Джалал положил трубку. Что ж, работа началась. Контрольный звонок получен. Те, к кому он приехал, готовы выйти на связь. Нужный номер он помнил хорошо. Пальцы быстро пробежали по клавишам белого телефона.

– Да! – рявкнули в трубку.

– Сеньор Фусони? – ничуть не смущенный тоном своего невидного собеседника, спокойно осведомился по-итальянски Пикколо.

– Да! – снова рявкнула трубка.

– Это сеньор Гонзалес. Я в городе.

– Прекрасно, – голос стая несколько мягче. – Надо бы встретиться.

– Разумеется. Я остановился в «Алетти».

– Знаю. Но там неподходящее место. Вы у нас ориентируетесь?

– Достаточно хорошо. Но не на столько, чтобы предложить место поудобнее.

– Ресторан «У ловцов лангуст». Знаете?

– Вы уверены, что там мы сможем обнулить наши деда?

– Вполне. Жду вас там через два часа. Нет, через три. У меня жемчужно-черный форд со стеклами «хамелеон». Да, надеюсь, добрались нормально?

– Об этом при встрече. Всего доброго.

– Пароль назван, отзыв подучен, встреча назначена. Ресторан вряд ли лучше гостиницы, но хозяевам виднее. К тому же едва ли с ним будут беседовать в этом ресторане. Просто встретятся у входа и все. А потом отправятся куда-нибудь, где можно поговорить без помех.

Джалал подошел к дверце шкафа, открыл ее и вынул форменный темно-голубой в белую подоску галстук гребного клуба итонского университета. Конечно, ни в гребном клубе, ни в самом университете Пикколо никогда не был. Но сейчас, если он придет без этого галстука – встреча просто-напросто не состоится.

– … В туристских проспектах о нашей стране пишут: солнце и оливы, финиковые пальмы и апельсиновые деревья, памятники уникальной культуры древности и прекрасные пляжи. Правильно пишут. И пусть к нам едут туристы, если их привлекают красоты нашей страны. Но Соединенные Штаты интересуются не красотами. Марганец, фосфаты, пириты, свинец! Вот что влечет к нам «добрых» дядей из Штатов. Почему это вдруг определенные круги в США, Франции и Англии стали заботиться о «европеизации» Северной Африки? А потому что не могут забыть тех времен, когда хозяйничали здесь, забирая все ценное, и, не заботясь о том, чтобы хоть что-то дать взамен. Но к прежним временам возврата нет!

Слушатели одобрительно зашумели. Лидер влиятельной организации «Студенческой молодежи страны» Отэн Моххади жадно глотает воду из стакана, стоящего на трибуне.

…У дома напротив университетского зала собраний притормозила старенькая малолитражка с помятыми крыльями. Неловко пригибаясь, из нее выбрался высокий молодой человек в майке с изображением льва на груди и линялых джинсах – студенческой «униформе». Под мышкой он держал ворох газет. Наклонившись к открытой дверце, он взял из автомобиля толстый «дипломат» с цифровым замком. Водитель, сумрачный парень лет под тридцать, одетый примерно так же, как и его приятель, не выпуская изо рта сигареты, пробурчал:

– Не копайся долго… Я буду за углом, здесь стоянка запрещена…

Высокий, вышедший из машины, кивнул и, порывшись в кармане джинсов, достал ключ из подъезда. Проводив взглядом отъехавшую машину приятеля, он открыл замок и исчез за дверью…

– … Да, они не оставили мечты снова заставить нас работать на них и для них. Вот что в их понимании означает «европеизация»: если речь заходит о строительстве – то военных баз, на которых будут размещены их солдаты; если дорог, то тоже военного назначения, если оборудование заводов, то принадлежащих им, их компаниям – да что перечислять, практически в каждом таком «подарке» прячется кобра…

… На лестнице пахло мокрым бельем и жареным луком. Поднявшись на третий этаж, парень другим ключом открыл дверь, ведущую в длинный коридор, по бокам которого были однообразно одинаковые входы в мелкие конторы. Запирая за собой дверь из коридора на лестницу, он не удержал пачку газет, и они с мягким шорохом упали на пол. Тихо выругавшись, он собрал их и медленно пошел по коридору, читая таблички. Вот и нужная. Ключ входил в замочную скважину туго. Пришлось поставить на пол «дипломат» и положить газеты. Наконец дверь открылась. Проверив, легко ли она запирается изнутри, парень вошел в помещение…

