Избранные стихотворения

Эмиль Верхарн

Избранные стихотворения

Свиньи

Стада больших свиней – и самки и самцы –Угрюмым хрюканьем переполняли поле;Толпились на дворе и бегали по воле,Тряся молочные, отвислые сосцы.И близ помойных ям, лучами озаренных,В навозной жижице барахтались, толпясь;Мочились, хвост завив, уставив ноги в грязь,И лоснился узор щетин их очервленных!Но подходил ноябрь. Их убивали. Ах,Какой был славный жир в их грузных животах!Из их больших задов само сочилось сало.И шкуру их скребли, потом палили их,И пламя тех костров, посмертных, гробовых,Всему селению веселье возвещало.

Часы

Ночью, в молчании черном, где тени бесшумные бродят, –Стук костыля, деревянной ноги.Это по лестнице времени всходят и сходятЧасы, это их шаги!Вокруг устарелых эмблем и наивных узоровЦифр под стеклом утомительный ряд.О луны угрюмых, пустых коридоров:Часы и их взгляд!Деревянный киоск роковых откровений,Взвизги напилка, и стук молотков,И младенческий лепет мгновений, –Часы и их зов!Гроба, что повешены всюду на стены,Склепы цепей и скелетов стальных,Где кости стучат, возвещая нам числа и смены –Часы и весь ужас их!Часы!Неутомимы, бессонны,Вы стучите ногами служанок в больших башмаках,Вы скользите шагами больничных сиделок.Напрасно вас молит мой голос смущенный.Вы сдавили мой страхЦиркулем ваших безжалостных стрелок.

Не знаю, где

Это где-то на севере, где, я не знаю,Это где-то на полюсе, в мире стальном,Там, где стужа когтями скребется по краюСелитренных скал, изукрашенных льдом.Это – холод великий, едва отраженныйВ серебряном зеркале мертвых озер;Это – иней, что точит, морочит – бессонный,Низкорослый, безлиственный бор.Это – полночь, огромный скелет обнаженныйНад серебряным зеркалом мертвых озер,Это – полночь, что точит, морочит, хохочет,Но раздвинуть руками гигантскими хочетХолодный и звездный простор.В дали полуночной безвольнойЭто смолкнувший звон колокольный,Это убранный снегом и льдами собор.Это хор похоронный, с которым без слов я рыдаю,Литургия Великого Холода в мире стальном.Это где-то, – не в старом ли северном крае? – не знаю!Это где-то, – не в старом ли северном сердце? – в моем!

Человечество

Распятые в огне на небе вечераСтруят живую кровь и скорбь свою в болота,Как в чаши алые литого серебра.Чтоб отражать внизу страданья ваши, кто-тоПоставил зеркала пред вами, вечера!Христос, о пастырь душ, идущий по полянамЗвать светлые стада на светлый водопой,Гляди: восходит смерть в тоске вечеровой,И кровь твоих овец течет ручьем багряным…Вновь вечером встают Голгофы пред тобой!Голгофы черные встают перед тобою!Взнесем же к ним наш стон и нашу скорбь! Пора!Прошли века надежд беспечных над землею!И никнут к черному от крови водопоюРаспятые во тьме на небе вечера!

Лондон

То – Лондон, о мечта! чугунный и железный,Где стонет яростно под молотом руда,Откуда корабли идут в свой путь беззвездный –К случайностям морей, кто ведает куда!Вокзалов едкий дым, где светится мерцаньем,Серебряным огнем, скорбь газовых рожков,Где чудища тоски ревут по расписаньямПод беспощадный бой Вестминстерских часов.Вдоль Темзы – фонари; не парок ли бессонныхТо сотни веретен вонзились в темь реки?И в лужах дождевых, огнями озаренных, –Как утонувшие матросов двойники.И голоса гуляк, и жесты девки пьяной,И надпись кабака, подобная Судьбе, –И вот, внезапно Смерть в толпе, как гость незваный…То – Лондон, о мечта, влачащийся в тебе!

Молитвенно

Ночь в небо зимнее свою возносит чашу.И душу я взношу, скорбящую, ночную,О, господи, к тебе, в твои ночные дали!Но нет в них ничего, о чем я здесь тоскую,И капля не падет с небес в мои печали.Я знаю: ты – мечта! И все ж во мраке ночи,Колени преклонив, тебе молюсь смиренно…Но твой не внемлет слух, твои не видят очи,Лишь о самом себе я грежу во вселенной.О, сжалься, господи, над бредом и страданьем,Я должен скорбь излить здесь, пред твоим молчаньем.Ночь в небо зимнее свою возносит чашу.

