Камни последней стены

– У вас есть твердая уверенность, что информатор Барлаха – член группы Хеелиха? Может, это другой человек? – спросил Светлицкий.

– Наши аналитики считают, что только сотрудник группы Хеелиха мог иметь доступ к этим материалам, – пояснил Осипов.

Наступило молчание. Три генерала внешней разведки и руководитель службы молчали. Каждый из присутствующих понимал серьезность случившегося. Случайные люди не могли стать руководителями СВР. Времена наивных демократов начала девяностых, когда к власти пробились дилетанты и романтики, давно прошли. Впрочем, во внешней разведке таких и не было. На это совещание могли попасть только те, кто прошел самый жесткий отбор и был проверен многолетней работой.

– Что вы предлагаете? – спросил руководитель СВР.

– У нас в запасе только десять дней, – сказал Осипов, – если учесть, что в октябре тридцать один день. И за десять дней мы должны вычислить напарника Барлаха. Попасть к Барлаху мы не сможем. Американцы выставили мощную охрану. Полагаю, что они хотят помешать немцам получить доступ к имеющейся у него информации. Однако нам ликвидация Барлаха ничего не даст. В любом случае его напарник останется на свободе и найдет способ связаться с американцами. Значит, мы обязаны вычислить этого человека. Одного из пятерых.

– Может быть, попробовать еще раз, – предложил генерал Минулин. – Мы сформируем пять групп и попытаемся все решить за один день. Одновременно. Снимем все наши сомнения раз и навсегда.

– Вы уже решили, – отмахнулся Осипов. У него были редкие седые волосы, зачесанные наверх, уставшие, внимательные глаза интеллектуала. Он поправил очки и покачал головой. – Извините меня, очевидно, в последнее время у меня сдают нервы. Можно, конечно, попытаться, но это не выход. У нас ничего не получится. К тому же один из бывших сотрудников Хеелиха живет в Израиле. Вы хотите и туда отправить свою группу? Испортить отношения с Израилем? Кроме того, нам не нужно пять групп. Достаточно четырех. Шилковский до сих пор живет в Москве. У него есть женщина.

– Что вы предлагаете? – разозлился Минулин. – Оставить все как есть? Сидеть и ждать, пока этот стукач полиции и его информатор выдадут американцам самую ценную сеть нашей разведки в Европе?

– Осталось пять человек, – ровным голосом напомнил Осипов. Он впервые в жизни сорвался, возражая Минулину, но теперь сумел совладать с собой и снова предстал как хладнокровный и выдержанный профессионал. – У меня другое предложение. Совершенно ясно, что американцы попытаются вычислить всех бывших сотрудников группы Хеелиха и установить за ними наблюдение. Рано или поздно, но это произойдет, если уже не произошло. В таком случае наш сотрудник или даже группа наших сотрудников, как только они появятся рядом с этим человеком, попадут под пристальное внимание и американской разведки и, конечно, немецкой, которые возьмут под контроль всех оставшихся в живых сотрудников группы Хеелиха. Из этого следует, что мы не можем и не должны посылать туда наших.

– В общем, сидеть и ждать, – снова вставил Минулин. Он был явно огорчен неудачей с Барлахом и хотел реабилитировать себя, уничтожив всех оставшихся в живых сотрудников группы.

– Нет, – ответил Осипов, – у меня другое предложение. Послать в Германию профессионального аналитика. Специалиста по подобным проблемам. Он должен выяснить, кто является напарником Барлаха, и вычислить этого агента. В случае успеха мы можем попытаться либо принять радикальное решение о его ликвидации, либо договориться.

– Пятидесяти миллионов долларов у нас нет в любом случае, – напомнил Светлицкий, – но ваша идея мне нравится. У вас есть такой аналитик? И учтите, что его почти наверняка вычислят американцы. А ведь ему еще придется лететь в Израиль.

– У меня есть такой человек, – впервые за время совещания чуть усмехнулся Осипов. – И мы можем абсолютно спокойно отправить его на встречу с любым агентом. Американцы знают о его статусе и не станут подозревать, что он подосланный нами профессиональный «ликвидатор».

– О ком вы говорите? – спросил Минулин.

– Дронго, – пояснил Осипов. – Я говорю о Дронго. Ведь он помог вашей службе разгромить известный вам Фонд в девяносто шестом. А вам, Владимир Николаевич, – обратился он к генералу Светлицкому, – оказал помощь в розыске небезызвестного вам «Мула» в девяносто седьмом. Я, кажется, ничего не перепутал.

