Государство и рынок: механизмы и методы регулирования в условиях преодоления кризиса

Процесс институционализации экономических интересов является результатом затруднения их реализации вследствие недостаточности ресурсов или неэффективного их использования для удовлетворения потребностей хозяйствующего субъекта. Устранение данного несоответствия возможно за счет экономии времени, которая может быть достигнута за счет объединения усилий индивидов. Экономия времени является субстанцией экономического интереса, критерием его реализации[33].

Процесс развития системы экономических интересов шел параллельно с процессом становления, оформления и развития социально-экономических институтов. Эти процессы осуществлялись, с одной стороны, в условиях неопределенности, связанной с ограниченностью доступа к информации, а, с другой стороны, в условиях увеличения числа альтернативных вариантов предпочтений субъектов и способов удовлетворения потребностей. Проблема выбора усложнялась не только с позиции определения ранжира предпочтений, но и с позиций средств их реализации. В процессе эволюции интерес отрывается от непосредственного носителя и приобретает самостоятельные формы существования, закрепленные в социальных нормах, институтах. В этом смысле интерес существует до его осознания, так как каждый субъект с рождения получает «в наследство» определенную систему воспроизводства. Она создана благодаря принципам отбора и наследственности на основе интересов предшествующих поколений.

Таким образом, в самом общем виде экономический институт – это структурированная общественная форма экономических интересов, обеспечивающая условия их реализации, а, следовательно, функционирования и развития отношений хозяйствующих субъектов. Важнейшим условием реализации интересов является действие институционального механизма. Однако в экономической литературе отсутствует общепринятое определение механизма института, существуют различные его трактовки, используются понятия институционального, экономического и хозяйственного механизмов.

Так, Э. Дж. Долан и Д. Линдсей определяют экономический механизм как способ координации взаимодействия экономических субъектов[34]. Л. Гурвиц, разработчик теории экономических механизмов, удостоенный Нобелевской премии по экономике в 2007 г. за работы в данной области, также рассматривает механизм как взаимодействие субъектов, но сужает сферу взаимосвязи до взаимодействия между субъектами и центром. По его мнению, оно состоит «из трех стадий: каждый субъект в частном порядке посылает центру сообщение mi; центр, получив все сообщения, вычисляет предполагаемый результат: Y = f(m1, m2… mn); центр объявляет результат Y и, по необходимости, претворяет его в жизнь»[35]. В данной трактовке экономический механизм близок к понятию экономического института, поскольку задает множество выборов и результатов, связанных с каждым из этих выборов, а также формирует систему стимулов. Экономические институты, базирующиеся на устойчивых связях, выработанных правилах, также предопределяют выигрыши от тех или иных стратегий и выстраивают систему стимулов[36].

В трактовке С. Измалкова, К. Сонина, М. Юдкевича механизм института – это взаимосвязь способов и результатов взаимодействия экономических субъектов. «Самое общее определение, которое можно применить к любому взаимодействию между экономическими субъектами, рассматривает такое взаимодействие как стратегическую игру и называет механизмом саму форму игры. описание того, как могут действовать. экономические субъекты и к чему приведет любой набор действий»[37].

Эрик С. Маскин фактически отождествляет понятия «механизм» и «институт», утверждая, что «механизм – это институт, процедура или игра для определения результата»[38].

На основании проведенного анализа можно сделать вывод, что механизм социально-экономического института – это институциональная форма взаимосвязи хозяйствующих субъектов, возникшая в процессе эволюции социально-экономической системы, обеспечивающая в процессе реализации их экономических интересов достижение оптимального с позиции целевой функции результата. В приведенных определениях прослеживается существенная взаимосвязь данных понятий, вместе с тем их отождествление недопустимо, поскольку оно означало бы, что рамки, очерченные институтом, однозначно задают поведение всех экономических субъектов. Однако реальная практика показывает, что это не так: в рамках одних и тех же институциональных условий модели поведения субъектов существенным образом отличаются друг от друга. Так, модели поведения молодых людей из обеспеченных семей могут быть диаметрально противоположны: одни видят основу своей жизни в трудовой деятельности, а другие – в праздности.

Анализируя взаимосвязь института и механизма, исследователи отмечают вспомогательный характер механизма, считая его структурным элементом института[39]. В представлении А.Е. Шаститко «в рамках нового институционального подхода институт – это совокупность правил (формальных и неформальных), созданных людьми и выполняющих функцию ограничения в ситуации выбора посредством механизмов, обеспечивающих соблюдение правил… В простейшем случае институт может состоять из одного правила и механизма, обеспечивающего его соблюдение»[40].