Роковой цветок

Бессмыслица растет, как роковой цветокНа черноземе чувств, желаний, дум гниющих.Героев тщетно ждать, спасителей грядущих,И в разуме родном коснеть – наш горький рок!Иду к безумию, к его сияньям белым,К сияньям лунных солнц, так странных в полдень нам,К далеким отзвукам, в которых гул и гам,И лай багряных псов за призрачным пределом.Озера роз в снегу, и птицы в облаках,На перьях ветерка присевшие, летая;Пещеры вечера и жаба золотая,Задвинувшая даль, у входа на часах;Клюв цапли, в пустоту разинутый безмерно,В луче дрожащая недвижно мошкара;Бессильное тик-так, беспечная игра…Смерть сумасшедшего, – тебя я понял верно!

Голова

На черный эшафот ты голову взнесешьПод звон колоколов – и глянешь с пьедестала,И крикнут мускулы, и просверкает нож, –И это будет пир, пир крови и металла!И солнце рдяное и вечера пожар,Гася карбункулы в холодной влаге ночи,Узнают, увидав опущенный удар,Сумели ль умереть твое чело и очи!Зло величавое змеей в толпу вползет,В толпу, – свой океан вокруг помоста славыСмирившей, – и она твой гроб как мать возьмет,Баюкать будет труп, кровавый и безглавый.И ядовитее, чем сумрачный цветок,Где зреет ярче яд, чем молнии сверканье,Недвижней и острей, чем впившийся клинок,Властней останется в толпе воспоминанье.Под звон колоколов ты голову взнесешьНа черный эшафот – и глянешь с пьедестала,И крикнут мускулы, и просверкает нож, –И это будет пир, пир крови и металла.

Мятеж

Туда, где над площадью – нож гильотины,Где рыщут мятеж и набат по домам!Мечты вдруг, безумные, – там!Бьют сбор барабаны былых оскорблений,Проклятий бессильных, раздавленных в прах,Бьют сбор барабаны в умах.Глядит циферблат колокольни стариннойС угрюмого неба ночного, как глаз…Чу! Бьет предназначенный час!Над крышами вырвалось мстящее пламя,И ветер змеистые жала разнес,Как космы кровавых волос.Все те, для кого безнадежность – надежда,Кому вне отчаянья радости нет,Выходят из мрака на свет.Бессчетных шагов возрастающий топотВсе громче и громче в зловещей тени,На дороге в грядущие дни.Протянуты руки к разорванным тучам,Где вдруг прогремел угрожающий гром,И молнии ловят излом.Безумцы! Кричите свои повеленья!Сегодня всему наступает пора,Что бредом казалось вчера.Зовут… приближаются… ломятся в двери…Удары прикладов качают окно, –Убивать – умереть – все равно!Зовут… и набат в мои ломится двери!

Числа

Я – обезумевший в лесу Предвечных Числ,Со лбом, в бореньях роковыхРазбитым о недвижность их!На жесткой почве, с прямотой иглы,Глухого леса высятся стволы;Их ветки – молний изваянья;Вверху – квадратных скал углы –Громады страха и молчанья;И бесконечность в вышинеАлмазных звезд, с небес ко мнеГлядящих, – строги и суровы;И за покровами покровыВкруг золотой Изиды, в вышине!Я – обезумевший в лесу Предвечных Числ!Как взоры пристальны их роковых проблем!Первичные, они – пред нами суть затем,Чтоб в вечности пребыть такими ж!От их всевластных рук вселенной не отымешь.Они лежат на дне и в сущности вещей,Нетленно проходя сквозь мириады дней.Я – обезумевший в лесу Предвечных Числ!Открою я глаза: их чудеса кругом!Закрою я глаза: они во мне самом!За кругом круг, в бессчетных сочетаньях,Они скользят в воспоминаньях.Я погибаю, я пропал,Разбив чело о камни скал,Сломав все пальцы об утесы…Как бред кошмара – их вопросы!Я – обезумевший в лесу Предвечных Числ!Вы тексты от каких затерянных страниц?Остатки от какой разрушенной вселенной?Ваш отвлеченный взор, взор глаза без ресниц, –Гвоздь, проходящий в сталь, меч, острый неизменно!От ваших пристаней кто вдаль не отплывал?Но гибли все ладьи о зубья тайных скал.Я – обезумевший в лесу Предвечных Числ!Мой ум измучен и поникНа берегах спокойных книг,В слепящем, словно солнце, мраке;И предо мной во мгле тенейКлубком переплетенных змейВзвиваются хмельные знаки.Я руки протянул во мгле:Но вашей тяжестью к землеЯ наклонен в порыве смелом.Я изнемог, я изнемог –На переходах всех дорогВстречаться с вами, как с пределом!Я – обезумевший в лесу Предвечных Числ!Доколе ж длительная пыткаОтравленного их напитка,Вливаемого в грудь с высот?Как знать, реальность или тениОни? но, холоден как лед,Их роковой закон гнететЧудовищностью нарушений!Доколь бессчетность в вышинеАлмазных звезд в их вечном сне,Взор устремляющих ко мнеНеумолимо и сурово?О, вечно ль не сорвать покроваВкруг золотой Изиды в вышине?

