж! – только и смогла вымолвить Лариса, давно уже не слышавшая от своего мужа каких-либо интеллектуальных изречений. – Я просто сражена. Только снимать ботинки с тебя я все равно не буду. Уж как-нибудь сам… А мне дай отдохнуть.

И, тяжело перевернувшись на бок, Лариса снова закрыла глаза. Но поспать ей в это утро было не суждено. Где-то около одиннадцати зазвонил телефон.

Трубку взял Евгений и заспанным, страдающим от похмелья голосом произнес:

– Да, бюро по организации несчастных случаев, убийств и тому подобных милых происшествий слушает вас. Ну, говорите же…

После этого нетрадиционного начала телефонный разговор продолжился в одноголосовом режиме – звонивший что-то говорил, на что Евгений отвечал однообразным мычанием.

Наконец он оторвал трубку от уха и протянул ее Ларисе:

– Это тебя… Глупая девочка, похоже, решила обратиться к твоему детективному гению, твоему лучшему «я», призванному наносить непоправимое добро человечеству.

Но Лариса его уже не слушала. Она полностью переключилась на разговор по телефону.

На проводе была Алена Зайцева. Девушка почти плакала в трубку:

– Лариса, простите, что я вас беспокою. Я понимаю, что я для вас – никто. Я даже не могу сама придумать повод, почему бы вы стали помогать мне. Но если вы не захотите, я просто погибла, хотя я абсолютно ни в чем, ни в чем не виновата!

– Подождите, Алена. Я ничего не понимаю. В чем это «ни в чем» вы не виноваты? – решила уточнить Лариса.

– Понимаете, Каменская мне никогда не нравилась. Но ведь я ее не убивала! Вы мне верите?

Лариса даже растерялась от такой наивности:

– Не знаю. Наверное. А вас что – обвиняют в убийстве?

– Ну, пока не прямо, но менты наседают, пристают с расспросами. Сегодняшнее утро все провела в каталажке. Я же не дурочка – вижу, куда дело идет.

– Но чем я могу вам помочь?

– Вы понимаете, – Алена замялась, – мне наши общие знакомые говорили, что вы иногда беретесь за расследования дел криминального свойства и раскрываете их. Говорят даже, что вы лучше, чем милиция, в этом разбираетесь.

– Это кто же?

– Ну, Эвелина Горская, ваша подруга.

«Так-так, Эвелина, похоже, становится моим импресарио в области частного сыска», – подумала Лариса.

Горская была парикмахером Ларисы.

– Потом, ваш муж тоже что-то об этом сегодня говорил, – робко продолжила Алена.

– Хорошо, давайте встретимся и поговорим спокойно, – сказала Лариса просто для того, чтобы закончить разговор, поскольку чувствовала, что организм ее не вынесет его продолжения, – например, у меня в ресторане сегодня часов в пять… Нет, лучше в шесть, – немного подумав и решив дать себе фору в лишний час, поправилась Лариса.

– Ой, спасибо вам. Я подъеду в шесть.

– Администратор вас проводит, – сказала Лариса и отключила связь.

Похоже, она опять вляпалась в историю, которую придется распутывать только ей. Но одновременно с чувством досады Лариса уже ощущала и знакомый азарт, возникающий у нее каждый раз, когда жизнь подкидывала ей новое дело.

И она еще три часа лежала в постели, изредка подремывая. Однако похмелье почему-то в этот раз было весьма изрядным, и больная голова не давала ей провалиться в сон. Кое-как промучавшись до пяти, Лариса поднялась, прошла в кухню, приготовила себе кофе и, едва осилив полчашки, спустилась в гараж.

* * *

Лариса с трудом доехала до ресторана. Ее руки были нетвердыми, движения угловатыми и неуверенными.

Администратор Степаныч, посмотрев на нее, выдавил из себя обычное свое скептическое «Н-да-а». Он сразу понял, в чем дело.

– Что, диван в Зеленом кабинете, джин с тоником? Или, может быть, пивка? – с ехидцей спросил он.