Поединок во тьме

Смотрю, Тристан за грудь схватился и оседает, а водила, которого я тащу, воспользовался замешательством моим и двумя руками за пистолет уцепился.

– Роин, еще мусора, – шепчет Леваша сзади.

Гляжу, а на площадку тачка гаишная заезжает, и навалилась тут на меня паника. Кто сказал, что менты овцами стали? Сюда уже полгорода наверняка летит. У гайцов же в машине рация-шмация. Секунды нам остаются, чтобы убраться. Ей-ей, секунды. О добыче или о помощи товарищам речи теперь не идет.

Дернул я на себя водилу и потащил под ноги. Пару раз по голове топнул, пока не хрустнуло что-то. Задергался он внизу… А тот, который с автоматом, разворачиваться начинает в нашу сторону.

«Ну, – думаю, – хана тебе, Роин», но тут Леваша через дверцу ножик свой ужасный в него и засунул. Прямо через железо.

Этот горный баранчик волыну на разгоны редко берет, все больше с кинжалом своим носится.

Похоже, попал он менту в самое мясо и как надо, потому что паренек мордой в стекло сунулся и вниз ползет. Ножик у партнера моего почти полуметровый, можно при случае и троих нанизать.

Как-то быстро все перевернулось. Только-только мы в дамках были, и на тебе… Случай поганый!

Гаишники из машины выбираются. Оба с пээмами.

– Стоять! – орут и в нашу сторону без предупредительных «бах, ба-бах».

«Ох…ть… А как же инструкции?» – мелькает в голове, а пульки рядом по уазику «цык-цык».

– Уходим, брат, – толкаю Левашу спиной в кусты, а сам по гайцовской тачке шмалять давай. Сильно меня это цыканье возле уха взбесило – чуть в штыковую не пошел. Закипела кровь.

Менты прыти убавили, за машину спрятались, и тут я увидел, как спортсмен, который Магу сломал, к нам вокруг «бобона» бежит…

Закончил тут я геройствовать, и встали мы с Левашей на лыжи.

Рвем кустами, летим гаражами какими-то. Волыну в колодец швырнул, а баранчик мой ножик в дверце так и оставил. Подвели его насечки модные на лезвии, которые пилу должны изображать… Застрял ножичек-то.

Бегу и думаю: «Ну и куда дальше?» Времени остается максимум час. У мусоров наши рожи почти наверняка есть, да и Магу с Тристаном как пить дать к нам привяжут…

«Только вперед», – думаю. И кричу себе: «Вперед, Роин!» – и как-то это жалобно у меня получилось. Раньше так перед дракой орал, а теперь смотри-ка, в побеге вспомнилось.

Перед глазами рожа свинорылого плывет, и понимаю я, что пошло все наперекосяк именно из-за этого козла. Второй раз его касаюсь, и второй раз проблема, хотя решеньице уже зреет: похоже, новые территории будем осваивать. Пока суть да дело, когти из города рвем, и главное сейчас – взять лаве с документами.

На все дела час наметил.

Выскочили на дорогу, отдышались-отряхнулись, а тут и таксист рулит с желтым фонариком на крыше, шашечки и «666–666» на стекле. «Наша тачка, – думаю. – Кто нам поможет кроме темных сил?»

Махнул, а Леваше шепчу: мол, сегодня все по-честному – нам лишнее внимание ни к чему.

Водила резвый попался. Город только-только оживает, а машин ментовских – тьма. Гудят, моргают и все в одну сторону летят.

Сижу, о раскладе думаю. Из Красноярска надо хоть как вырываться и двигаться на Иркутск. Ворам о наших проблемах знать необязательно и о думках моих непокорных – тоже. Пускай будет, как раньше: вы воры, я фраер.

«Ничего, – думаю, – по самым скромным подсчетам, у нас с Левашей осталось почти три миллиона собственных денег, да пацанская полторашка. Нормальный ход… С такими суммами можно отсиживаться».

