Бой Святозара. Сквозь Пекло. Часть первая

– Святозар, что случилось? – взволнованным голосом спросил Искрен.

– Не знаю… так вдруг нога разболелась… так разболелась… Так она уже очень давно не болела, очень давно… Точно вновь открылась рана, – ответил Святозар, и, вытянув ногу вперед, открыл глаза и прикусил губу.

– Давай, я подниму штанину и посмотрю, что там? – предложил Искрен, и в его серых крупных глазах блеснуло сострадание.

– Ага, Искрен, если не тяжело посмотри, – отозвался Святозар, все еще муторно дыша и перекашивая губы.

Искрен присел перед вытянутой ногой наследника, и осторожно приподнял штанину, но на ноге, кроме широкого красного рубца, ничего не было.

– Святозар, погляди, – тихо позвал Искрен друга. – Рубец на месте, он не разошелся.

Наследник наклонился над ногой, и, увидев на месте раны рубец, протянул руку аккуратно, точно, боясь доставить себе еще боль, погладил его, и добавил:

– Почему же тогда, так больно? Почему?… Ладно, Искрен, иди, скажи правителю, что рубец не разошелся, успокой его.

– А, ты? – поднимаясь с корточек, поспрашал Искрен.

– Я, побуду пока тут, – молвил Святозар.

Искрен развернулся, и все еще бросая, тревожные взгляды на наследника, вышел из светлой комнаты. Лишь за дружинником закрылась дверь, Святозар не мешкая поднялся с сиденья, и, подпрыгнув на здоровой ноге прямо к столу, схватился за его край руками. Он с трудом перевел дух, глубоко вздохнул и нежно погладил пальцами, лежащую посередине стола большую книгу, с яркой желто-красной волохой, да зашептал заветные слова: «Полети птица Гамаюн, светлый посланник Сварога, во славные Рипейские горы, поклонись Богу Сварогу, что пирует со небесными Богами, трижды поклонись, трижды попроси, чтоб раскрыл он великую книгу заключающую в себе знания Мира. И как отверну лицо от Кривды, противницы Правды. Так и мысли мои чисты будут. Да достанутся знания только достойному Бога. И слово мое крепко. И слово мое светло.» И как только произнес слова Святозар, книга тихо загудела и раскрылась. На первом ее листе был изображен Бог Сварог, высокий старец с белой длинной бородой, в роскошных одеяниях и с золотым нимбом на голове, от которого во все стороны расходились лучи сияния. Старец держал в руках длинный посох, а вокруг него золотым светом горели слова: «Род Святозара, первого восурского человека, храни верность Богу Сварогу! Храни и передавай из века в век книгу Бога Коляды-Вед!»

Наследник потрогал пальцами надпись и также тихо произнес: «Вед покажи мне как излечить ногу!» Книга в ответ заохала и тяжело вздыхая принялась перелистывать листы, наконец, она остановилась на одном из них. Святозар наклонился, чтобы лучше рассмотреть то, что показала Вед. Он глянул на лист, вздрогнул всем телом и тихо зашептал, читая то, что было там написано. Наследник дочитал все слова до конца и резко испрямился, тяжело покачиваясь и опираясь на одну ногу, да все еще придерживаясь пальцами за край стола. Некоторое время он стоял так и нервно глядел вперед, переосмысливая прочитанное, а затем развернулся к сиденью, и, наступил на больную ногу, коя тут же подогнулась, не позволяя на себя опираться. Святозар ухватился за ручки сиденья, и, подтянув больную ногу, опустившись на его мягкую поверхность, сел, да судорожно выдохнул. Все еще морщась от боли и тихо постанывая, он выставил ногу вперед, обхватил голову руками и замер.

В комнату, резко открыв дверь, вошел правитель. Он был еще в парадном белом опашне летнем, долгополом кафтане с короткими, широкими рукавами, и подойдя к сыну, остановился около него, тревожным взглядом обозрел наследника, и с трепыханием в голосе спросил:

– Искрен, сказал, что рубец на ноге не разошелся. Почему же она у тебя тогда разболелась?

