Старинный лад: Собрание стихотворений (1919–1940)

Борис Коплан

Старинный лад

Собрание стихотворений (1919–1940)

Издательство искренне благодарит Юрия Сергеевича Коржа и Алексея Геннадьевича Малофеева за поддержку настоящего издания

Стансы

1923

Кладбище над морем

Памяти А. Блока

Хожу один между могильных плит.Внимая тихому лобзанию волны.Незримый дух молчание хранит.В вечерних сумерках белеют валуны.Не здесь ли, странник, соловьиный сад?Ты видишь сам: здесь край земли.Пускай не приплывают корабли —Ты не пойдешь назад.Останусь здесь, у моря, до луны.Темнеет в сумерках лепечущий тростник.К нему, таинственно немотствуя, приникРевнивый челн, возлюбленный волны.Останусь здесь, а за моей спинойМогильною очерченный стенойПечальный сад, не соловьиный сад,Где вечный страж у незакрытых врат.

Рыбачья Деревушка

Туман

На город пал туман, и вежды я смыкаю.И, как слепой, иду – кто скажет мне – куда?И слышу долгий звук, и в смысл его вникаю,И мыслей тянется туманная чреда.Неверный шаг томит, и, сыростью охвачен,Я страху поддаюсь, – и вот передо мнойБезликий призрак плачет, что утраченВеликий дух в туманности ночной.И плачет он, и руки простирает,И хочет все обнять – и город, и меня,И тихо вдруг в тумане умирает.И сердце ждет взволнованное дня.И день опустится, быть может, и туманный,Но призраки не страшны будут мне:Я в град иной уйду обетованный,Где ждет Она в прозрачной пелене.

Пушкинскому дому

В старинных комнатах мы шутим иногда,Благоговенья к ним исполненные дети.Нет ничего для нас отраднее на свете,Как вспоминать минувшие годаНе нашей жизни, нет. – Столетьем отдаленны.Мы возвращаемся в мечтах, как наяву,В век Александровский, священный, просвещенный,Судивший нам и лиру, и сову.Иных годин настигла нас чреда.И, современные, мы – что ж – несовременны.Но ждут нас подвиги. И в мыслях неизменны,В старинных комнатах мы шутим иногда.

Красота твоя проникновенна

Красота твоя проникновенна,Как весенняя природа,Осененная нежной грезой.Посмотри же умными очами,Как трава растет, – послушай,Озаренная лаской солнца.Ты сказала мне, что жизнь прекрасна,В ней печаль – очарованье,Безысходной нет в ней боли.Красота твоя проникновенна,Красота твоя нетленна,Осиянная Чистой Девой.

Стансы

Гр. А. Г[уковско]му

С тобой, о друг, поем, поем,Старинной лирою бряцая,И, Серафимов созерцая,Творим восторженный псалом.Парнаса знойные цветыМы в первой юности срываемИ своевольно призываемСантиментальные мечты.Горим божественным огнемВ часы Венеры и Авроры;На красоту взирая Флоры,Мы слезы радостные льем.И мы храним старинный лад,Всегда торжественный и стройный,И, бег времен следя спокойный,Желанный празднуем возврат.

Стилизация

Луна плывет над маяком.А Посейдон с трезубцем спит.Но кто-то город сторожитВ очаровании ночном.Русалки тихою чредойВокруг томятся маяка.Но усыпленная рекаНад их не сжалится тоской.И вечно им томиться там.Храня чугунные ладьиИ перси хладные своиЯвляя северным ночам.

Стансы

Вдыхаю благовонный клевер.Томлюсь о призраке полей.Не очарованный ли северДуше пригрезился моей.Замолкла страстная руладаВдали промчавшейся грозы.Алмазна роскошь ВодопадаБлеснула волею Мурзы.Спешу к тебе на север, Улла,Воспламененный негой од.Меня, быть может, МариулаК мечтам о счастье не вернет.

Стансы

Н.Е.П.

