Простые пьесы

Простые пьесы

Шаркунок/Ремонт часов/Существо

Сергей Платон

© Сергей Платон, 2015

© Андрей Жукаев, дизайн обложки, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

С. Платон. Шаркунок

Мелодрама для традиционного театра

Действующие лица

Маша Савич, детдомовка, 14 лет.

Маруся Савич, детдомовка, 14 лет.

Мария Александровна Савич, пенсионерка, 80 лет.

Мария Илларионовна Савич, пенсионерка, 80 лет.

Илья Сергеевич Савич, сын Марии Александровны, москвич, архитектор, 44года.

Сергей Ильич Одоевский, бывший директор провинциального завода, председатель совета ветеранов, 80 лет.

Никита Нуждин, сосед с первого этажа, 14 лет.

Люба Орлова, медсестра, 35 лет.

Лариса Мондрус, певица, 30 лет.

Аида Ведищева, певица, 30 лет.

В пьесе использованы оригинальные песни советских авторов, имена композиторов и поэтов даны рядом с текстами песен. Роли певиц может исполнить одна актриса (синхро-буфф или вокал).

Композиционное решение сценической площадки предполагает массу вариантов. При этом есть несколько принципиальных тем, которые сценограф должен учесть в своей работе. Было бы актуально, если бы задник точно повторял графику оформления съемочной площадки знаменитых «голубых огоньков» семидесятых годов прошлого века на Шаболовке, то есть, «паутину» Шуховской башни.

Слева необходимо расположить прямоугольный конторский стол (обозначение пространств заводского кабинета и поликлиники). Справа – один или два мусорных контейнера (обозначение двора). Ближе к авансцене – два круглых стола (обозначение кухонь и столиков зрителей). Рядом со столами – необходимое количество разнообразных и разностильных стульев. У задника – овальный подиум, на котором станут выступать певицы, возможно, в сопровождении настоящего вокально-инструментального ансамбля в модных одинаковых пиджаках.

Сцена 1

За круглыми столами, спиной к зрителю, сидят герои спектакля. На подиум выходит Лариса Мондрус. Общий свет гаснет, софиты высвечивают центр подиума.

Лариса Мондрус (поет).

У всех по-разному любовь рождается.У всех по-разному, но сердце ждет.И ожидания вознаграждаются —Придет когда-нибудь и твой черед.Придет когда-нибудь и твой черед.С небес покатится звезда-горошина.Улыбка светлая вблизи мелькнет.И пожелают вам всего хорошего —Придет когда-нибудь и твой черед.Придет когда-нибудь и твой черед.

Из левой кулисы выходит Люба, она несет проигрыватель и пачку виниловых пластинок в потрепанных конвертах. За ней, через плечо, наблюдает Илья. Люба проходит по авансцене, оставляет свою ношу на мусорной площадке, возвращается, садится за конторский стол. Илья подходит к контейнеру, склоняется над грудой пластинок.

Мечты заветные однажды сбудутся.Не через день, пускай, так через год.Морозы лютые весной забудутся —Придет когда-нибудь и твой черед.Придет когда-нибудь и твой черед.Любовь рождается у всех по-разному.Но свадьбам издавна потерян счет.Пусть не свою тебе сегодня праздновать —Придет когда-нибудь и твой черед.Придет когда-нибудь и твой черед.1

Все сидящие за столиками аплодируют, певица раскланивается, уходит. Свет фокусируется в левой части сцены. Участники спектакля медленно расходятся по кулисам. Последним уходит Илья.

Кабинет в поликлинике. У стола сидят Люба и Мария Илларионовна.

Мария Илларионовна. Ой, Любонька, как же ты походишь на Любовь Петровну! На киноартистку, на Орлову. Знаешь такую?

Люба. Да вы говорили уже. Знаю.

Мария Илларионовна. У тебя вот какая фамилия?

Люба (смеется). Да Орлова, Орлова. В договоре же написано было. А еще у вас копии всех моих документов там в той папочке лежат. Вы же их только на вкус не попробовали, раз на сто перечитали. Неужели имя и фамилию забыли?