Святозар отпустил голову, и, убрав от нее руки, схватился за ручки сиденья, будто страшась с него упасть, он посмотрел на отца пронзительным взглядом да порывчато кивнул ему в сторону книги. Правитель проследил за движением головы сына и незамедлительно поспешил к столу. Он также как и ранее Святозар наклонился над книгой, вздрогнул всем телом, и беззвучно передвигая губами, прочитал то, что показала Вед. Отец оперся руками о гладкую поверхность стола, его губы искривились, лоб нахмурился. Он какое-то время хранил молчание, погодя убрал руки со стола, выпрямился, и, посмотрев на сына, сказал:

– Значит, тебе, нельзя тревожиться.

– Как же можно жить и не тревожиться, отец? – усмехнувшись, вопросил Святозар. – Да, и посем, ты же дочитал до конца, я думаю, и узнал как я могу излечить свою ногу, и что содержалось в крови Нука… – Наследник внезапно заулыбался, и добавил, – да, я уверен… уверен… Он плюнул туда, потому как знал, что теперь я буду мучиться до конца своих дней… Знал, что его кровь, высосанная из пальца Горыни из самого Пекла, будет всегда доставлять мне боль, всякий раз… всякий раз, как я начну тревожиться и волноваться. Ах, ты, подлое существо… не знал ты только, что Боги укажут мне мой путь. Укажут, что сойдя в Пекло, я не только смогу освободить душу моей матери, но смогу излечить и свою ногу… Взяв воды из жидко-стоячего озера боли и страданий, что находится в пекельном царстве Чернобога…

– Замолчи, Святозар, – громко и очень гневно проронил правитель. – Ни какого Пекла, не хочу, чтобы ты об этом говорил и думал. – Отец подошел к сыну, обхватил пальцами его подбородок, и, приподняв, заглянул ему в очи. – Я сделаю все, чтобы ты не тревожился и жил спокойно.

– Отец, сегодня, я был в тронном зале, услышал про неллов, и нога заболела, – заметил Святозар не отрывая своих голубых глаз от очей правителя. – Да, так, что мне пришлось приложить всю свою волю, чтобы не упасть, а до стоять прием до конца.

– Значит, – уже более спокойным голосом произнес правитель. – Я поставлю рядом со своим троном тебе сиденье, и ты будешь во время приема сидеть, а не стоять.

– И каждый раз, меня кто-то из моих другов будет выносить из зала, да? – раздраженно спросил наследник, и убрал руку правителя от своего подбородка. – И потом, отец, – Святозар усмехнулся. – Нога все равно будет болеть… прочитай этот лист в книге до конца.

– Я прочитал его до конца, – откликнулся правитель, и, сведя брови к переносице, отошел от сына к окну. – Я прочитал его два раза.

– И не понял, отец, главного, – звонко выкрикнул наследник, и стукнул ладонями по ручкам сиденья. – Мне надо идти в Пекло. Там я освобожу мать и излечу ногу.

– Слышать, тебя, смешно мальчик мой, смешно, – Правитель стоял все еще лицом к окну, и очень мягко добавил, – ну, как ты с такой ногой дойдешь до Пекла? Это же не Беловодье, волшебная страна света, это же пекельное царство, Навь. Оттуда никто не возвращался, и ворота туда не открываются смелым, храбрым и мудрым, нет… Если бы ты был здоров, я был бы против, а с такой ногой… Ногой которая откажет тебе, стоит лишь переступить ворота Пекла.

