Стихотворения (1810 г.)

Беницкий Александр Петрович

Стихотворения (1810 г.)

230. Гробница друга

Над кем мой взор встречаетСей памятник в полях?Чей остов истлеваетВ песчаных сих степях?Над кем стоит ветвистыйДуб гордый, наклонен?Над кем сей камень мшистый,Тяжелый положен?Нет надписи на оном,Нет в ветках соловья,Унылым чтобы тономДал знать: могила чья?Вокруг лишь раздаетсяСтон мертвый птиц нощных;Полынь густая вьетсяВ рассединах гробных.Конечно, путник бедныйИз дальния страныВ степи уединеннойСвои окончил дни,И руки незнакомыЕго здесь погребли, –Ах! где и наши домы?Всяк пришлец на земли!Недавно я святоюБыл дружбой съединен, –Теперь един с собоюОдин жить осужден.Твою ль, мой друг, объемлюГробницу ныне я?..Увы! – лобзаю землю,Скрывающу тебя.Но или сквозь сыпучийПесок холодный сейИсточник слез горючийНе пройдет до твоейГробницы сокровенной?Внемли печальный зов:«Сними пред мною темныйТы вечности покров!Сними!» – Не отвечаетНикто моим словам;Лишь ветр вдали взвывает,Бушуя по лесам.Из облак чуть выходитЛуны померклый зрак;Угрюмый страх наводитБезмолвной нощи мрак.Едва в лесу катится,Едва ручей журчит;Нарушить он боитсяБезмолвье – и молчит.Простерта всюду с тьмоюУныла тишина;Всё предано покою,Весь мир в объятьях сна.Ничтожества картинуЯ зрю в моих глазах,Всё приймет здесь кончинуИ скроется в гробах.Счастливый и несчастныйОтсель туда прейдут,Где радости всечасныВ рядах веков текут.Где ныне те народы,Что жили на земли?Где скорби их, заботыСреди мгновенья мглы?Почто же здесь терзаться?Почто сует искать,Игрой мечты пленяться,Коль должно умирать?Хоть в граде – иль пустыне,Хоть в рубище – в парчах,Подвергнется судьбинеИстленья бренный прах.И нас, и нас со времемПокроет сей песок;Простимся с жизни бремем –80 Постигнем все злой рок!Но длань его железнаНе умертвит меня:Со вечностию смежнаДуша и мысль моя!Состав мой истребится,Но вечен будет дух, –Он к жизни возвратитсяТам, где мой милый друг.<1805>

231. К Амуру

Божество Амур прекрасно,Царь небесный и земной,Всё тебе везде подвластно,Царствуй также надо мной.Долго счастья я искала,Прелестей твоих не знав,Наконец его узнала,Всё во власть тебе отдав.Я готова, друг мой нежный,Цепи ввек твои носить.Ах, один ты в жизни слезнойМожешь счастье нам дарить.Так прими же в жертвы новыМоей верности обет,Пусть тобой, о бог любови!Счастье дней моих цветет.Ах! всё красится тобою,Всё огнем твоим живет;Летом, осенью, весноюРадость взор нам твой лиет.Охраняй меня ты вечно,Будь вождем моей судьбе, –За сие клянусь сердечноВерной быть по гроб тебе!<1805>

