Совесть негодяев

Чингиз Абдуллаев

Совесть негодяев

Есть три рода подлецов на свете: подлецы наивные, то есть убежденные, что их подлость есть высочайшее благородство; подлецы, стыдящиеся собственной подлости при непременном намерении все-таки ее докончить; и, наконец, просто подлецы, чистокровные подлецы.

Федор Достоевский

Бог есть соблазн, приносящий доход.

Шарль Бодлер

Глава 1

В этой книге есть ненависть. И хотя критики рекомендуют авторам быть беспристрастными свидетелями событий, но в наше время это слишком большая жертва со стороны автора. Бремя ненависти довольно тяжкое бремя, чтобы нести его в одиночку. Разделите мою ненависть к многочисленным мерзавцам, но не переносите ее ни на какой народ. Иначе бремя ненависти раздавит и вас.

Автор

Похороны были необыкновенно пышные и торжественные. Почтить память банкира пришли его многочисленные друзья, коллеги, сотрудники. На похороны приехали восемь министров действующего правительства, и даже сам премьер-министр почтил своим присутствием столь важное событие, отложив встречу с японским послом на три часа. В зал торжественно внесли и венок от президента республики.

Погибший был руководителем и фактическим владельцем одного из самых крупных банков России. Злые языки говорили о его принадлежности к мафии, но, как обычно бывает в России, дальше разговоров дело не пошло, а республиканская прокуратура, дважды возбуждавшая уголовные дела, так ничего и не смогла доказать. Сергей Караухин был не просто банкиром. Он был достаточно известной в обществе, весьма влиятельной персоной, депутатом Моссовета, возглавлял объединение банкиров. Он был богат, сравнительно молод – ему шел всего сорок третий год, широко известен. Одного этого достаточно, чтобы вызвать ненависть. Если к этому добавить, что его банк довольно успешно перехватывал у конкурентов весьма выгодные кредиты, то поводов для убийства Караухина было более чем достаточно. Два дня назад его и убили прямо у подъезда собственного дома.

У банкира, конечно, имелись свои телохранители. Но, как нередко бывает, они служили скорее своеобразным подтверждением его статуса, чем надежной охраной. Неизвестные убийцы, подъехав к его дому, просто расстреляли автомобиль, в котором находился сам Караухин, два его охранника и водитель. Один из охранников, получивший тяжелые ранения, остался в живых. Он первым вышел из автомобиля банкира и стоял спиной к подъехавшей машине с убийцами. Несмотря на тяжелое состояние, его уже успели допросить работники прокуратуры и милиции, но с огорчением убедились, что свидетель этот им ничего нового не расскажет.

Среди пришедших проводить банкира в последний путь было много известных людей – политиков, банкиров, министров, депутатов. Громко плакал младший брат покойного, всхлипывала его мать. Стойко держалась супруга банкира, она уже заметила в толпе посетителей несколько красивых женщин, очевидно знакомых мужа, и теперь пыталась вычислить – кто именно из них заменял ее на супружеском ложе последние два года. С красными яростными глазами стояла дочь убитого. Ей было двенадцать лет, и она уже о многом догадывалась.

Появились многочисленные охранники. Послышались громкие голоса. Даже у премьера охрана была менее многочисленной и куда более спокойной. Приехал президент «Гамма-банка» Михаил Никитин. Угрюмое, немного опухшее лицо, коротко подстриженные рыжеватые волосы. Он подошел к вдове покойного и пожал ей руку, сказал несколько слов. Красноречием он никогда не отличался. В прежней, доперестроечной жизни он имел даже две судимости и стал работать в банке благодаря своему покровителю, первому руководителю и основателю банка Борису Лазареву. После того как Лазарева застрелили, он и возглавил банк, ставший одним из крупнейших банков страны. По сведениям ФСБ, он одновременно контролировал сразу несколько крупных подмосковных группировок, направляя их деятельность.

Сразу вслед за ним подъехал руководитель «Континенталь-банка» Артур Саркисян. Полный, сильно потевший банкир, подойдя к родственникам покойного, лишь кивнул головой. Он не стал выстраиваться в очередь к почетному караулу, стоявшему у тела банкира, а просто отошел в сторону.