Святозар молча, выслушал отца, да гневливо стукнул ладонями о ручки сиденья раз, другой, третий, громко застонал и выкликнул:

– Да, да, да… ты прав отец. – Он смолк, пронзительно скрипнул зубами, сделал глубокий вздох, подавляя волнение и стон, и уже тише дополнил, – и потом ДажьБог сказал, что прежде чем я смогу пойти по этому пути должен я подарить тебе надежду… Надежду, что это отец? Я все время об этом думаю, все время…

Правитель подошел к сыну, и, придвинув стоящий возле стола деревянный тонконогий табурет сел напротив него. Он посмотрел на сына, наполненным, одновременно, болью и любовью взглядом, и тихо изрек:

– Не стоит об этом думать, мальчик мой. С такой ногой, ты не сможешь дойти до двери этой комнаты. Я видел, как ты выходил из тронного зала, а отправится в Пекло, это… это, сынок, невозможно.

– Ну, может, я найду заговор, – беспокойно проронил Святозар и поднялся, чтобы пойти к столу.

Наследник оперся на больную ногу, та опять подогнулась, и тяжело покачнувшись, Святозар упал. Правитель вскочил с табурета, и подле самого пола успел подхватить и придержать наследника, он заботливо усадил сына на сиденье, погладил его по волосам и, вздохнув, заметил:

– Мальчик мой, да, что же ты, в самом деле. – А увидев перекошенное от боли лицо сына, добавил, – сейчас я позову Борща и Вячко, и они переведут тебя в твою опочивальню. Тебе надо отдохнуть, а заговор ты поищешь погодя. Ты перестанешь волноваться, и боль в ноге утихнет. Ведь все это время, после возвращения с похода, ты так не страдал, потому что не тревожился. И, я, думаю еще, если ты не можешь, в тронный зал на прием приходить не будешь.

– Отец, – возмущенно откликнулся Святозар, подавляя на лице боль. – Какой же я тогда наследник буду?

– Тогда, – словно отвечая на вопрос сына, произнес правитель. – Изменим традицию…

– Что? Что, ты, такое говоришь, отец? – наследник замотал головой и, разочарованно глянул на правителя. – Да, как это изменим традицию?

– Ну, ты же Святозар, изменил традицию, – улыбаясь, пояснил правитель, и, протянув руку, вновь погладила сына по волосам. Он пододвинул табурет вплотную к наследнику так, чтобы тот больше не смог вскочить, сел, и продолжил, – еще, будучи наследником. Так почему же, я, правитель Ярил, по реклу Щедрый, не могу изменить одну традицию, ради моего сына. – Правитель замолчал, с нескрываемой любовью, воззрился на Святозара и дополнил, – ради моего сына, наследника Святозара, по реклу Велико-Достойный.

– Что ты сказал, отец? – удивленно переспросил наследник.

– Я, мальчик мой, сказал, что восуры тебе уже дали рекло, – проговорил правитель, и в тоне его звучала гордость и восхищение собственным сыном. – Ни один наследник, никогда, не получал рекла. Этого удостаивались лишь правители, и только после нескольких лет правления Восурией. Но, ты, мой мальчик, уже получил от своего народа прозвище, и твое рекло Велико-Достойный.

Святозар широко улыбнулся, и смущенно зыркнув на Ярила, смятенно поспрашал:

– Откуда ты узнал?

– Мне уже об этом целый месяц сказывают воеводы и вельможи с разных городов, – ответил правитель, и тоже широко улыбнулся. – Ты же на докладах в тронном зале не бывал, и не слышал, как люди о тебе говорят… Потому, я думаю, что если ты решишь посещать тронный зал, то мы с тобой изменим традицию. И теперь я не буду покидать тронный зал в сопровождении наследника, а тронный зал будут покидать воеводы и вельможи. И когда они уйдут, ты сможешь, спокойно опершись на плечо Борща выйти из него.

– Нет, отец, – начал было Святозар.

– Никаких, нет, – спокойным и ровным голосом заметил отец, и качнул головой. – Покуда я правитель, так и будет. Мой сын, мне очень дорог. Он дорог и любим всем народом восуров, и, зная, как жертвовал ты своей жизнью ради каждого из нас этой весной… Зная, что ты ранен, и нога твоя продолжает болеть, никто… Поверь мне, мальчик мой, никто, не посмеет сказать, что мы поступили не верно.