233. Весна

Сияюща в лучах сребристых,Угрюмая природы дочь,Царица стран холодных, льдистых,Уже от нас сокрылась прочь.И се, спускается младаяС высот эфирных к нам весна!Одежда розово-златаяНа ней струится как волна;Небесно-голубые взорыЕе повсюду свет лиют,Красней всходящия АврорыБлестит румянец сладких уст.Где ступит – там цветы алеют,Где кинет взор – там тьма отрад,Вослед ее зефиры веют,Повсюду льется аромат.Приход весны встречая красный,Певцы пернатые лесовПоют в честь гимны сладкогласныИ славят в ней творца – любовь.Приемлют новый вид долины,Тучнеет хладная земля,В цветущи благовонны криныОделись холмы и поля.Куда, куда ни обращаюсь,Несчетных творческих красотВ разнообразии теряюсь,Всё к пению мой дух влечет!Взгляну ль на небо голубое,На лес, на горы, на моря,Как всходит солнце золотое,Как гаснет тихая заря.Се! зрю в тумане волн струистыхС горы стремится водопад,Порывы вод его сребристыхЧаруют мой и слух и взгляд.Он в яростном своем стремленья,Промчавшись с шумом за брега,Чрез камни, мохом покровенны,Течет на бархатны луга,Где, разливаясь в долах злачных,Едва струи свои катитИ, как в стекле, в водах прозрачныхПредметов разных кажет вид.Тут лебедь, белизной своеюГордясь, меж тростником плывет,Жемчужной белою струеюКипит за ним волна вослед.Пужливы рыбы сребробокиПри свете солнечных лучей,Оставя недра вод глубоки,Гуляют на верху зыбей.Древа, одетые весною,Желая видеть свой наряд,Над ясной тихою водою,Вершины наклонив, стоят.Жестоки бури не дерзаютТеперь на них свирепо дуть,Лишь зефиры вкруг них играютИ птички на ветвях поют.Поля, обильем жатвы полны,Цереры взрощены рукой,Переливаются, как волныТумана, утром, пред зарей.Селяне ждут с восторгом часа,Когда за верны их трудыБогиня жатвы светловласаВелит им собирать плоды.Везде дары весны сияют –В полях, в садах, среди лугов,Везде богиню провождаютСвобода, радость и любовь.Но тщетно разум мой дерзаетНесчетны красоты сочесть,Которых нам ниспосылаетТворец всего, что в мире есть.Я только смею лишь дивитьсяЕго деяниям благим,Кем всё цветет, животворится,Тому дела его суть – гимн.<1806>

234. Развалины

Престол немого разрушенья,Жилище мертвой тишины!Где среди мрака и истленьяТекут свинцовы время дни;Где алчный зев его пространныйСтолпы поверженны грызетИ ржавую печать на камниИ горды мраморы кладет.На башнях, желтым мхом покрытых,В окошке тощий вран сидит,Над ним, на шпицах изогнутых,Разбитый флюгер ветр вертитИ скрыпом томным наполняетСырой, глухостенящий свод,Седой где филин лишь летаетИ птица нощи гнезда вьет.Где токи мутные струятсяПокрытой плесенью воды,Змеи в расщелинах гнездятсяИ ищут тьмы средь темноты;Светило дневно не дерзаетРасторгнуть мглу навислых стен:Там с страхом смерти обитаетГробовой нощи черна тень.Зверь дикий, из лесов дремучих,Вкруг утлых бродит пней;Подъяв главу в тернах колючих,Блеск кажет огненных очей.Близ каменных оград поникшихЛежат остатки его жертв;Трупы и кости полусгнившиКрасноголовый точит червь.Ворота тяжкие, широки,С железных крючьев сорваны;Дубовы вереи высокиК падению наклонены.Не прийдет боле в зной полдневныйПод ними странник отдохнуть:Он зрит развалин вид плачевныйИ с скорбью продолжает путь.Тропинки все травой покрыты,Крапивой окна заросли,Плющом колонны перевитыЛежат разбиты на земли.О, как ужасен час вечерний!Сей медленно идущий час!В туманные здесь дни осенни,Когда с ним бурь несется глас!Уже, внимая глас сей грозный,Текущий со хребта холмов,Шумит, клонясь, тростник болотныйВо глубине окружных рвов.Древа, возникши на чертогах,Роняют сучья и листы,Дрожат на крыльцах и порогах,Качаясь, желтые кусты.В разверсты двери ветер дуетИ воет с галками в трубе,В эфире облако волнует,Мча громы, молньи на себе;Развеять ветхо зданье грозит,Тес, черепицы с кровли рвет;Кирпич, как легкий пух, разноситИ в трещинах, ярясь, ревет.Вдали там бор, трясясь, синеет,Катится гул его в полях,Катится – и едва уж млеетНа отдаленнейших горах.Напрасно светлый шар сребристый70 Стремится выскользнуть из туч;Дождливы облака и мглистыГлотают каждый кроткий луч.А здесь!.. Все чувства цепенеют –То стынет кровь, то вдруг кипит.Глаза раскрыться в тьме не смеют,Везде, на всем могилы вид.Не призраки ль одни витаютСреди руин теперь в глуши?Не ваши ль тени здесь блуждают,О человечества бичи!Не вы ль дрожащими стопамиСкитаетесь в вечерний час,Звуча железными цепями,Что Тартар возложил на вас?Не ваши ль песни сокрушенныВ разностенящих голосах,Мешаясь с свистом бурь смятенным,Наводят трепет в сих местах?Ах, нет! обитель здесь покоя, –Ничтожность в наготе своей.Где слава мудреца? Героя?И всех дышавших тут людей?..Давно, давно они сокрылись,Как легки утренни мечты;И храмы в прах преобратились,А их – погибли и следы.О суета! тиран душ слабых,Блаженства ложного предмет,Мучитель бедных и богатых,Причина горестей и бед!К тебе от всех Текут рекоюНесчетны приношенья в дар;Но зри – се! тленности рукоюПопран, повержен твой алтарь.Упали зданья горделивы,Тобой подъяты к небесам,Как волны падают игривы,Взнесясь к кремнистым берегам.Сюда придите научаться,О человеки! как сносить:Гордец – чтобы не возвышаться,Несчастный – слез чтобы не лить.Беды и счастие не вечность:Предел им также положен;Сразит их время скоротечность,Преобратит всё в прах и тлен.Проснитесь, существа надменны«Лишь шаг – и вы поглощены»;Утешьтесь, горестью пронзенны!120 «Лишь шаг – и вы… и все равны»!<1805>

