Город мертвецов и другие истории (сборник)

Ведь Юлии Деминой, пятнадцати лет, не было дома уже больше трех недель.

Она пропала неожиданно и при очень странных обстоятельствах. В квартире всегда висели графики согласованных школьных туров, которые совпадали с выходными днями Дмитрия или Марии. Они старались следить за посещениями дочери различных экскурсий, требующих присутствия на несколько дней, одним словом ― всегда выезжали из Петербурга для посещения музеев и проведения культурных мероприятий на свежем воздухе вместе с дочерью. Более того ― иногда казалось, что им также удалось совершить практически невозможное ― их дочь была очень пунктуальной и точной касательно вечерних прогулок и посиделок с друзьями и подругами, которые, к слову будет сказано, очень нравились родителям Юли.

Она не пила и не курила, что выглядело парадоксальным на фоне окружающих ее молодых людей и девушек. Стоило обратить внимание на то отвращение, с которым она смотрела на ровесников, употребляющих дешевые коктейли и пиво в грязных подъездах или прямо на улице; на осторожность, с которой она проходила мимо прокуренных тамбуров и помещений…

Юля была спокойной девочкой, даже несмотря на недавно открывшееся пристрастие к неформальным компаниям и тяжелой музыке, на сотни ссылок с группами «по интересам», полных татуированными лицами и проколотыми телами. Это казалось мимолетным увлечением, искрометным бунтом против обыденности, что выглядит таким желанным и даже необходимым на определенной стадии взросления. Спокойствие родителям внушал и все тот же аккуратный внешний вид любимой дочери, что сохранился прежним, даже несмотря на смену круга общения, ― ее любимые классические джинсы, кофточки, светлые куртки ― ничто в ее внешности не говорило о модных пристрастиях.

В день, когда была поднята тревога, дочь должна была вернуться с первой «одиночной» экскурсии из Москвы. Она так долго просила родителей уже наконец отпустить ее одну, что они не устояли ― а ведь действительно ― чего можно опасаться? Особенно когда в поездке участвует больше двадцати человек, самый лучший класс среди районных школ, выигравший на олимпиаде право на посещение крупнейших музеев двух столиц.

Двое суток Юля звонила родителям, сообщала об интересных местах, что проносились перед ее глазами в бесконечной экскурсии, говорила, что пару раз они даже не успели перекусить, из-за очень напряженного графика. И не уставала повторять, что очень любит маму и папу и никак не дождется вернуться домой, принять теплый душ и позволить себе отдохнуть как минимум пару дней.

И вот, когда родители узнали от классного руководителя, самой Юли и ее лучшей подруги, что автобус уже подъехал к школе, Мария, что была свободна в тот день, осталась дома, чтобы дождаться дочери, которую, как ей казалось, она не видела уже целую вечность.

Они разговаривали по телефону всю дорогу, пока Юля направлялась домой, перекидывались бесконечными новостями, Мария спрашивала, что дочь думает о предстоящих экзаменах, та отвечала невпопад, перебегая дорогу ― это все было столь обыденным для них.

– Ладно, мам, давай, я уже вижу наш дом, сейчас приду, – сказала Юля и бросила трубку.

Мария Демина, так же, как и всегда, подошла к двери квартиры, располагавшейся на третьем этаже панельного дома, чтобы проследить путь дочери и встретить ее, так сказать, у самого порога.

Наконец, дверь в парадную открылась и внизу показался взмах тени, мимолетный силуэт, постепенно приближавшийся к Марии. Но шаги приближающегося человека были слишком тяжелыми и медленными, чтобы это была Юля, всегда порхавшая, словно маленькая фея. Тем более, благодаря ее маленькому росту, миловидному лицу и привлекательной фигуре, она действительно походила на это сказочное создание.

Мимо пролета третьего этажа поднялся сосед из квартиры выше.

– Извините, Федор Петрович, вы не видели Юлю, она должна была уже подойти к подъезду? – Мария едва скрывала панику в голосе, но ведь ничего еще не случилось, правда?

– Нет, Маш, я как раз разговаривал с сыном по телефону. Я сидел на лавке внизу и никого не видел.

В тот день Юля так и не появилась дома.