Святозар молчал, обдумывая слова правителя, да миг спустя произнес:

– Ты знал, отец, что первого Святозара, люди прозвали…

– Достойным Бога, – перебив сына, закончил правитель. – А, Богомудра прозвали Великим. Я, конечно, сынок, это знаю. И раз, ты, мой мальчик, понимаешь, как дорог ты своему народу, пойми главное, твоя рана, это болезнь, и пока не найден заговор, надо поступать так, чтобы как можно меньше получать от болезни страданий. Теперь же, сынок поднимайся, обопрись на мое плечо, и мы выйдем в коридор, а там слуги доведут тебя до твоих покоев. И еще, ты, надеюсь, теперь понимаешь, что тебе лучше остаться в бывшей опочивальне матери. – Ярил уставился зелеными очами в лицо сына, оный поднявшись с сиденья и опершись о плечо отца, отрицательно замотал головой. – Ах, ты, мой упрямец… Тогда, я, отвечу на твой вчерашний вопрос, по поводу того можешь ли ты перейти в свои покои на второй этаж. Нет, мальчик мой, я не разрешаю перейти тебе в твою бывшую опочивальню, а повелеваю тебе, своему сыну, остаться в нынешних твоих покоях на первом этаже.

Глава третья

Правитель, как и обещал, сделал все, чтобы сын его, наследник престола, не тревожился и не волновался. Он изменил традицию выхода из тронного зала, и окружил своего сына заботой, любовью и теплом, а Святозар настойчиво пытался создать или найти в книге заговор, который мог, хотя бы на время, обеспечить его ноге здоровье. Но поиски наследника были безуспешны. Создать заговор не удавалось, а каждый раз, когда он спрашивал у книги, как излечить ногу, Вед показывала ему жуткое жидко-стоячее озеро боли и страданий пекельного царства Чернобога. И тогда, Святозар решил, что наверно еще не время узнать этот заговор и познать ту надежду, которую он сможет подарить отцу. А придя к такой мысли, наследник решил жить дальше, стараясь не обращать внимания на боль в ноге, возникающую при тревоге.

В середине первого осеннего месяца вересень у Стояна и Белославы родился сын Яронег. Святозар приехавший вместе с правителем в только, что отстроенный дом Стояна и Белославы поздравить молодых родителей с рождением сына напросился стать Яронегу божатым, то есть названным отцом. По традиции божатым становился человек чистый и светлый, близкий друг отца ребенка, который в случае смерти родителя должен был его заменить и воспитать из мальчика достойного ратника, защитника близких, семьи и Родины. Божатый избирался отцом только для рожденного сына, и связано это было со старинным поверьем восуров. Когда первого восура рожденного от коровы Земун ДажьБог принес и отдал старшему рода Богумиру и его жене Славуне, которые со своим народом жили на восурских землях, верили в Сварога, Перуна, Велеса и ДажьБога, но у каковых не было сыновей, а рождались дочери, то засим Бог призвал в помощь Велеса. И всех последующих мальчиков стал приносить уже Велес, и, окуная в воду передавать божатым отцам, оные ожидали этих отроков, как продолжение и вечную жизнь их рода. С тех самых пор, восуры, в дань уважения к Богу Велесу, ДажьБогу и корове Земун, ровно девятнадцатого студня, в тот день когда ДажьБог даровал первого отрока Богумиру, проводили обряд божатия. Для этого в реке Спокойная прорубали прямоугольную прорубь, и каждый божатый взяв мальчика на руки, сходил с ним в прорубь, и, окунаясь с дитем один раз в воду, символизировал единение сына и отца. Обряд совершался, когда младенцу исполнялось два-три года.