Вот и офис. Документы здесь, касса тоже. Шмоток не берем. Все по пути купим. Сейчас «хонду» возьмем – и ходу. «Эх, подругу жалко, – думаю. – Проснется она завтра, и нет меня. Ничего, дела закончим, обоснуемся, и вытяну я свою Мирьям. Хотя посмотрим, если Мага с Тристаном выживут, то и грев нужен будет, и адвокаты, да человек, в доску преданный. Самая ей роль. Деньги вышлю…»

Соображать соображаю, но, чую, обманываюсь. Девочка-то меня за правильного держит, ведь я ради нее офис этот затеял… Все пыль в глаза пускал, какой я крутой бизнесмен…

Таксиста тормознул метров за триста. Вдруг, думаю, какой резвый оперативник уже прокоцал чего. Подходим к гаражу – тишина. Фыркнула «хонда» моя, зашуршала. Греть не стал, сразу выехал. После зашел внутрь и глянул, как попрощался. Почудилось неожиданно, что не вернусь я сюда. Тоскливо стало, но давай я себя бодрить. Думаю: «Заделаем свинорылого, как просили. Изобразим несчастный случай, и атанде – свободны. Десятка баксов не лишняя».

«А может, на хрен все это? – подкралась предательская мыслишка. – Рванем сейчас в Хакасию, потом в Тыву, а там и до Внутренней Монголии рукой подать. Государственная граница только на автомобильных переходах… Это же для лохов от СССР: “граница на замке” или Карацупа со своим бульдогом. Сказки пионерские».

Такой ход я давно обдумывал. Отлежимся в Абакане тихими гражданами, подготовимся – и за кордон… Но рассуждать-то рассуждаю, а понимаю, что не отсидеться нам долго без воровской помощи. Времена не те. У мусоров и компьютеры, и связь нынче не по телетайпу, а значит, одна у нас дорога – на Иркутск.

10. М. Птахин

Ночь свалилась на меня неожиданно. Только-только было солнышко, а тут раз – и тьма кромешная.

Импульсы окружающего пространства замедлялись. Центр у вселенной сместился, и мой город Иркутск остался далеко-далеко…

За чтением письма, оставленного мне Главным Геологом, время шло быстро. Пять листов формата А4, исписанные размашистым почерком, перевернули всю мою жизнь. Лихорадочное состояние, накрывшее меня при чтении журналов из сундучка, после письма окончательно затянулось петлею на шее. Думать о чем-то, кроме плана дальнейших действий, не получалось. «Сначала в обязательном порядке советуюсь с Петром», – соображаю. Так или иначе, это одна из составляющих завещания Главного Геолога.

«Тайна для двоих, – писал он. – Мы в свое время ее похоронили, поскольку за двадцать лет работы надоело моргать глазами. Сначала НКВД, потом прокуратура с милицией.

Если не возьмешься разобраться с этой задачей, не обижусь. Без Петра в шахты не суйся. Он в остатках “подземли” дока, хотя соберется ли пойти – не знаю. Вы ведь мне как сыновья, жалко, встретились поздно.

В начале нашего знакомства я тебе не доверял. Казалось мне, что утекла где-то наша тайна, но после успокоился. Лишних вопросов ты не задавал. Тебе же только слюду подавай. То, что глаза горят, хорошо. С “подземлей” без фанатизма нельзя. И желательно, чтобы душа была открытой. Несколько раз я партнеров себе искал, чтобы закончить ту историю родом из 1961-го. Не получилось. Отец Петра никак не соглашался вернуться в прошлое, а без него на развалинах подземного города я бы ничего не нашел.

Почему, объясню позже.

Ты наверняка не обратил внимания на мою реакцию, когда я поинтересовался твоим днем рождения, а у меня при упоминании 14 марта 1961 года дух перехватило. Понял я тогда, что не просто так и Лидия Иннокентьевна с твоей родней завязалась в свое время.