Незаметно, без лишнего шума, появился известный скульптор Рафаэль Багиров. Рядом с ним были лишь его помощник и один охранник. Багиров не любил лишней суеты, повышенного внимания к своей особе. Правда, никто из присутствующих даже не подозревал, что за полчаса до прибытия Багирова в огромном зале уже объявилось полтора десятка его людей, внимательно присматривающихся к окружающим. Он, подойдя к вдове, галантно поцеловал ей руку и нашел несколько ласковых слов для дочери убитого. Он даже отстоял положенную минуту у тела покойного, замерев в почетном карауле вместе с министром финансов и двумя чиновниками из Кабинета министров. Багиров строго соблюдал все необходимые формальности, отдавая должное полагавшемуся ритуалу.

Одним из последних приехал заместитель прокурора города Морозов. В дверях он едва не столкнулся с Хаджи Асланбековым, лидером чеченских группировок в Москве. Морозов знал, что Асланбеков проходил у них свидетелем сразу по нескольким нашумевшим делам, и, поперхнувшись, едва не повернул обратно. Стоявший в окружении сразу четырех своих земляков, составляющих его личную охрану, Асланбеков улыбнулся, показывая свои красивые зубы, и пропустил вперед сердитого прокурора. Морозов ни за что не приехал бы на сегодняшние похороны, если бы не просьба прокурора города Корнеева, который вчера сильно простудился и просил заменить его – возложить венок от имени прокуратуры.

Городская прокуратура уже возбудила уголовное дело по факту гибели банкира Караухина, но почти никто, в том числе и сами работники прокуратуры, не сомневались, что преступление не будет раскрыто. Следователи привычно суетились, допрашивая свидетелей, инспекторы уголовного розыска также привычно теребили свою агентуру, к делу даже подключились специалисты из ФСБ. Однако преступление было совершено профессионально. Почерк был слишком явный – наглый и дерзкий. Такие преступления обычно не раскрывались, очень длинной бывала цепочка от исполнителей к заказчикам. И, как правило, цепочку вовремя и очень оперативно убирали.

Но в этот раз все работники правоохранительных органов проявили необычайное рвение, усердно разыскивая преступников. Это было уже не «просто отбытие номера на ковре», а действительный поиск преступников с подключением всех имевшихся в распоряжении средств, в том числе и многочисленной агентуры.

Причина подобной активности была более чем прозаическая. Объединение банкиров, которое возглавлял Сергей Караухин, приняло решение о выплате одного миллиона долларов тому, кто сумеет раскрыть это преступление. За такие деньги можно было и очень сильно выложиться. Приз был весьма необычным и оригинальным, и десятки сотрудников, занятых в этом деле, бросились за обещанной наградой, рассчитывая скорее на свое везение, чем на успешный поиск.

Вошедший в зал Хаджи Асланбеков, заметив Багирова, подошел к нему, к явному неудовольствию последнего. Чеченский лидер был слишком хорошо известен в столице, и знаменитый скульптор не хотел иметь с ним ничего общего. Но он вежливо поздоровался с подошедшим. У Асланбекова было несколько сотен отъявленных головорезов и огромный, поистине неисчерпаемый резерв пополнений своих отрядов в Чечне. После начавшейся войны чеченская группировка была взята под особый контроль, и людям Асланбекова пришлось очень сильно потесниться, уступая свои доходы конкурентам из других национальных группировок.

Их места стали занимать выходцы из Средней Азии, постепенно формирующие в Москве свои сильные национальные мафии, осмеливающиеся иногда даже бросать вызов традиционно грозным кавказским группировкам в борьбе за доходные места в городе. Кроме всего прочего, всех пришельцев не любили славянские группировки, сформировавшиеся в Москве в боевые отряды бандитов, действовавших по зональному принципу.

Багиров чуть посторонился, пропуская вперед Асланбекова. Оба его сопровождающих встали позади него. Рядом тяжело дышали охранники чеченского лидера.

– Как дела, Рафаэль Мамедович? – спросил Асланбеков.

– Спасибо, хорошо. Как твои? – Багиров был старше лет на десять.

– Не очень. Нас, чеченцев, везде травят, везде преследуют. Хорошо еще иногда ваши ребята прикрывают, помогают, – издевательски сказал Хаджи.