Стоило Святозару попроситься быть божатым у Яронега, как Стоян и Белослава тут же обрадовавшись, согласились. Но наследник, не знал всей правды о своей ноге, а узнав о ней, уже и пожалел, что напросился в божатые к Яронегу.

Это случилось в начале месяца грудня, на землю только выпал первый снежок и ударили не сильные морозы. Святозар вместе с Туром, правителем, Храбром и Дубыней выехал рано поутру на конную прогулку. Как всегда покинув жилые пределы, пустили лошадей галопом, и Снежин не признающий поражения, обогнал коня правителя Удальца, которого считал на скачках своим главным соперником. Святозар ускакавший на много вперед, поворотил Снежина, и, подъехав к спешившимся наставникам, брату и правителю, довольный своей победой и конем, ласково поглаживая Снежина по шее, заметил:

– Вот видишь, отец, хоть я и никудышный наездник, но благодаря моему чудесному Снежину, я сегодня обогнал тебя и Тура.

Святозар задорно засмеялся и спрыгнул с коня. Однако стоило только подошвам его сапог коснуться земли, как тут, же правая нога подогнулась в колене, и наследник упал спиной прямо на дорогу, под передние копыта коня. Снежин тревожно заржал, и, скосив правый глаз в сторону упавшего хозяина, замер на месте. Увидев, падение Святозара наставники и отец, громко вскрикнули, и, бросившись к наследнику, помогли ему подняться и сесть.

– Что случилось, сынок? – взволнованным голосом спросил правитель, и, опустившись на присядки рядом с наследником, утер его лицо, на которое попали брызги грязи.

– Не знаю, отец, ноги словно нет…, – удивленно ответил Святозар.

Правитель засунул руку в сапог, и, потрогав больную ногу, порывчато вздрогнув, добавил:

– Как холодна… точно также, как когда ты вернулся с Пекла. Ты можешь на нее наступить?

Храбр и Дубыня помогли наследнику подняться. Святозар поставил правую ногу на землю и попытался на нее опереться, но она сызнова дернувшись подогнулась, не слушаясь его и совершенно не позволяя на себя встать.

– Отец, ее словно нет, – нервно проронил наследник. – Словно нет…

– Успокойся, мальчик мой… успокойся… Наверно ты переволновался или перемерз, – произнес правитель придавая своему голосу бесстрастности и принялся шептать заговор, чтобы обсушить грязные да намокшие вещи на сыне.

– Нет, отец, я не волновался… Да, и нога совсем не болит… ее точно нет, – с дрожью в голосе пояснил Святозар и в нем послышалась едва осязаемая паника. – Я был в таком приподнятом настроении. Нет, это, совсем другое, – наследник замолчал, он нахмурил лоб, обдумывая, что-то, и внезапно побледнев, вскрикнул.

Правитель прервал заговор, посмотрел на сына и тихо вопросил:

– Что, мальчик мой?

– Отец, помнишь, Вед показывала нам с тобой про излечении и… – Святозар глубоко вздохнул. – И строчки внизу горели голубым светом, а мы не могли понять, что это, а это было…

– И страдание, и боль, будут вечным другом его, и холод будет касаться тела его, – дошептал за сына правитель и теперь побледнел уже сам.

– И холод будет касаться тела его, – скривив губы, протянул Святозар. – Что же за жизнь у меня отец? Нельзя тревожиться, нельзя выходить на холод? – Наследник округлил глаза и испуганно вскликнул, – а, как же… Как же, отец, я тогда буду божатить Яронега?

– Сейчас не до Яронега, – строго сказал Храбр придерживая наследника за руку. – Ярил, надо ехать во дворец… Нельзя Святозару тут на морозе стоять, я правильно понял? – Наставник посмотрел на правителя, а когда тот расстроено кивнул, добавил, – Дубыня, подведи Снежина, и помоги мне усадить наследника. Надобно поторапливаться, я думаю, неизвестно, как долго можно Святозару находиться на дворе.