Мария Илларионовна (лукаво). Да ты что? Вот ведь как бывает! И прическа, и обхождение. И зовут Любовь Орлова. Это мне тебя бог послал на старость. Дай бог тебе, девонька, здоровьица!

Люба. Это вам дай бог здоровья, тетя Маша! Такое дело для меня сделали! Я вам теперь навсегда обязана.

Мария Илларионовна. Маней меня зови… или Марусей… Меня всегда так звали.

Люба. Хорошо, тетя Маруся. После работы по магазинам хочу пройтись, что-нибудь купить?

Мария Илларионовна. Молочка там… колбаски… сигареток… хлебушка…

Люба. Вечером занесу. И не ходите вы сюда. Я укольчики и дома поставить могу.

Мария Илларионовна. Как не ходить, ходить обязательно надо. А то засохну совсем. Вон какая весна идет, и мне хочется идти, на весну смотреть. Красиво… Хорошо… Идешь, весну смотришь. Весна такая теплая, мокрая. Я нынче на улицу, как в баню хожу. Пока соберусь, пока доползу, пока обратно доковыляю, пока пластинки послушаю – вот и денёк скоротала. Доживаю уже. Не живу уж теперь, пережидаю жизнь.

Люба. Ну-ну-ну… Вы это бросьте. Вот подлечитесь немного, сразу дом отдыха вам подберем поприличней. Там и погуляете, а пока аккуратнее надо с нагрузками обходиться.

Мария Илларионовна. Это курорт?

Люба. Курорт-курорт…

Мария Илларионовна. Спасибка… По весне бы на курорт успеть…

К столу, опираясь на трость, подходит Мария Александровна. Пристально оглядывает сидящих. В руках у нее матерчатая сумка и пухлая амбулаторная карта. Нерешительно протягивает в сторону Любы клочок бумаги.

Люба. Подождите.

Мария Александровна не уходит. Пауза.

За дверью!

Мария Александровна. Что?

Люба. Сколько раз повторять? Плохо слышно? За дверью подождите!

Мария Александровна. Я уже тридцать минут вас жду. У меня позвоночник! Ой, нет! Как его? Это… У меня талончик!

Люба. Женщина, за дверью подождите! За дверью! Там кушетка. Можно посидеть.

Мария Александровна направляется к выходу.

Мария Илларионовна (крутит пальцем у виска). Совсем плохая уже стала! Головы нет! В дом старчества пора! (Пауза.) Так… Померяй мне давленье, Любушка.

Люба (смеется). Измеряли ведь уже.

Мария Илларионовна (лукаво). А мне, когда ты меряешь, полегче делается очень. Прямо, как лекарство помогает.

Люба. Ну, давайте…

Мария Александровна бросает сумку, возвращается к столу, пытается ударить тростью резво вскочившую Марию Илларионовну. Та уворачивается и ловко перехватывает трость. Обе старухи, выкручивая руки, стараются завладеть тростью.

Тихо-тихо-тихо! Женщина, вы что, с ума сошли?

Мария Илларионовна (сквозь зубы). Гадина!

Мария Александровна (сквозь зубы). Сволочь!

Мария Илларионовна. Отдай костыль, Машка, не дури!

Мария Александровна. Сама не дури! Что ты мне вечно душу выматываешь, Маня? Что ты цепляешься всегда? Оставь меня в покое!

Мария Илларионовна. Гроб тебе, а не покой! Вспомнила шаркунок? Подавись ты им! Подавись, гадина!

Мария Александровна. Сволочь!

Люба. Женщины, что вы? Перестаньте, пожалуйста!

Мария Илларионовна. Погань!

Мария Александровна. Дрянь!

Нарастает музыка, свет гаснет. Старухи и пытающаяся их разнять Люба, продолжая бороться, скрываются в кулисах. Вновь освещается подиум, на котором стоит Лариса Мондрус в новом концертном костюме.

Сцена 2

Лариса Мондрус (поет).