– … Но и этого неоколониализму мало. Мало тех военных баз, которые уже есть вокруг нас. В Сицилии американцы поставили «Першинги». Прибавьте к ним и крылатые ракеты в Европе. Да, господа, «благодетели». Заверяют, что все эти штучки обороняют нас от коммунистической агрессии. Вот только с многих баз до Африки им лететь меньше, чем до России. И если что повернется против них – «благодетели» всегда могут помахать своей ядерной дубиной над нашими головами…

…Почти пустое помещение конторы встретило гулкой тишиной. Только билась, жужжа, муха об оконное стекло. Заметив толстый слой пыли на полу, здесь давно никого не было, парень брезгливо поморщился. Оглядел скудную обстановку – пара старых стульев, облезлая конторка с телефоном в углу, стол, с потускневшей и растрескавшейся полированной крышкой.

Беря из своей пачки газету за газетой и расстилая их, чтобы не оставалось четких следов, парень подошел к конторке. Достал носовой платок, аккуратно обернул им руку и поднял телефонную трубку. Услышав длинный гудок, удовлетворенно вздохнул и опустил ее на рычаги. Шурша по расстеленным на полу газетам, подошел к окну. Раздвинув легкие планки жалюзи, открыл одну створку, выпустив бившуюся о стекло муху. Минуту – другую постоял, разглядывая сквозь тонкую щель между планками хорошо просматриваемый зал в доме напротив и человека на трибуне. Потом, взяв одну из оставшихся газет, постелил её на стол, поставил свой дипломат. Две странички из газеты ушли на то, чтобы прикрыть грязные спинку и сиденье стула. Наконец, можно присесть, отдышаться и посмотреть несколько минут в серый сумрак в углах конторы, чтобы отдохнули глаза перед серьезной работой…

… – Но им и этого мало. Они покупают за золото сторонников среди наших правых. Вон как разливается трелями прошлый номер журнала «Эхо страны» – ах концессии, ах как прекрасно, ах какая забота о благоденствии, ах какое прогрессивное и дальновидное правительство. А суть в том, что «прогрессивное правительство» просто дает монополиям дешевую рабочую силу и позволяет им грабить страну. Сейчас они пытаются с помощью введения права на всеобщее социальное страхование, символического повышения заработной платы, формального устранения дискриминации в приеме на работу, куцей земельной реформой доказать, что борьба уже закончена, мы всего, чего было можно, уже достигли. Обман и игра на руку неопоработителям нашей многострадальной родины! Конечно, разве им хочется, чтобы мы стали настоящими хозяевами своей земли и устанавливали такой порядок, который был бы полезен нам?!

…Колесики замочка «дипломата» мягко защелкали, становясь в нужную позицию, язычки ригелей отошли, освобождая петли защелок. Легко откинулась крышка. На бархатной тёмно-вишнёвой подкладке матово блеснули хорошо смазанные металлические детали. Как слепой, едва касаясь их кончиками пальцев, словно лаская холодный металл, парень в майке и линялых джинсах провел рукой по ребристой поверхности трубки оптического прицела. Потом отдернул руку, словно ожегшись. На секунду зажмурил глаза и, открыв их, быстро начал собирать небольшой карабин. Протерев кусочком замши оптику прицела, он присоединил ее к оружию. С легким щелчком открылась масляная пасть затвора и поглотила обойму с красноватыми головками пуль. Платком он протер рубчатое цевье полуавтоматического карабина. Подошел к окну, сел на покрытый газетами стул, пододвинул второй, развернув его спинкой к себе. Положил на нее, как на опору, ствол карабина и, чуть раздвинув планки жалюзи, просунул его наружу…

… – Вот, что движет господами «добродетелями», как признался один солидный американский журнал, – Моххади нашел заранее заложенную страницу: «Нужно сказать, что Северная Африка должна стать членом оборонительной системы против наступления коммунизма, поскольку она является идеальным местом для постройки ракетных и ядерных баз». Как после этого верить тем, кто, занимая в правительстве высокие посты, вторит каждому слову из-за океана? Пытаясь отвлечь нас, молодых, от пути истинного национального возрождения, они насаждают чуждую исламу мораль, распространяют наркотики, поддерживают террористов. У меня в руках газета, я её все время ношу с собой. В ней сообщение об убийстве Селим аль Аккада, нашего с вами товарища, одного из руководителей молодежного движения. Ответственность за это злодеяние взяла на себя террористическая организация «Мединет эль Хайра».[3] Но, я уверен, за этой сектой убийц стоят люди из другой организации – той, которой очень выгодно, чтобы арабы убивали арабов! И я надеюсь, что очень скоро эту уверенность смогу подтвердить документами. Пусть все знают – нас террором не запугать! Будь здесь эти подлые убийцы – я швырнул бы эти слова в их подлые физиономии…