235. Вдова

Сказка

В каком-то городке земли Магометанской«Селим», супруг «Фатимы» молодой,Веревкой ли султанской,Приспевшею ль чредой,Иль силою пилюль турецкого Санграда,Как ни было б, но ко вратам отшел он ада,Чрез кои в райские поляВсе шествовать должны. Прекрасная земля!Не воды там в реках – шербеты протекают,Не груши – «гурии» растут на деревах[1];Блаженны души разъезжаютНа «Альборагах»[2], не на лошадях.(Спросите «муфтия, факиров» иль «иманов»,Хоть «дервишей» седых: они то ж скажут вам;А не поверит кто правдивым их словам,Того замучит сонм «шайтанов»[3]).В такую-то страну отправился Селим.Чего, казалось бы, жене его терзатьсяИ наполнять гарем[4] стенанием своим?Ах! раем «дервишей» неможно, знать, пленятьсяОставшимся в живых супругам нежным? – Нет!Жалеют все о том, кто в тот прекрасный светИз здешнего убрался.«Фатимин» дух от скорби волновался.«Увы! Селим! увы! – несчастна вопиет, –О милый мой супруг, любезный!Нежнейшия любви предмет!Селим! услышь мой вопль; увидь поток сей слезныйИ к жизни возвратись, но ты молчишь – ты мертв…Где нож?.. пусть и меня пожрет злой смерти зев…(Тут спрятали ножи, все сабли и кинжалы,А то б) Жестокие! старанья ваши малы –Напрасны, чтоб меня от смерти отдалить:Хочу – и буду я с «Селимом» вместе жить.«Селим! Селим»!» – «Прерви, любезная «Фатима»! –Тут мать сказала ей, – прерви свой горькой стонХоть для меня: или я боле не любима«Фатимою» моей? Утешься, твой уронВелик, но ты его оплакиваешь тщетно:Забудь…» – «Что слышу я? Забыть? Нет, вечноКлянусь его не забывать,Клянусь лить слезы век!» Умолкла мать.Селима отвезли ко предкам погребенным,И так как был богат, то мрамором нетленнымПокрыли тленный прах. На нем араб-пиитЗа деньги написал: «Постойте, проходящи!Взрыдайте над костьми, под камнем сим лежащи,Заплачьте: здесь лежитСелим, проведший жизнь в делах богоугодных,Селим – честнейший из людей…»И прочая потом, как пишут на надгробныхУсопших богачей,В щедротах чтобы их служили увереньем.Меж тем прошло дней пять: вдова всё слезы льет,Терзает белу грудь, власы прекрасны рвет.А мать, как мать, опять к «Фатиме» с утешеньем:«Послушай, дочь, прими мой матерний совет –Оставь умершего; слезами ты своимиЕго не воскресишь, – займись живыми.Послушай-ка, мой свет,Моя любезная «Фатима»!Вот только лишь сей час один паша прислалСо просьбою к тебе, что очень бы желалОн место заступить покойного «Селима».Прекрасен, молод и богат – так говоритВесь город наш о нем; зовут его «Герцид»».– «Да будет проклят он! Скорее иссушитсяАрхипелаг, скорей Стамбул весь развалится,Скорее имя я свое могу забыть,Чем тени соглашусь супруга изменить.«Герцид»? Злодей! Как он осмелился решитьсяПомыслить, что вдова «Селима» согласитсяВступить с ним, негодяем, в брак?» –«Фатима» тут озлилась так,Что мать принуждена молчать о сочетаньи.Прошло еще дни три во вздохах и стенаньи,Но только не в таких, как в первый день. Потом,К исходу двух недель, с подругами тайкомВдова чему-нибудь смешному улыбнется,Но так, что чуть опять слезами не зальется,Потом под вечерок зайдут и гости к ней.Потом – как отказать в прошении гостей? –«Фатима» к ним. А там тихохонько в молчаньеПодале спрятали печально одеянье, –Ведь плакать можно и в цветном.Чрез месяц томным голоском«Фатима» песенку запела.Прошла еще неделя –И ах! – Архипелаг водою весь залит,Стамбул, как был, таков и есть, – один «Герцид»,Злодей «Герцид», проклятый и негодный, –«В объятиях Фатимы непреклонной»!..<1805>