Мор

Смерть себе спросила кровиЗдесь, в трактире «Трех гробов».Смерть уходит, на прилавкеБросив черный золотой.Кто попросит о прибавке?«Вам на траур и на свечи!»Вышла, бросив золотой.Смерть пошла, качая свечи,Тихим шагом старикаПоискать духовника.Вот кюре понес причастье,Рядом – мальчик со звонком– Слишком поздно! –В дом,Где уже царит несчастье,Где уже закрыты окна.Смерть себе спросила кровиИ теперь пьяна!«Матушка-Смерть! Пощади, пощади!Пей свой стакан не до дна!Матушка-Смерть! Погляди, погляди!Наша мольба на ладонке видна!Матери мы, деревенские тетки,Как бесконечные четки,Тянемся мы, без надежд бормоча,В рваных платках, костылями стуча.И отражаются в старческом взореГоды и горе.Мы – снедь для могильных червей,Цель для косы твоей!»Полно вам, старухи!Смерть – пьяна.Капли крови, как вина,Ей забрызгали колет,Покрывающий скелет.Пьяные на просьбы глухи.Голова ее качается,На плечах как шар катается.Даром денег Смерть не бросит,Что-нибудь за деньги спроситЗдесь, в трактире «Трех гробов»,С бедняков.«Матушка-Смерть! Это мы, ветераны(Много нас, много! Болят наши раны!),Черные пни на просеке лесной,Где ты гуляла когда-то с войной!Знаем друг друга мы. В дыме и гулеТы нам была и видна и слышна:Ты перед нами несла знамена,Ядра катала и сыпала пули.Гордая, строгая, виделась тыНа кругозоре гудящей мечты,Быстро вставала на бой барабанов,Первая в битву бросалась вперед…Матушка-Смерть! Наша слава! Оплот!Выслушай нас, стариков ветеранов:Нас огляди, сыновей не губя, –Где малышам постоять за себя!»Полно вам болтать без толку!Разойдитесь втихомолку!Что ей старый ваш костыль!Смерть пьяна; сидит, качается,Голова ее катается,Как в дорожных рвах бутыль.Ей катать бы бочки кровиПо полям зеленой нови!Посидев у вас в трактире,Погулять желает в мире,Посреди людских племен,Под случайностью знамен!«Матушка-Смерть! Это я, богородица.Видишь, в короне своей золотойЯ на коленях стою пред тобой.Я из часовни, с горы, богородица.Вышла тебя попросить за село.Тысячи лет уж прошло,Как в мою душу скорбящую,Перед крестом предстоящую,Горе, как меч беспощадный, вошло.Матушка-Смерть, это я, богородица.Жителям здешним дала я обетИх защищать в дни несчастья и бед…Вот и тебя умолять мне приходится…»Матерь божья! И на словеБлагодарны мы тебе.Только Смерть – как не в себе,Снова хочет крови!В отуманенном сознаньеУ нее одно желанье…Смерть пьяна!Тихих просьб она не слышит!Надоели ейРуки матерей!Смерть пьяна и злобой дышит:Злость ее несется вскачь,Словно мяч,Через мост,Из деревни на погост.«Смерть! Это я – Иисус и твой царь!Создал я сам тебя, древнюю, встарь,Чтоб исполнялся законВещей и времен.Мои пригвожденные рукиБлагословили последние муки.Смерть! Я был мертв и воскрес,Я – манна с небес.На землю сошел я смиренноВернуть заблудших овец.Я – твой царь и отец,Я – мир вселенной!»Череп к огню наклоня,Смерть сидит у огня,Пьет за стаканом стакан и качается,Полузакрыв глаза,Улыбается.У господа гром, а у Смерти коса!Хочет кто пить, так садись перед ней –Всех угостит из бутылки своей,Сколько вздумаешь, пей,Лишь не проси за детей, за внучат!Каждый пьет на свой лад.И Смерть пила, пила, пила;Христос ушел – она не встала,Подобной дерзостью немалоСмущая жителей села.Но дни и дни, опять и вновь(Как будто позабыв о мире)Сидела Смерть у них в трактиреИ в долг пила без счета кровь.Потом, однажды утром, встала,Худую клячу оседлала;Ей на спину мешок взвалив,Поехала в раздолье нив.И к ней из каждой деревушкиСпешили матери-старушки,Несли ей хлеба и вина,Чтоб здесь не зажилась она;Несли ей хлеба и свинины,Большие с грушами корзины,А дети роем – весь приход –Несли ей мед.Смерть странствовала много, многоПо всем дорогам,Уже без гнева и не строгоОглядывая всех: онаБыла пьяна.На ней был рыжий плащ убогийС блестящей пряжкой на отлет,И с перьями колпак двурогий,И сапоги, как для болот.Ее заезженная кляча,По грязным рытвинам маяча,Тащилась медленно вперед.И толпы шли за ней в тревоге,Следя, как медлит на дорогеХмельной и дремлющий костяк,Ведущий к далям без зазреньяСвой темный ужас. Но не всякМог слышать терпкий запах тленьяИ видеть, как под платьем ейВпивался в сердце рой червей.