… Сильно приближенное оптикой тонкое смуглое лицо молодежного лидера казалось совсем рядом. Менее чем на секунду он задержал на нем взгляд. Сетка прицела с маленьким черным крестиком посередине поползла вниз – по шее, с выступающим кадыком, несколькими невыбритыми около него жесткими черными волосками, по груди, обтянутой тонкой тканью сорочки, спустилась на живот. Нет, надо взять повыше… Так, на три пальца влево от галстука и на ладонь вниз от плеча. Маленький черный крестик прицела замер на левой стороне груди Отэна Моххади…

… – и еще одно оружие против нас. Мы должны знать об этой опасности, которая подобно самуму,[4] приносящему засуху, иссушающему душу и тело. Это употребление наркотиков в среде молодежи, особенно среди студентов. Нас пытаются уверить, что это зло объективное, неизбежная дань прогрессу, чуть ли не его показатель. Обман! Я знаю наверняка, что попадают наркотики к молодежи не без помощи некоторых влиятельных заокеанских организаций. И здесь я тоже обещаю представить вам документы. В сентябре – выборы в парламент. На честность правых рассчитывать не приходится. Мы добьемся успеха только в том случае, если все прогрессивные силы объединятся. Поэтому я призываю вас поддержать кандидатов блока нашей организации и Партии социализма и прогресса. Это честные люди! Пусть наши точки зрения в чем-то расходятся, мы солидарны в главном – в необходимости радикальных перемен у нас в стране…

… Палец начал медленно выбирать слабину в ходе спускового крючка. Но резкий телефонный звонок остановил это движение. Вздрогнув, он вытер вспотевшую ладонь о джинсы. Настороженно прислушался – нет ли какого движения за дверью? Телефон звонил не переставая. Осторожно поставив карабин на предохранитель, он, не выпуская из рук оружия, сделал шаг к конторке, на ходу доставая носовой платок, и поднял трубку. Молча прижал к уху.

– На сегодня все отменяется… – бесстрастно прозвучал голос в наушнике. – Уходи. Понял?.. Ты что, оглох там?!

– Кто приказал? – чуть помедлив, спросил парень с карабином.

– Сам… – и долгие гудки.

Он медленно опустил ее на рычаги, с отсутствующим видом разобрал и аккуратно уложил в «дипломат» карабин…

Когда он вышел на улицу, митинг уже окончился. Толпа возбужденных студентов валила из зала. Он быстро смешался с ней, растворившись среди таких же маек, джинсов, среди людей, несущих в своих портфелях книги.

Чудом втиснувшийся между солидным БМВ и изящной «Тойотой» старенький «Фольксваген» Бабу тоже выглядел как-то представительней, словно часть блеска дорогих автомобилей перешла скромному соседу. Разумеется, Бабу протиснул свою машину именно сюда не для респектабельности. Просто все водители стараются припарковаться в тени деревьев или домов, чтобы не оставлять включенным кондиционер. Даже зимнее солнце так может нагреть металл, что потом сразу сесть за руль практически невозможно.

Сначала Ахмед Жако решил, что «жук» Бабу пуст. Он перестроился в правый ряд, сбросил скорость и стал раздумывать, как быть дальше. Остановиться где-то поблизости и поискать Ясефа? Но тогда есть опасность, что их могут увидеть вместе, а это ни к чему. Еще раз проехать вокруг ресторанчика «У ловца лангуст»? Жако хотел уже снова перестраиваться в левый ряд – ресторан находился на другой стороне улицы – но в этот момент в зеркало заднего обзора увидел поднимавшегося с откинутого сиденья своей машины Бабу.

Прибавив скорость, Ахмед Жако направился в сторону взморья, изредка поглядывая в зеркало. «Фольксваген» держался за ним.

Выбрав пустынное место, Жако свернул к береговой линии, туда, где тень от пальм была погуще. Прежде, чем выйти из машины, снял легкие туфли, носки, подвернул брюки и с удовольствием ступил на теплый песок. Через минуту, обдав его запахом бензина и разогретого металла, рядом затормозил «жук» осведомителя.