Ты знаешь, я в Бога не верю, но необъяснимость иных совпадений преследует меня всю жизнь. Сначала твой день рождения, а потом ты и с Серегой сдружился. Понял я тогда, что вот он, партнер. Но только старый я стал, и хотелось немного пожить. Когда по горкам тебя таскал, почувствовал, что здоровье мое не то, а с “подземлей” шутки плохи.

Когда в девяностых туда народ полез, я и сам несколько раз спускался, вроде как за кристаллами апатита. Был тогда в Слюдянке некий Соломин, и собирал он минералы для “Кварцсамоцветов”. Несколько раз мы побывали с ним в четвертой шахте у жилы № 501. Он кристаллы ковырял, а я все пытался тайну товарища своего разгадать.

Тогда, в 1961-м, я в отпуске был, когда все случилось, и штрек этот на горизонте 172 метра закладывали без меня. Я лишь фиксировал данные со слов работников. Лидия Иннокентьевна не даст соврать, не дом у нас был, а настоящий штаб. Я дела так устроил, что ко мне информация со всего рудника стекалась.

Так вот, отец Петра на штрек тот мало что задвижку поставил для отсечки сероводорода, так еще замуровал бетоном и под скалу замаскировал.

Расчет был верным. В той разрухе, которая в “подземле” творилась, не смог я найти ничего. Все ругал себя, что не спросил у него в 1961-м, но настолько надоели мне эти каверны за двадцать с лишним лет, что не описать.

Соломин оказался негодяем, и, когда я дорожку ему в шахты протоптал, стал работать сам. Обещанных гор златых я так и не увидел.

Жизнь в окружающем мире катилась под откос. Алчность овладела всеми.

Попытался связаться с сыном Козлякина, Володей. Великий фантазер был мальчишка, любую задачу мог решить, а вот с собой не разобрался. Быстро скрючила его “подземля” до состояния злобного карлика. Там много народу тогда харчевалось, но работали бригадно, хотя и враждовали за остатки собственности рудника. А вот Володька сразу научился трудиться один.

Лабиринты изучил так, что мог завести и вывести с закрытыми глазами почти с любой точки.

Когда конфликты между дикими бригадами достигли роковой отметки, самым опасным оказался именно Козлякин. Он мог не выбираться на поверхность неделями и постепенно добился того, что в городе поползли слухи про оживающих покойников.

Думаю я, и война подземная началась из-за него. Спровоцировал он как-то ее и конкурентов чужими руками прибрал. Но ничего ему это не принесло…

Горестно мне: за все время существования шахт не погибло столько людей, как в эти проклятые девяностые.

Все приложили к этому руку. На мне тоже крест, ведь это я Козлякина-младшего в “подземлю” завел и лучшие места роста кристаллов показал.

Перед смертью отец Петра сказал мне, что штрек с сероводородом до конца не потерян. Есть у него планчик и приметы, по которым можно его нащупать, вот только пока не умрет он, никто ничего не получит. “Оставляю в своем архиве, – так он сказал. – Найдешь себе преемника, отпиши, чтобы связался с Петром, и разъясни, что там, внизу, осталось. Сына своего Серегу не привлекай, он человек земной, а тут нужен авантюрист вроде моего парня”.

Все ждал я, когда появится кто. Повторюсь: в Бога не верю, хотя и пишу это слово с большой буквы. Гложут меня сомнения про мироустройство, о котором советская власть нам рассказывала.

Когда приехал ты и совпадения стали напоминать закономерности, я понял, что вот он – преемник, про которого говорил товарищ мой. Сейчас ты для нас как родной, и хотя бизнесмен, но нет в тебе этой жадности вселенской. Не скаредничал ты и со старателями, которые тебе слюду в частном порядке добывали, рассчитывался честь по чести.

Когда они меня спрашивали, кто ты, я говорил, что внучатый племянник, а они все смеялись: мол, видно, что родственник. Порядочный.

Твой поиск начнется в шахте № 4 на горизонте 172 метра. Попасть туда раньше можно было через ствол шахты, но Володька Козлякин завалил его в девяностых.