Кузнец

Где выезд в поле, где конецЖилых домов, седой кузнец,Старик угрюмый и громадный,С тех пор как, ярость затая,Легла руда под молот жадный,С тех пор, как дым взошел над горном,Кует и правит лезвияТерпенья над огнем упорным.И знают жители селенья,Те, что поблизости живутИ в сжатых кулаках таят ожесточенье,Зачем он принял этот трудИ что дает ему терпеньеСдавить свой гневный крик в зубах!А те, живущие в равнинах, на полях,Чьи тщетные слова – лай пред кустом без зверя,То увлекаясь, то не веря,Скрывают страхИ с недоверчивым вниманьемГлядят в глаза, манящие молчаньем.Кузнец стучит, старик куетЗа днями день, за годом год.В свой горн он бросил крик проклятийИ гнев глухой и вековой;Холодный вождь безвестных ратей,В свой горн горящий, золотойОн бросил ярость, горесть – злобыИ мятежа гудящий рев,Чтоб дать им яркость молний, чтобыИм дать закал стальных клинков.Вот он,Сомненья чужд и чуждый страха,Склоненный над огнем, внезапно озарен,И пламя перед ним как ряд живых корон;Вот, молот бросивши с размаха,Его вздымает он, упрям и напряжен,Свой молот, вольный и блестящий,Свой молот, из руды творящийОружие побед,Тех, что провидит он за далью лет!Пред ним все виды зол – бессчетных, всевозможных:Голодным беднякам – подарки слов пустых;Слепцы, ведущие уверенно других;Желчь отвердевшая – в речах пророков ложных;Над каждой мыслью – робости рога;Пред справедливостью – из текстов баррикады;Мощь рабских рук, не знающих наградыНи в шуме городском, ни там, где спят луга;Деревни, скошенные тенью,Что падает серпом от сумрачных церквей;И весь народ, привыкший к униженью,Упавший ниц пред нищетой своей,Не мучимый раскаяньем напрасным,Сжимающий клинок, что все же станет красным;И право жить и право быть собой –В тюрьме законности, толкуемой неверно;И пламя радости и нежности мужской;Погасшее в руках морали лицемерной;И отравляемый божественный родник,В котором жадно пьет сознанье человека;И после всяких клятв и после всех уликВсе то же вновь и вновь, доныне и от века!Кузнец, в спокойствии немом,Не верит хартиям, в которыхВскрывают смысл иной потом.В дни действий гибель – договоры!И он молчит, давно молчит,Мужскую гордость сжав зубами воли,Неистовец из тех, кому две доли:Он мертв падет иль победит!Чего он хочет – хочет непреклонно,Круша своим хотением гранит,Сгибая им во тьме бездоннойКривые мировых орбит.И слушая, как снова, сноваСтруятся слезы всех сердец, –Невозмутимый и суровыйСедой кузнец, –Он верит пламенно, что злобы неизменной,Глухих отчаяний безмерная волна,К единому стремлением сильна,Однажды повернет к иному временаИ золотой рычаг вселенной!Что должно ждать с оружием в руках,Когда родится Миг в чернеющих ночах;Что нужно подавлять преступный крик разлада,Когда знамена ветер споров рвет;Что меньше надо слов, но лучше слушать надо,Чтоб Мига различить во мраке мерный ход;Что знаменьям не быть ни на земле, ни в небе,Что бог-спаситель к людям не сойдет.