– Приветствую вас, господин Жако, – уважительно поздоровался Бабу, захлопнув дверцу автомобиля.

– Привет, Ясеф. Пройдемся? – предложил Жако, и, увидев, что тот с подозрением оглядывается, видимо, по-своему поняв предложение инспектора, успокоил, – Надоело сидеть, хочется размяться.

Они пошли вдоль кромки прибоя. Волны с тихим шепотом накатывались на песок, пытаясь накрыть его желтизну голубоватой пеной.

– Здесь нам не помешают, – Жако остановился. Набежавшая волна тихо лизнула его босые ступни. Он поежился и отошел от воды. – Зачем ты меня разыскивал? Что-то важное?

– Очень интересная новость, господин Жако! Очень интересная. – Бабу еще раздумывал, вспоминая предупреждения Лакдара.

Жако не торопил своего человека. Он его знал давно и достаточно хорошо. Если тот что-то узнал, то все равно расскажет. Не сейчас, так позже. Только не надо нажимать на него, выдавливая сведения.

– У меня в кофейне были недавно студенты, – помолчав, начал Ясеф. – Один совсем напился. А, какая беда для родителей, когда такой молодой сын, птенец еще совсем, уже так много позволяет себе выпивать. Когда они ушли, мой слуга, Шараф, принес мне вот это. Видно, у кого-то, скорей всего, у того пьяного выпало, – Бабу протянул свою находку Жако. Ахмед осторожно развернул полиэтиленовый маленький пакетик. В нем была небольшая кучка тонкого белого порошка, похожего на сахарную пудру. Он слегка коснулся его пальцем и слизнул прилипшие крошки. Немного подержав во рту, сплюнул.

– Героин! Имена, приметы есть?

– Да, я все узнал. Можете записывать, господин Жако, – он стал диктовать Жако ответы на его вопрос.

– Спасибо, Ясеф, – поблагодарил инспектор, убирая блокнот, и, внимательно взглянув на Бабу, задумчиво произнес:

– Из-за этого ты так срочно хотел увидеться?

«Сказать?» – подумал Бабу, – «Почему нет? Не станет же он делиться этой новостью с Лакдаром? А разве мало выручал тебя этот человек?» Нет, Ясеф Бабу умел быть благодарным. Опять же и деньги так нужны…

– В городе один из приближенных Зампы!

– Ты об этом от кого-то слышал или видел сам?

– Видел, собственными глазами, как вас!

– Ты случайно не мог обознаться?

– Что вы?! Я хорошо запоминаю лица. Он часто встречался на фотографиях, которые вы мне показывали. Такой приятный мужчина средних лет. Вы его называли Пикколо…

Жако с уважением посмотрел на своего осведомителя. Подобной информации от него ожидать было трудно.

– Действительно интересно… – протянул он. – И когда этот господин прибыл?

– Сегодня утром, самолетом из Танжера.

– Его встречали?

– Нет.

– Продолжай… И как можно подробнее…

– Я заметил его в аэропорту и довел до отеля «Алетти». Он снял там номер под именем Порфирио Гонзалеса…

– Откуда это известно?

– Портье в «Алетти» – давний завсегдатай моей кофейни.

– За тобой никто не увязался, ни в аэропорту, ни от гостиницы? – настороженно спросил Жако.

– Все было чисто… – Бабу достал мятую пачку сигарет, прикурил, пряча огонек зажигалки от ветра, – Я специально перепроверился.

– Молодец. Твоя новость крайне интересна, спасибо.

– Это еще не все, господин инспектор.

– Ясеф, ты сегодня, кажется, хочешь сразить меня на смерть своими новостями? Что еще ты успел узнать?

Бабу довольно улыбнулся.

– Вновь о том же человеке. Договорившись с вами о встрече, я приехал пораньше к ресторану. Припарковал машину, оглянулся по сторонам. И тут вижу, подъезжает такси и из него вы ходит этот, Пикколо.

– Один?

– Да, приехал один. Вышел, повертел головой по сторонам и ко входу в ресторан. Не успел подойти к дверям, как из-за угла выкатывает серый «форд». Водитель высунулся из машины и окликнул итальянца. Тот подошел к нему, сказал что-то, сел в машину и они уехали. Можете записать номер «форда», господин инспектор.

– А того, что был за рулем, ты не успел рассмотреть?