Три недели спустя, в квартире бизнесмена средней руки Дмитрия и парикмахера-на-дому Марии присутствие органов власти, целой тучи родственников и следователей было вполне нормальным делом. Хотя за последние дни их напор ослаб, а журналисты и вовсе не появлялись уже через неделю после инцидента, сотрудники полиции все еще сообщали о том, что следствие ведется, в который раз допрашиваются одноклассники, учителя, присутствовавшие в тот день у автобуса, но результатов все нет.

Это все было так странно… Десятки знакомых и много больше незнакомых людей посещали эту квартиру, несколько потускневшую за последние пару недель, все спешили сказать слова сочувствия и поддержки, а Мария все сильнее думала о самоубийстве. В глубине души она понимала, что это глупо, что глупее поступка и быть не может, но это не умаляло того факта, что каждый раз, принимая ванну вечером, она брала с собой лезвие и игралась с ним, будто примеряя движение, которым рассечет свою жизнь на до и после пропажи дочери, и «после» уложится в совсем короткое мгновение. И только предательская человеческая трусость останавливала ее от этого шага, заставляя все сильнее рыдать от потери самого любимого человека в жизни.

Естественно, она во всем винила своего мужа, что начал выпивать все больше с каждым днем. Она делала это не всегда открыто, чаще всего просто думала о том, что его дела и его бизнес погубили их семью, что дочь похитили или убили из-за долгов. И муж, несомненно, знает о произошедшем, но боится говорить об этом, потому так много пьет.

И в те моменты, когда квартира темнела и всасывала внутрь все чувства и мысли, заполняясь лишь пустотой и ненавистью, Мария включала воду и ложилась в ванну и, лежа в единственной позе, столь неудобной, что когда вода доходила до груди, резкая боль сразу разрезала закостеневшие мышцы спины, чувствовала лишь остывание воды. Лезвие было припрятано за переливом.

Раздался звонок.

Дмитрий подошел к двери, чтобы узнать, кто же на этот раз захочет поделиться частью своего милосердия или разделить их слезы ― по другим причинам к ним перестали заходить, словно весь мир сомкнулся на их горе, что еще больше прогибало их спины под тяжестью утраты.

Но за дверью никого не было. Как это ни странно, но Дмитрий даже мимолетно улыбнулся, представив, как некий пацаненок, не имея ни малейшего представления об их горе, жмет кнопку звонка и тут же несется вниз, растянув улыбку от глупой, но все-таки довольно веселой шутки для самого исполнителя.

Не обнаружив злоумышленника, Дмитрий отправился вниз, решив проверить почту. Лестничная клетка была вымыта, даже остаточный запах хлорки не мог перебить своеобразной свежести, тянувшей из открытых между первым и вторым этажами окон.

Из почтового ящика торчал конверт. Дмитрий аккуратно взялся за уголок белой бумаги, та выскользнула из сухих пальцев. Еще раз подцепив едва отросшими ногтями хитрый уголок, Дмитрий подумал, что он даже не захватил с собой ключи, и хорошо, что хоть одно письмо оказалось легко доступным. Но, выкорчевав конверт из прямоугольной секции с подкрашенным номером 31, он не увидел в темноте прорези ничего другого.

Не вскрывая конверта, который походил на те, что обычно содержат в себе «письма счастья», даже не взглянув на его лицевую сторону, Дмитрий еще раз осмотрел лестничные площадки, поднявшись, посмотрел в пролет со своего этажа и, закрыв за собой дверь, направился в комнату, будучи погруженным в свои мысли.

Думал он уже не меньше недели лишь о том, что ему пора разводиться. И, естественно, он говорил себе, что ни в коем случае не прекратит поисков дочери, но только не рядом с ней, со своей женой. Она становилась просто невыносимой в последние дни. Все чаще стали происходить ссоры из-за надуманных поводов, хотя Дмитрий был достаточно умен, чтобы понимать их истинную причину.

Она ненавидела его. Это нельзя было наиграть или выдумать, когда он видел в ее глазах ненависть, в эти моменты он чувствовал лишь грусть. Мария Демина по-настоящему ненавидела своего мужа, а уж причины приходили сами собой. Стресс стрессом, а в пропаже дочери он был не виноват, в этом он был уверен. Конечно, он был мало знаком с миром современной экономики, и уж тем более в девяностые он работал обычным младшим инженером с непривлекательной для криминальных лиц зарплатой. И даже сейчас, когда его предприятие пошло вверх, оно не приносило столь ожидаемых доходов.