Когда подземный город еще жил, две-три минуты в клети – и там. Потом по лиственничным лестницам спускались.

Вова с ума сошел и решил, что все шахты его собственностью стали.

Теперь прямых ходов нет. Петр наверняка что-то знает, но я напишу для тебя пару обходных маршрутов.

Маршрут № 1

Оборудование: аккумуляторные фонари; непромокаемая одежда; резиновые сапоги; инструмент.

– Начинаете с берега Байкала, подъем через водоотливную штольню «Байкальскую». Встречный поток глубиной 20–30 см. Расстояние – 2,85 км.

– Слепая шахта. Подъем – 45 метров (возможно, будет нужно альп. снаряжение и специалист).

– Левый штрек: движетесь им к квершлагу № 2 гор. 49 м.

– Шахта «Центральная», спуск 1,1 км, проход по квершлагу № 2 25 м и попадаете в шахту № 4, горизонт 29 м 172 м. Вниз по лестницам (если еще стоят) или снова альп. снаряжение.

Недостатки: 8–9 часов на дорогу туда и обратно.

Маршрут № 2

Оборудование то же.

– По пади Улунтуй 2 км. Через завал на устье штольни «Новая», пройти по ней 400 м.

– По квершлагу № 7 гор. 182 м достигаете запасного вертикального хода, соединяющего гор. 182 с гор. 49 м.

– Далее по первому варианту от гор. 49 м.

Недостатки: возможно, купол квершлаг № 7 гор. 182 окончательно перекрыл проход.

Свяжись с Петром и расскажи ему все, о чем я напишу дальше. Вам в обязательном порядке понадобится альпинист. Если есть жизнь после смерти, то постараюсь остаться с вами как невидимый проводник, хотя все это рассуждения досужие.

Прошу тебя как партнера в случае удачи помочь Сергею и Лидии Иннокентьевне. Времена волчьи, но я знаю, что ты меня не подведешь.

Если добрался до конверта, значит, тебе небезразлична моя жизнь и хоть какую-то часть журналов ты пролистал. Я уже упоминал твой день рождения. Беспокою тебя сейчас с того света из-за события, которое стало итогом в целой цепочке человеческих трагедий. Именно в тот день мы обнаружили признаки последней каверны с проклятой находкой.

Пролистай мои записи за тридцать девятый, сорок седьмой и пятьдесят шестой годы. Найди значок $ и прочитай, что там есть. Хотя можешь прочесть после – ничего не изменится.

Как я пишу в заметках от сороковых годов, нам повезло и не повезло. Тебе сегодня тоже, потому что объяснять, что такое $, я не стану. Если найдете, поймете все сами, а если нет, то и лишнего шума не будет. Искать то, не знаю что, люди не любят, но, если выскочит информация, о чем речь, очередная война под землей обеспечена.

Не хочу быть катализатором беды. Нашему поколению и так досталось – сначала от идеологии, а потом от ее отсутствия. Даже не знаю, что страшней. Понимать, что ты поддерживаешь свою страну, – приятно, но осознавать, что эта же страна тебе не верит, – ужасно.

$ открыли мне глаза на эту власть, которая готова была уничтожить даже самых преданных вроде меня. До сих пор помню глаза следователя в пятьдесят шестом…

Но это все лирика. Стоимость $ баснословна. Особенно интересные экземпляры оказались в каверне сороковых. Гаденыш Козлякин ткнул тогда пальцем в кальцитовое пятно, и государству досталась очередная порция добра, а нам – еще год проблем от НКВД.

Каждый раз, получая информацию о признаках $, я дрожал как осиновый лист. Доносчики на шахтах работали как часы, и любой мог про меня написать.

В твой день рождения мы с отцом Петра приняли-таки решение не вскрывать каверну. Из-под колонкового бурения пошел сероводород, и проходку остановили. Моя ошибка. Надо было хоть визуально глянуть, где находился этот штрек, но я уже столько натерпелся от $, что никуда не пошел. Петрухин батя постарался тогда на совесть, и тайна теперь покоится где-то на отметке гор. 172. Заделано все так, что даже я ничего впоследствии не нашел.