236. Ответ

То правда, что избрал слепцов вождями он,Его ведут – Гомер, Мильтон.<1805>

237. К статуе Амура

Кто б ни был ты! склонись перед младенцем сим:Он был владыка твой, иль есть, иль будет им.<1805>

238. Сентябрь

АминтВоздух колеблют бури ревущи,Небо покрылось вмиг темнотой,Быстро несутся влажные тучи,Дождь на долины льется волной.Всё возвещает осень печальну:Хмурясь нисходит мрачный Сентябрь.ХлояВетер, вздымая волны седые,Гонит с стремлением тихи ручьи,Гонит – трепещут рощи густые,Сыплются кучей листья в струи;Мрак и безмолвье лес окружают,Громкопоющий смолк соловей!ДоритВойте, бури раздраженны,По долинам и лугам;Разносите вопль смятенный,Войте! – я смеюся вам!Пусть лилеи, розы вянут –Можно со́сной заменить;Пусть и птички петь престанутБудем без музы́ки пить.Презрим осени оковы:«Вакх» нисходит с Сентябрем,С ним забавы – вина «новы»,Ободритесь, и нальем!АминтПажити тучны пусты, унылы:Пестрых не видно стад на полях, –Только зловещий вран чернокрылый,Пищи алкая, бродит в браздах;Голосом хриплым кличет ненастье,Хладные вьюги, спутниц зимы.ХлояСветлое солнце бег сокращает,Нощи угрюмой стелется тень:В сумраке черном жить начинает –В сумраке меркнет пасмурный день.Бледное утро чуть лишь покажетТомные взоры – вечер спешит.ДоритМраки, тучи – всё пустое!Свет бутылки светит в тьме.Стужа гро́зит – выпьем вдвое!Не бывать у нас зиме.Пусть наденет шлем алмазный,В руки примет снежный щит,Облечется в льды ужасныИ на мразах к нам слетит:В миг зардятся щеки белы(И зима, я чаю, пьет!),Если милый сын «Семелы»Хоть полчаши ей нальет,АминтСкоро засыплют иней мшистыЖелтые стебли мертвых цветов;Скоро иссякнут реки сребристы,Скроются в сводах зе́ркальных льдов;Скоро – но мне ли сетовать с «Хлоей»?С нежной подругой радость одна.ХлояПусть извергают хляби небесныЯрые бури, ветры и хлад:«Хлоя» с тобою, друг мой любезный!Найдет несчетны сонмы отрад.Молнии блещут… громы катятся…К сердцу «Аминта»!.. Стихла гроза!ДоритК сердцу?.. что вы! Всё напрасно.Там вина ни капли нет,А без вин везде ненастно:Скучен-темен белый свет.Нежность скоро простывает,Кровь под старость не кипит.Кто ж любовь с вином мешает,Вечно-вечно тот горит.Молньи блещут, гром катится…Что ж за дело! Всякой знай:Где любовь и «Вакх» сдружится,Там сентябрь – веселый май!<1805>