– Так… – пожал узкими плечами Бабу – острижен коротко, волосы с проседью, плотный, лицо такое благородно-значительное, – Ясеф надул щеки, изображая лицо незнакомца. – Костюм дорогой, издалека видно. Про возраст не скажу, но не моложе нашего итальянца. Американец, наверное.

– Почему ты так решил?

– Они любят большие автомобили, хотя с ними трудно в городе: стоянку тяжело найти, на узких улицах разъехаться, бензина много идет. Да и вообще, есть в нем что-то такое…

– Тогда, может, ты знаешь и куда они поехали? – улыбнулся инспектор.

– Извините, господин Жако, я не Аллах. Я могу говорить только о том, что слышали мои уши, видели мои глаза, щупали мои пальцы. Я просто бедный Ясеф Бабу, господин Жако. Бедный, бедный Ясеф… Разве в Китабе[5] не сказано: «Молитесь и подавайте подаяние, и за все сотворенное благо будете вознаграждены богом…» – он молитвенно провел ладонями по лицу.

Жако засмеялся и достал бумажник. Быстро пересчитывая деньги, Бабу со страхом ожидал вопроса, не поделился ли он с кем-нибудь информацией о Пикколо? Раньше о таком на их встречах и речи никогда не заходило, но вдруг сейчас? Бабу чувствовал, что соврать не сможет.

Жако молчал. Бабу попрощался и направился к машине. Инспектор проводил взглядом старенький «фольксваген» осведомителя и повернулся к воде.

Пикколо, Джалал Пикколо… Что ему нужно здесь? Это не тот человек, который будет раскатывать по свету в погоне за новыми впечатлениями. С кем он встретился? Что несет с собой этот неожиданный визит достаточно именитого гангстера? Действительно ли он прибыл один? Уберегся ли Бабу от глаз возможной негласной охраны Пикколо? Вопросы рождают вопросы…

Возвращаясь к машине, Жако заметил, что он непроизвольно вертит в руках, словно играя, пакетик с героином, переданный ему Бабу. Перед тем, как убрать его в карман, он зачем-то внимательно посмотрел на него, словно ища загадочные письмена на совершенно гладкой и чистой упаковке…

Было. Все уже было. И слуга, который заботливо доливает воду в кальяны, ставит новые латунные чашечки с благоухающим зеленым чаем.

И заунывный тонкий звук дарбука[6] и напряженный ритм глухих ударов берберского бубна. Было. Когда, где – не вспомнить. В один из первых приездов сюда? Или совсем на другом конце света? Или просто во сне?

Последнее время ему стали сниться какие-то странные сны – яркие, объемные. В них он испытывает такие чувства, которые наяву и представить трудно. Однажды даже плакал, как в детстве, навзрыд, захлебываясь, а потом наступило необыкновенное облегчение и удивительное умиротворение. Такие сны пугают. Они настолько хороши, даже просыпаться не хочется. Временами появлялось чувство, что однажды сон его так и не отпустит…

Да, психоаналитик все разъяснил: «работа истощила нервную систему». Разумеется, истощила. Трудно постоянно чувствовать себя дичью, на которую идет облава. Да, временами он за день зарабатывает столько, сколько иному за две жизни не заработать. Но кому и сколько заплатить, чтобы вернуть то блаженное время, когда на все было наплевать – на полицию, на таможни, на суды, потому что он чувствовал себя сильнее их. И увесистые пачки долларов становились волшебным эликсиром, удваивавшим заряд энергии и силы. Деньги – вот самый сильный наркотик. А теперь наступает похмелье? Вырваться, вырваться из этого круга! Хотя бы на полгода. Отдохнуть, забыв обо всем. Но «компания» начинает крупную игру и никто его не отпустит. Таковы правила. Не он их создавал, не ему их и менять…

– Сейчас самое интересное, обратите внимание, сеньор Пикколо, – сказал Фусони.

Джалал сначала не понял, о чем это он, но потом, увидев, что его спутник повернулся в кресле, тоже взглянул в полумрак нижнего зала. На танцподиуме появилось две фигуры, закутанные в белые полупрозрачные шаршафы[7] Громче ударил бубен – и воздушные покрывала упали к ногам. Почти обнаженные тела танцовщиц, казалось, светились в лучах прожекторов. Они были изящны и стремительны. Каждое движение рождало нежный металлический звон, именно движение, а не браслеты из старинных серебряных монет на лодыжках и запястьях. Резкий свет и ломаные тени, мелькание маленьких пяток, выкрашенных хенной в синий цвет, неожиданные повороты гибких женских тел, музыка в ритме биения человеческого сердца – все это создавало ощущение неясной тревоги.