Время сработало не на нас.

Жив или нет отцовский архив у Петра, я не знаю. Каверна, со слов моего товарища, находится метрах в тридцати от входа по левой стороне, там стали зарубать штрек, а он пятно и углядел. Судя по вкраплениям в кальците, это $. Тюкнешь геологическим молотком, и всё посыплется.

В обязательном порядке помни о сероводороде. Без изолирующих противогазов внутрь не суйтесь. Аккуратнее с огнем. Не забывай о “хозяине” шахт Вове Козлякине. Этот готов на любую гадость. Будете заходить в штольни, обязательно оставьте кого снаружи. Подземные жители способны на любой фокус.

Надеюсь незримо пройтись по шахтам вместе.

Искренне твой,

В.П. Быков».

11. Р. Пашян

Любая проблема – не проблема в хорошую погоду. Вечность солнечных лучей всякую букашку радует, не говоря уже о тех, кому и радости не осталось.

Возьми хоть нас… Нет, все понятно: ведешь преступный образ жизни – будешь сидеть, и, как я ни тихарился, ни осторожничал, случились и у нас проблемы.

Из города выскочили, ни с кем не прощаясь. Телефоны вырубили. Красноярск еще только встряхнулся, а мы уже трассу подмяли. Пока солнышко расходилось, молчком ехали, а когда желтый лес в осенней измороси высветился, базарить давай.

Едем гадаем, что там с пацанами. Мага сто процентов живой, а вот по Тристану задачка… Жалко парнишку. Наловился, похоже, он пуль в грудину. Хотя и по Маге вопрос: может, мент с последней плюшки локтем калекой пацана оставил?

Соображений своих Леваше пока не высказываю. По мне, так хоть оба пускай на тот свет отчалят – запала меньше, и про нас растрепать некому… А баранчик горный мой все переживает: как там Мага, как Тристан? Сказал ему: мол, новости в Канске посмотрим.

Интересуется:

– У нашенских остановимся?

Ну, тут меня и прорвало:

– Забудь с этой минуты про любых друзей, мы с тобой теперь в бегах, брат, и жить будем нынче «без никому».

Поник мой Леваша. Задумался.

– Не дрейфь! – говорю. – У нас с тобой теперь одна надежда – воры. Из гостиницы побазарю с ними и все убацаю…

– Так дэнэг же они не послали, – бормочет Леванчик.

– Теперь, если скажут без денег поступать, будем поступать, – отвечаю. – У меня сейчас вся надежда на них, а свинорылый – это наш с тобою билет в рай…

Сидит молчит. Ну что же, каждый до поры себя бессмертным да неуловимым считал, вот и Левашино время пришло обтесываться. Понимать надо: коли уж ты преступник – готовься ко всему…

Мне от его сомнений, честное слово, даже легче стало. Уловил я нашу с ним разницу. Я давно готов к подобному развитию событий, а вот паренек-то – нет…

Еду, решаю… Раз уж судьба так закручивается, что мы на опасный виток выходим, остановимся инкогнито в гостинице «Медведь». Еще задумал я спросить о шмотках свинорылого, которые бросил он там пару лет назад. Не дает, оказывается, покоя мне вентилятор тот, на котором он канскую братву развел, да и нас вместе с ними… Чего уж греха таить.

Загадал: если вещички на месте – пофартит во всем.

Трасса оттаяла окончательно. Ушли с асфальта промерзшие пятаки. Это хорошо – резина-то летняя. Фуры, фуры, грузовики всякие… Леваша раньше голову себе свернул бы – дармовая добыча, а тут сидит и нишкнул совсем.

«Правильно, – думаю. – Нам сейчас тихо жить надо. Без лишнего шума…»

До Канска добрались быстро. Трасса отличная. Рулим к гостинице «Медведь». Еду, а сам думаю, что не дал бы Господь с пацанами знакомыми встретиться. Ни к чему нам свое местонахождение раньше времени обозначать.