Большинство исследователей, разделяющих данную точку зрения, сходятся на том, что структура институтов представлена системой элементов. Д. Норт первоначально выделял три элемента в составе института: формальные правила (конституции, законы, административные акты), неформальные нормы (традиции, обычаи, социальные условности), механизмы принуждения, обеспечивающие соблюдения правил (суды, полиция, тюрьмы и т. д.)[41]. Впоследствии он расширил трактовку институциональных механизмов за счет процедур, моделей поведения, связанных с нормами и правилам, не требующих принуждения со стороны государства. «Формальные правила – это конституции, законы, правила и постановления, неофициальные средства – это совокупность соглашений, правил поведения и норм, которыми руководствуется сама личность. Последствия неисполнения бывают трех видов: первые – возложенное на самого себя, вторые – репрессалии, третий вид варьируется от давления со стороны членов своего круга до давления на государственном уровне. Все вместе они определяют ход игры под названием «жизнь»[42].

Т.И. Заславская рассматривает четыре элемента структуры институтов: формальные нормы и правила, регламентируемые властными и управленческими органами: правовые, административные и организационные; неформальные нормы, укорененные в культуре общества; механизмы государственного контроля за выполнением установленных норм и правил; механизмы общественного контроля[43].

В.А. Медведев, Л.И. Абалкин, О.И. Ожерельев включают в состав хозяйственного механизма общества организационные структуры и конкретные формы хозяйствования, методы управления и правовые нормы, «с помощью которых общество использует экономические законы с учетом конкретно складывающейся обстановки»[44]. Фактически в данном определении хозяйственный механизм предстает как совокупность институтов, поскольку организационные структуры, формы хозяйствования, методы управления и правовые нормы являются элементами институциональной матрицы, призванными обеспечивать использование экономических законов в хозяйственной практике.

Данный подход расширяет и структуру института, и структуру его механизма. Представляется, что в составе института, кроме механизмов контроля, существуют механизмы непосредственной реализации содержания института: его предписаний, требований. К этому механизму относятся организационные структуры, конкретные формы хозяйствования, формы и методы управления, модели поведения экономических субъектов (рис. 1.1).

Рис. 1.1. Структура социально-экономического института

Приведенные выше определения механизма свидетельствуют о том, что его связь с социально-экономическими институтами и экономическими интересами весьма сложная, диалектическая. С одной стороны, каждый институт имеет свой механизм функционирования, конечной целью которого является реализация экономических интересов хозяйствующих субъектов, т. е. механизм функционирования института является одновременно механизмом реализации экономических интересов. В этой связи он выступает в качестве эндогенного фактора функционирования института, непосредственно участвующего в реализации экономических интересов субъектов хозяйствования.

С другой стороны, экономический механизм, реализующий взаимосвязи социально-экономических институтов, выступает в качестве экзогенного фактора функционирования конкретного института и опосредованно влияет на реализацию экономических интересов хозяйствующих субъектов. Например, бюджетная политика как механизм института государства выступает в качестве внешнего фактора функционирования фирмы. Более того, конкретный институт со своей структурой может выступать в качестве механизма реализации правил и норм, составляющих сущность другого института. Например, банк как финансовый институт является механизмом для реализации норм и правил института денежного обращения.

Взаимосвязь экономического механизма, экономических институтов и экономических интересов диалектически противоречива и с другой позиции. Процесс институционализации экономических интересов имеет своей целью создание благоприятных условий для реализации экономических интересов субъектов хозяйствования. Механизм функционирования института должен обеспечивать реализацию этой цели. Вместе с тем совершенно справедливо утверждение А.Е. Шаститко, что механизм функционирования институтов как «механизм, обеспечивающий соблюдение правил, – это механизм создания издержек для тех субъектов, чьи действия регламентируются соответствующими предписаниями»[45], правилами, составляющими сущность института. В этой связи институты выступают сдерживающим фактором процесса реализации определенных экономических интересов.

Институциональные изменения, проявляясь в новых правилах, нормах, приобретают вид правовых актов, законов. Они, в свою очередь, способствуют появлению новых экономических интересов и условий их реализации, вызывающих модификацию устоявшихся моделей поведения, выработку новых моделей, адекватных новым правилам и нормам. Так, в связи с формированием рыночных отношений в России возникла потребность в формирования предпринимательской модели поведения.