Петровских линий огонькиПо-прежнему глядятся в мглу.Ты снова видишь маяки,Адмиралтейскую иглу.Перед тобою вновь снегаИ чаша северная звезд,Возносит Ангел к небу крест,И Всадник мчится к берегам.Сбылось пророчество мое:С тобой полярная звезда.И пусть душа твое поет,Пока цветут твои года.

Элегия

Опять сомненья и тревогиВ душе моей.И блеск очейПотух.Черты лица недвижно-строги.Теснится дух.О чем, о чемИз милых уст, не ожидая,Услышал я!О, как мечом,Душа мояЗадета вдруг. И, не рыдая,Рыдаю я.Перемениться?Мне все равно?Нет! Чему молился, тому молитьсяМне суждено!..Опять тревоги и сомненьяВ душе моей,И блеск очейПотух…Она презрела мои мученьяИ гордый дух!

Элегия

Пройдет немного лет.И маленький мой столик одинокоВ старинных комнатах затихнет без меня.И, золотым лучом с лазури осеня,Напомнит солнышко: Ужели нет.Ужели нет его, беспечного пророка!И грустную чернильницу рукаНе оживит приветливым движеньем.С торжественно-спокойным выраженьемНе потечет певучая строка…Но, может быть, настанет череда —И затрепещет стих проникновенный,Воспомнивший минувшие года,И явственно прослышится тогдаИ без меня мой голос вдохновенный.

Стансы

К.Н.А.

Все отдал, ничего не беря.И мне стало вдруг так хорошо.Я под темные своды вошел,Незаметно молитву творя.Постоял в тишине у икон.Побеседовал с нищей в углуИ ушел через чащу колоннВ невечернюю тайную мглу.И опять заблестели снега.И опять мне сверкнула звезда.Я теперь полюбил навсегдаОдинокой мечты берега.

Странник

По глазам мне ударили плетью.Я ослеп. Но Господь простил. —И опять я любуюсь сетью.Золотою сетью светил.И хожу от порога к порогуГоворя с улыбкой: мир вам!И, внимая пастушьему рогуНа заре ухожу к полям.Не один, – но юноши, детиИ старцы идут за мной.Рыбаки оставляют сетиИ жнецы свой урок дневной.И на светло-зеленой полянеЯ учу до вечерних зарниц.И один за другим поселянеПредо мною падают ницИ уходят. А я одинокоДожидаюсь последней звезды.Уж в реке зашумела осока.Вышел пахарь взрывать борозды.И опять я сбираюсь в дорогуДалеко ли – не знаю и сам.И хожу от порога к порогуГоворя спокойно: мир вам!

1922

Стихотворения

(1919-1940)

Античные двустишия

В.В. Петуховой

Тысячи бедствий на землю рассыпала щедро Пандора.Только Надежда одна скрылась в ларце у нее.Строг судия подземного царства теней Ахеронта.Знают грешники все: строг судия Радамант.Смотрит в море Эгей, корабль ожидая Тезея.Горе, горе, отец! – черный парус вдали.Чтит дочь Хаоса – Ночь сам Зевс – властитель Олимпа.В жертву ей приношу я вдохновенье свое.Не торопись с приходом своим, стоустая Осса!Смертному легче прожить, вовсе не зная тебя.Брачный обет позабыв, Атамант покинул Нефелу.Гневною Герой за то безумием был поражен.Геба, пришли мне с Иридою нектара чудного каплю.Я обещаю: тебе гимны мои посвятить.

1919

Зимние стансы

Крепости-СобораЧеткий силуэт.Высится мечетиСтройный минарет.Маяки ПетровыБиржу стерегут.Белые колонныВ темноту бегут.Зимняя канавка.Арки полукруг.Огонек туманныйЗамигает вдруг.Шпиль адмиралтейский —Светлая игла.Корабли ночнаяСкрыла полумгла.Здания родногоПрофиль-силуэт:Первенец наукиУниверситет.Редких пешеходовПятна вдалеке.Снежные дорогиВидны на реке.Темной полосоюВдоль реки гранитУрну ледянуюСтережет-хранит.В белом покрывалеСпящая Нева.В золотых созвездьяхНочи синева.