239. Кончина Шиллера

Там увидимся мы опять, или – никогда…

Трагедия «Разбойники»Зри! – там звезда лучезарнаВ синем эфире,Светлой протягшись чертою,Тихо померкла.Рок то; звезда, путь оконча,В бездне затмилась:Смертный великий[5] со славойВ вечность отходит.Слышишь?.. Чу! – стонет медяныйКолокол смерти;Стонет, и своды земныеБой потрясает.В мирной ограде покояГений рыдает;Долу повержен, дымитсяПламенник жизни.Ветви навислые ивыКроют могилу;Листвия с шумом колеблютВетры пустынны.Лира Поэта при корнеДрева безмолвна,Острый кинжал МельпоменинВ прахе сверкает.Муза печальна, трепеща,Урну объемлет,Слезы по бледным ланитамГрадом катятся.Кто извлекает стенаньяДевы Парнасской?Кто сей, над коим тоскуетДщерь Мнемозины?..Ужасы хладныя смерти,Как вы коснулись?Горе! – певец Мельпоменин –«Шиллер» – во гробе?..«Шиллер» – пред кем цепенелиОркуса силы,Стиксовы воды мутились,Фурии млели.Скоро, ах! скоро умолкнетЗвон похоронный,Камень надгробный истлеет,Ива завянет.Где же певец Мельпоменин?Где его память?Слава великих – кончина,Память – творенья.«Гений», как в тверди светило,Век не мерцая,Греет, живит, восхищаетВзоры вселенной.Яркий светильник не скроютМраки туманны;Ночью луна свет приимет:Узрят в ней солнце.1805

240. Печаль

О бич душ нежных и злосчастных,Утех и удовольствий тать,Подруга эвменид ужасных,Отчаяния грозна мать!Оставь пещеры ада темны,Оставь вертепы той страны,Где тени тощи, изнуренныТвоим мученьям преданы.Явись, печаль! ты, коей силыПротивятся самим судьбам,Чей трон – развалины, могилы,Стенанья, вопли – фимиам.Изыди, окруженна тьмою,В туманных скорби облаках,Приди беседовать со мною:Ты не страшна в моих очах.Приди! се грудь моя стесненнаВсей тяжестью твоих оков,Душа отрад тобой лишенна,На сердце мрачный твой покров.С весною дней моих плачевныхПривык тебя я познавать,Привык потери драгоценны,Невозвратимы исчислять.Теперь – тебя ли убоюся,Когда всего лишен? – нет, нет!С тобой в пустыни удалюся,Паду под бременем злых бедИ утра не увижу боле,30 Вовеки не открою глаз:Стенящему в несчастной долеОдна отрада – смертный час.И ветерок надежды сладкойОт сна меня не возбудит.Он, вея по равнине гладкой,Над мшистым гробом восшумит;Траву, растущу над могилой,Колебля, тихо сотрясет, –Но тихий ветерок унылыйТяжелый камень не сорвет.Всю жизнь за счастьем я гонялся –И счастья в мире не нашел.Всю жизнь искать друзей старался –Увы! и друга не имел!Мечты души моей прелестныНедостижимы были мне,Как смертным Орион небесныйВ неизмеримой вышине.Один, как странник, я скитаюсь50 Меж миллионами людей;К кому из них ни обращаюсь –Знакомых нет душе моей.О жребий, данный мне судьбоюНа все мои прискорбны дни,Печаль! ты движешь их собою,С тобой и кончатся они.<1806>

243. Клятва

Клянусь, о «Делия», навек тебя забыть!Клянусь, неверная, что более любитьНе стану никогда! Мне женщины несносны;Довольно я влачил оковы их поносны,Довольно их душой и сердцем обожал.Изменницы! теперь себя уж не унижу:И «Делию» и вас навек возненавижу.Клянусь, клянусь, что я… солгал!<1807>

245. Трус

Гремит!.. От общего смятеньяЯ тотчас дале уберусьИ в погребе кругом запрусь.Небось вы мыслите, что я ищу спасеньяОт грому и «янтарного» огня?[6]Ошиблись! Я ищу – вина.<1807>

246. К портрету

Чему смеетесь вы,Что мой портрет без головы?В числе несмысленных я авторов считаюсь:И так не кстати ли без ней изображаюсь?<1807>

247. «Задумал в брак вступить Кондрат…»

Задумал в брак вступить Кондрат;Шутить не любит он, задумал и – женат.«На ком?» – А бог знает! На девушкепрекрасной, –Так сам он говорит. Но ежели молвеПоверить беспристрастной,То на «вдове».<1807>