Внизу были не просто танцовщицы, а женщины, в тела которых вселился дьявол пустынь. Сама красота об руку со смертельной опасностью. Раньше Пикколо относился к таким вещам, как к необходимому антуражу изысканных развлечений. Но сейчас старинный танец, словно угадав настроение, заставил его внутренне сжаться, словно здесь в уютном кабинете дорогого ресторана «Эль Сохра»[8] притаилась неведомая угроза, которую невозможно заметить и опередить, потому что находится она не где-то в определенном месте, а гнездится у него внутри. «И воздастся за грехи ваши»? Чушь! Но как же нехорошо.

Вдруг раздались высокие звуки зуммара[9] и танец изменился – порывистые движения живота и одновременно, вкрадчивые, полные мягкой неги изгибы тела. Тоскующие разведенные руки, словно ждущие ответных объятий и снова трепетные движения живота и груди. Но то был призыв не женщин. Это на Пикколо не подействовало бы. То был призыв к совсем иным наслаждениям, мгновенным, как последний в жизни глоток воздуха, последний взгляд. И музыка. Раньше Пикколо с трудом выдерживал минуту другую, когда слышал игру на арабских инструментах. Но сейчас чем больше он слушал эту протяжную музыку, тем больше возникало желание слушать её, снова и снова.

Для него она прекратилась внезапно и слишком рано. Танцовщицы замерли в последнем па и, спустя секунду, прожектор, освещавший сцену, погас.

– Ну как, нравится? – Фусони задернул штору, закрывающую декоративную решетку кабинета. – Не правда ли, впечатляющее зрелище? Это так называемый танец змей – «Харраки»! – пояснил он, не дожидаясь ответа своего гостя. – Говорят, хозяин ресторана нашел танцовщиц в стране Мзаб в Сахаре, где еще сохранились остатки древних танцевальных феерий в честь финикийского божества Эшнунны. Все хочу добраться туда, но никак не могу – дела, дела.

– Обычный трюк для наивных туристов, – сказал еще не пришедший до конца в себя Пикколо.

– Может быть, может быть, – протянул Фусони. – Но согласитесь, такое вам приходилось видеть не часто…

Пикколо пожал плечами, ничего не говоря в ответ.

– Надеюсь, вы не в обиде на меня, что я принимаю вас, дорогого гостя, так, по-простому. Наверное, следуя кодексу приличий старых «Обществ чести», мне следовало подать еще один стул для вашей шляпы и предложить кьянти или марсалы?[10] – лукаво усмехнулся Фусони.

– О-о… – не смог скрыть удивления Пикколо, – откуда вам, американцу, известны некоторые старинные обычаи юга Италии?

– Американцу итальянского происхождения, дорогой Пикколо. Не исключено, что мой далекий предок пил вино вместе с вашим или враждовал с ним не на жизнь, а на смерть.

– Надеюсь, что с нами может произойти только первое. Ну, а насчет шляпы, я не в обиде, поскольку у меня ее просто нет.

– Ладно, – бодро произнес Фусони. – Тогда давайте воздадим дань восточному столу. Пожалуйста: сливы, фисташки, баранина с печеными гранатами, сыр. А это розовое вино из Алжира. Не боитесь арабско-коммунистической заразы?

Пикколо вежливо улыбнулся, а затем больше для поддержания разговора, чем по охоте заметил:

– Я с удовольствием заказал бы мортаделлу, или пиццу с ней.

Фусони смутился.

– Честно говоря, настоящей мортаделлы мне не приходилось пробовать, – и, словно извиняясь, пояснил, – мои предки перебрались в Штаты еще в середине прошлого века. Сами понимаете, это случилось так давно… А в стилизованных итальянских ресторанчиках все такое… – не найдя подходящего определения, он покрутил рукой у себя перед лицом.

– Ну, что вы, настоящая «Мортаделла» прекрасна. Достаточно один раз попробовать и потом всю жизнь будешь тосковать по этому тонкому вкусу. Представьте себе такую ароматную колбаску из лучших кусков говядины и свинины, ну и естественно специи, травки. И делать её по-настоящему умеют только у нас, в Неаполе. А насчет ресторанчиков вы правы, даже в Италии, где не пробовал её – что-то не то. Если придется побывать в Неаполе, не забудьте – мортаделла!

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3