– Дронго, – повторил Светлицкий, словно пробуя имя на вкус. – Интересная мысль. Американцы знают, что он бывший эксперт ООН по проблемам преступности. Это подходящая кандидатура, Георгий Самойлович. И неожиданная для американцев и немцев.

– Согласен, – кивнул Минулин.

– В таком случае не будем терять времени, – сказал хозяин кабинета. – Георгий Самойлович, вы лично возглавите операцию по розыску напарника Барлаха. Срок до девятого ноября, до двенадцати часов дня. Если до этого времени ваш Дронго не сумеет ничего обнаружить, мы вынуждены будем задействовать наши группы и в Германии, и в Израиле, и даже здесь, в России. Несмотря на возможное недовольство немцев, мы гарантированно уничтожим всех пятерых оставшихся в живых сотрудников группы Хеелиха. Генерал Минулин, вы готовите резервный вариант. И на этот раз – без ошибок. В случае провала первого варианта мы задействуем второй. В двенадцать часов дня девятого ноября ваши люди должны быть готовы нанести упреждающий удар. Израиль тоже находится не на Луне. Я думаю, у нас есть возможность добраться до нужного нам человека и в этой стране.

– Да, – твердо сказал Минулин, – мы это сделаем.

Москва.

30 октября 1999 года

Он вставал поздно. Это был его недостаток, известный всем «совам», для которых утреннее пробуждение перед выходом на работу всегда бывает маленькой пыткой. Много лет назад, когда после окончания юридического факультета он попал на закрытое военное предприятие, выяснилось, что необходимо являться на работу к восьми часам. Это означало, что вставать нужно в половине седьмого. Работа ему всегда нравилась, особенно работа с людьми, в коллективе, но столь ранний подъем изматывал. Хорошо еще, что ему приходилось ездить в длительные командировки, в которых он отсыпался.

Так продолжалось недолго. Потом он уехал за границу, и на этом его ранние пробуждения закончились. Но он до сих пор помнил начальника отдела кадров этого законспирированного «почтового ящика», который даже не разрешали упоминать в официальных изданиях. У каждого «почтового ящика» был свой войсковой номер.

Дронго просыпался не раньше одиннадцати. Это был своеобразный ритуал, ведь ночью он сидел порой у компьютера до четырех-пяти утра. Чтобы проводить свои знаменитые расследования, он должен был постоянно находиться в курсе всех мировых и местных новостей, читая огромное количество периодических изданий, которые можно было найти в Интернете. Он выписывал нужные ему имена, вводил в память своего компьютера новые данные и официальные биографии людей, которые его интересовали.

В этот день он проснулся в двенадцатом часу и прежде всего побрился и принял душ. После чего выпил традиционную чашку чая и уже собирался посмотреть свежие газеты, когда раздался телефонный звонок. Он поднял трубку.

– Доброе утро, – услышал он голос Владимира Владимировича. – Ты уже проснулся?

– Почти. Уже принял душ и позавтракал.

– Тогда все в порядке. С тобой хочет встретиться один твой знакомый. Не возражаешь, если через час за тобой придет машина?

– Я могу вызвать свою машину, – пробормотал Дронго. Для разъездов по Москве он взял автомобиль «Вольво» и водителя, который освобождал его от рутинных дел.

– Не нужно, – возразил Владимир Владимирович. – За тобой придет машина, и ты поедешь на встречу с этим человеком.

– Хороший человек? – спросил Дронго.

– Интересный. Он наш бывший коллега. Мой и Эдгара, – пояснил его собеседник. Дронго понял, что хотел сказать Владимир Владимирович. И старик, и его друг Эдгар Вейдеманис раньше работали в Первом главном управлении КГБ СССР, во внешней разведке.

– Ты же помнишь Георгия? – спросил Владимир Владимирович, словно речь шла о соседе по лестничной клетке. Конечно, он знал и помнил Георгия Самойловича Осипова, одного из руководителей Службы внешней разведки России.

– Что случилось? – спросил Дронго.

– Это он тебе сам расскажет. И оцени мое благородство. Он позвонил мне в девять часов утра, а я дождался двенадцати, чтобы позвонить тебе.

– Спасибо. Между прочим, сегодня суббота. Неужели это так срочно?

– А как ты думаешь?