Вновь ничего не забыла весна —Шорохи листьев, рассветы и ливни.В небе ночном плывет лунаНад молчанием улиц длинных.На земле большой в этот часВсе для тех, кто ждет – все для нас.Почтальонам спешить, и опять, опятьНа столбах проводам не спать.На земле большой в этот часВсе для тех, кто ждет – все для нас.Самолеты летят, корабли плывутВ те края, где любимых ждут.Ты привезешь, только ты привезешьПение птиц и цветущие вишни.Вновь босиком весенний дождьБудет бегать по теплым крышам.На земле большой в этот часВсе для тех, кто ждет – все для нас.Почтальонам спешить, и опять, опятьНа столбах проводам не спать.На земле большой в этот часВсе для тех, кто ждет – все для нас.Самолеты летят, корабли плывутВ те края, где любимых ждут.Ты приезжай, я давно тебя жду,Ты торопись, я не знаю, что делать.В городе май, а я идуПо январским сугробам белым.На земле большой в этот часВсе для тех, кто ждет – все для нас.Почтальонам спешить, и опять, опятьНа столбах проводам не спать.На земле большой в этот часВсе для тех, кто ждет – все для нас.Самолеты летят, корабли плывутВ те края, где любимых ждут.2

Аплодисменты. Певица уходит. Из правой и левой кулисы появляются Маша и Маня. В руках у Мани – огромный арбуз. Обе девчонки уютно укладываются на авансцене лицами к зрителю, упираются подбородками в арбуз.

Пустой товарный вагон. Слышится стук колес.

Маша. А Гитлер, какой?

Маня. Гадкий, худой, противный… Волосы у него немытые всегда… Нам же его по кинохронике на станции показывали. Помнишь?

Маша. Нет.

Маня. Кулёма.

Маша. Сама ты кулёма.

Маня. Орет как дурак. И усы у него квадратные…

Маша. Сволочь. (Пауза.)

Маня. Гадина. (Пауза.)

Маша. Ты вот зачем арбуз притарабанила? Скиснет на солнце-то…

Маня. Ни чо не скиснет. Слупасим, как миленькие.

Маша. Уссымся же! Савич говорила, станций не будет до ночи.

Маня. Ни чо не уссымся. Чо ты? Обеда же тоже не будет. Вагон со столовкой бомбанули вчера. А мы им и наобедаемся.

Маша (смеясь). Вагоном?

Маня. Арбузом.

Маша. Фу, он же теплый будет.

Маня (смеясь). Вагон?

Маша. Арбуз!

Маня. Он и был теплый. Они всегда теплыми растут. Их уже потом, когда сорвут, на леднике охлаждают, чтобы они жажду людям утоляли.

Маша. Ух! Гляди! Лён цветет!

Маня. И чо?

Маша. Красиво.

Маня. Да… Лён-конопель… Синее такое всё… А это лён? Я думала он коричневый…

Маша. Дурочка. Он потом коричневый, когда из него веревки делают и тряпки. А когда пока цветет – он синий-синий очень, как незабудки. Видишь?

Маня. Дай шаркунок!

Маша (сцепив кулачком ворот рубашки). Не-а…

Маня. Ну, дай… Я же отдам потом…

Маша. Ты мне тогда два дня не отдавала. От самого Николаева… И в тупике когда стояли… Не дам, не проси.

Маня. Жадина-говядина, пустая шоколадина!

Маша. Ну и пусть! Зато у меня мой шаркуночек есть!

Маня. Жмотина!

Маша. Ну и пусть! Ты же тогда как-то не так обзывалась?

Маня. Буржуйка?

Маша. Нет.

Маня. Жадница?

Маша. Да! (Смеется.) Жадница… (Смеется.) И жадная, и задница…

Маня. Не дашь, я с тобой вообще разговаривать не буду до вечера. Дай!

Маша. Маня, не попрошайничай, пожалуйста. Он же мой. Он же только у меня должен быть. Я же его нашла.

Маня. Я его нашла! Я первая увидела.

Маша. А подняла его я! Значит – мой!

Маня. И мой! Я же не насовсем, на денёк только. Желание загадаю, и всё. Дай?!

Маша. Пионерка, а в сказки веришь. Не дам.