«Новости надо смотреть, – тюкает в башке. – Сначала новости…»

Когда в номер ввалились, отлегло немного. Даже Леваша повеселел. До того разухабистого абрека, который сегодня на дело шел, ему далеко пока, но и смурь дорожная, гляжу, понемногу отлетает.

Усадил я парнишку в кресло, телик включил и задачу поставил: отсматривать все новости – местные и федеральные. Сам на вахту пошел. Тетка на тумбочке, сразу видно, бой-баба.

Поинтересовался я оставленными вещичками и долго ли они их хранят.

– Если клиент не хватился, так месяц-другой, – отвечает, – а если перезвонят, то пока не заберут…

Тут я историю сочинил о том, что товарищ оставил пару лет назад вентилятор и еще кое-какую мелочь и забрать просил, если сохранилось.

Та фамилию спрашивает.

– Птахин, – говорю, – Мишка Птахин. Сослуживец мой…

Полезла в журнал. Есть, говорит, такой, и вещички, похоже, в целости, сейчас принесу.

Минут пять ходила, но пустая вернулась. Смотрю, взгляд у нее поменялся. Нехорошо смотрит. Подозрительно…

– Не нашла я вещей, – говорит. – Все пересмотрела, может, другой кто забрал без отметки в журнале…

Чую, не так что-то, а понять не могу… Купил с прилавка пару шоколадок. Одну ей подарил за беспокойство, а вторую давай сам жевать. «Заедаю стресс», – мелькнула мыслишка. Тетка оттаяла, разулыбалась. Конечно, халява каждому приятна. Рукой поманила меня и шепчет, что цел вентилятор, только записка лежит там директорская – отдать хозяину лично…

Тут уж и я отходить стал. Успокоился. Целы вещички-то, так что примета в нашу сторону вышла.

Леваша в номере расстроенный совсем.

– Умэр Трыстан, – говорит. – Умэр по дороге в балныцу. Мага задержан. Я в розыске…

– Ты?

– Фотку показалы, гдэ я вмэсте с Магой.

– Про меня есть что?

– Про тэбя, Роин, нэту.

«Ясно, – думаю. – Значит, молчит пока Магомед, и теперь прямая моя обязанность – дачками ему помочь. Дачками и адвокатами».

Прервал мои рассуждения Леванчик.

– Я нэызвестный, – говорит.

– Чего?

– Нэызвестный, гавару…

– Ты?

– Да.

– Уже лучше.

– Чэм?

– Рожу тебе менять будем. Бороду с сегодняшнего дня расти. На улицу не суйся. Я жратвы притащу. Номер оплачу…

– А сам чэго?

– Попру в Красноярск. Маге дорогу надо организовать. Отпишу ему, чтобы молчал. Он же на нас рассчитывает, ну и бабки ихние у нас…

– А я?

– Спишь. Бороду растишь, и без глупостей…

Замолчал мой абрек. Не по нутру пареньку бездействие. Ему экшен подавай, движуху.

– Не парься, – говорю. – Три, максимум пять дней, организую дела и обратно. Выдержишь?

– Сэгодня рванешь?

– Завтра. Новости смотри, не переставая. Если про меня что мелькнет, сразу на сотик, а так нишкни и без всяких контактов. Может, тебе книжек купить?

– Ты же знаешь, я чытать не люблю.

– Самое время начинать тренироваться, – говорю. – На каторге – лучшее занятие.

– Каркаэшь?

– Да началась уже каторга! – поучаю. – Привыкай! В Иркутске погуляем…

Сам думаю: «Сначала новости еще раз гляну и ворам звоню с поклоном…»

Передачу повторили через пару часов по Красноярскому телеканалу. Неплохая съемка. Грузовик наш крупным планом. Мешки затаренные стоят. Мент, который ссать выходил, интервью дает, как они разбойников заметили и приняли меры к задержанию. Неплохо, что хвастается, и так перевернул все. По крайней мере особой дерзости, может, суд и не усмотрит, хотя как знать…

Гаишника показывают с забинтованным плечом.