13 февраля 1921

Псалом

Скажи мне, Господи, путь:Им я пойдуК Тебе, взяв душу мою.Мочь Твою познаю.Ты говоришь: грядуМир миру вернуть.Скажи мне, Господи, путь:К Тебе приду.Узнать начало концаМне не дано:Не зная, лишь можно жить.Повели же Тебе служить.Веруя в Имя одно.Промыслом ТворцаУзнать начало концаМне не дано.Во веки веков – аминь.Бог Савваоф!Лице Свое покажи.Волю Твою скажиВо веки веков!Господи, не отринь!Во веки веков – аминь,Бог Савваоф!Скажи мне, Господи, путь:Им я пойдуК Тебе, взяв душу мою.Мочь Твою познаю:Ты говоришь: грядуМир миру вернуть.Скажи мне, Господи, путь:К Тебе приду.

26 мая 1921

Псалом

Господи! Сколько путей! —И лишь один к Тебе.В борьбе? Нет, не в борьбе.Страду рыбачьих сетейОставь, оставь судьбе,Сердца уловляя людей.Господи! Сколько путей!И лишь один к Тебе.

4 июня 1921

Девушка, слезы невольные выпить мне дай поцелуем

Девушка, слезы невольные выпить мне дай поцелуем.Слезы твои глубоко в сердце запали мое.Ими оно навсегда, как живительной влагой, омылось.Сладостно в сердце звучат тихие слезы твои.

1921

Чтоб начертить в один присест

Чтоб начертить в один присестСтихи на случай, нужно ль много?Нет – лишь бы улеглась тревога,А там – пиши: привет, Модест,Тебе от младшего собрата!Хоть для тебя уж нет возвратаК беспечной юности, но ты.Ты не прогнал еще мечты.Животворящие легенды;Ты не отвык еще в тишиВнимать волнениям души.Встречать урочные календы.Благословляя их приход;Ты не забыл тетради нот.Подаренной тебе Каменой,Еще клянешься ИпокренойИ чтишь еще священный грот.Что ж больше? Кажется, довольно!Живешь ты юношески вольно;Ты – правоверный пушкинист;Дух времени тебя не сгубит,И уж наверно не полюбитТебя двуличный коммунист.Тебя… Но с Ангелом когда жеПоздравлю я? Учтивый он,Твой Ангел! «Вот уж, вот уж, – скажет, —Неисправимый ветрогон!»Прости! Ведь дело поправимо:Привет – мой первый будет стих.Отменных доблестей твоихПройти мне не хотелось мимо.

<1921>

Романс

Душа спешит на звездный водопой.Спешит уйти от ослепительного снега.Девушка, в ласковых встречах с тобойРадость и томная нега.И звезды сыплются из чаши золотой.И не прервать душе мечтательного бега.Девушка, в ласковых встречах с тобойРадость и томная нега.И звуки льются влагою ночной,И не достичь душе томительного брега…Девушка, в ласковых встречах с тобойРадость и томная нега.

1921

Из поэмы «Малинники»

Не знал я сельской тишины,Но мил мне стройный Петроград.Я искренно скажу, что радИ век в нем жить. Хотя даныМне свыше скромные мечтыО тихой жизни без тревогСреди проселочных дорог,Где нет безрадостной тщеты.Где нет бездушной суеты.Забыть ли мне мой город! Нет:Невы державная струя.И золотые острия.И прибережный парапет.И старожилы-маяки.И крепость – первенец Петра…Я рад от утра до утраСтоять недвижно у реки.Всю ночь считая огоньки.Сказать ли только: ты возникПо воле чудной, Петроград.С небес сияющий каскадНа твой задумавшийся ликСпадает влагой золотой;Твоей реки дремотный духЛаскает тайной речью слух.И дышит Всадник над рекой.Хранящий город вековой.И дышат город и Нева.Завороженные навек.Голубоватый легкий снегЗемли касается едва.Покров набрасывая свой;И жемчуга его горят.Лаская утомленный взгляд.И тучки грезят над водой.Затканны призрачной луной.Иду в полночной полумглеПустынным берегом реки.Уже потухли огоньки.И только отблеск на стеклеДворцовых окон от луны.И спит Растреллевский дворец.Лишь я – полуночный певец, —Не пробуждая тишины.Касаюсь дремлющей струны.. . . . . . . . . . . . . . .Скажи: ты помнишь Летний садС его решеткой кружевной?Как ты искал в полдневный знойТенистой неги у дриад.Как любовался ты игройДетей, и дедушка Крылов,Казалось, говорил без словНародной мудростью с тобой,И безыскусной, и простой.Не нам, не нам забыть цветыНевинной юности своей,И не отнимет ГименейОт нас беспечные мечты.Казанский помнишь ли Собор?О, сколько вдохновений в немСожгли мы жертвенным огнем.И я, как ты, всё до сих порСентиментальный вояжер…

