Повелители волков

Тут Дарий рассмеялся. То, что он потом сотворил, чтобы занять престол, было весьма забавным трюком.

После убийства магов в городе воцарились возбуждение, суматоха и смятение – не было наследника династии Кира, которому полагалось занять пустующий трон. Ведь ни Камбиз, ни Бардия сыновей не оставили. Правда, была дочь Бардии по имени Пармис и две дочери Кира. Однако ни одна из них не заявила претензии на власть. Придворные были ошеломлены произошедшим переворотом. Минуло уже пять дней, но все пребывали в растерянности.

Тогда заговорщики («Семь», как они называли свое товарищество; это же число было и их паролем) собрались вновь – чтобы найти выход из создавшегося положения. Отан выступил за установление республики, считая, что неразумно снова доверить верховную власть одному человеку. Он сказал:

– Когда один человек возносится так высоко над своими соплеменниками, он становится подозрительным, завистливым, нахальным и грубым. Он перестает думать о благополучии и счастье других и заботится только о своей власти и о достижении целей, продиктованных деспотической волей, любыми средствами. При таком правлении самые лучшие и полезные для общества граждане неизбежно становятся жертвами. Как правило, тиран выбирают себе фаворитов из числа самых недостойных мужчин и женщин своего царства, потому что они легче всего поддаются на уговоры удовлетворить его порочные увлечения и преступные намерения.

Вторым выступил на совете Мегабаз.

– Я полностью согласен со всеми обличениями Отаном зол системы угнетения и тирании, в которой живут люди, когда их свободы и жизни находятся под деспотическим контролем индивидуальной человеческой воли. Но не надо бросаться из одной крайности в другую. Недостатков и опасностей в общественном контроле над государственными делами едва ли меньше, чем в условиях деспотизма. Общественные собрания всегда отличались беспорядком, пристрастием и капризами. Их решения принимаются под контролем искусных и изобретательных демагогов. Вряд ли простые люди обладают достаточным благоразумием, чтобы следовать мудрым советам, или энергией и волей, чтобы претворять их в жизнь. Ими всегда управляют страсти, такие, как страх, мщение, экзальтация, ненависть или другие преходящие чувства.

Мегабаз порицал как монархию, так и республику; он выступал за олигархию.

– Сейчас нас уже семеро, – говорил он. – Давайте выберем из ведущих придворных сановников и военачальников небольшую группу деятелей, отличающихся талантами и добродетелями, сформируем компетентный орган, наделенный верховной властью. Такой план избежит недостатков обеих систем. Если кто-либо из представителей властного органа склонится к злоупотреблению властью, другие, число которых будет достаточно велико, поправят его.

Когда Мегабаз закончил речь, свое мнение выразил Дарий. Он сказал:

– Доводы ваши, друзья мои, вполне убедительны. Но вы не совсем объективно оценили обсуждавшиеся системы, поскольку сравнивали хорошее управление одной формы власти с плохим управлением другой. Каждый человек уязвим для злоупотреблений, но все-таки единоличное управление все-таки лучше других. Контроль, осуществляемый единым разумом и волей, отличается большей концентрацией и эффективностью, чем все возможные комбинации в других системах управления. В этом случае выработка планов останется более скрытной и продуманной, а их исполнение – более быстрым и творческим. Там, где власть рассредоточена по многим рукам, всякое энергичное осуществление планов парализуется разладом, враждой и распрями жадных и завистливых соперников. Это соперничество, как правило, ведет к преобладанию кого-то более энергичного и удачливого, чем остальные. Таким образом, и аристократия и демократия ведут в конечном итоге к деспотизму. И наконец, главное: персы привыкли к власти царей, и попытка внедрения новой системы правления может обернуться весьма опасными последствиями, чреватыми ломкой устоявшихся привычек и обычаев людей.

Дискуссия продолжалась долго. В конце концов оказалось, что четверо участников совета из семерых согласились с доводами Дария в поддержку монархии. Таким образом, в решении вопроса возобладало мнение большинства.

Недовольный Отан заявил, что не будет чинить никаких препятствий любым мерам по реализации принятого решения, но себя он не станет считать подданным царской власти, которую установят. Он заявил в резкой форме:

– Я не желаю ни управлять другими, ни подчиняться управлению кого-либо. Если хотите, создавайте империю, назначайте ее правителя любым способом, который сочтете нужным, но он не должен считать меня своим подданным. Лично я, моя семья и мои вассалы должны быть абсолютно свободными от его контроля.