Багиров ничего не ответил на очевидный вызов. По его строгому приказу все действовавшие в Москве азербайджанские группировки полностью отказались от сотрудничества с чеченцами, по существу не оказав им никакой поддержки в столь сложный период. Багиров знал, как относятся к чеченцам после начала войны, и тем более после Буденновска. И очень часто гнев обывателя, не особенно разбиравшегося, где именно азербайджанцы, а где чеченцы, бил по его людям. Багиров сразу рассудил, что только резкое отмежевание может хоть как-то выгородить его людей.

– Пока идет эта война, ничего хорошего не будет, – строго ответил Багиров.

– Можно подумать, ее начали мои люди, – огрызнулся Асланбеков, – вы же знаете, как мне трудно держать своих людей в узде. Я отвечаю за весь город. Думаете, это легко? Какой-нибудь кретин из Чечни может приехать сюда и устроить небольшой взрыв, а отвечать за это будут все чеченцы. И не только мои люди, а вообще все чеченцы. Думаете, мы этого не понимаем?

Асланбеков говорил по-русски грамотно, почти без акцента. Вообще среди чеченцев было очень много людей, прекрасно владевших русским языком, сказывалась долгая ссылка в Казахстан.

– Нужно быть осторожнее, – заметил Багиров, – и не так демонстративно появляться на людях в окружении стольких охранников. Здесь собралось полгорода, а ты заявился с бородатыми охранниками, демонстрируя свою неуязвимость.

– Вечно вы к нам придираетесь, – пожал плечами Асланбеков. – Я сегодня специально пришел на похороны, а то убийство Сергея опять свалят на чеченцев. Как только громкое убийство в городе, так сразу все кричат: «Ату их!» Как будто убийцы только среди моих людей ходят. И потом, зачем мне нужно было убивать Караухина? Он был очень солидный банкир и очень умный человек. Мы с ним всегда могли договориться.

– Я и не думал, что это твои люди, – мрачно ответил Багиров. Затянувшийся разговор с Асланбековым у всех на виду его сильно нервировал. Но его нужно было довести до конца: кто-то ведь убил Караухина.

– Может, это дело рук вашего друга Саркисяна? – нагло спросил Асланбеков, снова сказав очевидную пакость. Несмотря на войну, продолжавшуюся уже столько лет в Закавказье, между Азербайджаном и Арменией, обе преступные группировки в Москве уже давно нашли общий язык и не допускали в городе и в России боевых действий друг против друга, справедливо рассудив, что в такой схватке победителей просто не будет. Полтора миллиона армян и миллион с лишним азербайджанцев, живущих в России, могли стать заложниками противоборства двух преступных группировок. Поняв, что их интересы не пересекаются, лидеры армянских и азербайджанских преступных группировок смогли раз и навсегда договориться о сотрудничестве и взаимном нейтралитете на российской территории. Багиров и Саркисян были деловыми партнерами, но назвать их друзьями означало бросить вызов самому Багирову.

Рафаэль Мамедович, уже не сдержавшись, нахмурился.

«Зарывается, стервец», – подумал он и негромко спросил:

– Так ты считаешь, что он мой друг?

Асланбеков понял, что должен промолчать. У него хватило ума осознать, что в случае утвердительного ответа уже завтра азербайджанские и поддерживающие их грузинские боевики начнут войну против его людей, и без того загнанных в угол правоохранительными органами республики.

– Конечно, не считаю, – ответил Хаджи, – просто он ваш хороший знакомый, а вы всегда могли с ним договориться.

– Сложный ты человек, Хаджи, – сказал Багиров, – ох какой сложный!

И, повернувшись, пошел к выходу. Он успел заметить недовольные лица многих присутствующих, когда он говорил с Асланбековым. И такие лица были не только у его врагов, но и у его друзей. Уже у выхода его перехватили.

– Рафаэль Мамедович, здравствуйте, дорогой, – раздался привычный тихий голос.

Багиров неслышно выругался. У людей Фили Рубинчика реакция мгновенная. Достаточно ему было поговорить с Асланбековым всего пару минут, и вот уже известный московский адвокат Яков Аронович Гольдберг тянется к нему с улыбкой на устах.