1921

Далеко я иду от моей избы

Далеко я иду от моей избыЧерез лес весенней тропой.Уйду ль, не уйду ль от моей судьбы —Но вернусь не с пустою сумой.Насбираю я песен в родном краю,Запасусь мечтами навек.И вернусь богатым в лачугу свою,Лишь первый выпадет снег

<1921-1922>

Не может сердце жить покоем

«Не может сердце жить покоем»[1],Доколь покоя не дано.Псалмы читаю пред налоем…Не стало б в жизни мне все равно:Боюсь бездомного скитанья,Боюсь удушливой тоски.Не дай, Господь, без упованьяОстановиться у реки,Чтоб заглянуть в немое лоноИ броситься, перекрестясь.О, дай мне мудрость Соломона,Чтоб не порвать святую связь…Но скажет Бог: царя ДавидаВ пустыню гнал Авессалом —Какая ж смертная обидаТвой возмутит ко мне псалом.

10 февраля 1922

Из недоконченной поэмы

Он заглянул в ночное море —Звездное море – и зарыдал.«Девушка пела в церковном хоре»…О, если б я судьбу разгадал…Он полюбил свою мечту,Певец мечтательный и нежный,И дружбе с жизнью безмятежнойОн изменил. Но красотуПостиг душой своей безбрежной.

Июль 1922

Из элегии

Я возвращусь восторженный и страстныйК спокойным ларам, и в тиши ночнойПридешь ко мне и ласковой, и властнойТаинственно беседовать со мной.Я посвящу тебе сокрытые виденья,Моей камены знойные цветы,И до зарниц тревожных пробужденьяСо мной, любимая, пробудешь ты.И ты уйдешь – но за тобою следомПойду с тоской, понятною лишь мне.Пусть будет жизнь тогда безумством или бредом,Пусть я сгорю в мучительном огне.

30 ноября 1922

Осень в Петергофе

Л.В. Николаеву

Много красок на кусты и деревьяНаложила художница-осень.А влюбленный в нее ветерВсе дороги убрал коврами.И застыли в осенней истомеМолчаливые изваянья.Но дворцы пустынные радыВдохновенному пиру ветра.И умолкнувшие фонтаны.Затихающие водопадыВместе с ними грустят о прошлом.И дубы вековые, и клены.И березы, и даже ели —Вместе с ними грустят о прошлом…И вдали на могучем органеБожественные фугиИграет извечно море,Никакой не зная печали…

1922

Мечта

Обрывок черный вуали.Обрывок белый письма…А сколько тайной печали!Какая на сердце тьма!Казалось – счастие близко.Казалось – любовь без конца.Но тучи нависли низко.И некуда спрятать лица.И ходишь, как будто потерян.Как будто без крова живешь;Ни в ком и ни в чем не уверен.Ничего ниоткуда не ждешь.Только песни остались и звуки.Только слово одно – мечта…И бесстрастные тронут рукиТу вуаль и обрывок листа.

1922

На улице, в ночи, явилась мне она

Д.М Потемкину

На улице, в ночи, явилась мне онаПри блеске матовом петропольской луны:Под крестной ношей согнута спина,И вдаль безумные глаза устремлены…Ты не видал ее на стогнах городских,Стоящую одну по вечерам?Ты не видал ее на торжищах людских?Ты не видал ее, входящую во храм?Нет, ты видал, но ты спешил пройти,Боясь узнать ее, заблудшую жену.Нет, ты видал, но ты искал путиВ далекую, туманную страну.И не нашел… И вот опять она,Как нищая, явилась за тобой,Сияньем мертвенным луны окружена,Под крестной ношей согнута спина,В глазах упрек жестокий и немой.