254. Награда

Мне Стелла сказала:«Алексис, сложиТы песенку Стелле,И будешь моим».Вмиг песня готова.Что ж Стелла? ОнаПевца похвалила,С улыбкой сказав:«Отныне, Алексис,Навеки ты мой,Но я еще долгоНе буду твоей».Ах, равная участьВ Темпейском лугуПостигла и Феба:Он гнался, летелЗа милою Дафной,И вместо ееВ объятиях страстныхЛишь лавр ощутил.<1807>

255. К-Е-Е-Й

Ты невозможного, прекрасная, желаешь,Не смею уголок тебе я в сердце дать:Тем сердцем, коим ты давно уж обладаешь,Не властен я располагать.Но, ах, о чем, о чем я мышлю, дерзновенный!Увы! в забвении души, тобой плененной,Мой разум превратилМечту небесную в божественную… «быль».Прости! Я вижу: нас стремнина разлучает;К тебе приближиться судьба мне запрещает.Напрасно я стремлюсь чрез бездну преступить,Напрасно к божеству взор томный обращаю,Вотще объятия к блаженству простираю –Вотще! Мне рок судил: тебя боготворить,О счастии мечтать и несчастливым быть.25 сентября 1808

256. Язык любви

Во храм Пафосский я пришел,Дабы там языку любви мне научиться.Но что ж? Вступя в него, я тотчас онемел –Немым я должен был оттоль и удалиться.От неудачи я крушился и грустил, –Внезапу Купидон прервал мое стенанье:«Что плачешь? – так он мне, явяся, говорил. –Утешься, юноша! Язык любви – молчанье».<1809>

257. Надпись к бюсту Сократа

Любовью к истине от юных лет пылал:Учил людей, как жил, и жил, как научал.<1809>

258. Возвращение Бахуса из Индии

Дифирамб

(Из соч. Вилламова)

