Через некоторое время фигура, сливающаяся с темнотой, выбралась из магнолии – давно отцветшей и желтеющей, – переметнулась через тропу и стала спускаться к бухте. Гора Каурус сместилась вправо, но она была еще здесь – довлела над местностью своей облезлой «гиппопотамовой» тушей. Берег в этом квадрате был сильно изрезан, громоздились глыбы известняка. Сжимая сумку под мышкой, он спустился в крохотный заливчик, огороженный обломками скальных пород, пристроил ношу у полоски стоячей воды. В этом месте и произошло перевоплощение хромоного рыбака в работника отдела специальной разведки Черноморского флота России майора Глеба Дымова – мужчину в полном расцвете сил, еще недавно – заместителя командира 102-го отряда по борьбе с подводными диверсионными силами и средствами. Укрывшись под козырьком массивной скалы, он выкладывал ненужный садок, обрывки клеенки, тряпки, резиновые сапоги, бутылку горилки (боже упаси когда-нибудь попробовать!) – вытряхнул все лишнее, призванное заморочить голову человеку с «санкцией на обыск». Затем он начал извлекать и раскладывать все то, что имело ценность: ребризер – компактный дыхательный аппарат, включающий баллон, редуктор и маску с загубником; пару фонарей, сложенный гидрокостюм из вспененной резины с длинными рукавами и штанинами, специальную резиновую обувь – подходящую и для воды, и для суши, пояс с ножнами и кобурой. В ножнах покоился внушительный «Катран» – специальный нож боевого пловца, в кобуре – не менее специальный СПП – пятизарядный пистолет для подводной стрельбы. Он снова прислушался – тишина в округе царила нерушимая. Только где-то наверху, в глубине поселка, играла музыка, и безымянная, но очень голосистая женщина истошными визгами атаковала мужчину. На облачение ушло минуты полторы – процедура отработанная и отшлифованная. Баллон заправлен, все отлажено, подогнано, можно лишь немного стравить воздух…
Все, оставшееся от «прежней жизни», включая парик и накладную бороду, Глеб сгреб, утрамбовал в сумку и засунул глубоко под камень. Материал отработанный. Недалеко от местного сельсовета припаркована невзрачная «Нива», на которой прибыли из Севастополя спецназовцы, там нормальная одежда, липовые документы и все необходимое, чтобы после выполнения задания вернуться на базу…
Он сидел неподвижно, сливаясь со скалой. В окружающем пространстве ничего особенного не происходило. Стрекотали кузнечики далеко в кустах. Пора. Хотелось верить, что коллеги, рассредоточившиеся в разных частях бухты, уже готовы и аналогично застыли в ожидании.
Он вышел на связь:
– Вы тут?
– Всегда тут, Глеб Андреевич, – отозвался, как юный пионер, Караванов. – Невзирая на сушняк, глад и мор.
– Я тоже готова, – как-то вымученно призналась Лидия Баклицкая. – А вообще это странно, коллеги. Был невыносимо трудный день – самое время разложить постель и улечься спать, а тут некстати выясняется, что к работе мы еще не приступали.
– Гм… – выразительно сказал Глеб. В исключительных случаях он разрешал коллегам пренебрегать субординацией, не «выкать» и обращаться по именам – резонно считая, что главное в работе не щелкнуть каблуками, а сделать собственно работу. Но отдельные индивидуумы имеют удивительную способность пользоваться его добротой и беззастенчиво садиться на шею.
– Да нет, ты не думай, – поспешила исправиться Лида. – Я тоже всегда тут и всегда готова.
– Слушай, Глеб, – каким-то непривычным серьезным голосом сказал Караванов. – Мы, конечно, за тобой хоть в могилу. Но с другой стороны… В этом гадюшнике, расположенном под горой, назревает что-то, мягко говоря, незаконное, причем с привлечением большого количества вооруженных людей, которые не сами по себе банда, а, видимо, являются спецназом некоего крупного украинского чиновника… Ну, ты же знаешь, всякий уважающий себя чиновник в наше время имеет свой собственный прикормленный спецназ. А нас, сколько ни пересчитывай, всего трое, больше ни насчитаешь. Боюсь, что отцы-командиры недомудрили – нужно было посылать как минимум роту. Я это к тому, Глеб… с одной стороны, везде хорошо, где нас нет, а с другой – ты уверен, что, когда мы окажемся на объекте, нам станет хорошо?