17 февраля 1923

С.А.Ш.

Я песен не жалел. Но, чуждыми друзьямиОбманутый, я песни затаил.И жил один. И дни текли за днями.И грезился ночами Азраил.И полный страсти, полный искушений,Я прежний путь уже не находилИ тщетно ждал таинственных свершений,Следя бесстрастное течение светил.Но друг иной пришел с заветными словамиИ скорбь мою и страх не осудил.И снова отдых полн бестрепетными снами,И снова мне не страшен Азраил.

2 апреля 1923

С.Ш.

Жемчужину в долине океанаДобыть искателю жемчужин легче,Чем на земле, то солнечной, то темной,То радостной, то скорбной и туманной,Найти такую душу, как твоя.

12 апреля 1923

Воспоминания в Губаревке

Посвящается памяти А.Л. Шахматова

I

Померкнул синий блеск таинственных ночей.Уюта старого иссякнул аромат…Стою в безмолвии у затворенных вратИ слышу мерный звон обманчивых ключей.Где ты, родимый дом, родимый мой очаг?Пять лет уже прошло, как двадцать-тридцать лет…Какой тяжелый сон, какой кошмарный бред!О, как, цветок весны моей, ты не зачах!К тебе спущусь опять, зеленый мой родник.Ты примешь ли меня, как прежде принимал,И будешь ли журчать, как прежде ты журчал,О, если б твой шумок мне в душу вновь проник!..Сойду под сень твою, густой старинный сад,В прохладном сумраке таинственных аллейДетьми играли мы в подводных королей,И нашим царством был в овраге водопад.Дорожки скрытые, о, сколько, сколько разМеня спасали вы от шумных-нудных встреч,И в тишине глухой вели со мною речьОсина, липа, дуб, ольха, береза, вяз.Я посещу и вас, крестьянские дворы,Спугну гусей и кур и скученных овец,Введут ли там меня, как прежде, в погребец,Чтобы спасти меня от тягостной жары?..Певучие я вновь услышу голосаИ много вспомню вдруг я прозвищ иль имен,И повесть скорбная из дедовских временПройдет передо мной, как тучек полоса.Не с этой ли горы Емелька ПугачевОглядывал простор саратовских полейИ, буйною гордясь победою своей,Нетерпеливо ждал разосланных гонцов.Здесь пушки вижу я, свидетелей борьбыПомещиков степных с разбойничьим главой.Тогда повешен был и прадед бедный мойМятежником лихим и баловнем судьбы.Емелька был казнен. Но пугачевский род,Пройдя через века, восстал в стихийный векИ на брегах святых великих русских рекВ дворцах и хижинах зажег переворот.Квадриги пронеслись родной моей страны.Столетьями мелькнув, – им нет пути назад.Но, той же страстию объятые, горятПотомки бледные великой старины…

II

Какой роскошный взмах косматых облаков!И словно райских птиц непостижимый взлет!И, к небу схвачена, душа твоя замрет,Свободная от зла и от земных оков.Ночь. Степь. Деревня спит. И только путь стрелойЛетит чуть видимый неведомо куда,И в горнем храме одинокая звездаГорит, небесный освещая аналой.За ночью ночь и день за днем плывут-растут,Все для меня равно мгновенны и легки:Я их сбираю, словно в поле васильки,И в память связываю лентою минут.Прости, мой дом, опять ты без меняЗастынешь, сирый и разрушенный в глуши,Но знай, что будут жить отныне две души,Святую память о покинутом храня.Как не хранить! Не ты ли охранялТруды и дни того, кто в глубь веков проник,Кто лучше всех познал российский мой язык.Кто знал, что значит Русь и русский идеал.