Но что безмолвные возьмут свой жребий!Он знает, что толпа, возвысив голос свой(О, сила страшная, чей яркий луч далекоСверкает на челе торжественного Рока),Вдруг выхватит безжалостной рукойКакой-то новый мир из мрака и из крови.И счастье вырастет, как на полях цветы,И станет сущностью и жизни и мечты.Все будет радостью, все будет внове!И ясно пред собой он видит эти дни,Как если б, наконец, уже зажглись они:Когда содружества простейшие урокиДадут народам – мир, а жизни – светлый строй;Не будут люди, злобны и жестоки,Как волки грызться меж собой;Сойдет любовь, чья благостная силаЕще неведома в последних глубинах,С надеждой к тем, кого судьба забыла;И брешь пробьет в пузатых сундуках(Где дремлет золото, хранимое напрасно)День справедливости, величественно властной;Подвалы, тюрьмы, банки и дворцыИсчезнут в дни, когда умрут гордыни;И люди, лишь себя величащие ныне,Себялюбивые слепцы,Всем братьям расточат свои живые миги;И будет жизнь людей проста, ясна;Слова (их угадать еще не могут книги)Все разъяснят, раскроют все до дна,Что кажется теперь запутанным и темным;Причастны целому, с своим уделом скромнымСроднятся слабые; и тайны вещества,Быть может, явят тайну божества…За днями день, за годом годКузнец стучит, старик кует,За гранью города, в тиши,Как будто лезвия души.Над красным горном наклонен,Во глубь столетий смотрит он.Кует, их светом озарен,Предвидя сроков окончанье,Клинки терпенья и молчанья.

Февраль

Есть в мире скорбные сердца,Что плачут, плачут без конца;Как мрамор плит в лучах луны,Они бледны.Есть в мире много скорбных спин,Согбенных под ярмом годин,Как кровли нищенских домовУ берегов.Есть в мире много скорбных рук,Иссохших от вседневных мук,Как листья желтые у ногВ пыли дорог.Есть в мире много скорбных глаз,Глядящих с робостью на нас,Как овцы в час грозы ночнойГлядят с тоской.Да, много скорбных есть людей,Усталых в кротости своей,Что, сгорблены, бегут вдалиПо всем путям большой земли.

Декабрь

Гости– Откройте, люди, откройте дверь мне!Стучусь в окно я, стучусь в косяк.Откройте, люди! Я – зимний ветер,Из мертвых листьев на мне наряд.– Входи свободно, холодный ветер,Живи всю зиму в печной трубе;Тебя мы знаем, тебе мы верим,Холодный ветер, привет тебе!– Откройте, люди! Я – неустанный,В неверно-серой одежде дождь.Я чуть заметен в дали туманной,На фоне неба и голых рощ.– Входи свободно, дождь неустанный,Входи, холодный, входи, глухой!Входите вольно, дождь и туманы,Есть много трещин в стене сырой.– Откройте, люди, дверные болты,Откройте, люди! Я – белый снег.Все листья, ветер, в полях размел ты,Плащом я скрою их всех, их всех.– Входи свободно под крики вьюгиИ лилий белых живой посевРазбрось щедрее по всей лачугеДо самой печи, о белый снег!Входите смело, снег, дождь и ветер,Входите, дети седой зимы!Мы, люди, любим и вас и северЗа скорбь, что с вами познали мы!