Дмитрий неоднократно думал, что вряд ли кто-то стал бы похищать его девочку из-за денег фирмы, особенно когда ее генеральный директор живет в «хрущевке» и каждый день принимает по утрам контрастный душ, благодарно обеспеченный старой газовой колонкой и плохим напором воды.

Конечно, можно было допустить, что ее похитили какие-то отморозки с целью получить хоть какую-то наживу, но уж точно не знавшие о его финансовом положении. Но никаких требований не выдвигалось.

И, как в каждый раз, Дмитрий даже не касался тех мыслей, где его любимица, его умница Юленька, была убитой. Этого просто не могло быть. Невозможность такого исхода событий была столь очевидной, что эти мысли не напоминали о себе вовсе. Мария тешила себя тем, что материнское сердце обязательно почувствовало бы смерть дочери, а Дмитрий старался мыслить немного логичней, оправдываясь тем, что ее именно похитили, ведь Юля уже входила в подъезд, а убийство уже давно бы раскрылось.

Дмитрий кинул конверт на тумбочку в прихожей.

– Кто приходил? – раздался голос его жены из комнаты Юлии.

– Никого не было, может детвора играется, – механически ответил Дмитрий.

Его взгляд был прикован к конверту, который был абсолютно белым, без адресов, без марок и штампов ― обычный конверт, в котором могут находится либо деньги, либо письмо, врученное из рук в руки.

– Дорогая, ты не могла бы подойти, – сказал Дмитрий, не решаясь вскрыть конверт самому.

– Что ты сказал? Не слышно!

Дмитрий не стал отвечать. Перед его глазами уже пронеслись печатные буквы с требованием денег в обмен на дочь, в мыслях Дмитрий уже прокручивал всевозможные варианты займов, ссуд в банке, продажу своего дела, которое так кстати поползло вверх в цене. Можно будет попробовать обратиться в какие-нибудь фонды помощи, если конечно в России такие есть…

– Что ты там говоришь? Ничего же не…

Мария вышла из комнаты дочери, в которой она проводила почти все свободное время в последние дни; растрепанная и не накрашенная ― она выглядела практически стопроцентным антиподом своего былого внешнего вида, когда она приводила в порядок волосы и наносила макияж даже когда никуда не собиралась идти.

Она увидела Дмитрия сидящим на полу в прихожей с отрешенным взглядом, направленным куда-то в сторону телефонной розетки, скрытой за тумбой.

– Что случилось? – сразу же спохватилась она. Мария сразу же услышала в своем мозгу фразы «Ее нашли», «Ее нашли мертвой», «Ее видели в аэропорту»…

Как кот Шредингера, дочь Марии Деминой была сейчас одновременно мертва и жива в ее мыслях.

– А? Что? – Дмитрий словно отошел от наркоза. Помотав головой он сразу встал, отряхнулся и указал на конверт. – Достал из ящика.

Мария вскрыла конверт, не раздумывая ни секунды.

Под внешней оболочкой оказался двойной лист, вырванный из тетради в линейку. На нем были приклеены буквы, вырезанные из газет. Но в отличие от тех, что Дмитрий видел в кино, эти все были черно-белыми, даже, казалось, выполненными одним шрифтом, только разных размеров.

Текст гласил:

ПосЛеЗавтрА в 13—45

ВЫ выйДете в Скайп

под СледУюЩим лоГином

«qwdPotr2008»

ПарОль 000444

P. S. Можете звАть ПолицИЮ мне

Все раВНо

Мария посмотрела на мужа. В ее глазах стоял ужас, даже несмотря на то, что теперь они хотя бы знали, что их дочь жива.

В назначенное время, за компьютером Юлии собрались пять человек.

Дмитрий и Мария сидели на диване, пристально наблюдая за происходящим. Следователь, мужчина лет сорока по имения Владислав Валерьевич, который, тем не менее, продолжал настаивать, чтобы его звали Владиславом, выдавал указания подчиненным.

Но слушал его только Антон ― молодой специалист по компьютерным технологиям в правовой среде. Их отдел давно сидел без работы, поэтому он считал, что это дело, связанное с пропажей школьницы, легко может стать отправной точкой в его карьере.