Они расцеловались. Гольдберг опирался на свою палку. И привычно подмигивал левым глазом за толстыми стеклами очков, словно заранее сговариваясь о чем-то очень важном и тайном.

– Иду к машине, – показал на выход Багиров, – иначе потом трудно будет вообще отсюда выбраться.

– Я тоже решил пораньше. Найду, думаю, попутную машину, – подмигнул Багирову левым глазом Яков Аронович, – не подвезете старика?

«Вот сукин сын, – с восхищением подумал Багиров, – поэтому они всегда все знают. Реакция мгновенная, словно в теннисе. Здорово работают».

Преступная группировка Фили Рубинчика никогда не занималась ни грабежами, ни убийствами. Ее самый сильный товар – поставка информации, обладание информацией, посреднические услуги. Контроль за многими средствами массовой информации, газетами и телевидением они осуществляли мягко, осторожно, проводя нужные им решения посредством очень хорошо продуманных акций.

– Конечно, подвезу, – живо отозвался Багиров. Он очень ценил этого старого и опытного адвоката, всегда дававшего очень ценные советы.

Моментально возникшие вокруг Багирова охранники довольно бесцеремонно расталкивали людей, образуя коридор для своего босса и его спутника.

Через пять минут они уже вышли на улицу и садились в бронированный «Мерседес» Багирова, подъехавший к тому месту, где разрешалось стоять только автомобилям с правительственными номерами. Багиров, вежливо пропустив своего спутника, обошел автомобиль с другой стороны, к явному неудовольствию своей охраны.

Автомобиль мягко тронулся. Едва они выехали на улицу, как к ним присоединились еще две машины. Лишних предосторожностей не бывает, твердо считал Рафаэль Мамедович.

– Что вы думаете насчет этого убийства? – осторожно начал Яков Аронович.

– Очередная глупость кого-нибудь из конкурентов, – пожал плечами Багиров, – в этой стране любой банкир, любой предприниматель потенциальный камикадзе.

– Вы знаете, какую награду назначили за головы преступников?

– Конечно, знаю. Миллион долларов.

– Они могут на этот раз наконец найти убийц Караухина, – предположил Яков Аронович, – как вы считаете?

– Может, и найдут, – равнодушно ответил Багиров, – за такую сумму могут просто выдать.

– Да, такое тоже возможно, – согласился Гольдберг. – А это не могли сделать чеченцы? У них, кажется, были какие-то споры в последнее время?

«Вот почему он попросился в мою машину, – подумал Багиров и вдруг понял, что Асланбеков подходил к нему с единственной целью – рассказать, что в убийстве Караухина его люди не замешаны. – Ай да Хаджи! Не ожидал от него такой находчивости. Вот почему он так нагло, при всех, подошел ко мне. Ему просто нужно было оправдаться, ему нужен был свидетель. Но если он говорит, что не убивал, это еще ничего не доказывает. Может, наоборот, именно по его приказу и убивали. А теперь, узнав о призе в миллион долларов, он боится, что так дорого его голова просто не стоит».

Гольдберг терпеливо ждал, не нарушая хода его мыслей.

– Простите, – сказал наконец Багиров, – я, кажется, задумался. Нет, я считаю, что чеченцы тут ни при чем. Они не убивали Караухина.

– А кто, по-вашему, это мог сделать? – спросил Яков Аронович, повернув голову в его сторону. Он даже не подмигнул от волнения.

– Понятия не имею, – честно ответил Багиров, – я не думал об этом.

– Напрасно, – укоризненно сказал Гольдберг, – такая сумма.

– Это не для меня. Я не гожусь на роль частного детектива.

– А почему именно вы? – удивился Гольдберг. – Вполне можно нанять нужных людей-профессионалов. Пусть они расследуют это дело. Деньги можем дать вместе. Мы поделимся имеющейся информацией, а вы дадите надежное прикрытие из числа своих людей.

– Вы хотите расследовать это дело вместе со мной? – изумился Багиров. – Но почему?

– Коммерческая тайна, – усмехнулся Яков Аронович, – просто нам нужно вычислить, кто именно был заинтересован в смерти Сергея Караухина. А приз ваши люди могут оставить себе. У нас в этом случае просто альтруистический интерес. Совершенно бескорыстный. Нам нужно знать, кто именно убил Караухина. И почему.