К морю

На вечном трепетанье струй,Как вещи хрупкие, – вдалиСпят золотые корабли.И ветер – нежный поцелуй –Чуть шепчет вслух,И пена волн,Лаская челн, –Как пух.На море праздник, воскресенье!Как женщины с богослуженья,Идут к земле и в небеса –Там облака, здесь паруса:На море праздник, воскресенье!Порой вдали сверкнет весло,Как ограненное стекло.Собой и часом просветленныйИ в перламутровый уборВперяя взор свой ослепленный,Кричу я в блещущий простор:«О море! Ты, как царь, одетоВ атлас отливный, в шелк цветной!Ты мощь немеркнущего летаСливаешь с ласковой весной!И ряд твоих зеркал качая,С волны сбегая на волну,Кочуют ветры, зажигаяИх голубую глубину.Ты – пламенность; скользя по волнам,Хотели б гимны петь лучи, –Но молкнут в золоте безмолвномТвоей блистающей парчи!О море, общее наследствоПростой, начальной красоты!Мое мечтательное детство,Мой юный возраст – это ты!Ты исступленный, благодатныйВосторг давно прошедших дней!Ты полно негой невозвратнойБезумной юности моей!Сегодня, в день твои просветленья,Прибоем пенистым маня,На новый бой, на достиженьяПрими в прилив свой и меня!Я буду жить с душой освобожденнойПод взорами глубоких, ясных лиц,Что вниз глядят с таинственных границ,Как рвемся мы к их высоте бездонной;Вещей живой водоворотМеня помчит и увлечетВ поток единый превращений;Я буду грезой скал, я буду сном растений,В артерии мои вольется кровь богов,И, как стрелу, направлю в даль вековЯ власть моих хотений!Во мне ложится тень. Как колеяОбходит глубоко вкруг вспаханного поля,Обведена годами мощь моя,Уж не всегда, как меч, моя багряна воля,И гордость не всегда, как дерево, в цвету,И с меньшей страстностью своим лицом зеленымХватает буйный ветер на лету –Тот, что в людских лесах проносится циклоном.О море! Чувствую, как сякнут родникиВ моей душе – равнине пожелтелой…Еще хоть раз огнями облекиМое измученное тело,Пока последний час, отмеченный судьбе,Его не возвратит, уже навек, – тебе!Да! В неистомный вихрь зачатий и рождений,О море, примешь ты когда-нибудь мой прах!Ты будешь мчать его в бушующих волнах,Ты с красотой своей мои смешаешь тени;Гробницей будет мне безмерность сил твоих,Их тайные труды, их подвиг сокровенный,И существо мое в котле вселеннойИсчезнет, растворясь среди естеств других, –Но возвратится вновь, чрез тысячи столетий,Вновь диким, девственным, как в мир приходят дети:Ничтожный ком земли, взглянувший в небеса,Мгновенье новое сознанья,Едва заметное сверканье,Недвижной вечности зажегшее глаза!»На тихом трепетанье струй,Как яркие гроба, – вдалиСпят золотые корабли.Но ветер – нежный поцелуй –Чуть шепчет вслух,И пена волн,Лаская челн, –Как пух.На море праздник, воскресенье.