Маня. Всем расскажу, что ты сама тоже пионерка, а сама у боженьки просишь!

Маша. Не прошу, а загадываю! Не у боженьки, а у шаркунка!

Маня. А он взаправду желания исполняет?..

Маша. Смотри, уж сколько едем, а лён всё не кончается. Синий-синий, как море.

Маня. Ага… Синий-синий, как небо… Красиво… Хорошо…

Маша. А вон там журавли летят, смотри!

Маня. Да, опять снова летят. Какие-то они маленькие. Может быть, это утки?

Маша. Нет, журавли!

Маня. Утки!

Маша. Журавли. Просто они далеко.

Маня. Да…

Пауза.

А наши парни, дураки, все на фронт убежали.

Маша. Как это?

Маня. Так это! Еще утром на станции. Спать надо меньше. Савич как сирена орала, а чо орать-то? Всё! Тю-тю! Догонять их не стали. Телеграммы на прошлые станции пульнули с приметами по списку, и всё. Вояки! Твой Пашечка их подзудил, наверное. Вертля! Сели на встречный товарняк и укатили. Даже все средние отряды тоже. Пашка их подговорил. Блоха на гребешке! Теперь у нас из-за него целый эшелон малышни и баб. Приедем на Урал, нам скажут: «давайте, делайте гранаты», а мы скажем: «мы не можем, у нас парни на фронте, а малышня обсёрлась».

Маша. А… как же?..

Маня. Так же!

Маша. И Паша убежал?

Маня. Тетеря сонная. Я думала, ты знаешь…

Маша. Мы же звезду смотреть хотели ночью.

Маня. Теперь вдвоем посмотрим. Что ее смотреть? Она уже три дня за нами едет.

Маша. Мы же загадали, если она отстанет, значит, мы уже приехали в новую жизнь.

Маня. Так это же Полярная звезда. Не знаешь ничего по географии! На Украине ее не было. А тут она везде висит. Вот ночью поглядишь, она опять поедет рядом с нами. Понимаешь? Мы, получается, уже приехали! А он давным-давно в другую сторону поехал. Назад, где нет звезды… Обратно…

Маша. (Плачет.) Его убьют!

Маня. Маш, ты чо, влюбилась? (Пауза.) Бедная! Ты не волнуйся, может, он героем станет. Война-то скоро кончится. А он поймает Гитлера. А мы ему гранат наделаем на Уралмаше. Мы же без парней гранаты сможем делать? Правда? Да?

Маша. Убьют его! Убьют…

Маня. Маша, что ты говоришь? Кому он нужен, твой этот Пашка-вошка? Из-за него, что ли, немцы на нас войной напали? А на фронте кормят хорошо, каждому дают две банки тушенки в день! Сколько можно порчеными помидорами, грушами и арбузами пробавляться по овощным вагонам? Хоть мяса парень поест досыта. Еще и Гитлера убьёт. К Новому году приедет в орденах и медалях. Не реви ты, глупая! Все же хорошо! Наше дело правое, победа будет за нами!

Маша. Хорошо… (Пауза.) Ты сама придумала его вошкой дразнить?

Маня. Я придумала! Сама!

Маша. Смешно.

Маня. Вернется, вместе посмеемся… Не реви…

Маша. Хорошо, что мы с тобой! Давай, всегда вместе будем.

Маня. Будем-будем! Мы и так всегда вместе были. Ты вот помнишь, где нас поймали?

Маша. На рынке… под прилавком…

Маня. А город помнишь?

Маша. Нет. Башню помню и собак.

Маня. Ну, собак я тоже помню, спать с ними в обнимку тепло было. Давай, когда большими вырастем, собак себе заведем больших? Пойдем на улицу и подберем себе пару бродячих псин, на наших тех похожих. Возьмем?

Маша. Возьмем. А мы еще не выросли?

Маня. Нет. Надо в комсомол вступить сначала.