– Преступники отстреливались до последнего, – рассказывает ментяра и рукой перед камерой шевелит. Морщится.

Корреспонденточка над ним чуть не порхает:

– Ранение серьезное?

– Навылет…

«Достал-таки его, козла», – думаю.

Ножик Левашин крупным планом в дверце. Так и торчит, как сунул.

– Преступники оказали упорное сопротивление, – щебечет деваха в микрофон. – Один из них убит, один задержан. Трое сотрудников получили ранения.

Снова ножик показывают, только из салона.

Лезвие торчит, все в кровище, а с улицы ментяра его вытянуть пытается.

– Обнаружены отпечатки пальцев, – появился на экране полковник. – Предположительно, преступников было четверо. Двоим удалось уйти.

Съемка с камеры видеонаблюдения: я в маске шмаляю от борта уазика по гайцам. Водила растоптанный под ногами валяется. Потом отступаю, спиной вперед. Пячусь, и, когда ментяра вокруг машины бежит, мы с Левашей рвем в кусты…

Фотография.

– Разыскивается неизвестный кавказской национальности…

Мага с Левашей. В кабаке сидят в обнимку. Рожа партнера моего фломастером обведена. Довольный… Чистый грузинский князь.

«Хреново, – думаю. – От него до меня один шаг. Надо алиби готовить, хотя, если Мага не разговорится, устанут менты привязывать нас по этому делу…»

– Выдышь, нэызвестный я, – заговорил Леваша.

– Выжу, выжу, – передразниваю. – Меньше по кабакам шарахаться надо. Короче, пока я в Красноярске кантуюсь, не бреешься. Из номера не выходишь. Оплачу за неделю вперед. Привезу тебе жратвы, газет, книги. Будешь читать учиться, а бороду вырастить – основная задача.

Сам думаю: «Пора ворам звонить и обозначаться». Набрал ихнего связного и сказал, что нужен «Сам». Дал телефон гостиницы и цифры добавочные.

Прождал почти час.

Звонок.

– Барев, Роин-джан. Лав ес?

Я отвечаю: мол, да… все отлично, дорогие старшие братья, и все в моей жизни просто замечательно…

– Наверное, денег ждешь? – интересуется ворюга.

– Что я вам, киллер? – возмущенно спрашиваю. – Или в Италии где вырос? Дал ты мне, старый, набой на пацанчика, и слава богу. Счет-то по его душу и у меня есть. Мы с бригадой сейчас в Канске. Через неделю закончим кой-чего и прем на Иркутск, с негодяем разбираться.

Молчит старый. Какую думу думал, позже стало ясно. Говорил же – фраеру вора не понять.

– Ты не думай, Роин, – говорит урка, – не думай, что я деньги жму или даром тебя работать заставляю. Пойми правильно, меня всегда интересовало, насколько окружающая жизня людишек меняет и как они в ****во превращаются. То, что ты меня сегодня набрал, о многом говорит, я же паузу в базаре специально дал. Жду, попрешь ты в атаку или не попрешь. Прикинул, что, ежели будешь разговорами о деньгах донимать, значит, курвиться стал паренек мой, а людей в этой жизни я терять ой как не люблю. Сейчас вижу, что на поступок ты идешь осознанно, и радуюсь… Все мое и так твое, брат. Пока в Иркутск едешь, определюсь, где и у кого бабло забрать и волыны, если надо. Ты меня знаешь: в тебе без перемен, а я и подавно своего отношения не меняю.

Стыдно мне стало после этих слов, мочи нет, но виду не подаю. Хорошо хоть по телефону базарим. Глаза в глаза выкупил бы меня старый. Кстати, может и по трубке. Чую, прислушивается он и каждую интонацию ловит: не дрогнет ли голосок?