Трибун

Как мощных вязов грубые стволы,Что деды берегли на площади соборной,Стоит он между нас, надменный и упорный,В себе связав безвестных сил узлы.Ребенком вырос он на темных тротуарахПредместья темного, изъеденного злом,Где каждый, затаив проклятья, был рабомИ жил, как под замком, в тюрьме укладов старых,В тяжелом воздухе мертвящего труда,Меж лбов нахмуренных и спин, согбенных долей,Где каждый день за стол садилась и нужда…Все это – с коих пор! и это все – доколе!И вдруг – его прыжок в шумящий мир борьбы,Когда народ, сломав преграды вековыеИ кулаки подняв на темный лик судьбы,Брал приступом фасады золотые,И, с гневом смешанный, шел дождь камней,Гася по окнам отблески огнейИ словно золотом усыпав мостовые!И речь его, похожая на кровь,На связку стрел, разрозненных нещадно,И гнев его, и ярость, и любовь,То вместе слитые, то вьющиеся жадноВокруг его идей!И мысль его, неистово живая,Вся огневая,Вся слитая из воли и страстей!И жест его, подобный вихрю бури,В сердца бросающий мечты,Как сев кровавый с высоты,Как благодатный дождь с лазури!И стал он королем торжественных безумий.Всходил и всходит он все выше, все вперед,И мощь его растет, среди восторгов, в шуме,И сам забыл он, где ее исход!Весь мир как будто ждал, что встанет он; согласноТрепещут все сердца с его улыбкой властной;Он – ужас, гибель, злоба, смерть и кровь;Он – мир, порядок, сила и любовь!В нем тайна воли одинокой,Кующей молоты великих дел, –И, полон гордости, что знают дети рока,Он кровью вечности ее запечатлел.И вот он у столба распутья мирового,Где старые пути иным рассечены,Которым ринутся искатели иногоК блистательной заре неведомой весны!Он тем уже велик, что отдается страсти,Не думая, всей девственной душой,Что сам не знает он своей последней властиИ молний, вверенных ему судьбой!Да, он – загадка весь, с ненайденным решеньем,И с головы до ног он погружен в народ,Что, целен и упрям, живет его движеньемИ с ним умрет.И пусть, свершив свой путь, пройдя, подобно грому,Исчезнет он с земли в день празднеств иль стыда,И пусть шумит за ним иль слава, иль вражда,Пусть новый час принадлежит другому!Не до конца его друзья пошлиНа пламенный призыв пророческого слова.И если он исчез, то чтоб вернуться снова!Его душа была в грядущем, там, вдали,В просторах моря золотого.Отлив, пришедший в свой черед,Ее на дне не погребет!Его былая мощь сверкает в океане,Как искр бессчетность на волнах,И в плоть и кровь вошел огонь его мечтаний,И истины его – теперь во всех сердцах!

Банкир

Он – в кресле выцветшем, угрюмый, неизменный,Немного сгорбленный; порывистым перомОн пишет за своим заваленным столом,Но мыслью он не здесь – там, на краю вселенной!Пред ним Батавия, Коломбо и Капштадт,Индийский океан и гавани Китая,Где корабли его, моря пересекая,То с бурей борются, то к пристани спешат.Пред ним те станции, что строил он в пустынях,Те иглы рельс стальных, что он в песках провелПо странам золота и драгоценных смол,Где солнце властвует в просторах слишком синих;Пред ним покорный круг фонтанов нефтяных,И шахты темные его богатых копей,И звон его контор, знакомых всей Европе,Звон, что пьянит, зовет, живет в умах людских;Пред ним властители народов, побежденныхЕго влиянием: он может их рубежРасширить, иль стеснить, иль бросить их в мятежПо прихоти своих расчетов потаенных;Пред ним и та война, что в городах земныхОн, как король, ведет без выстрелов и дыма,Зубами мертвых цифр грызя неутомимоКровавые узлы загадок роковых.И, в кресле выцветшем, угрюмый, неизменный,Порывисто чертя узоры беглых строк,Своим хотением он подчиняет рок, –И белый ужас в рог трубит по всей вселенной!О, золото, что он сбирает в разных странах, –И в городах, безумствующих, пьяных,И в селах, изнывающих в труде,И в свете солнечном, и в воздухе – везде!О, золото крылатое, о, золото парящее!О, золото несытое, жестокое и мстящее!О, золото лучистое, сквозь темный вихрь горящее!О, золото живое,Лукавое, глухое!О, золото, что порами нуждыБессонно пьет земля с Востока до Заката!О, злато древнее, краса земной руды,О вы, куски надежд и солнца! Злато! Злато!Чем он владеет, он не знает.Быть может, башни превышаетГора накопленных монет!Но, все холодный, одинокий,Он, как добычу долгих лет,С какой бы радостью глубокойНебес охране вековойДоверил самый шар земной!Толпа его клянет, и все ему покорны,Ему завидуя. Стоит он, как мечта.Всемирная алчба, сердец пожар упорныйСжигает души всех, его ж душа – пуста.И если он кого обманет, что за дело!Назавтра тот к нему стучится вновь несмело.Его могущество, как ток нагорных вод,С собой влечет в водоворот(Как камни, листья и растенья)Имущества, богатства, сбереженьяИ малые гроши,Которые в тишиКопили бедняки в поту изнеможенья.Так, подавляя все Ньягарами своейРастущей силы, он, сутулый и угрюмый,Над грудами счетов весь погружаясь в думы,Решает судьбы царств и участь королей.