– Я все понял. И не нужно ждать моей благодарности, я все равно переключаю телефон на автоответчик, когда ложусь спать.

– Поэтому я и не стал тебя беспокоить. До свидания.

Дронго положил трубку. Они были знакомы с Владимиром Владимировичем много лет. Старик был его своеобразным агентом, он находил ему людей, так нуждающихся в помощи аналитика. Кроме того, Владимир Владимирович имел обширный круг знакомств среди сотрудников спецслужб. Он был полковником КГБ и бывшим разведчиком, которому доверяли и в ФСБ, и в СВР. В случае необходимости сотрудники спецслужб выходили через него на самого Дронго.

Он еще успел позвонить Эдгару Вейдеманису, своему другу и напарнику, чтобы сообщить об отмене сегодняшней встречи.

– Жаль, – сказал Эдгар. – Опять важное дело?

– Кажется, да. По-моему, скоро я открою контору по приему частных клиентов.

– Давно пора, – пробормотал Вейдеманис. – И найди себе хорошего секретаря. Только учти, что ты холостой, а симпатичные девушки любят таких начальников.

– Поэтому я возьму секретарем мужчину, – пробормотал Дронго, попрощавшись.

Ровно через час он спустился вниз. В их доме была наружная охрана. Он вышел за ворота, кивнув охраннику, и пошел по улице. У соседнего дома стояла черная «волга». Дронго подошел ближе, открыл дверь, поздоровался. Водитель обернулся к нему и поздоровался. Очевидно, ему описали человека, который должен был сесть в машину. Впрочем, спутать Дронго с кем-либо посторонним было трудно: он был высокого роста, широкоплечий, с большим выступающим вперед лбом.

– Вы от Георгия Самойловича? – уточнил Дронго.

– Да, – ответил водитель, – садитесь.

Дронго сел на заднее сидение, и автомобиль тронулся. Они поехали не в Ясенево, как ожидал Дронго, а за город, в сторону Жуковки. Уже выезжая на трассу, они услышали звонок мобильного аппарата. Водитель сказал несколько слов и протянул аппарат Дронго.

– Это вас, – предупредил он.

– Добрый день, – Дронго услышал голос генерала Осипова.

– Здравствуйте, Георгий Самойлович.

– Я знаю, что вам сообщили о нашей встрече. Просто хотел вас предупредить, что встреча состоится на моей даче. Так будет лучше. Надеюсь, вы не возражаете?

– Нет, – ответил Дронго, – я не собираюсь выпрыгивать из машины.

– Спасибо. – Осипов явно был не склонен реагировать на шутку и отключился. Через двадцать минут они были около дачи генерала СВР. Машина прошла через ворота и подъехала к двухэтажному кирпичному дому. На пороге уже стоял Георгий Самойлович, одетый в джинсы и легкую светлую куртку. Небо было затянуто тучами, и в любой момент мог пойти дождь. Водитель собрался открыть дверцу, но Дронго вышел из салона и пожал руку Осипову.

– Давайте немного погуляем, – неожиданно предложил Георгий Самойлович.

– Идемте, – согласился Дронго, поднимая воротник плаща. Он купил его в знаменитом «Харродсе» за тысячу долларов. На подкладке можно было увидеть марку магазина. Плащ был водостойким, со специальным покрытием. Однако Дронго часто замечал, что плащ, отталкивая воду, непостижимым образом собирал дорожную пыль. Одежда была его слабостью. Он полагал, что мужчина обязан быть элегантным при любых обстоятельствах.

– У нас проблемы, – сказал Георгий Самойлович, когда они отошли от дома.

– Догадался, – буркнул Дронго. – Кажется, пойдет дождь.

– Может быть, – кивнул Осипов. – Мы хотели бы воспользоваться вашим опытом, Дронго. Ситуация абсолютно уникальная, у нас такого никогда не было.

– Я вас слушаю.

– Сначала, как обычно, подпишете документы. Вы предупреждены об ответственности за нарушение секретности, за разглашение государственной тайны, даете подписку и тому подобное…

– А потом?

– Потом вы узнаете, что нам нужны ваши способности аналитика, – пояснил Осипов.

– Что случилось?

– Вы любите детективы? – ответил вопросом на вопрос Георгий Самойлович.

– Не очень. Мне их вполне хватает в жизни. Классические старые детективы я читал, а современные не люблю. Кроме того, большинство из них специализируется на описании подонков и насильников, а мне такая литература неинтересна. Вы же наверняка знаете, что я больше всего люблю американских фантастов послевоенного поколения.