Вольный перевод с немецкого

Хор сатировЭван, эвое! победитель!Зевеса златорогий сын!Тебе послушны бурны воды,Покорен Тартар и Олимп.Столкнем наполненные чашиПенистым нектаром, столкнем!Эвое! весело запляшем,Твои победы воспоем!Хор менадЭван, эвое! победитель!Рожден под грохотом громов,Младыми нимфами взлелеянВ священной темноте пещер!Увьем, увьем цветами чашиИ развевающи власы.Эвое! весело запляшем,Твои победы воспоем!СиленТак, верны ратники ироя,Споспешники великих дел!Пляшите, пусть земля трепещетПод резвоскачущей стопой.Венчанны розами и свежимЗубчатолиственным плющом,Пляшите! восклицайте с громомКимвалов, бубнов и цевниц!Эвое! славный победительГрядет за вами в торжестве.Се он под пурпурным наметом,Грядет, шатаясь, на слоне,На сыне дебрей аравийских…Се гибкий тирс его свистит.Я зрел, как он, еще младенцем,Извлек для вас из тирса мед –О чудо! – но пред чудесами,Которые владыка нашЯвил при Ганге крутобрегом,На глинистых холмах, – ничто.Он повелел – и на бесплоднойЗемле родился виноград.Он рек – и на песчаных нивахВозникло белое пшено.На глас его народы дики,Скитавшися в пещерах гор,Или под кокосовой тенью,Иль живши в низких шалашахИ почернелые от солнца, –Пришли селиться в городах,Степой высокой обнесенных.Пришли – он их образовалИ дал премудрые законы.Но громовержца грозный сынБыл встречен дерзостной толпоюЧудовищных людей. СмеясьНад легионами сатировИ восклицающих менад,Предстали калистрийцы[7] с лаем,Энотекеты[8] и кругомВ власах заросшие пигмеи.[9]Тогда-то раздраженный богДал к битве знак своей десницей!Взревел мой тигр, сей верный зверь,Готовясь к кроволитной брани,И гибель возвестил врагам.Объяты бешенством, фиадыНапали с лютостью на них,И вдруг тирс каждый превратилсяВо смертоносное копье…О брань, исполненная славы!Познали дерзкие врагиУстройство Вакха ратоборцевИ мощь сатиров и менад.Мы ринулись – и трепет с страхомВсех сопостатов обуял!Слоны побегли столпоносны,Побегли смелые враги –Исчезли храбрость их и сила!Смерть алчная пред нами шлаИ злых чудовищ пожирала,Свергая тысящами в ад.Надменные с стыдом погибли!Искоренен их гнусный родНепобедимыми полкамиВладыки неба и земли!Хор сатировЭвое, грозный тирсоносец!Богоотступных чад землиСмиривый львиными когтями[10]И виноградного лозой,Удар смертельный АмфисвенеНанесший в ядовиту пасть.Эван, эвое! кто посмеетТебя, ужасный, раздражать?Хор менадЭвое, грозный тирсоносец!Ты гнусный вид полнощных птицДал нечестивым Минеидам;[11]Ты повелел нам отомстить –И се Пенфей[12] высоковыйный,Растерзан, плавает в крови!Эван, эвое! кто посмеетТебя, ужасный, раздражать?СиленО фавны, нимфы и фиады,Вы, упоенные вином!Кружитесь около ироя –И всё последие кружись!Да легки, радостные скокиПовсюду видит славный Вакх.Ликуйте! под его защитойОстались невредимы выОт острых стрел и ядовитых,Которыми при студенцахМноголесистого МеросаБыстрогубящий АполлонНа вас, как частым градом, сыпал.Далекомещущий на гневПротив ироя ДионизаСклонен царицею богов,Она, питая к Вакху злобу,Озлобила против егоМедоточивыми словамиВластителя парнасских дев.И вдруг лучи огнисты ФебаИзлили зной и мор на вас.Тогда Юпитер, восприявшиВид криворогого[13] овна,Явился и к ключам прохладнымТомимых жаждою привел.Спасенны вы от лютой смерти!Порфирные столпы, плющомИ свежим гроздием обвиты,Векам позднейшим возвестятО чудах, сотворенных Вакхом.Они поведают на бреге,На бреге дальня океанаВелики Бахуса дела.Зане столпы сии священны:Из жертвенных агатных чашМы вкупе с Вакхом возлиялиНа них игривое вино.Рекут и грады все и веси,Чрез кои шли мы по цветам,Между рядов златых кадильниц,Курящих мирру, аромат,Чрез кои шли сквозь виноградныПлющом поросшие врата,Веселым гласом восклицая:«Да здравствует наш Бассарей!»Все, все рекут: «Здесь шли со славойИрой Вакха в торжестве!»Ликуйте ж, славны ратоборцы,Споспешники великих дел!Пляшите! пусть земля трепещетПод резвоскачущей стопой;Венчанны розами и свежимЗубчатолиственным плющом,Пляшите! восклицайте с громомКимвалов, бубнов и цевниц!Хор сатировЭвое, мощный Вакх, эвое!Мы пьем твой нектар из меховГлубокодонных и пространных.О восхититель! Враг скорбей!Непобедимый, благодатный!Пиролюбивый! Князь утех!Исполнены тобой, эвое!Твое мы славим торжество!Хор менадЭвое, мощный Вакх, эвое!Мы пьем вино твое из чаш,Увитых свежими цветами, –О пестун дружбы и любви!О миротворец!жизнедавец!Отец! и друг! и царь! и бог!Исполнены тобой, эвое!Твое мы славим торжество!<1809>

260. Две картины

Из Антологии

«Как думаешь, – вопрос Мене́страт сделал мне, –Чего бы стоили мои картины:Вот этот Фаэтон, сгорающий в огне,И сей Девкалион, что тонет средь пучины?Скажи по правде – не солги».– «Я думаю, они достойны их судьбины:Кинь в воду одного, другого же сожги».<1809>

Сноски

1

Туркам обещаны «Магометом» в раю такие дерева, что плоды оных будут превращаться в прекрасных девиц, гуриями называемых.

2

По крайней мере «Магомет» на сем крылатом чудовище в очень короткое время объездил несколько ярусов неба.

3

«Муфти» – глава турецкого духовенства. «Иманы» – духовные. «Дервиши» и «факиры» – пустынники. «Шайтаны» – злые духи.

4

Та часть дома, где содержатся достаточными турками их жены.

5

Человек (полководец или писатель, все равно), достигший в своем намерении совершенства, есть великий человек. Шиллер, в избранном им роде трагедий, показал и достиг последней возможной степени совершенства.

6

Первое действие электрической силы открыто было чрез янтарь – по-гречески электр, – от которого она и получила свое название.

7