Пока Антон слушал инструктаж по всем необходимым психологическим техникам в общении с террористами, которые, конечно, вряд ли бы ему пригодились, ведь разговаривать с ними он не собирался; с компьютером возился Паша ― еще один технарь-программист, который назывался так вовсе не потому, что к нему обращались по мобильному с просьбой показать «где нажимается вход в интернет».

Нет, Паша был одним из компьютерных гениев, которые всегда совершают нечто очень важное для мировой общественности, не способной даже запомнить их имена. Возможно, что ему вряд ли суждено было стать новым Джимми Уэйлсом или Джобсом-Гейтсом, но для своих двадцати двух лет, он уже успел сделать существенный вклад в интернет-технологии. Не говоря уже о чипах, которые носили в своих портативных приставках последнего поколения все любители халявы; где на маленьких картах памяти, первоначально собиравшихся вручную, все так же стояла подпись HapPi-Pi – профессиональный никнейм нашего хакера.

К трем четвертям второго все было готово ― была настроена веб-камера, микрофон, и к компьютеру была также подведена специальная приставка ― гордость Павлика ― мини-роутер, который мог перехватывать всю информацию об интернет-соединении, причем идущую не только от провайдера, но и от всех сетевых подключений в интернете, будь то порно-сайт или переписка через «аську».

Антон же подключился к компьютеру хозяев через свой старенький АйБиЭм, параллельно подсоединившись к Скайпу для записи разговора и анализа местоположения и связи неизвестного.

Когда пошел звонок и Владислав уже заканчивал выдавать необходимые инструкции родителям, никто и предположить не мог, каким неожиданным окажется разговор.

Антон нажал в своем ноутбуке кнопку приема вызова и убедившись, что синхронизация с компьютером полная и стабильная кивнул начальнику.

Дмитрий не знал, что ему нужно делать ― перед ним, в мониторе, образовался черный квадрат ― провал в том месте, где обычно он наблюдал лицо собеседника.

– Алло… Алло! – суетливо заговорил он, ощутив внезапный приступ страха и волнения.

Паша показал жестом, что все в порядке, IP отслеживается и… вдруг его лицо охватила паника, цифры на экране его мини-роутера начали меняться с бешеной периодичностью. КПК, который был подключен к нему для проверки сведений, будто сошел с ума, страницы с цифровыми массивами заполнялись с бешеной скоростью, будто сотни компьютеров сменяли друг друга в непонятной чехарде. Паша раньше никогда с таким не сталкивался.

А в это время на экране домашнего компьютера Деминых появилось видео.

– Всем добрый день. Дядя Дима, Мария Николаевна. В данный момент вы видите лишь видеозапись, поэтому не нужно лишний раз портить свои нервы, пытаясь докричаться до меня. Ой, извиняюсь, наверное, нужно включить свет, чтобы вы могли поздороваться с дочкой.

Изображение, которое было едва различимым в темноте вдруг озарилось светом и Мария Демина почувствовала, что голова начинает кружиться и ей катастрофически не хватает воздуха.

– Максим?.. – только и успела удивленно прошептать она, прежде чем потерять сознание.

На экране монитора появилось лицо Максима Картанова, семнадцати лет, давнего друга их дочери, помогавшего в подготовке к экзаменам.

2. Заложник

Мария сидела за монитором и уже, как минимум, в пятый раз, просматривала запись от этого мелкого засранца, которому они когда-то доверяли. Она пришла в себя как раз в момент, когда Паша с Антоном уже заканчивали свои бесполезные манипуляции в попытке выследить сигнал. Единственное, что они смогли понять, так это то, что запись была выложена через анонимный аккаунт Youtube, в котором была заблокирована для просмотра, что пресекало попытки обычных интернет-серферов наткнуться на материал.

Каждый раз, когда глаза Марии выхватывали в ворохе пикселей дочь, слезы наворачивались в ее глазах, она не могла сдерживать рыданий, ее руки безвольно били в грудь, изо рта вырывался лишь глухой хрип.

В первые секунды видео сторонний зритель не обнаружил бы ничего противозаконного в происходящем ― Максим, спокойно улыбаясь, обращался прямо в камеру, не отрываясь от своего занятия ― держа в руках, покрытых хирургическими перчатками, словно омертвевшей кожей, ножницы и ворох газет, он методично, практически не глядя, вырезал по одной-двум буквам, после чего наклеивал их на письмо, не попадавшее в кадр.