– Тогда вам придется полюбить современные детективы, – мрачно заметил Осипов. – У нас сложилась парадоксальная ситуация. Есть несколько подозреваемых, один из которых собирается передать информацию американцам. Мы хотим, чтобы вы в максимально короткий срок вычислили этого человека. Вот, собственно, и вся проблема.

– Так, – сказал Дронго, останавливаясь. – Значит, у вас такая проблема. Давайте вместе поразмышляем. Я попытаюсь понять все, о чем вы мне не сказали. Эти люди находятся в России?

– Только один. Трое в Германии. Еще один в Израиле.

– Пять человек, – пробормотал Дронго. – Пять человек, – повторил он. – Судя по количеству агентов в Германии, это бывшие восточные немцы?

– Да. – Осипову было интересно следить за рассуждениями Дронго. Он внимательно слушал его вопросы. Чтобы задать точный вопрос, нужно знать как минимум половину ответа на него.

– Вы сказали «максимально короткий срок». Значит, у вас совсем нет времени. Иначе вы попытались бы установить наблюдение за каждым из этих пятерых и выявить предателя. Сколько у меня времени?

– Девять дней. Хотя нет. Уже восемь. Если не считать сегодняшнего. Все должно закончиться до девятого ноября.

– И последний вопрос, – сказал Дронго, – последний на этом, предварительном, этапе, до того как я подпишу ваши документы. Пять бывших агентов, один из которых хочет сдать информацию американцам. И вы не пытаетесь их вычислить, не пытаетесь определить, кто из них предполагаемый информатор, не пытаетесь ничего сделать. Сразу решили найти меня. При этом зная известный снобизм разведчиков. К тому же имея в запасе только девять дней. И вы хотите, чтобы я в это поверил?

Осипов молчал.

– Неужели вы не пытались определить, кто из них информатор? Неужели ничего не предприняли? И сразу решили вызвать меня? Или вы уже пытались что-то сделать и не смогли? Почему вы просто не уберете всех пятерых? Только не говорите мне о демократизации государства. Я в такие игры не играю. Что вам мешает? Почему вы обратились ко мне? Ведь логичнее убрать всех пятерых или похитить этих людей, чтобы добраться до истины.

– Вы знаете, о чем я думал до нашего разговора? Всю ночь думал? Правильно ли мы сделали, что обратились к вам? А теперь думаю, что правильно. У нас проблемы, Дронго. Мы, конечно, пытались их решить собственными силами. Но нам нужен эксперт, независимый от нашей организации, который сумеет выявить возможный источник угрозы. Если мы вернемся в дом, я смогу объяснить более конкретно. Согласны?

– Ну раз я уж сюда приехал, – пробормотал Дронго, поворачивая в дом.

– Ваш гонорар мы обговорим заранее, – сказал Осипов.

– Это самое важное, что меня волнует, – отмахнулся Дронго. – Идемте быстрее. Дождь пошел.

Берлин.

30 октября 1999 года

Воронин приехал на встречу в мрачном настроении. Он понимал, что у немцев есть все основания для недовольства. Два покушения подряд, это больше чем случайность. Однако он получил твердую установку из Москвы отрицать любые факты, связанные с покушением на жизнь Барлаха или Нигбура.

На этот раз они встретились с Херманом почти в самом центре, недалеко от бывшего отеля «Штадт Берлин», когда-то служившего образцом архитектуры бывшего Восточного Берлина. Вытянутое на сто двадцать четыре метра, это здание более органично смотрелось бы в центре Манхэттена, чем в центре Берлина, где были отреставрированы здания, составляющие историческую ценность столицы. Чем-то этот отель напоминал гостиницу «Интурист» на Тверской: он смотрелся так же нелепо рядом с исторически-монументальными зданиями, окружавшими отель. Обычно по субботам в центре города было меньше людей, чем в будние дни. Хотя среди недели немцы предпочитали праздному времяпровождению конкретные дела.

– Вы просили о встрече, – сказал Херман после приветствия.

– Да, – кивнул Воронин, – мы проверили вашу информацию, герр Херман.

– И как обычно будете все отрицать? – несколько насмешливо спросил Херман. Он провел несколько лет в Бельгии и научился быть более раскованным, чем его коллеги. Сказывался галльский дух Южной Бельгии.