III

Не тем ли, русские, мы славны и горды,Что с честью выплыли из гибельных веков,Что Русь избавили от варварских оковГостей непрошеных из Золотой Орды.Татары! Горе нам! И села вмиг пусты,И с воплем Русь бежит в заволжские леса,И за селом село горит, и небесаС землей сливаются в кровавые мосты.Теперь смотрю кругом с саратовской горыИ вижу: там вдали рассыпался УвекРавниною степной. На ней в татарский векСурово высились ордынские шатры.А ближе – вот она, широкой полосойЦарица русских рек теряется меж гор.Не ты ли, матушка, и счастье, и раздорВселяла много раз в стране моей родной!Не по тебе ль ходил отважный атаманНа челнах расписных. Не ты ль хранишь утес,Где он, разбойничьих и страшных полон грез,Готовил вольности несчастливый обман.Но все же ты теперь свободную волнуПобедно мчишь чрез Русь и русским городам.Покорным, как и ты, мятежности годам,По-прежнему даришь несметную казну.И я помчусь, как ты, свободная река,Когда моя душа с душой слилась другой.И снова зазвенят под расписной дугойВсе колокольчики под песню ямщика.Нам замелькают вновь златистые поля,Тысячеверстные, открытые ветрам,И сладкой свежестью упьемся по утрам,Когда росой лугов нас окропит земля.Нам позабыть ли вас, о Волга, Жигули!Вы снова верой в Русь наш воскресили дух.И шума вашего так жаждать будет слух,Когда мы будем жить вдвоем от вас вдали.

22 июля / 4 августа 1923

Саратов. Волга

Ты слышишь Лермонтовской грусти чарованье

<Д.Н. Марковичу>

Ты слышишь Лермонтовской грусти чарованье,Нездешних песен благостный порыв.И чувств нечеловеческий надрыв.И на небесную обитель упованье?Мятежным Демоном таинственно томим.Он в горы уходил, чтобы молиться звездам.И там слетал к нему Хранитель-Херувим.Когда, измученный, он приближался к безднам…Ты слышишь Пушкинской гармонии волненье,И Музы царственной волшебную свирель,И мирных струн классическую трель,И чувств возвышенных небесное томленье?Смятения и звуков горних полн,Он убегал в широкошумные дубровы,И с берегов вечнозвучащих волнНеслись его восторженные зовы.

4 сентября 1923

К жене

Теперь не скрою я тайной маскойСвое лицо.На безымянном сверкает ласкойТвое кольцо.Не буду петь я с тоской суровойО злой судьбе.С душой воскресшей, с душою новойИду к тебе.Ты не отвергла мольбы безмолвной.Раскрыв печаль.Душою чуткой, любовью полнойМанила вдаль.И снова верить могу отнынеБылым мечтам.И никому уж моей святыниЯ не отдам.

11 сентября 1923

Ломоносов

Он в Конференцию вошел, крича:– От Академии меня отставить?!Элементарнейших не знаете начал!А без меня – и Академия пуста ведь! —И, хлопнув дверью, он ушел к себе,В лабораторию химических открытий,Чтобы с таинственной Натурою в борьбеНайти ее невидимые нити…Утихнул гнев, и горечь всех обидЗабыта вмиг. И, вдохновенья полный,Он чисел ряд восторженно чертитИ вдаль глядит, Нева где катит волны.И грезится ему полярных деревеньСуровый круг, и он бросает числить…Текут в стихах взволнованные мысли:«Лице свое скрывает день…»

15 сентября 1923

Элегия на половину

<Д.Н. Марковичу>

Ты жертвуешь уже поэту лист второйБесспорно объективного альбома.Чтоб стариной тряхнуть и помечтать порой.Как за стихами грустными Прюдома.Ведь ты мечтал не раз, не раз и разбивалМечты свои о каменные плиты.И снова мчал к тебе мечтанья страстный вал —Ты верно скажешь – моря сын сердитый.Не утихает жизнь… Но, друг, прости меня!Ты не грустишь теперь. Зачем пучинойПугаю я тебя средь солнечного дняИ заменяю солнца свет – лучиной…

