Полная версия
Не верь, не бойся, не проси…
Наталья Перфилова
Не верь, не бойся, не проси…
© Н. Перфилова, 2013
© Художественное оформление серии ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013
© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013
Часть первая
Не верь…
Аня дрожащей рукой протянула мне маленький засаленный листок бумаги. В ее темных бездонных глазах стояли слезы.
– Он приезжает, Эль… Я совсем скоро увижу своего любимого Сереженьку! – Она улыбнулась, и ее миленькое смуглое личико как будто озарилось мимолетным лучиком ласкового весеннего солнышка. – Вот увидишь, он такой славный! Наша жизнь теперь точно пойдет совсем-совсем по-новому…
– Ань… а ты ему про меня сказала? – робко спросила я, с опаской покосившись на неожиданное письмо.
– Конечно! – торопливо отозвалась Аня и смущенно отвела глаза. – Само собой, я уже давно рассказала Сергею о том, что ты живешь в нашей квартире…
– И что он сказал?.. В смысле, как отреагировал на эту новость?
– Как отреагировал? – Она на мгновение замялась, а потом широко улыбнулась и ответила:
– Обрадовался, конечно! А как же еще!.. Да ты не сомневайся, глупенькая, и ничего не бойся. Сережка знаешь какой! Он добрый и щедрый. Он справедливый! – Аня перечисляла достоинства своего мужа с таким энтузиазмом и преувеличенной убежденностью, что я поневоле стала сомневаться в ее словах. К тому же она как-то подозрительно покраснела и старательно избегала смотреть мне в глаза…
– Ань… а жить-то мы теперь как будем? У тебя ведь квартирка совсем маленькая, и, когда твой муж вернется, я никак не смогу… Я буду мешать…
– Не говори глупостей, – решительно тряхнув кудрями, перебила Анна. – Как ты можешь помешать? Ты мне теперь как младшая сестренка, я так к тебе привязалась, просто ужас…
– Знаю, Ань. Я тоже тебя люблю как родную… – Я замялась. – Но ведь комната и правда одна. Сергею точно не понравится, если кто-то постоянно будет торчать рядом и мешать общаться с женой, которую он столько времени не видел…
– Ты зря так переживаешь. – В глазах Ани снова появилось явное беспокойство. – Сережа очень добрый, он ни за что не станет сердиться. И потом, мы же постараемся что-нибудь придумать… – Она беспомощно захлопала ресницами, но через мгновение ее лицо озарилось улыбкой. – Все просто. Ты забыла, какая у нас с тобой огромная кухня? Ты запросто сможешь спать там…
– Но там негде…
– Сейчас негде! – с энтузиазмом начала развивать свою мысль Аня. – Но мы сделаем небольшую перестановку, и все будет просто прекрасно. Смотри… вот этот сервант с парадной посудой в кухне совершенно не нужен. Мы перетащим его в комнату. Я, кстати, давно собиралась это сделать… Тогда освободится вот этот уголок, в него-то мы и пристроим твое кресло-кровать. В кухне от этого станет свободнее и значительно уютнее, и ты совершенно не будешь мешать нам с Сережей… – Подруга смущенно улыбнулась и обняла меня за плечи. – Не расстраивайся, Эль. В жизни не бывает безвыходных ситуаций. Иногда, правда, бывает тяжеловато… И даже очень, но на смену черному всегда приходит светлое и радостное, поверь. Скоро и в твоей жизни все наладится. Ты умная девочка и способная, ты сможешь пробиться.
Я с благодарностью прижалась к Анне, на глаза навернулись слезы. С появлением в моей жизни этой маленькой, но мужественной и безгранично доброй женщины я и правда стала думать, что не все впереди так уж печально и безрадостно, как казалось вначале. Когда умер отец и те ужасные люди с его работы стали угрожать и делать гнусные намеки и предложения, я растерялась, потом испугалась… На смену страху пришло отчаяние. Когда на пороге квартиры появилась хозяйка и сообщила, что пора вносить следующий платеж или собирать вещи, я почувствовала, как земля уходит из-под ног. То ли от нервов, то ли от голода, ставшего в последние два месяца моим постоянным и практически единственным спутником, я потеряла равновесие и, как куль с мукой, обрушилась на пол прямо у ног маленькой черноволосой женщины.