– Будем, – кивнул Воронин, стараясь не замечать сарказма. – Однако мое руководство решило проверить изложенные вами факты.

– Долго будете проверять?

– Несколько дней. Мы абсолютно точно знаем, что наши сотрудники не имеют отношения ни к взрыву в Нойенхагене, ни к автокатастрофе в Гамбурге. Мы, конечно, проверим изложенные вами претензии, но на этот раз вы ошиблись. Наша служба не имеет никакого отношения к этим инцидентам.

– Вы понимаете, что мы проведем собственное расследование. И если выяснится, что вы причастны к смерти Нигбура, мы сделаем официальное заявление.

– Конечно. Не в наших интересах портить отношения с Германией. Я надеюсь, в это вы можете поверить.

– Не знаю, – ответил Херман. – Мы будем проверять все известные нам факты. К счастью, Барлах остался жив, и нам будет легче установить, кто и почему решил таким образом избавиться от бывшего осведомителя «Штази».

– Это ваше право, – равнодушно ответил Воронин.

– До свидания. – Они не подали друг другу руки. Очевидно, Херман рассчитывал на более серьезное понимание своих проблем. Возвращаясь в посольство, Воронин подумал, что за ним могут следить. Поэтому он шел неторопливо, заглядывая по пути в магазины, стараясь ничем не выдать своего волнения. И лишь вернувшись в посольство, он составил рапорт, в котором указывал на возможные осложнения в случае любых проявлений активности советской резидентуры СВР в Германии.

Он даже не мог предположить, что его рапорт будет передан высшему руководству, и в Москве будут решать, как именно отреагировать на столь жесткое заявление немцев. Воронин не мог даже предположить, что большая игра, в которую он оказался вовлечен, уже началась.

Москва.

30 октября 1999 года.

Они сидели в кабинете Осипова на втором этаже. За окнами лил дождь. Дронго расположился на диване и внимательно слушал хозяина дачи.

– В живых на сегодня остались пять человек, – продолжал свой рассказ Георгий Самойлович. – Оливер Бутцман – в Израиле, Альберт Шилковский – в России, Карстен Гайслер, Бруно Менарт и Габриэлла Вайсфлог – в Германии. Только пять человек, один из которых предполагаемый информатор Барлаха, через которого он и собирается передать документы американцам.

– Может, Барлах блефует? – уточнил Дронго. – Может, просто хочет взять деньги с американцев? Он ведь бывший осведомитель «Штази», бывший сотрудник полиции, как вы говорили. Вряд ли опытный агент ему доверится.

– И тем не менее, Барлах сообщил такие сведения, о которых не должен был знать никто. Никто, кроме членов группы полковника Хеелиха. Именно поэтому американцы ему поверили.

– Вы не можете сказать о чем идет речь?

– Конечно, не могу. Но если в общих чертах, то – об агентуре, оставленной в объединенной Германии. О самых ценных агентах, о существовании которых ни американцы, ни немцы не должны ничего знать.

– Понятно. Барлах представил убедительные доказательства?

– Да. И через наши источники мы вышли на него. Стало ясно, что он представляет угрозу для нашей сети в Германии. Было принято решение устранить эту опасность. Однако в последний момент что-то не сработало, и Барлах остался жив, хотя и попал в больницу.

– И тогда вы решили вычислить его источник?

Осипов сидел в кресле напротив. Он мрачно кивнул.

– Наши аналитики проверили все связи Барлаха. Выяснилось, что он был связан с одним из сотрудников группы Хеелиха – Фредериком Нигбуром. Наши специалисты сделали вывод, что именно Нигбур решил таким образом передать через Барлаха имеющиеся у него документы.

– Почему не сам Нигбур? Почему он доверился другому человеку?

– Это очень опасно. По-существу, немец, который выдает подобные секреты американцам, совершает государственное преступление. Ведь после объединения Германии агенты Восточного блока не должны работать на чужую страну. Мы полагали, что Нигбур каким-то образом получил доступ к закрытой информации. Кроме того, очевидно, сработали стереотипы. Во-первых, связь Нигбура с Барлахом, во-вторых, поведение самого Нигбура. На судебных процессах против бывших сотрудников разведки он несколько раз выступал на стороне обвинения. Если хотите, мы сознательно остановили свой выбор на Нигбуре. И как источнике повышенной опасности и как предателе, от которого давно пора было избавиться.

– Вы его убрали?