– Во как загнул, – уважительно заметила Лида. – А в сущности, Борис Михайлович прав, Глеб Андреевич, происходит что-то не то. Ты уверен, что не нужно вызвать подкрепление?
– Подкрепления не будет, – угрюмо бросил Глеб. – Разве сам Бекшанский примчится на белой лошади, но это подкрепление весьма спорное. В общем, так, дорогие мои коллеги, ваше мнение для меня, конечно, очень важно, большое вам за это спасибо, но…
– Не пойти ли нам в задницу, – предположил Караванов.
– Да, примерно так, – согласился Глеб.
– Но все же ты постараешься не оправдать наших опасений? – натужно хихикнула Лида.
– Я сделаю все возможное, – уверил Глеб. – А теперь внимание к моим словам, товарищи офицеры. Полагаю, все готовы. Если это не так, самое время сообщить… – Он выдержал паузу, никто не сообщил. – Отлично, дорогие мои. Возможно, вы не так безнадежны, как кажетесь. Выступаем одновременно через две минуты. Двигаться по дну и ни метром выше. Преодолеваем батопорт, отмеряем от противоатомных дверей семьдесят метров – и только тогда всплываем. Повторяю, коллеги, ни метром ранее. Возможно, в том и состоит причина исчезновения высланной ранее группы – всплыли раньше времени и угодили под прицел. Интуиция мне подсказывает, что боевых пловцов у противника, если таковой, конечно, в природе существует, нет. Поэтому мы в безопасности до тех пор, пока находимся под водой. Все вчувствовались? Конец связи.
Он выждал полторы минуты, по истечении которых, немного волнуясь, вошел в прохладную воду и сразу же ушел на глубину…
Объект на западном берегу Калабановской бухты имел славную, но мало разрекламированную историю. До середины двадцатого века живописная гора Каурус была лишь обычной горой – многометровой толщей скальных пород, кое-где прорезанной пещерами, полостями и карстовыми промоинами. Виноваты большая политика и жесткое противостояние двух систем – капиталистического мира и социалистического лагеря (Глебу всегда было обидно, почему у них – мир, а у нас – лагерь). В середине пятидесятых годов сомнений у политиков не осталось – рано или поздно разразится убийственная термоядерная война. Как сохранить в этой мясорубке хотя бы часть флота, способную впоследствии нанести удар возмездия? Решение было гениальным, и в 1955 году на западном склоне Калабановской бухты началось грандиозное секретное строительство самого большого на Черном море комбинированного противоатомного фортификационного сооружения для ремонта, обслуживания и укрытия подводных лодок, а также для хранения боеприпасов, предназначенных для этих субмарин. А сама бухта и ее окрестности стали режимной зоной со строгой пропускной системой. Строительство продолжалось четыре года – завершилось в рекордно сжатые сроки. «Черновую» работу проделал горно-подземный строительный батальон Черноморского флота, после него эстафету приняли московские метростроевцы. В сверхтвердом скальном грунте было пробито искусственное гнездо, в котором, кроме укрытий для семи подводных лодок, был вырублен подземный стометровый док, предназначенный для капитального ремонта субмарин. Сооружение располагалось как в подводной части Калабановской бухты, так и на уровне воды в скале, высота которой достигала почти ста двадцати метров! Каждую ночь груженные грунтом баржи выходили в море и там затапливали свой груз. Инфраструктура подземного городища позволяла, полностью отгородив себя от внешнего мира, автономно осуществлять ремонт и оснащение лодок, выпуская их через специальный шлюз прямо в море – причем в подводном положении. Гора, усиленная пятидесятиметровым слоем железобетона, а также мощные запирающие устройства могли выдержать ядерный удар до ста килотонн. При атомной атаке в помещениях завода могли укрыться более трех тысяч человек и автономно существовать не меньше года – благодаря мощным фильтровентиляционным установкам. Канал длиной в шестьсот метров прорубал насквозь гору Каурус. Рядом с ним размещались производственные цеха и подсобные помещения. Глубина канала – восемь метров, диаметр штольни – двадцать метров. Со стороны бухты вход в штольню перекрывал плавучий батопорт массой 150 тонн. В него поддували воздух, и он всплывал. Это позволяло полностью закупоривать подземное сооружение. Такой же батопорт установили в сухом доке, подобный же – в выходных вратах. В начале шестидесятых годов «Объект 623 ГТУ» – сооружение противоатомной защиты первой категории – вовсю работал. Одновременно ремонтировались семь подлодок, пополнялись запасы, проверялось оружие, проводились регламентные работы с ядерными боеголовками. Укрыться от ядерного удара под горой могло не меньше дюжины субмарин 613-го и 633-го проектов, оснащенных ядерным оружием. Лодка входила под гору в надводном положении, передвигалась по каналу от цеха к цеху. Осуществлялся текущий и капитальный ремонт, все виды техобслуживания. Огромные генераторы заряжали аккумуляторные батареи. Подвозились вода и солярка. Пополнялось вооружение, происходила заправка горючим из огромных танкеров. Более 20 лет на подземном судоремонтном заводе ремонтировались подводные лодки. Ни разу не был сорван производственный график! Трудились сотни людей – квалифицированные производственники, доковые рабочие, специалисты, обслуживающие инженерные системы объекта. Рота вохровцев несла постоянную службу по охране. Общая площадь завода составляла более десяти тысяч квадратных метров, высота отдельных помещений – с трехэтажный дом. Здесь находились цеха и мастерские со станочным парком, сварочный и слесарный участки, склады ракетного оружия, хранилища ядерных боеприпасов флота, многочисленные оружейные арсеналы, включая минно-торпедную часть. Склад топлива, позволявший хранить до четырех тысяч тонн нефтепродуктов. Кухни, столовые, казармы для подводников, жилые помещения для персонала, хлебопекарни, продуктовые склады. Отдельным подразделением служил так называемый объект «Арсенал» – ремонтно-техническая база для учета, хранения, сборки и выдачи силам флота боеприпасов – в том числе и с ядерными зарядами. А самой секретной частью была арсенальная штольня с бункером для хранения ядерного оружия, запираемая двумя двадцатитонными воротами. Мощность хранимого оружия была такова, что могла превратить в пыль не только Пыштовку, но и всю юго-западную оконечность Крыма, включая город-герой Севастополь…
Все это чудо инженерной мысли, на которое потратили уйму времени, сил, денег, нервов, интеллекта, просуществовало до 1992 года – рокового для Черноморского флота. С завода после раздела военно-морских сил был выведен основной состав подводных лодок, демонтировано и увезено в неизвестном направлении уникальное оборудование, ликвидированы следы секретных технологий и секретных производственных участков. «Объект 623 ГТУ» перешел под юрисдикцию Украины – что стало для завода приговором. По назначению база не использовалась (вообще никак не использовалась!), денег не было даже на охрану. Объект подвергся тотальному разграблению! «Сталкеры» лезли ордами! Срывали и откручивали, вырывали с мясом трубопроводы, кабели, ограждения, металлические поручни, остатки оборудования, емкости – все, что можно было продать, а особенно то, в чем были даже малейшие примеси цветных металлов. Многие гибли, попадая в замаскированные ловушки, возвращались калеками, были случаи бесследного исчезновения людей – ведь на объекте, распростертом вширь, вверх и даже вниз, было проще простого заблудиться! Ходили слухи, что на заводе осталось ядерное оружие – но так глубоко укрыто, что добраться до него невозможно. Уверяли, что в секретных арсеналах до сих пор хранятся торпеды, якорные мины, артиллерийские снаряды, горы прочего «традиционного» и секретного оружия. Но никто ничего подобного не находил – в лучшем случае, упирались в многотонные заваренные двери, разбить которые способен лишь небольшой термоядерный взрыв… Несколько лет база подвергалась тотальному разграблению – алчные мародеры уносили все, что могли унести. Здесь совершались убийства, проводились сомнительные вечеринки и оргии, сюда таскались любители острых ощущений. Ходили слухи о привидениях, о загадочных мистических зонах, в которых гибнет все живое, о колдовских кругах, о «водяных», обитающих в подземных каналах, даже о вампирах, живущих в «нижнем мире» объекта…