Очнулась я уже на диване. Первое, что смогли выловить из окружающей зыбкой реальности глаза, был испуганный и встревоженный взгляд Анны.
– Милочка, что с тобой случилось? Ты помнишь, что потеряла сознание прямо там, в прихожей, рядом с открытой дверью на лестничную клетку?
Я слабо улыбнулась и кивнула.
– Не беспокойтесь, я не больна… – Я побоялась, что хозяйка, заподозрив что-то подобное, немедленно выставит меня на улицу. – Меня Эгле Вэнскайте зовут, а если по-вашему, то Эля. А Саулюс Вэнсус, который вам за квартиру платил, – мой папа. Вы не думайте, со мной все нормально… Я просто устала, ночью плохо спала. Сейчас я встану…
– О чем ты говоришь, девочка! – всполошилась Нюся. – Тебе ни в коем случае нельзя вставать, ты бледная, как самое настоящее привидение. Нужно немедленно врача вызвать… А для начала давай-ка выпьем крепкого кофе или хорошо заваренного чая с сахаром, он немного поднимет давление, и тебе сразу же станет лучше… – Она скинула плащ и торопливо направилась на кухню. Буквально через пару минут она снова появилась в дверях. Лицо ее выражало растерянность. – Скажи, а где у тебя сахар?.. Или хотя бы заварка…
– Все кончилось… – тихо отозвалась я и отвернулась к стене. Было стыдно за покатившиеся по щекам крупные слезы. Выглядело это так, будто я что-то выпрашиваю у этой маленькой женщины, которой и так уже задолжала за квартиру, за которую должна была заплатить еще две недели назад. – Я сегодня еще не успела сходить в магазин…
– Но там же ничего нет! – изумленно перебила меня Анна. – Ни хлеба, ни круп… даже холодильник разморожен, и, похоже, уже довольно давно. Неудивительно, что при такой диете ты при первом же дуновении ветра в обморок грохаешься. Тебе, похоже, не доктор нужен, а тарелка супа да бутерброд с маслом, желательно потолще. Где твой безответственный отец, девочка? Он что, тебя совсем не кормит? – В голосе хозяйки появились возмущенные нотки.
– Он умер. – Я больше не могла сдерживать слезы и позорно разрыдалась, уткнувшись в подушку лицом.
– Но… Но как же… – растерялась женщина. – Он совсем недавно приезжал, привозил деньги за три месяца, извинился, что просрочил платеж…
– Ему долго зарплату не выплачивали, а как только дали, он сразу и побежал долги раздавать, – вытирая глаза, сказала я. – Почти все деньги раздал, совсем немного осталось… А через три дня погиб…
– Как это случилось? – Анна опустилась рядом со мной на диван и погладила по волосам.
– Несчастный случай. С крыши упал, когда какой-то провод тянул с чердака… Мне сказали, что он сам виноват был, не пристегнулся… Ну и у фирмы теперь полно проблем из-за папы…
– Я так понимаю, они ничем тебе не помогли? – сочувственно вздохнула женщина. – Хоть денег на похороны выделили?
Я отрицательно покачала головой:
– Нет. И зарплату не дали, даже в суд грозились подать: мол, неприятности у них из-за папы теперь и все такое… хорошо, я не успела потратить все, что папа принес, так что смогла его похоронить довольно прилично… И гроб нормальный был, и крест… Дядя Гриша, дворник наш, даже поминки устроил небольшие… Но это он сам уже, у меня бы не хватило больше… Мы и на девять дней с ним посидели, и на сорок он приходил… Хороший человек дядя Гриша. Он здорово помог с похоронами. И мужчин каких-то на вынос гроба за бесплатно пригласил, и могилу они же выкопали всего за бутылку водки…
– Бедняжка… – прошептала женщина. – И как же ты живешь все эти месяцы? Есть на что?