– А почему вы сами не найдете такого профессионала? – подозрительно нахмурился Багиров.

– А потому, что мы хотим избежать всяких разговоров о нашей причастности к расследованию этого дела. Вы же знаете наш принцип – мы никогда и ни во что не вмешиваемся. Информация о том, что мы интересуемся подобным расследованием, не должна просочиться ни при каких условиях. Вы первый и последний человек, который будет об этом знать. Вы, и больше никто. Просто мы вам очень доверяем.

– Понимаю. Кандидатуры для расследования мне искать самому?

– Мы уже нашли специалиста. Если вы разрешите, я сегодня вечером передам вам несколько личных дел.

– Конечно. Будет очень интересно их просмотреть.

– Тогда договорились, я пришлю их вам, – улыбнулся Гольдберг.

Машины выехали на шоссе.

Идущий впереди «БМВ» чуть ускорил движение. Гольдберг достал из кармана платок, вытирая голову. Багиров чуть ослабил узел галстука.

И в этот момент прозвучал взрыв. Заряд из гранатомета попал точно в автомобиль, как раз в заднее сиденье, в то самое место, справа от водителя, где обычно сидел Рафаэль Мамедович. Граната взорвалась, ударившись о бок бронированного автомобиля.

Подброшенный чудовищной силой взрыва автомобиль на мгновение замер, словно в нерешительности, и перевернулся на левый бок. Шедший сзади второй «Мерседес» охраны едва не врезался в него, но сумел остановиться, противно запищав при экстренном торможении. Развернувшись, подъехала первая машина. Посыпавшиеся из автомобилей охранники бросились к покалеченному автомобилю, пытаясь поставить его в нормальное положение. После третьей попытки это им удалось.

В салоне автомобиля все было в крови. Громко стонал водитель, у которого была разбита голова. Прямо на нем лежал охранник, превратившийся в кровавое месиво после прямого попадания гранаты. На заднем сиденье, неестественно откинув голову и замерев в какой-то непонятной усмешке, лежал Яков Аронович Гольдберг. Пульс не прощупывался. Он был мертв.

Когда из автомобиля начали доставать тело Рафаэля Багирова, он застонал, и все охранники радостно засуетились. Кажется, Христос или Аллах в этот раз чудом сохранил жизнь их руководителю. Хотя скорее Моисей, ибо на привычном месте Багирова сидел Яков Аронович Гольдберг, принявший основной удар на себя.

Не дожидаясь «скорой помощи», «БМВ» увез Багирова в больницу. А приехавшим милиционерам и врачам достались лишь два разорванных трупа и тяжело раненный водитель.

Глава 2

После возвращения из командировки начиналась обычная меланхолия и полное отсутствие желаний кого-либо видеть. В молодые годы у него наступал период так называемой «реанимации», когда после выполнения тяжелого задания тянуло на общение с людьми, на элементарное человеческое общение, когда не нужно притворяться и лгать. С годами он становился меланхоликом, более мрачным и замкнутым в себе. Может, потому, что так сложилась его судьба, вместившая в себя все сложности последних пятнадцати лет.

Сначала интересная работа, блестящие перспективы, зарубежные командировки и азарт новичка, впервые выдвинутого на самостоятельную работу. Затем постепенное разочарование, потери друзей, предательство некоторых из коллег. Потом тяжелое ранение в конце восемьдесят восьмого, когда он чудом остался жить. Три года он не был нужен никому. А потом его вызвали и подставили в сложной игре с американской разведкой. Это было накануне развала великой страны. Тогда он потерял женщину, которую любил.

Потом были новые задания и новые потери. Он постепенно ожесточился, превратился в меланхолика, стал более циничным и мрачным. Распад страны в одно мгновение превратил его из профессионального эксперта в подозрительное лицо другой национальности. Он стал гражданином другого государства, с болью осознавая, что навсегда потерял свою родину. Собственной, новой родине он уже был не нужен, на нем висел ярлык человека, сотрудничавшего с бывшими органами КГБ. Российские спецслужбы, ставшие наследниками центральных ведомств бывшего Союза, он интересовал лишь как платный наемник и неплохой специалист по решению сложных задач. Не более и не менее. Рамки были строго очерчены, и он теперь всегда знал свое место. В один миг из столицы его государства Москва превратилась в чужой город. Русский язык, на котором он учился и говорил со своими родителями, стал иностранным языком, а его бывшие коллеги и сослуживцы по центральному аппарату стали сотрудниками чужого, в некоторые периоды даже враждебного государства, отгороженного от его собственной среды обитания государственными границами и строгими таможенными правилами.