Дубыня тут же отпустил наследника и поспешил к коню, который, лишь только подняли хозяина, отошел подальше и теперь со стороны наблюдал за всем происходящим да весьма тихо, что-то ржал, точно возмущался падением Святозара. Взяв поводья в руки наставник, ласково погладил коня по морде, и по-доброму молвил:

– Ах, ты, умница Снежин. Какой же ты молодчина стал.

Дубыня подвел жеребца к стоящим, а после они вместе с Храбром помогли сесть на него Святозару, которого совершенно не слушалась правая нога. И более не мешкая отправились в обратный путь.

Когда процессия наконец-то подъехала ко дворцу, наследник уже так замерз и его так трясло, что казалось холод перешел с больной ноги на все тело.

Правитель приказал слугам растопить баню, а пока наставники перенесли Святозара в его покои и уложили на ложе. Борщ жарко натопил печь, которая отделяла покои правителя от покоев наследника. Сенич принес горячего молока, да растер тело и ногу согревающей мазью, а отец, укрыв сына теплыми укрывалами, прошептал над ним заговоры. Какое-то время спустя Святозар перестал трястись, согрелся и уснул. Правитель сидел около сына, на его ложе, и, стараясь не тревожить сон, осторожно ощупывал больную ногу, коя постепенно согревалась. Когда нога потеплела, а кожа на ней стала неотличима от кожи на здоровой ноге, наследник пробудился. И сразу же пошевелил больной ногой, да протяжно дохнув, добавил:

– Ох, отец, все хорошо. Я ее чувствую… Знаешь, я, так испугался… испугался, что вообще ее лишился. Честно сказать, не хотелось бы мне вот так все время скакать на одной ноге, – Святозар тихо засмеялся. – И уже тогда, отец, я бы точно не смог стать божатым Яронега… Ну, ты подумай, как бы я по деревянной лесенке, установленной в проруби смог бы до дна допрыгать на одной ноге, да еще с дитем богатырского сложения на руках?

Правитель нахмурил лоб, потому что остался недовольным шуткой наследника, но не желая тревожить сына все же криво улыбнулся, и негромким голосом ответил:

– Первуша и Вячко натопили баню, пойдем, обмоешься, да погреешься, чтобы холод из тебя весь вышел.

– Да, что ж, отец, Сенич меня так натер какой-то чудесной мазью, что холод из меня уже весь выскочил, – заметил Святозар. Он немного помолчал и тяжело вздохнув, досказал, – так, что, отец, мне выходит нельзя зимой на двор выходить… Этот Нук, он, постарался на славу и загнал меня в темницу, тебе не кажется, отец? Тревожиться нельзя, быть на холоде нельзя… Да, хорошую он мне создал темницу, в которой сколько же я так буду мучиться?

– Ты, будешь жить… жить, а не мучиться, – тихим голосом откликнулся правитель. – Для меня самое важное, что ты жив… что не умер, как мой второй сын.

– Да, отец, конечно, – согласился Святозар, и, скинув с себя укрывала, сел на ложе подле Ярила. – Я тоже не хотел покидать тебя, ты же знаешь это… Просто я расстроен из-за ноги. – Наследник надсадно вздрогнул всем телом, будто выпуская из себя последние капли холода, однако приметив наполненное болью лицо Ярила, протянул руку похлопал его по покоящейся на ложе руке, и бодро добавил, – вот же отец, тебе повезло…. – Правитель недоуменно глянул на сына. – Ну, как же, теперь я не смогу покидать тебя, ни на праздниках в честь Богов Велеса и Коляды, ни на масляницу. Не надо, тебе, волноваться, что я разобью нос, сойдусь в поединке с шуликунами или обернусь орлом и улечу в окно… Теперь, мой дорогой отец, я буду всегда с тобой рядом… всегда. И наверняка, мы с тобой так наговоримся, что вскоре надоедим друг другу.