– Так я ведь не особенно много ем… – Я виновато посмотрела на Анну и вздохнула. – Вы не волнуйтесь, я из квартиры ничего не продавала, вы проверьте, честное слово, все на месте…
– Да что там продавать… – вздохнула Анна. – Так что же ты все-таки ешь?
– Ну, сначала на запасах держалась, папа всегда помногу всяких там круп, макарон покупал, чтобы не бегать постоянно с авоськами, да и дешевле оптом… Потом дядя Гриша иной раз приносит кое-какую еду, когда не пьет по-черному… Подрабатываю еще иногда, ну, там лестницу мыла за уборщицу, когда она на неделю к родственникам на свадьбу уезжала, за детишками во дворе присматриваю… но это редко, как-то не слишком мне доверяют жители местные. Почему-то они решили, что мы с отцом не такие, как они, а уж когда папа умер, и вовсе стали меня сторониться… Я даже слышала, как меня пару раз бродяжкой называли…
– Да не похожа ты на бродяжку, – успокоила меня Анна и погладила по голове. – Обычная девочка, симпатичная, красивая даже. Тебе лет сколько? Ты в школу по возрасту должна бы ходить, насколько я понимаю…
– Я девятый класс заканчиваю… Экзамены у нас сейчас, один всего остался, думаю, сдам и его. Я не отличница, конечно, но в целом неплохо училась. А вообще мне уже почти шестнадцать, я просто немного позднее учиться начала, чем остальные. Папе пришлось срочно переехать, ему работу хорошую предложили, вот и сорвался, а я потеряла тогда год, пока удалось устроиться в новую школу…
– Если тебе шестнадцать, то у тебя паспорт уже есть, да? – осторожно спросила женщина. – Что после экзаменов делать планируешь?
– Паспорт у меня есть… – Я снова почувствовала себя не слишком уютно. – Мне его еще в Литве дали. У нас ведь паспорта с самого рождения выдают, только он просрочен… Папа как-то упустил, что нужно его менять. Потом заявление в посольство написал, там сказали, что просрочка большая, нужно штраф платить, тысячи три, кажется, и еще кучу всяких справок собрать из разных российских учреждений о том, что мы за это время не получили какого-нибудь другого, к примеру российского, гражданства, и еще других всяких кучу. А это сложно и долго. Заниматься папе некогда было, он все и откладывал на потом. Да и ехать в посольство нужно было лично, они здесь в России только в Москве и в Петербурге есть, а это далеко. Штраф-то все равно одинаковый, сколько ни просрочь, ну, в разумных пределах, конечно, вот он и не торопился особо. Но он все же начал заниматься этим вопросом. Мы уже решили, что как только он закончит этот последний объект и ему выплатят остаток денег, даже премию еще приличную обещали, так сразу поедем в Литву, в гости к бабушке. Там все заодно и оформим как положено. Но с выплатами все тянули, и строительство медленно двигалось: то одно не привезут, то другое, хозяин кричал постоянно на всех, как будто это строители виноваты, что материалов нет. Грозил премию урезать, а то и вовсе лишить за простои… а теперь вот… – На мои глаза навернулись предательские слезы. – Я ведь незаконно на территории России сейчас нахожусь, и уехать тоже не могу. Не на что, да и не к кому… Я в Литве тоже больше, чем на детский дом, рассчитывать не могу, да и то если повезет… Старенькая бабушка умерла полгода назад, так и не дождалась нас. А мы и не знали, папе только незадолго до его смерти сообщили, что ее не стало… Он так расстроился, что не смог на похороны собственной матери попасть. А я так и вовсе бабушку не помню, маленькая была…
– А что, интересно, участковый обо всем этом думает? – поджав губы, поинтересовалась Анна. – Или он не в курсе, в каком бедственном положении ты оказалась после смерти отца?