– Так вот, поскольку это всего лишь запись, вы можете успокоиться и выслушать меня столько раз, сколько захотите. В Ты-Трубе вы можете зайти через те же самые логин-пароль, что я дал вам для Скайпа и посмотреть на это видео еще не один и не два раза. Естественно, я не считаю нужным сообщать о том, чтобы настройки приватности видео не трогались. – С этими словами его губы сошлись в обычной улыбке, не скрывавшей в себе совсем никаких негативных эмоций.

Потом он положил ножницы и обрывки газет на место, продемонстрировал получившийся вариант сообщения, который Мария могла наблюдать под левой рукой, слегка промокший от слез.

А дальше… Максим поправил камеру и в объективе появилась Юлия. Она сидела на стуле с высокими ножками и подлокотниками, вокруг которых были отчетливо различимы огромные мотки скотча, обвивавшие жертву и стягивавшие ее белыми жилами. Она могла пошевелить лишь кистями и головой, однако не была в состоянии сделать даже этого ― в ее глазах читалось усталость и боль, лицо было красным, все в испарине ― видимо Юля боролась с путами не один час.

– Не бойтесь, я не всегда держу ее связанной. У меня есть отличное место для содержания вашей дочери.

В руках Максима появился пистолет ― плохо различимый в сомнительном качестве изображения, но Владислав определил его как боевой, или хотя бы травматический, что тоже не предвещало радостного исхода без знания его мотивов.

– Итак, первый сеанс связи сейчас будет завершен. Просто хотел показать вам, что ваша дочь в порядке. Все инструкции будут приходит на выданный вам аккаунт в виде текстовых сообщений. До связи.

И видео оборвалось спецэффектом по типу выключения старого телевизора, когда изображение сползается в тонкую нить.

Мария откинулась в кресле, бросив голову, кишащую болью и дурными мыслями на спинку. Она не видела и не слышала, как кричал ее муж, когда в первый раз увидел видео-сообщение в окне Скайпа, он чуть не разбил монитор, крича: «Верни мою дочь, ублюдок!»

В ее голове просто не помещалась мысль, что семнадцатилетний пацан, с которым они вместе с Юлей посещали культурные мероприятия по школьной программе, который учил их понимать современные шутки из интернета, который советовал им фильмы для

просмотра. Он был очень хорошим другом не только их дочери, но и Диме, да и ей самой тоже. А теперь он оказался по ту сторону баррикад, куда осмелился затащить Юленьку, желая использовать ее в своих гнусных целях.

А еще ей было стыдно. Мария стыдилась не только того, что не распознала в малолетнем знакомом угрозы, даже тогда, когда Юля в первый раз включила в своей комнате тяжелую музыку, столь незнакомую стенам их квартиры. Она стыдилась своего гнева к мужу, стыдилась мыслей, в которых желала смерти Максиму. Казалось, что собственный разум взбунтовался против ее здравого смысла.

– Черт! Вот сукин сын! – вскрикнул Паша, так громко и яростно, что все присутствующие вздрогнули.

– Твою мать, не кричи так! Что случилось? – сказал Владислав, прижимая микрофон мобильника ладонью.

– Этот урод смотрел за нами, когда мы все уперлись в видео.

– Ты серьезно? – подбежал Антон, бросив свою базу данных.

– Да, я отследил поток данных идущий от компьютера жертвы…

Владислав еле удержался, чтобы не врезать подзатыльник глупому «гражданскому». Вместо этого он несильно сжал ему плечо и сказал на ухо: «Не вздумай еще раз повторять это слово при родителях девочки, ты понял меня?»

Паша не проходил специальных курсов по общению с террористами и их жертвами, но даже без этого ему хватило ума и стыда, чтобы, потупившись, покраснеть, поняв, что ляпнул совсем не то.

– Да-да, понял, – буркнул он, готовясь рассказать о своем открытии еще немного.