Заговорщики приняли предложение Отана, и он удалился.

Оставшиеся шесть участников совещания продолжили обсуждать меры по восстановлению монархии. Сначала они договорились, что следующим царем будет один из них и на кого бы ни пал выбор, остальные пятеро признают его власть. Но они должны потом пользоваться особыми привилегиями и почетом при дворе, во все времена иметь свободный доступ к царю, а жен царь должен выбирать среди их дочерей. После того как были оговорены эти и некоторые другие вопросы, решение о том, кто из шестерых станет царем, отложили на ближайшее будущее.

План, который они спустя сутки приняли вместе с сопутствующими его выполнению обстоятельствами, представлял собой самое необычное явление из всех странных соглашений древности. Но самое интересное – его подсказал Дарий. Участники совещания договорились, что утром они встретятся верхом на конях в определенном месте за стенами города и что царем станет тот, чей конь заржет первым. Этот смехотворный ритуал должен был состояться на рассвете.

Договорившись, все разъехались по домам. Дарий приказал своему конюху Обасу приготовить ему коня до восхода солнца. Никто не знал, что именно Обас был главным советчиком будущего царя по многим вопросам. Это был очень толковый и хитрый малый. Узнав о затруднениях при выборе царя, Обас, коварно ухмыляясь, сказал: «Вам, мой господин, не следует беспокоиться на сей счет. Вы давно мой царь, а теперь станете и царем всей Персии. Я без особого труда устрою так, что выбор падет именно на вас. Ручаюсь головой». И рассказал о своем замысле.

Способ, придуманный Обасом, заключался в том, что накануне вечером он привел на место предстоящей встречи заговорщиков коня Дария, чтобы тот порезвился в компании с молоденькой кобылицей, приглянувшейся жеребцу. В этот вечер между животными возникла сильная симпатия друг к другу, и место выгула прочно запечатлелось в их памяти. Обас рассчитывал, что когда конь придет сюда утром, то обязательно вспомнит о недавнем свидании с подругой, и заржет, призывая ее. Так и случилось. Как только всадники прискакали на обусловленное место встречи, жеребец Дария заржал первым, и его хозяин был единодушно признан царем…

Дарий решительно встал и отшвырнул опустевшую чашу. Она ударилась о мраморный столик, и в опочивальне раздался малиновый звон. Оракул! Он должен испросить свою судьбу у мидийского оракула! И как раз у того, кто предсказал судьбу Камбизу. Да, именно так!

– Эй, кто там! – громко крикнул царь. – Ко мне!

Распахнулись двери, и в комнату вбежал десяток «бессмертных», а с ними и начальник дворцовой стражи хазарапатиш Артагерс.

– Слушаюсь и повинуюсь повелитель! – Он не пал ниц, как предписывал дворцовый этикет, а всего лишь низко поклонился; это была привилегия тысяцкого.

Что касается его подчиненных, то они вообще голов не склонили, а сразу же стали на страже у окон и двери с оружием наизготовку. Им было не до поклонов. Зов повелителя среди ночи не предвещал ничего хорошего.

– Артагерс! Прикажи от моего имени готовиться к поездке в Мидию. Поедем налегке, со сменными лошадьми. Возьмешь под свое командование тысячу «бессмертных» на самых быстрых конях. Поторопись! Выезжаем без длинных сборов. Из запасов только еда, питье и все, что необходимо для жертвоприношения оракулу. Иди!

– Будет исполнено, повелитель!

Артагерс убежал, ушли и телохранители, и Дарий остался наедине со своими мыслями. В этот момент ему показалось, что на него снизошло удивительное просветление, которого раньше он никогда не испытывал…

Убеленный сединами старик, погруженный в думы, сидит возле естественного водоема, напоминающего большую чашу. Родниковая вода, наполняющая водоем, вытекает прямо из-под горы. Горный воздух почти всегда стылый, но вода довольно теплая; даже в зимние холода она не теряет своих «плавающих друзей» – мелких и крупных рыб. Они считаются священными и их никто не ловит. С одной стороны водоема вырублены в скальном грунте ступеньки, которые позволяют подойти ближе, выпить горсть родниковой воды, совершить омовение и на мгновение замереть возле благословенного места, очищающего душу и мысли.