Очередной звонок был неожиданным подарком. Сидеть без дела было самым настоящим адом. Он теперь хорошо знал, что существует наказание бездельем, возможно, самое страшное наказание для деятельного человека, когда ты физически чувствуешь, как уходят дни и часы твоей жизни, и не можешь использовать их наиболее рационально и правильно.

Если учесть, что звонил его бывший координатор и человек, которому он всегда и безусловно доверял, это было приятно вдвойне. Бывший старший офицер Первого Главного управления КГБ СССР полковник Родионов не так часто беспокоил его по пустякам. Должно было произойти нечто исключительное, чтобы позвонил сам Родионов, работающий к этому времени уже адвокатом Московской городской коллегии адвокатов. Они встретились в том самом кафе в Сокольниках, в котором уже однажды встречались десять лет назад. Это было в другую эпоху, когда существовала другая страна, другие ценности и они сами были гораздо моложе. Дронго сразу заметил, как сильно сдал за последние годы бывший разведчик, как постарел Родионов. В свою очередь, полковник критически оглядел и его.

– Стареешь, – сказал он, улыбнувшись, протягивая руку. Рукопожатие было прежним, крепким и дружеским.

– Мне уже под сорок, – напомнил Дронго, – некоторые считают, это старость молодости.

– Интересное выражение, – засмеялся Родионов, – я его где-то читал. Как у тебя дела? Слышал, ты был недавно в Америке?

– Да, ездил немного погулять, – кивнул Дронго.

– «Вольным стрелком» или… – выразительно спросил полковник.

– Или… – кивнул Дронго. Они понимали друг друга без лишних слов. – Искал одного старого знакомого, – добавил Дронго.

– Нашел? – вдруг почему-то спросил Родионов. Обычно он не задавал таких вопросов.

– Нашел.

– Понятно, – Родионов забарабанил пальцами по столу, словно что-то обдумывая. – Ты будешь пить кофе?

– Если здесь нет ничего другого.

– Есть пиво, но ты, кажется, его не любишь.

– Тогда кофе.

– Два кофе, – показал Родионов девушке в грязном переднике. Сюда лишь докатывались волны новой жизни, выразившиеся в улучшении ассортимента и появлении красочных плакатов на стенах кафе.

– Япончик – твоя работа? – спросил вдруг Родионов. Его собеседник сразу понял, о чем его спрашивают. Недавно в Америке был арестован известный глава русской мафии Иваньков, он же Япончик, и Родионов решил, что Дронго ездил в Америку из-за этого.

– Нет, – честно ответил Дронго, – не моя. Вы слышали об убийстве Рябого?

– Да, его, кажется, убили где-то… сейчас вспомню… в Коннектикуте. Верно?

– Память у вас осталась такой же. Да, его убили в Хартфорде. Я в это время случайно проезжал мимо.

– Понятно. И после этого начались аресты главарей русской мафии в Америке?

Дронго кивнул в ответ. Родионову это почему-то понравилось.

– Я всегда говорил, что ты самый опасный эксперт из всех, кого я встречал в своей жизни. Достаточно точно указать тебе цель, и тебя уже невозможно остановить.

– Надеюсь, вы вызвали меня не для того, чтобы только похвалить меня, – улыбнулся Дронго, – иначе было бы очень обидно. Я рассчитывал на большее.

– Ты знаешь об убийстве Сергея Караухина?

– Кажется, банкир? Видел его похороны по телевизору. Типичная мафиозная разборка, ничего существенного.

– Его застрелили у подъезда собственного дома, – сухо сообщил Родионов.

– Ну и что?

– Слышал, какую награду предложили за его убийц?

– Не слышал и не очень хочу слышать. Надеюсь, вы меня позвали в Москву не для того, чтобы я начал заниматься еще и такими делами.

Что-то в лице Родионова ему не понравилось.

– Не угадал, – сказал полковник, – на этот раз не угадал.