– А вы как думаете? Или вы полагаете, что мы могли остаться безучастными к возможной попытке провалить всю нашу европейскую сеть?

– Я думал, от этих методов давно отказались.

– Не нужно, – поморщился Осипов. – Вы все прекрасно понимаете. У разведки всегда свои интересы, у каждой страны – свои. Я не должен вам этого объяснять, ведь вы специалист с многолетним стажем. Кстати, почему вы не хотите работать у нас?

– Не хочу, – упрямо сказал Дронго. – Что было после того, как вы ошиблись?

– Ничего хорошего, – ответил Осипов. – Американцы сумели договориться с Барлахом, который уже был в больнице, что он передаст документы десятого ноября. Они положили его в свой военный госпиталь и уже перевели деньги на счета, но они пока заблокированы.

– Подождите, – довольно невежливо перебил своего собеседника Дронго. – Каким образом неизвестный связался с Барлахом? Откуда вы знаете про десятое ноября?

– У нас свои источники, – уклонился от ответа Осипов. – Думаю, вы понимаете, что мы не можем ошибаться в таком вопросе. Если они перевели деньги, значит, уверены, что документы у них будут. И Барлах уверен, что получит эти документы. Тогда выходит, что с Нигбуром мы ошиблись. И теперь нужно срочно выяснить, кто информатор Барлаха. Мы не можем ошибиться во второй раз. К тому же немецкие представители уже встретились с сотрудниками нашего посольства и официально предостерегли нас от дальнейших активных действий. Они могут негативно сказаться на… наших отношениях.

– Вот почему вы вспомнили обо мне, – понял Дронго. – Теперь понятно, почему вам понадобился бывший эксперт ООН. Американцы и немцы прекрасно знают, что я не соглашусь на роль «ликвидатора». Это другая профессия, она «несколько отличается» от того, чем я до сих пор занимался.

– И поэтому тоже, – согласился Осипов.

– Пять человек, – подвел итог Дронго. – Мне понадобится досье на каждого.

– Безусловно.

– Кто еще входил в состав этой группы кроме Нигбура?

– Всего их было восемь. Полковник Хеелих и Освальд Вайс. Он умер шесть лет назад.

– Действительно умер? Может быть, он решил начать новую жизнь?

– Мы проверили. Первый инфаркт случился у него в девяностом. Потом второй – в девяносто третьем.

– Неужели такого инвалида взяли в специальную группу?

– Он не был инвалидом до объединения Германии, – мрачно заметил Осипов. – Вы забыли, какая тогда была обстановка? Люди стрелялись, умирали от инфарктов, сходили с ума. Кроме того, на Вайсе сказалась и судьба его старшего брата. Тот застрелился в девяностом. Он работал одним из руководителей пограничной службы ГДР. Тогда на них вешали всех собак.

– Ясно. Вы твердо уверены, что Вайс умер?

– Абсолютно. Его похоронили в Лейпциге. На похоронах были сотрудники полиции, его бывшие друзья, супруга и дети. Они бы не могли устроить подобную инсценировку.

– А где сам Хеелих?

– Это как раз самая запутанная история в нашем расследовании. Полковник Хеелих был убит в ноябре восемьдесят девятого. Он вместе со своими сотрудниками готовил реорганизацию всех документов. Вместе с ним был тяжело ранен его заместитель – Альберт Шилковский. Тогда нам удалось его спасти буквально чудом. Он получил ранение в позвоночник. Полная неподвижность несколько лет, интенсивное лечение, четыре операции. Только несколько лет назад он сделал попытку подняться. Потом снова лечился. Сейчас он уже передвигается, но вынужден пользоваться палкой.

– Понятно. Как это случилось?

– Тогда было неспокойное время. На них напали в дороге. До сих пор не установлено, кто именно. Возможно, это было подразделение, специализирующееся на изъятии секретных документов бывших спецслужб. Возможно, действовали китайцы, которые были очень активны в тот период. Возможно – американцы. Или западные немцы. Кто угодно. Может быть, это была даже другая группа восточных немцев. Или наша военная разведка, которая узнала, что готовится операция по ликвидации документов, и решила нанести упреждающий удар. Мы ничего не смогли узнать. Группа Хеелиха проводила работу по нашему заданию. И нашим сотрудникам, прибывшим на место, достался только сожженный микроавтобус, убитый Хеелих и тяжелораненый Шилковский, который, придя в себя, не смог сказать ничего определенного. Вот и вся его история.