– Он приходил… Заварку приносил, пирожные… – Я вздохнула. – Павел Сергеевич хороший человек, грех жаловаться. Мы долго с ним говорили… Мне кажется, он искренне желает мне добра. Дядя Гриша тоже обещал за мной присматривать… В общем, Павел Сергеевич разрешил мне остаться пока здесь, школу закончить, не стал в разные там инстанции сообщать…
– Но он же обязан был…
– Вот я и говорю, хороший он человек, рискует из-за меня… А если бы меня отсюда забрали, то, наверное, начали бы документы на высылку оформлять, ведь по всем юридическим нормам и законам о гражданстве я являюсь гражданкой Латвии… И в школу бы свою я ходить не смогла… А так у меня хоть аттестат нормальный будет… На днях шестнадцать исполнится, я уже смогу и работать полноценно, вот только документы… Павел Сергеевич обещал узнать, что можно сделать в моем случае, но ему сказали, что это сложно, что мы с папой просрочили все, что только можно… Теперь уж, говорит, лучше подождать, пока постарше стану, и подать заявление на российское гражданство. А сейчас со мной никто даже связываться не станет, сразу в Литву отправят. В России и своих сирот беспризорных хватает…
– Ясно, – решительно сказала Анна. – Мы с тобой сейчас так поступим: я в магазин сбегаю, куплю кое-что, сварим с тобой супчик легкий, картошки с курицей потушим, а потом в спокойной и сытой обстановке обсудим, как жить дальше… Я ведь тоже к тебе сюда не просто так пришла… Я, честно говоря, очень рассчитывала на те деньги, которые твой отец должен был бы мне заплатить за следующие три месяца проживания… Меня с работы уволили, квартиру мужа, того и гляди, за какие-то его долги заберут… Очень может статься, что и мне тоже в самом ближайшем времени будет негде жить… и не на что…
– Вы не беспокойтесь, пожалуйста… – покраснев, засуетилась я. – Если нужно, я очень быстро освобожу вашу квартиру… я пока у дяди Гриши поживу, а как экзамен сдам, придумаю что-нибудь…
– Ой! Ну что ты такое говоришь! – испуганно замахала тоненькими ручками женщина. – Разве я позволю себе выгнать на улицу такого больного и беспомощного ребенка… Не говори глупостей. У меня не настолько бедственное положение, как ты могла подумать. Я, в отличие от тебя, работу всегда найду. С квартирой, конечно, сложнее, но тоже не смертельно, в конце концов, я всегда могу вернуться сюда, на свою собственную жилплощадь, не выгонишь, надеюсь, хозяйку законную? – Анна тепло улыбнулась и потрепала меня по щеке. – Короче, я вполне справлюсь со своими временными затруднениями. Ты сейчас лежи спокойно, я за курицей сбегаю и вернусь…
Так мы с Аней стали жить вместе. Я привязалась к ней больше, чем к родной сестре, и даже иногда про себя называла любимой мамочкой. Она договорилась с участковым, инспекторами из соцзащиты, чтобы они оставили нас в покое и не дергали понапрасну. Когда проблемы с моим незаконным проживанием все-таки возникали, она что-то кому-то обещала, платила штрафы… Но в целом люди к моему положению относились с пониманием, с участковым мы даже, можно сказать, дружили, соседи тоже вроде не держали на нас с Аней зла. Постепенно я переросла ее почти на целую голову, но все равно Аня всегда оставалась непререкаемым авторитетом во всем. Почти три года все шло прекрасно, мы отлично ладили друг с другом, нам нравилась одна и та же еда, мы восхищались одними и теми же актерами, вместе плакали над фильмами и сериалами, грызли по вечерам семечки, смеялись, болтали обо всем на свете…
И вот теперь все это может измениться… Да что там измениться, сломаться и разрушиться до основания… Я всегда подсознательно боялась того дня, когда у совсем незнакомого, а потому непонятного и страшного мне Сергея, мужа Ани, закончится срок и он вернется домой… Последнее время я со все большей тоской поглядывала на календарь и ждала этого рокового для меня дня. И вот он, кажется, настал…
– Не переживай и выброси из головы все те глупости, которые себе напридумывала! – словно угадав мои мысли, преувеличенно жизнерадостно сказала Анна. – Сережа добрый, веселый и очень отзывчивый человек. Немного взбалмошный, безответственный, но хороший, правда! Вот увидишь, с его возвращением наша жизнь станет только лучше…
– Конечно, Ань… Конечно. – Я чмокнула подругу в щеку и обняла за плечи. – Ты не думай, что я не радуюсь, не такая уж я эгоистка. Я же знаю, с каким нетерпением ты дожидалась возвращения мужа… Да и я ведь уже не та испуганная лопоухая девчонка, которую ты приютила и накормила три года назад. Посмотри на меня, я ведь уже самая настоящая женщина. Мне уже восемнадцать, и в крайнем случае я сама могу начать устраивать свою судьбу.