27 ноября 1923

О чем еще грустить. Вечерней тишиной

О чем еще грустить. Вечерней тишинойИ лаской неожиданных стиховТак успокоено взволнованное сердце.Оно простит недавние обиды,Простит незаслуженные страданьяИ упрекнуть не сможет никогда.И все ему прелестно, как и прежде:И ветра невесенние порывы.И пенистые радостные волны.И набережных стройные граниты.И улиц бесконечные ряды.А дома что? В старинных переплетахСтолетием взлелеянные томы,И на столе рабочий беспорядок.И по стенам старинные портреты.Дневная и ночная тишина.Прелестно всё. И хочется работать.Жаль погасить глубокой ночью лампу.Жаль отложить перо, бумагу, книги,Немых друзей оставить для постели,И трудно оторваться от стола.И нет усталости. И сон не клонит вежды,И ждешь зари, и ей стихи готовишь. . . . . . . . . . . . . . .

1923

Душа цветет, когда любовь украдкой

Душа цветет, когда любовь украдкойПокой дарит.Душа цветет, когда надеждой сладкойЛюбовь горит.Душа поет, и песен рой стыдливыйЛетит к полям.Душа поет, и песни звук пугливыйУж млеет там.В душе порыв, покой смущен волненьемЛюбви в груди.В душе порыв – не заглушай сомненьем,Люби и жди.

<1923-1924>

Е. Шахматовой

Двадцать один! – начертал на заветном пергаменте Хронос.Не изменись! – пожелал солнечный бог Кифаред.

19 июля 1924

Ей же

Мудрым извечно словам великого мужа ЭлладыСветлой и чуткой душой, чуждая страха, внимай.

<1924>

Жорж Санд

Вл. Каренину (В.Д. Комаровой)

Весь мир преображен. Где ты, моя земля.Страна мятежности и славы и позора?Летят мечты мои в Беррийские поля.В леса и пастбища, где расцвела Аврора.И сказки древние святых монастырейЯ с нею слушаю и с ней в молитвах таю,И жажду жизни смысл понять, раскрыть скорей,И птиц в полях небес слежу так жадно стаю.Я плачу над Руссо, я Байроном пленен,Недавно вырвавшись из чащ Шатобриана.В Париж! В Париж! Мой ум и дух мой воспален.Прости, о Лелия, о Жак, о Индиана!Но жизнь течет, как кровь, бунтуя гордый ум.Где тишина, где одиночество Ногана?Где сельские мечты? В томленьи страстном думЯ революции так жажду урагана…Иль лучше хижина и деревенский люд,И зелень, и цветы, спокойные долины,Где сладко вспоминать шопеновский прелюд,И нежный стих Мюссе, и арии Полины.

Декабрь 1924

Девичья зимняя песенка

Китежской сказкой окутан.Город замрет.Перенесись на минутуВ звездный ночной хоровод.Душа моя – безгрешна.Звездная ночь к ней прильнетОчарованьем нездешнимЛасково обовьет.Ой, одиночество люто.Отзвуков нет на земле.Жизни считаю минуты.Слезы блестят во мгле.Ой ли, весенняя нега!Знаю: придешь – но когда?Тает медленней снегаПавшая в душу беда.Песня за песней вьется.Эх, была – не была!Мне ль эта песнь поется —Дева весной у колодцаМилого друга ждала.

Март 1925

Жемчужина

Жемчужину глупец увидел на дороге.– Проста она, – сказал, – бедна, оправы нет.Вот если бы нашел я золотой браслет,Куда как заплясали б ноги!Осталась бедная жемчужина в пыли,Прохожие ее чуть-чуть не раздавили.Но, к счастию, ее увидел издалиМудрец бесхитростный. Подняв ее из пыли:– Вот то, – воскликнул он, – вот то, что я искалИ все найти не мог! – и бережно и нежноСтал он с жемчужины пылинки все сдуватьИ к сердцу радостно, любовно прижимать.Нечаянна была та радость и безбрежна.Жемчужинам подобные сердцаТак часто брошены с презреньем, без вниманья.Но жизнь не властна их затмить очарованье,И Провидение пошлет к ним мудреца.

Апрель 1925

А.А. Достоевскому

Сладко от старшего друга услышать приветное слово.В Пушкинском Доме давно музам я робко служу.

5 ноября 1925