Экономический механизм выполняет ряд функций, однако основной его функцией остается координация деятельности хозяйствующих субъектов в условиях общественного разделения труда. Координация действий субъектов хозяйствования осуществляется либо механизмом стихийного порядка, когда они приспосабливают свои действия к внешним условиям на основе традиций и правил, признанных сообществом, собственных стимулов и располагаемой информации, либо механизмом иерархии, предполагающей подчинение действий индивида инструкциям центральной власти[46]. На протяжении всей истории становления экономической науки предпринимались попытки выявить эффективный механизм координации деятельности хозяйствующих субъектов.

В современной социально-экономической системе координация действий индивидов осуществляется благодаря механизмам функционирования совокупности социально-экономических институтов. Важнейшими из них являются институт рынка и институт государства. В экономической науке сформировались три основных подхода к оценке роли государственного и рыночного механизмов координации, на основе которых постоянно развивались и обогащались теоретические построения.

Первый подход отдает предпочтение рыночному механизму хозяйствования, базирующемуся на принципах свободной конкуренции и эластичности цен и обеспечивающему автоматическое восстановление нарушенного в экономике равновесия (Л. Вальрас, Дж. Б. Кларк, А. Маршалл, Дж. Мид, В. Парето, А. Пигу, Р. Солоу, Й. Шумпетер и др.).

Исследования, осуществляемые на основе второго подхода, обосновывают неизбежность активной роли государственного механизма координации в условиях экономической нестабильности как объективной формы функционирования экономической системы (Л. Брентано, К. Бюхер, Б. Гильдебранд, Дж. М. Кейнс, Дж. Робинсон, В. Рошер, Э. Хансен, Р. Харрод).

Третий подход, который характерен для исследований в рамках неолиберального направления (Л. Мизес, Ф. Хайек, В. Ойкен) и неоклассического синтеза (П. Самуэльсон), отражает стремление объединить действие двух механизмов: государственного и рыночного.

В практике разных стран, таких как США, Великобритания, Франция, Германия, принципы государственного регулирования экономических процессов применялись в той или иной мере с конца 1930-х до середины 1970-х гг. Современный мировой кризис заставил исследователей и правительства многих стран мира вновь пересмотреть свое отношение к государственному механизму координации действий субъектов хозяйствования.

Нами разделяется точка зрения ряда авторов, согласно которой, несмотря на определение рынка как «саморегулирующейся системы экономических отношений, рыночные отношения, по существу, являются одним из механизмов координации поведения хозяйствующих субъектов, который тесно взаимодействует с государственным механизмом их регулирования»[47].

Опыт России 1990-х гг. показал, что гипертрофирование роли рыночного механизма и отказ от государственного механизма согласования экономических интересов привели к серьезным социально-экономическим проблемам. Самое главное, российское государство не смогло приобрести статус, определенный Конституцией РФ, в которой записано: «Российская Федерация – социальное государство, политика которого направлена на формирование условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». Данный тезис означает, что государство должно создать условия для реализации экономических и социальных функций: обеспечения общественных благ за счет функционирования сфер здравоохранения, образования, культуры и др., социальной защиты уязвимых слоев населения, предоставления им социальных гарантий, защиты природы, обеспечения экологической безопасности, содействия развитию экономики, эффективным изменениям ее структуры.

Анализ различных моделей социального государства, характерных для различных стран, например, Великобритании, Германии, Швеции, показывает, что, несмотря конституционное определение российского государства как социального, оно не вписывается в этот статус и даже противоречит ему. Предназначение социального государства определяет ряд его обязательных характеристик:

– особую роль человеческого капитала, характеризующуюся его долей в национальном богатстве страны. Средний показатель указанной доли по государствам, относящимся к трем западным моделям: англо-саксонской, рейнской и скандинавской, составляет 78 %, а в России – лишь 50 %. В то же время доля природного капитала в национальном богатстве России в 10 раз превышает показатель развитых стран;

– достаточную долю заработной платы в ВВП. В России этот показатель составляет 24 % против среднего по указанным странам в 52,7 %;

– значительную долю среднего класса с высоким уровнем жизни. В России этот показатель 20 % против 70 % в развитых странах;

– отсутствие резкой дифференциации населения по уровню доходов. В России децильный коэффициент равен 26, в то время как средний показатель по европейским странам – 7,3;

– социальные гарантии населению: льготные или бесплатные услуги сфер образования, здравоохранения, достойные пенсии, предоставление социального жилья нуждающимся группам населения и др. Удельный вес всех затрат на все виды социального обеспечения в ВВП в России составляет 18 % против среднего показателя в 29 %;

– значительную роль государства в перераспределении доходов, стимулировании научно-технического и технологического прогресса, защите окружающей среды, развитии инфраструктуры;

– высокий уровень социальной защиты. В нашей стране коэффициент замещения составляет в среднем 30 %, а в развитых странах – 61,7 %. Соответственно покупательная способность пенсий и пособий (потребительского бюджета пенсионера) равна одному и 2-3-х-кратному потребительскому бюджету;

– эффективные формы демократического общества и влиятельные институты гражданского общества;

– низкую долю теневой экономики в ВВП. В развитых странах этот показатель не превышает 10 %, а в России он достигает 40–60 %[48].