– Молчи уж, женщина! – рассмеялась Анна. – Уж позволь пока мне еще немного о тебе позаботиться. Ладно? Не лишай меня радости и счастья материнства. Сегодня я, кстати, встречаюсь с юристом, он обещал проконсультировать насчет того, как тебе в возможно более короткие сроки можно оформить российское гражданство. Не век же тебе жить без нормальных человеческих документов. Насколько я понимаю, с Литвой тебя ничего не связывает… Ну все, пока, я побежала, буду поздно. Ужин на твоей совести. – Она с улыбкой выпорхнула за дверь.
Слова Нюси нисколечко, если быть откровенной, меня не успокоили. Не то чтобы я не верила ее рассказам о муже… Скорее всего, Анюта была искренна. Она любила своего обожаемого Сережу и, возможно, не замечала многого из того, что прекрасно видели другие… По крайней мере, во дворе ни один человек не отзывался о Сергее Петровиче Ковалеве как о светлом и хоть каплю положительном персонаже… Намекали, что, пока его не арестовали за грабеж, он нередко колошматил Нюсю, да так, что бедняжке приходилось спасаться бегством и прятаться у сердобольных соседей. Он много пил, частенько дебоширил и совсем не любил работать… Тунеядец, алкаш, изверг и проходимец – такие слова об Анином муже чаще всего приходилось слышать за порогом ее квартиры… Поэтому возвращения Сергея я ждала со страхом и невыразимой тоской, хоть и старалась немного успокоить себя тем, что люди далеко не всегда справедливы и честны, просто обстоятельства так сложились…
– Да ты самая настоящая красотка! – небрежно бросил Сергей. – Только пользоваться этим, похоже, еще совсем не научилась.
Я потупилась: неизвестно и непонятно, одобрение это или осуждение? Во всяком случае, разглядеть это в темных пронзительных глазах Аниного мужа было невозможно.
Да, знакомство наконец состоялось. Это произошло в первый же день освобождения Сергея. И не где-нибудь, а в шикарнейшем ресторане отеля West, куда захотел поехать Ковалев и куда всех нас привез на своей машине Георгий, или Жорж, как называли его Аня с мужем, самый первый и верный друг Сергея Ковалева. Нюся всю дорогу отчаянно волновалась:
– Ну послушай, Сереж, ну давайте выберем что-нибудь поскромнее… У нас, наверное, денег не хватит, чтобы расплатиться по счету. Ведь это же, ты просто не знаешь, чуть ли не самый дорогой ресторан города.
Но Сергей чувствовал себя вполне непринужденно. Он потрепал Нюсю по худенькой шейке:
– Не трусь, малышка. Теперь я с тобой, и тебе обеспечена королевская жизнь. Никаких забот, одни радости. У нас сегодня есть чем заплатить.
Он повернулся к Жоржу, крепенькому коротышке неопределенного возраста:
– Надеюсь, ты, Жорик, раздобыл к нашей встрече достаточно монет? Не оставишь же ты своего лучшего друга без праздничного обеда?
Георгий сделал широкий жест:
– Все, что тебе угодно, Серж! Сегодня твой день, гуляй, бабки есть… А завтра… завтра что подкинет Господь Бог.