– Нет, – отрицательно качнув головой, ответил правитель, и, притянув к себе сына, крепко его обнял. – Ты никогда… никогда мне не надоешь, а общение с тобой для меня всегда радость.

Святозар, несмотря на то, что выход на двор, каждый раз заканчивался для него ложем или баней, все же настойчиво заставлял свою ногу привыкать к морозу. Так как ни один заговор не оказывал никакого действия на больную ногу и не снимал с нее пекельный холод, всяк раз охватывающий ее на дворе. Каждый день он одевался, брал с собой Борща и выходил в сад, а возвращаясь обратно, повиснув на плече слуги, почти не наступая на ногу, подолгу отогревал ее около камина в гриднице, натирая согревающей мазью. Правитель, понимая, что ссора с сыном лишь принесет еще большую ему боль и страдания, и все же не в силах наблюдать его мученья, стал запрещать Борщу выводить Святозара на двор. А когда наследнику в помощи отказали не только Борщ, Вячко, но и все другие слуги. Святозар нашел человека, который молча, исполнял его просьбу и ничего не рассказывал правителю.

Каждый вечер Искрен приезжал к Святозару, и помогал ему выходить на двор, и возвращаться в опочивальню. Они делали это тогда, когда Ярил и слуги уже укладывались на покой. Долгое время правитель даже и не ведал, что твориться у него под носом. Но где-то в середине, третьего зимнего месяца, сеченя, поздно вечером он вышел из своих покоев и увидел сына, который тяжело хромая, опираясь на плечо Искрена, вышел из дверей гридницы, направляясь к себе в опочивальню. Правитель гневно глянул на Искрена и так побледнел, что Святозар не просто оперся о плечо друга, а повис на нем.

– Искрен, – негромко протянул правитель. – Как ты смел? Как ты смел, пойти на поводу Святозара и подвергнуть его таким мученьям?

– Отец, погоди, погоди, – поспешил заступиться за друга наследник, и так разволновался, что даже при свете факелов, стало видно, как перекосилось от боли его лицо. – Погоди… Искрен мне помогает… Ты, сам, лишил меня всякой возможности, приучить ногу к холоду. Запретил помогать мне слугам, наставникам, Стояну, другам.

– Это же для твоего блага, – немедля откликнулся правитель и подошел ближе к сыну.

– Отец, да какое это благо? – застонав, добавил Святозар. – Какое благо? Искрен, – не в силах более стоять, обратился к другу наследник, – веди меня в покои… Отец, все так было хорошо, зачем ты вышел? Зачем? Теперь так разболелась нога.

Правитель протянул руки к сыну, желая ему помочь дойти, но Святозар оттолкнул его, отказываясь от помощи и повиснув на Искрене, тяжело переводя дух, гневно продолжил:

– Ты, ты, отец, загнал меня в угол… Я выполняю все, что ты повелеваешь, но ты не должен требовать от меня, чтобы я не боролся за свою жизнь.

– Давай, я помогу тебе, мальчик, – с тревогой в голосе молвил правитель, увидев, как побледнел наследник.

– Нет, нет… мне поможет Искрен, – гневливо проронил Святозар. – Он единственный кто не отказал мне, понимая, что лишь приучив ногу к холоду, я смогу стать прежним. Ты, отец, – уже чуть тише дополнил наследник, надсадно переводя дух. – Зачем лишаешь меня возможности бороться за свое здоровье? Ты же видишь и знаешь, магия здесь наша бессильна, поэтому надо… надо терпеть и приучать ногу к холоду. Ну, а раз ты это не понимаешь, то я больше не желаю с тобой об этом говорить, слышишь, отец, не желаю.

Святозар почти выкрикнул последние слова, и, шагнув вперед, обижено отстранил отца, да в сопровождении Искрена вошел в опочивальню. Следом в его покои пришел правитель, и, несмотря на недовольство сына, помог Искрену раздеть Святозара, потому что у того от волнения нога разболелась так, как уже очень давно не болела.