По мнению Дж. Стиглица, важную роль в экономических неудачах России сыграло разрушение социального капитала, главным распорядителем которого было социалистическое государство[49]. Российской экономической системе необходим двуединый процесс. С одной стороны, движение к современным механизмам рыночного саморегулирования, а с другой стороны, требуется разработка оптимальных форм и методов государственного регулирования с учетом как мирового опыта, так и российской специфики. В то же время этот процесс должен означать не возврат к командной экономике, а становление новой роли государства в рыночной экономике постиндустриального типа и формирование новой модели социального государства в России.

Представляется, что основными принципами формирования российской модели социального государства являются:

– сочетание рыночной свободы с социальной справедливостью. Справедливо утверждение Е. Гонтмахера, Т. Малеевой, согласно которому, социальная справедливость как моральная норма является инструментом институциональной теории. «Люди готовы согласиться с тем, что доктора наук должны жить лучше простых рабочих, потому что они много учились и их вклад в общественное благосостояние очевиден; к тому же в России интеллектуальный труд всегда был престижным. Но поверить в то, что долларовым миллионером можно стать честно и быстро, большая часть наших сограждан не может, тем более что для этого нередко имеются веские основания. В сфере бизнеса в качестве нормы выступает мелкий предприниматель, который на глазах местного сообщества тяжелым трудом формирует свое скромное благосостояние»[50];

– формирование системы государственно-общественного регулирования на базе институтов гражданского общества;

– создание институционального механизма обеспечения компромисса между экономической эффективностью и социальной справедливостью в экономических отношениях, призванного определить способы мотивации экономических субъектов, способствующих соблюдению принципов социальной справедливости. В частности, эту роль может исполнять соответствующая нормативно-правовая база, например, «Кодекс социальной справедливости», согласно которому оценивается репутация экономических субъектов и чиновников, принимающих и реализующих решения в социально-экономической сфере[51];

– принцип социальной ответственности лиц, принимающих и реализующих решения в социально-экономической сфере;

– принцип сочетания интересов всех слоев общества за счет создания иного механизма регулирования экономики вместо традиционного налоговораспределительного механизма;

– принцип целевого программирования инновационной реструктуризации производства, распределения и потребления;

– принцип приоритетного финансирования социальной сферы вместо действующего остаточного принципа.

Согласно утверждению М. Алле, «эффективность экономики не только обусловливает реализацию всевозможных социальных целей, но и одновременно составляет необходимое условие расцвета культуры и цивилизации… Распределение доходов должно обеспечивать достаточное стимулирование эффективности и быть социально приемлемым. Поиск этой меры есть, по существу, поиск социального компромисса…»[52].

В результате реализации предлагаемых принципов должны сформироваться соответствующие институты, обладающие необходимыми механизмами согласования экономических интересов, которые составят основу искомой модели российского социального государства. «Россия. обречена выковать свою собственную особую модель развития общества. Делая это, нам нужно постоянно помнить. что рыночная экономика, для того, чтобы порождать реальный прогресс, нуждается не только в свободе, но и в законах, и в социальной стабильности»[53].

При этом необходимо отметить, что одним из ключевых институтов современной экономики является институт собственности. И именно в плане его модернизации и совершенствования предстоит выполнить большую работу.

1.4. Направления повышения эффективности управления государственной собственностью

В последние годы все более заметен интерес ученых и практиков к проблематике эффективности использования государственных средств не только в форме «потока», когда перераспределяемые первичные доходы направляются на формирование финансовых фондов воспроизводственного назначения, но и в форме «запаса», когда в той или иной форме используется воплощенный в различных ценностях, в том числе и в форме недвижимости, прошлый труд людей. А это имеет прямое отношение к проблеме эффективности использования государственного имущества и проведения операций с ним.