И он расхохотался, откинувшись на спинку стула.
– Ну и отлично.
Сергей погрузился в изучение меню.
– Черт возьми, покуда мы там хлебали тюремную баланду, вы здесь на воле недурно питались, – объявил он довольно громко. Нюся испуганно взглянула на официанта, но тот даже бровью не повел. – До чего же мне опротивела тамошняя жратва! – Сергей, похоже, специально, с какой-то даже гордостью упирал на свое недавнее и, на мой взгляд, вовсе не завидное прошлое. – Ну уж сегодня я попирую, дорогуши мои…
Пока он и Жора заказывали обед, я смогла спокойно рассмотреть того, от кого будет теперь зависеть моя жизнь.
Сергей с первой же минуты поразил меня своей великолепной и небрежной самоуверенностью, непринужденной элегантностью и почти нескрываемым убеждением, что все в этом мире – все удовольствия, все радости жизни – существует только для него одного. Он сам не должен делать ничего, чтобы все это заработать и заслужить… Ну разве что пальцем пошевелить раз или два… Как только я в первый раз встретилась с Ковалевым глазами, то сразу поняла: прежней нашей тихой и спокойной жизни с Анной пришел конец.
Сергей веселился вовсю. А вот Нюся была молчалива. Сегодня я едва узнавала ее. Аня вдруг будто стерлась, совершенно растворилась, затихла. Если и говорила, то иным, робким тоном и на Сергея тоже смотрела раболепно и восторженно.
Наклонившись к захмелевшему другу, Ковалев мечтательно улыбнулся:
– Эх, Жорик! Ну и жизнь у нас теперь начнется. Столько планов один другого интереснее, не знаю, с какого начать…
– Я бы на твоем месте переждал, – пожал плечами Георгий. – Менты наверняка положили на тебя глаз. Будут какое-то время приглядываться, что ты и где ты… Я бы переждал…
– Ерунда! – Сергей сделал широкий жест. – Не страшны мне никакие менты. Эти придурки не видят ничего дальше собственного носа. А мне некогда ждать! Жена Сергея Ковалева должна купаться в золоте! Не так ли, Нюся?
Ковалев так неожиданно и громко захохотал, что я вздрогнула.
– А твоя воспитанница – огонь-девчонка, – продолжал веселиться Сергей, опять обращаясь к Ане, – подает большие надежды. Ты только посмотри, Жора, на ее глазки, а ножки… блеск!
– Н-н-да, мадемуазель с будущим, – согласился тот. – И глазки такие… с огоньком.
– Да что вы такое говорите! Что ты болтаешь, Сергей! – заволновалась Аня, то бледнея, то краснея. – Какое будущее? Эля очень порядочная, воспитанная девочка. Она моя младшая сестренка, Сереж, и не надо ее обижать… Умоляю тебя.
Анна чуть не плакала, и я отчего-то остро презирала себя. Больше всего на свете мне хотелось в эту минуту выбежать из-за стола, бросить этот невыносимый обед, удрать куда глаза глядят.
– Да что ты, глупышка. Я же просто пошутил! – Сергей явно не хотел ссориться с женой. – Я пошутил, Эль! – обратился он ко мне. – Давай сюда свою ручку, и будем друзьями. Ну, девочка, я жду!
…Следующие два месяца пронеслись как во сне. Наши отношения с Нюсей, а потом и с ее мужем постепенно наладились, жизнь вошла в размеренную колею. Но к Сергею я не могла относиться как к другу. Я его боялась и старалась как можно меньше попадаться ему на глаза.
С самого возвращения из тюрьмы Ковалев и пальцем не пошевелил, чтобы найти работу. В первое время он еще лениво просматривал страницу с объявлениями «требуется» в газете «Из рук в руки», которую аккуратно подсовывала ему за ужином Аня, а теперь просто равнодушно отодвигал ее в сторону. Он где-то болтался до поздней ночи, сидел в пивнушке с Жорой и при этом еще похлопывал жену по худеньким плечикам, самодовольно приговаривая:
– Держись своего мужа, малышка. С таким мужем, как я, не пропадешь!