А потом ажиотаж стал спадать. Массовые паломничества девяностых годов в двухтысячные сменились редкими визитами – скорее, из любопытства, чем из желания поживиться. Грабить в помещениях завода стало нечего. Бродили слухи о маньяке-убийце, сбежавшем из Николаевки и спрятавшемся на объекте. Возможно, слухи имели под собой почву – в поселке в течение нескольких лет пропадали девушки, а потом их растерзанные тела находили в заводских цехах под горой Каурус. Милиция усердия не проявляла, осмотром базы себя не утруждала. Ходили группы энтузиастов, вооруженные палками, но успеха не достигли – а порой и самих искателей приходилось вытаскивать из коварных ловушек… Объект для местных жителей, а потом и для всех посторонних превращался в жупел. Все меньше находилось желающих побродить по сумрачным, пропахшим гнилью помещениям, полюбоваться покрытыми плесенью бетонными стенами с торчащими вывернутыми железками, окунуться в мутные воды канала забвения…
Года полтора назад начала муссироваться тема передачи «Объекта 623» под юрисдикцию российского Черноморского флота. Уж Россия бы придумала, как распорядиться таким богатством. Сначала консультации, потом переговоры на уровне командующих флотов, потом – на уровне уполномоченных правительственных делегаций. И вот – торжественное подписание договора, согласно которому (за умеренную, разумеется, плату) все содержимое горы Каурус с первого ноября текущего года передается в собственность России, и она может делать с этим несчастьем все, что ей заблагорассудится! Сделка поистине эпохальная и взаимовыгодная: Украина избавляется от вселенского позора и большого геморроя (еще и деньги получает), а Россия за бесценок (разве это деньги?) получает назад такое чудо! А как она впоследствии распорядится чудом – будет ли использовать объект по назначению или по совету Никиты Сергеевича Хрущева превратит его в большой винный склад – дело перспективы, и пока никого не волнует. Согласно договоренности с важным чиновником из Симферополя, до первого ноября крымская администрация обязалась контролировать объект, для чего было выделено отделение военнослужащих срочной службы из состава крымского гарнизона. Для чего это было сделано, не совсем понятно – в последние двадцать лет Украина этим как-то не заморачивалась. А теперь, когда охранять стало нечего, она вдруг решила этим заняться. История мутная – и как подтвердили дальнейшие события, охрану поставили неспроста. Именно в октябре текущего года, за считаные недели до прибытия новых хозяев, на «Объекте 623» стала отмечаться нездоровая активность…
Выяснилось, что решение о передаче объекта российской стороне было принято отнюдь не гладко. Отдельные госслужащие сопротивлялись, как фашисты на последних этажах Рейхстага. Мотивация была явно надуманной: честь и гордость Украины, остановить проклятых москалей, и вообще, на подземном объекте нужно создать музей, посвященный ужасам холодной войны. В чем была их истинная мотивация и кто стоял за этими людьми, история умалчивает. Но решение прошло, и в короткий отрезок времени до появления «оккупантов» под горой Каурус стало происходить что-то странное. Местные жители доносили, что по поселку бродят подозрительные личности – молчаливые мужчины с цепкими взглядами и надменным отношением к окружающим. Косить под туристов им удавалось плохо. Одновременно под горой зафиксировали признаки жизнедеятельности – туда в ночное время проникали некие личности и что-то делали. Перетаскивали крупногабаритные предметы, что-то варили – причем орудовала, судя по всему, многочисленная компания. Чиновники из администрации автономной республики дружно уверяли, что ничего такого не происходит, а если кто и орудует на объекте, то обычные охотники за цветметом. То есть происходит дальнейшая «демилитаризация» объекта. Утверждение, что никакого цветмета на объекте не осталось, в расчет не принималось. Между делом шло активное запугивание. Средь белого дня в автомобильной аварии погиб заместитель председателя администрации – тот самый, что ратовал громче прочих за передачу объекта России. На аварию происшествие тянуло с натяжкой – потерпевший ехал на джипе по серпантину мимо Фороса, из ниоткуда возник раздолбанный «жигуленок», притер внедорожник к обрыву. У джипа как по заказу лопнуло колесо, и он покатился со стометровой высоты. «Жигуленок» останавливаться не стал. Лишнее подтверждение – возможно, и существуют чиновники, которые не продаются, но их всегда можно заказать. После этого происшествия в рядах чиновничьей братии воцарилось испуганное молчание. Такое ощущение, что на них давила влиятельная сила. Военнослужащие, охраняющие объект, тоже не замечали «на посту и вблизи