Маша. Смотри, а лён всё не кончается…

Маня. Ты не отвлекайся. Надо же знать, откуда мы взялись. Я, кроме шаркунка, вообще ничего толком не помню. Базар, башня, собаки, шаркунок…

Маша. Там еще трамваи были. Много трамваев…

Маня. Точно! Значит, город был большой! Киев? Одесса?

Маша. Да не похоже. Холодно там было. Помнишь, нас привезли к детдому, будто кукол завернутых? Помнишь? В больших и длинных полушубках. Таких зипунов на Украине не бывает. Может, мы из Москвы?..

Маня. Эх, Машка, Машка, беспризорная ты моя душа!

Маша. Маняшка, Маняшка, подружайка ты моя сердечная!

Пауза. Маша утыкается в плечо подруги, плачет.

Маня. Не плачь, Машка. Подождать немного надо. Вернется твой живчик. Мы же девочки. Дождемся, пока мальчишки гадов победят. Все опять хорошо потом будет. Костры будем делать, песни петь. Смотри, какие здесь вечера быстрые. Раз – и темно. Вот она и звезда твоя, как миленькая. Солнышко еще не закатилось толком, а уже и луна, и звезды!

Маша. Где это?

Маня. Гляди, плакса!

Маша. Ой! Маруся, глянь! Вот же она опять!

Маня. Я же тебе говорила. Так и приедем мы с ней. Почти приехали.

Маша. Скорей бы уж. (Пауза.) Буду ждать. Я дождусь.

Маня. Подожди. Уже скоро. Видишь, льна уже не видно, коричневый опять уже.

Маша. Это потёмки потому что. Так-то он синий.

Маня. Синий… Да… Дай шаркунок!

Маша. Ты что? Не поняла? Не дам!!!

Маня. Тогда я завтра с тобой не буду разговаривать! Бойкот тебе будет!

Маша. Ну, и не разговаривай.

Маня. Ну, и не буду!

Маша. Ну, и не надо!

Маня. Жадница!

Маша. Передница!

Маня. Я тогда к малявкам ночевать пойду, а ты тут сама свои звезды считай! И не забудь двери на ночь задвинуть, а то опять выстудит весь вагон.

Маша. Не уходи, Маня!

Маня. Люби меня, как я тебя, и будем верными друзьями! Завтра – молчок! Я с тобой, Машка, не разговариваю! Кошка сдохла, хвост облез, кто слово скажет, тот и съест! (Уходит.)

Маша забирает арбуз, плетется в другую кулису.

Сцена 3

На подиум выходит Лариса Мондрус и ансамбль.

Лариса Мондрус (поет).

Мне в ночи поездаКак тревога и беда.И не сплю я до самой зари.А любовь моя – синяя звезда.Про весну мою что-то говорит.Или дождь, или снег,Или ветер поет.А любовь, как зайчик на стене.Я ладошкой накрою ее.Или да, или нет, или нет.И зимой, и весной.Неразлучная со мной.От нее никуда не уйти.Ты – любовь моя – чайка над волной.Руку протяну – она летит.Или дождь, или снег,Или ветер поет.А любовь, как зайчик на стене.Я ладошкой накрою ее.Или да, или нет, или нет.На подушку ко мнеЗвезды падают во сне.И рассвет за окошком дрожит.А любовь моя – зайчик на стене.Солнце в облака и она бежит!…Я ладошкой накрою ее —или да, или нет, или нет…3

Мусорная площадка во дворе. У контейнера, на корточках, сидит Илья, сосредоточенно рассматривая проигрыватель и пластинки. Из левой кулисы выходит Люба. В руках у нее несколько старых пальто. Подходит, развешивает пальто по краю контейнера.

Илья (поднимаясь). Здравствуйте.

Люба. Здрасьте.

Илья. Извините, вы Орлова?

Люба. Орлова. И чего?

Илья. Моя фамилия Савич.

Люба. Ну и что?

Илья. Я сын Марии Савич.

Люба. Не было у нее сына.

Илья. Нет, вы не поняли, я сын Марии Савич, только что из Москвы приехал.

Люба. Да хоть из Парижа! Нет в документах никакого сына.

Илья. Нет, подождите. Давайте с самого начала. Вы живете во втором подъезде?