В основе возрастания актуальности названных проблемы лежат крайне неэффективно проведенная «денежная» приватизация, перманентный дефицит ресурсов, необходимых для полномасштабного восстановления инфраструктуры в отраслях материального производства и в непроизводственной сфере – несмотря на активизацию процесса накопления по мере роста ВВП, наблюдавшегося в первом десятилетии 21 века. Соответственно растут абсолютные размеры перераспределяемого с помощью бюджетов всех уровней объема ВВП, наблюдается рост концентрации отдельно взятых финансовых потоков – будь то мобилизуемые в доходы бюджетов всех уровней налоговые и неналоговые поступления, или выделяемые из бюджетов всех уровней средства для финансирования реализации функций, закрепленных за государством.

Критическое состояние парка технологического оборудования и основных производственных фондов в целом во всех отраслях экономики и отсутствие возможности их сравнительно быстрой модернизации властно диктуют необходимость максимально рационального использования как «запаса», так и «потока». С этой точки зрения представляются совершенно неоправданными меры последних лет по ликвидации имущественных технологических комплексов с последующим их разрушением и превращением занимаемой ими территории в место торгов недвижимостью, как это произошло, например, с московским автозаводом АЗЛК.

Настоятельная необходимость повышения эффективности использования государственных ресурсов в виде «потока» и «запаса» продиктована также ошибками и просчетами последних лет в финансовой политике, вследствие чего возросла дотационность целых отраслей и бюджетов всех государственных внебюджетных фондов – Пенсионного, фонда, Фонда обязательного социального страхования, федерального и территориальных фондов обязательного медицинского страхования.

Достижением управленческой мысли считается «революционная» переформатизация федерального бюджета, а в ее рамках – «последовательный перевод части природных активов в финансовую форму» («Российская газета», 25 апреля 2007 г.). Это, по нашим представлениям, является непозволительной роскошью, поскольку мировые цены экспортируемых невоспроизводимых природных ресурсов в перспективе будут только расти в связи с возрастанием спроса на них. Одни страны (к ним относятся США) увеличивают резервные запасы нефти на случай роста цен и выигрывают на этом, другие (это, прежде всего, Россия), пользуясь сиюминутной выгодой, сверх всякой меры половину добытой нефти экспортируют. Ограничивая продажу невоспроизводимых ресурсов, можно было получать дополнительные финансовые ресурсы в результате более эффективного использования фондовых ценностей, связанного, в частности, с «денежной» приватизацией государственного имущества, которое продавалось за бесценок.

С позиции реализации стратегических интересов государства ограниченные ресурсы вряд ли целесообразно сохранять в качестве основного товара для экспорта и переводить в финансовую форму, что в условиях инфляции и снижения курса резервных валют чревато прямыми потерями. Следовало бы учесть и недопустимо грубую ошибку подобного «перевода», состоявшегося в недавнем прошлом. Речь идет о заключенном в начале девяностых годов соглашении с США (соглашение Гора-Черномырдина) о поставках Россией в США 500 тонн оружейного урана. Обычный урановый эквивалент этого объема – 150 тысяч тонн – в 300 раз больше, чем объем поставок («Финансовые известия», 29 января 2002 года). При годовой потребности страны в уране порядка 15–16 тыс. тонн Россия сегодня добывает около 3 тыс. тонн в год и держится на запасах, которые иссякнут примерно к 2015 году. А завершение поставок в США предусмотрено на 2013 год, в связи с чем там уже заявляют о «ядерной стерилизации» России. Эта поставка была рассчитана на поступление в Россию около 12 млрд долларов США по ценам периода заключения соглашения, тогда как в последние годы цены на уран резко возросли.

Потери России колоссальны, их предварительный объем был доведен до сведения общественности в записках на все уровни власти в середине 1990-х годов новосибирским ученым Л. Максимовым, первым обратившим внимание на государственное расточительство и нанесение ущерба интересам национальной безопасности. Все это замалчивалось, предупреждения не были приняты в расчет. Пытавшегося «прояснить» суть проблемы генерала Л. Рохлина вскоре не стало. А основания для тревоги были. В результате разрушения СССР лишь около 20 % разведанных урановых месторождений находятся на территории России, а основные – в соседних государствах СНГ. Срочно потребовалась геологическая разведка на территории России. В Якутии мощное месторождение урана было открыто. На геологоразведочные работы приходится тратить значительные средства – в 2003 году – 5,2 млрд рублей, в 2005 – уже 11,2 млрд руб., в 2006 – более 16 млрд руб., из них 720 млн руб. – на разведку урана. До 2015 года предполагается вложить в разведку и производство урана около 10 млрд долларов – сумма, сопоставимая с выручкой от экспорта в США за бесценок высокообогащенного урана («Российская газета», 28 февраля 2006 года).