поста» чего-то странного. Вероятно, получили соответствующий приказ. Занервничали российские спецслужбы. Что происходит? Какой сюрприз готовится к первому ноября? Специально из Москвы прибыла группа аквалангистов из числа спецназа ФСБ и в обстановке строгой секретности отправилась на базу. Приходилось вести себя скрытно – до первого ноября российские официальные лица не имели права появляться на объекте (решили не злить официальный Киев). Неизвестно, проникли ли аквалангисты на объект, но группа на связь не выходила. Она пропала! Жаловаться некому – официально россиян там не было. На следующий день сменился украинский караул, стерегущий выходы с объекта. Предыдущие уехали, заступили новые. И уже к вечеру следующего дня караул перестал выходить на связь! И эти пропали! Видимо, оказались менее сговорчивыми… И снова украинская сторона отказывалась от комментариев, делая вид, что ничего не происходит. Чиновники молчали или блеяли какую-то чушь. Создавалось впечатление, что кому-то нужно протянуть день, от силы два, пока на объекте не закончат что-то важное. И этот кто-то жестко прессует государственных служащих, имеющих касательство к объекту. Не лезть и не пускать посторонних, пока не будет особого распоряжения!
Тут уж российские спецслужбы окончательно разнервничались и вспомнили про боевых пловцов, которые для того и призваны – достать объекты противника, подобраться к которым иначе как под водой невозможно. Залихорадило разведотдел, возбудился капитан первого ранга Григорий Ильич Бекшанский – непосредственный начальник и чуткий наставник Глеба Дымова, уже предвкушающий выход на пенсию в следующем году. Практически не запрягали – с момента пропажи аквалангистов прошло полтора дня, с исчезновения караула – менее суток. Сегодня утром Глеба подняли с постели в шесть утра. Пулей – под ясные очи бессменного командира и вечного источника раздражения.
– Сколько можно спать, товарищ майор? – насупил командирский лик Григорий Ильич. – Пока ты спишь, между прочим…
– Я что-то пропустил? – не подумав, спросил Глеб. – Пока я спал, Великая Китайская стена соединилась с Кремлевской, и мы ожидаем нового командующего флотом?
Бекшанский чуть не поперхнулся и сделал вид, что шутка ему не понравилась.
– Куда на этот раз, Григорий Ильич? – обреченно вымолвил Глеб. – Чили, Уругвай, Восточный Тимор? Давненько мы что-то не были в Гренландии…
– Очень далеко, Глеб, – тряхнул сединами «самый человекообразный начальник». – Ровно двадцать два километра от того места, где мы с тобой сейчас находимся. Южный берег Крыма. Бывший «Объект 623 ГТУ». Бери двоих – самых надежных и проверенных, и через час снова ко мне. Надеюсь, за этот час ты не успеешь, как профессор Плейшнер, принять яд и выброситься из окна.
– Никогда не понимал, Григорий Ильич, – пожал плечами Дымов, – зачем профессор Плейшнер принял яд?
– В смысле? – не понял Бекшанский.
– Яду, говорю, зачем он принял? – повторил Глеб. – Хорошо, переиначим. Зачем профессор Плейшнер выбросился из окна? После того как проглотил сильнодействующий яд. Двум смертям бывать?
Григорий Ильич задумался, сделал неопределенный жест:
– Знаешь, Глеб, никогда не задумывался. Может, это мощный режиссерский ход?
«Самые надежные и проверенные» были либо в командировке, либо в отпуске, либо уже умерли. Борька Караванов вызвался сам – молодой старший лейтенант был одной ногой в отпуске, рвался в Томск на историческую родину – в объятия старушки мамы «и кое-кого еще, о ком не говорим». «Отлично, Глеб Андреевич, – обрадовался Караванов. – Полчаса езды на твоей «Ниве», быстро делаем работу – суток, надеюсь, хватит? – и завтра вечером я уже на крыле». Он с чего-то решил, что «командировка» на южный берег Крыма – это что-то увлекательное и необременительное, а главное, краткосрочное. Впрочем, если откровенно, то Глеб считал примерно так же. Лида Баклицкая на построении усердно скрывала зевоту и старательно делала умный вид – захотелось ее как-то подколоть. Лучшего способа он не придумал – да никого другого в тот момент и не было. Задание со слов начальства выглядело пустяковым – пробраться на базу, выяснить, кто там мышкует и что там, собственно, происходит. Он догадывался, что ни ему, ни Бекшанскому всю правду не скажут, но был уверен, что если выделяют только троих, то дело не стоит и выеденного яйца.