Или мимоходом бросал с самоуверенным видом:
– Зарабатывать гроши – это занятие для тупиц! Настоящие люди сразу загребают куш – и на всю жизнь! Не тушуйся, жена, скоро мы с тобой отправимся на белоснежном лайнере в великолепный круиз вокруг света, и ты будешь у меня ходить в платьях от Юдашкина или даже от Кардена.
Нам с Аней становилось очень тревожно, стоило ему только начать подобные разговоры. Можно было бы, конечно, принять их за обычный ни к чему не обязывающий треп не слишком молодого гуляки, но они все больше нас тревожили – уж больно часто возвращался к ним Сергей.
И еще беспокоили резкие перемены в отношении Сергея ко мне. После двухмесячного полнейшего равнодушия Ковалев вдруг начал проявлять к моей персоне живой интерес. Например, выспросил у меня, какие конфеты и пирожные я больше всего люблю, и постоянно стал приносить гостинцы.
Потом запретил мыть полы в магазине, куда меня с таким трудом устроила Аня.
– Но как же Аня? – неуверенно возразила я. – Она так старалась для меня, и потом, она же столько говорила мне, что очень важно иметь хоть какую-то постоянную работу…
– Можешь сказать ей, что я запретил тебе позорить фамилию Ковалевых, ползая по полу с грязной тряпкой в руках… И вообще, обязательное наличие работы – предрассудок. Особенно такой вшивой! В твоем возрасте вовсю нужно наслаждаться молодостью и красотой. Да если ты еще пару месяцев поваландаешься в холодной воде с этой грязной тряпкой в руках, на своей будущей карьере и перспективах можешь поставить точку… А при таких формах, как у тебя, ты запросто найдешь такой беспроигрышный вариант, который не только тебя, но и нас с Анютой обеспечит бабками до конца жизни. Ой, да не смотри ты на меня так, как будто я монстр какой, – рассмеялся он, видя, как я испуганно вздрогнула при этих словах. – Шучу! Уж как-нибудь я сам смогу свою жизнь обеспечить. А ты мотай на ус-то, что умные люди говорят. Не будь лохушкой.
С одной стороны, его внезапная «искренняя» дружба не могла меня не радовать, особенно если учитывать, что в этих отношениях не было абсолютно ничего двусмысленного или неприличного. Вопреки активным пересудам и шушуканьям кумушек у подъезда, Сергей ни разу ни одним взглядом или жестом не показал, что имеет ко мне какие-то иные чувства, кроме чисто дружеских. Но, с другой стороны, мне делалось не по себе, когда он при всех вдруг начинал расхваливать мой ум, мою внешность, ловкость, ни с того ни с сего дарил дорогие вещи.
Сергей даже Жору заставил войти в эту дружбу, хоть тот особого рвения не выказывал. Как-то они уговорили меня прокатиться в деревню, где Жорику по наследству достался великолепный дом. В дороге было весело. Узнав о том, что когда-то давно (мне было лет двенадцать или тринадцать, не больше) друг отца, шофер, почти месяц учил меня вождению, Георгий тут же предложил мне сесть за руль своего «мицубиси». Я испугалась и начала активно отнекиваться, объясняя, что с тех пор прошло уже много времени и я давно позабыла уроки папиного друга. Но как только мои руки опустились на руль, а ноги почувствовали педали, я сразу все вспомнила и довольно лихо тронулась с места на пустынной сельской дороге. Буквально минут через пять я чувствовала себя уже вполне уверенно и, окрыленная поощрением и одобрением мужчин, даже смогла разогнаться до скорости почти шестьдесят километров в час. Я отчаянно рулила почти всю дорогу до въезда в город и с сожалением уступила водительское место хозяину где-то за километр или полтора до поста ГАИ. Нам было так весело в тот день, что именно после этой поездки Георгий даже заговорил о том, что завидует Сергею. Искренне завидует, что у того завелась такая дочка – умница, красавица, с такими блестящими способностями…