Паша был довольно высоким парнем и, будь он немного подвижней, стал бы весьма неплохим спортсменом, да хотя бы баскетболистом в школьной или университетской команде. Но он был довольно ленив, когда дело доходило до спорта, поэтому Владислав и Антон наблюдали его почти двухметровое тело, практически вдвое сгорбленное перед ноутбуком, облаченное в старые протертые джинсы и водолазку. На лице его красовалась жиденькая бороденка, говорившая о нелюбви к бритью, побеждавшую, как минимум, уже неделю.

– Так вот, смотрите. Здесь поток информации говорит о том, что этот Максим переключался с одного сигнала на другой, словно анализируя нашу реакцию.

С этими словами он включил видеопоток, который записывался с их веб-камеры. Почему-то никто не подумал о безопасности видео, когда звонок только поступил, и теперь в кадр попал и Паша и Антон, только Владислав предусмотрительно отошел в сторону.

– Да уж… – только и сказал он. Вообще-то Владислав хотел добавить, что по ту сторону экрана сидит довольно смышленый ублюдок, но он не решился расстраивать родителей девочки, сидевших молча вот уже с полчаса, только наблюдая за появлением дочери в кадре на записи.

Тем более, мысль об уме противника посетила и Антона, и Пашу.

– Итак, господа. У меня есть информация, – торжественно произнес Антон, привлекая к себе внимание.

Антон не отличался особой усидчивостью за компьютером и, более того, его даже раздражали длительные переписки по работе или составление отчетов ― он был тем единственным в своем «IT-отделе», кто регулярно делал зарядку по утрам и любил проводить свободное время на турнике. Он по праву хвалился своей фигурой, и всегда, даже подсознательно, старался привлечь к себе больше внимания.

Компьютерная сфера была для него лишь работой, а не образом жизни.

– Максим Картанов, семнадцать лет, живет на Петроградке, я уже отправил наряд в его квартиру. Так, тут у нас что… Школьные олимпиады…. математика, информатика… После восьмого класса скатился в трояки, практически забросил учебу. Ага! Его родители ― Александра и Глеб Картановы! Ничего себе!

Владислав изумленно промолчал. Александра и Глеб Картановы ― это не просто журналисты, они ― легенда последних лет. Их репортажи всегда нарасхват расходились по всем центральным каналам и крупнейшим изданиям. Умудрившись не числится на каком-либо отдельном телеканале, они являлись свободными репортерами высшего звена, о подобных раньше можно было прочитать только в книгах или узнать в интернете. Их репортажи из Африки, из горячих точек, с археологических раскопок ― все были настоящими, живыми, заставляли прильнуть к экрану словно в поисках ответов на засевшие в мозгу вопросы. Настоящая легенда, разжигавшая интерес к журналистике в России.

– Подожди-ка! – сказал Владислав. – Когда ты говоришь? В девятом?

– Да, в девятом классе… черт, точно… – они замолчали.

Именно тогда Александра и Глеб Картановы погибли во время взрыва на станции «Горьковская».

Каждый задумался о чем-то своем. Владислав вышел из комнаты, чтобы связаться с нарядом, отправленным в квартиру Максима, Антон бездумно проматывал колесиком мышки различную информацию, думая лишь о родителях, которым не звонил уже больше месяца. Паша задумался о том, что не лишним будет позвать маму с папой в кино, или, хотя бы в кафе, пообщаться, ведь они так давно не делали этого.

Естественно, в квартире никого не оказалось. Она выглядела пустой, будто никто не проживал в ней уже очень долго. На кухне, в духовке стоял системный блок. Кто-то из оперов даже хихикнул, когда был обнаружен такой «подарок».

– Смотрите-ка парни, только упаковочной бумаги не хватает.

Системник доставили через полтора часа, когда уже стемнело.

Владислав спросил у Дмитрия:

– Вы будете не против, если мы останемся у вас для дальнейшей работы? Поймите, что это огромный прорыв по сравнению с тем застоем, что был в начале расследования.

– Я не против, но вот Мария… Но я думаю, что вы сможете остаться. А почему вы не можете забрать все компьютеры в участок или в другое место, где было бы проще разбираться с делом?

– Мы не знаем, как этот Максим отреагирует, если при следующей связи, которая может произойти когда угодно, он увидит другой адрес в сети. Безопаснее будет, если мы оставим все подключенным у вас.

– Ну что? Есть продвижение? – спросил Владислав, войдя в бывшую комнату девочки, которая стала похожей на серверную маленького компьютерного клуба.