– Орлы, – усмехнулся Григорий Ильич, обозревая троицу, уже готовую к выполнению необременительного задания. – Ну, и орлицы, конечно же…
– Цвет подразделения, товарищ капитан первого ранга, – подтвердил Глеб. – Волевые, мужественные, обладают острым умом, ловкие, смелые, хваткие, идеально смотрятся во вражеской форме.
– А еще я успеваю заправить постель, пока в турке варится кофе… – прошептала вытянувшаяся по стойке смирно Лида.
– Действуйте, ребята, – обозрев насупленное войско, вздохнул Григорий Ильич. – Проявляйте смекалку, инициативу, можно даже фантазию. Не забывайте про осторожность – не поручусь, что не засовываю вас в очередное дерьмо. И самое главное, ребята, – он понизил голос, вкладывая в него максимальную доверительность, – пусть вы съездите впустую – это не суть важно. Лично я сомневаюсь, что к прибытию новых хозяев объект минируется или что-то в этом роде… Главное – не засветиться. Вас там нет и быть не может. Россиянам – а тем более военнослужащим – запрещено появляться на объекте, он еще не передан российской стороне, является собственностью Украины. Буду очень рад, если завтра вы снова будете стоять перед мной, докладывая, что все действующие лица живы, имело место недоразумение и паранойя у ряда должностных лиц с небогатым умом и фантазией…
Глубина Калабановской бухты – тридцать метров. Глубина водного канала в центральной штольне – не менее восьми. Уровень канала на семь метров ниже уровня моря – до сих пор остается загадкой, какие инженерные технологии применяли «древние» для создания этого искусственного детища! Небольшая субмарина, при наличии открытых батопортов, может под водой войти в канал, и хрен ее заметишь… В наличии у противника боевых пловцов, сидящих на дне, Глеб сильно сомневался, но мерами предосторожности не пренебрегал. Короткие «перебежки» по дну с осмотром местных достопримечательностей – фонарь на шлеме был выставлен на самый слабый свет. Ни с суши, ни с воды заметить этот свет невозможно. Ласты в комплект в этот день не входили – не так уж сложно плыть в стоячей воде. Он медленно пересекал бухту, стараясь не отрываться от дна. Расчет оказался верен – искусственная насыпь на западной стороне бухты, скользкая бетонная стена с разводами слизи – несколько рывков вправо, и распахнулся черный провал, куда он вплыл с опаской и сразу же прижался к левой стене. Поступательные рывки – 10, 20 метров, он уже внутри. Судя по всему, входной батопорт остался за спиной – мощные задвижные, полые изнутри ворота. Их масса составляла 150 тонн, 20 метров в высоту, 30 в длину, пять метров глубиной. Уникальное устройство по меркам шестидесятых годов. Внутри металлического корпуса батопорта находился второй корпус. В него закачивался сжатый воздух, дверь приподнималась, и глыба металла с помощью специальных двигателей и компрессоров перемещалась в горизонтальном положении, закрывая и открывая вход в подземную часть комплекса. Морские ворота защищали объект не только от чужих, но и от ударной волны разорвавшейся атомной бомбы, выдерживая мощное давление. Сомнительно, что проржавевшую конструкцию новым хозяевам объекта удастся когда-нибудь оживить…
Он выключил фонарь, остановился, готовясь набираться терпения. Но прошло минуты две, и в глубине мутных вод, на проторенной Глебом дорожке, кто-то возник. Зарябил огонек, за ним, в небольшом отдалении, – другой. Условный знак – пловец в авангарде через равные промежутки времени закрывал фонарь на лбу. Получалось что-то вроде ленивой аварийной сигнализации. Глеб проделал то же самое – помигал несколько раз, отправился дальше, а пловцы пристроились ему в хвост. Он отсчитал примерно семьдесят метров, подал знак, чтобы дожидались его возвращения, и начал медленно всплывать, погасив предварительно свет…