Люба. Ну.

Илья. На третьем этаже?

Люба. И что?

Илья. Прошу прощения, сейчас попробую все связно рассказать. Так, сначала. (Пауза.) Когда я начал оформлять нашу квартиру…

Люба. Фига себе! Как это «оформлять квартиру»? Схуяли это баня пала?! Всё там оформлено, всё по закону. Сначала была рента, потом дарственная. Нечего там оформлять. Дарственная обратной силы не имеет.

Илья. Извините, как вас зовут?

Люба. Любовь.

Илья. Меня зовут Илья. Вы меня, Любовь, простите, пожалуйста. С этими переживаниями не соображаю ничего. Я пришел оформлять нашу квартиру…

Люба. Моя это квартира!

Илья. Ваша, ваша! Я начал нашу оформлять и узнал, что тетя Маня тоже умерла.

Люба. Ничего не понимаю. То сын, то тетя…

Илья. Я сын Марии Александровны Савич. Приехал из Москвы…

Люба. Фу ты, блин. (Смеется.) Значит, у них и имена были одинаковые?

Илья. И квартиры одинаковые. Обе на третьем этаже, только в разных подъездах.

Люба. Всех запутали эти старухи! Ну? Что?

Илья. Хотел узнать, как они жили.

Люба. Паршиво жили. Разосрались под конец. Не разговаривали, дрались.

Илья. Дрались?

Люба. Дрались… А я их разнимала. У вашей мамы был вообще крутой характер. Всех строила, подругу изводила, в смысле Илларионовну, а нашу наркоту дворовую так и не победила.

Илья. Кого?

Люба. Пациков подъездных. И зачем к ним лезла? Переживала очень, воспитывала, ругалась, пальчиком грозила. Так в таком возрасте нельзя переживать. Она же от инсульта умерла. А этим хоть бы хер, так и ширяются. Больше всех ее доставал Никитка из первой квартиры, но она заяву не писала, жалела его почему-то.

Илья. Как долго это продолжалось?

Люба. Весь последний год.

Илья. А отчего тетя Маруся умерла?

Люба. Просто от старости. В дом отдыха поехала, разволновалась в поезде и умерла. Тоже упрямая была. Я же предупреждала, запрещала ехать, но она уперлась. А это – нарушение динамического стереотипа. Этого нельзя… (Пауза.) Это… Как вас?..

Илья. Илья.

Люба. Вы это… Если узнали, что хотели, во дворе ко мне не подходите больше. Муж у меня ревнивый. Понимаете? И что за разговоры на помойке? Если понадобится, лучше в поликлинику зайдите, я теперь в регистратуре сижу.

Илья. Хорошо… Спасибо…

Люба уходит. Илья собирает пластинки, кладет их на проигрыватель, уносит за кулисы.

Сцена 4

На подиум выходит Лариса Мондрус.

Лариса Мондрус (поет).

Память падает на плечиКак сырой февральский снег.Отчего, сама не знаю,Но припомнилось вдруг мне —Точка, точка, запятая,Минус рожица кривая,Палка, палка, огуречик —Вот и вышел человечек.В детстве дом построить просто,Чтобы был он сосен выше.Нарисую угол острый,И живу под синей крышей.А у дома нарисуюОгуречик и кружок.Вот и вышел человечек,Закадычный мой дружок.Мне рябиновое летоПросыпаться не велит.На рисунке осень с ветокОбрывает желтый лист.Со двора холодный ветерГонит детство за порог.Убегает человечек,Закадычный мой дружок.Сколько лет тебя ищу я,Как вчера из дома вышел.Сколько лет тебя зову я,Только ты меня не слышишь.За твоим окошком вечерЗвезды белые зажег.Где ты бродишь, человечек?Закадычный мой дружок…4

К финалу песни за круглые столы усаживаются Маша и Маня, на них красивые сатиновые платья и сизые телогрейки. Под восторженные аплодисменты девочек музыканты уходят.

Заводское общежитие. Ночь. За стеной наперебой звучат патефон и гармонь.

Маша. Танцуют…