Немного поодаль возвышается небольшое строение с куполом, вытянутое вверх и квадратное в сечении, со сторонами примерно в шесть локтей. В нем нет ни окон, ни дверей, лишь четыре сквозных арочных проема, высотой в полтора человеческих роста. Четырехарочник построен из дикого камня на меловом растворе; его нижняя часть сделана из каменного щебня, а верхняя, в частности, арки, – из тесаных камней, изготовленных в виде кирпичей. Внутри строение оштукатурено и даже расписано изрядно поблекшими красками; но что нарисовано на стенах и потолке, разобрать трудно – четырехарочник построен в очень давние времена.

«Но где же Вечный огонь?» – в недоумении думал Дарий, поднимаясь по узкой извилистой тропинке к древнейшему святилищу Мидии, оракулу бога времени Зерваны[31]. Ведь в четырехарочнике, распахнутом на четыре стороны света, его не разожжешь. К тому же он стоит на совершенно открытом месте, где постоянный сквозняк, и если там развести огонь, ветер непременно погасит пламя. Не говоря уже о дождях, которые, хоть и редко, но все-таки бывают в этих местах, особенно в осенне-весенний период, и могут с легкостью залить огонь.

Но такого просто не могло быть, зороастрийцы никогда бы не допустили осквернения огня. Почитатели Заратуштры настолько благословенно относятся к нему, что даже во время молитвы закрывают лицо паданом, чтобы своим дыханием не осквернить Вечный огонь, не говоря о том, что он может когда-нибудь потухнуть. Считалось страшным грехом и дурным знаком, если огонь задувал ветер или заливала вода.

За Дарием тащился и Артагерс с «бессмертными», превратившимися в носильщиков – они несли дары оракулу и жертвенных баранов. Уже немолодой хазарапатиш, тяжело дыша и обливаясь потом, мысленно проклинал тот несчастливый день и час, когда он согласился стать начальником стражи царя царей. Должность, конечно, почетная, да и сам Мегабаз к нему благоволит, но как же хочется спать, особенно под утро! А тут еще неуемный нрав Дария, который ни свет ни заря потащился в такую даль. Они как сумасшедшие примчались в древнюю мидийскую столицу Экбатану, а затем, миновав все храмы (Артагерс очень надеялся, что в одном из них Дарий и совершит жертвоприношение), и даже не отдохнув, свернули на горную дорогу, которая уж точно была не мед.

Едва царь приблизился к водоему, старец маг встал и низко, но с достоинством, поклонился Дарию. Он был в белых одеждах, а в руках держал связку палочек из тамариска; это был знак того, что он готов к жертвоприношению.

– Я давно тебя дожидаюсь, царь царей, – сказал он низким, немного глуховатым голосом. – Хорошо бы ты приехал на рассвете… Но к сожалению, дороги в наших краях чересчур скверные. Соверши омовение, и мы поговорим.

Немного удивленный – откуда маг узнал, что именно сегодня он придет к оракулу, – Дарий умылся, испил воды из источника и сурово посмотрел на мага. Тот спокойно выдержал царственный взгляд и молвил:

– Прости, у меня нет даже плохонького дифра, так что присаживайся рядом. А твои воины пусть отдохнут вон там. – Маг указал на зеленую лужайку внизу, шагах в тридцати ниже по спуску, через которую весело бежал тонкий ручеек, вытекающий из водоема.

Дарий сел, но никаких неудобств при этом не испытал – предусмотрительный Артагерс бросил на камни шкуру горного барса.

– Я так понимаю, царь, ты пришел к оракулу не просто попытать свою судьбу… – Маг, сидевший на камне напротив Дария, казалось, вонзил свои глаза прямо в душу повелителя персов.

– Ну а если понимаешь, так почему спрашиваешь? – несколько резковато ответил Дарий.

– Я не спрашиваю. Я просто отвечаю своим мыслям.

– И что они тебе подсказывают?

– Вряд ли ты хочешь жить вечно. Об этом мечтают только глупцы. А ты, царь, умен и бесстрашен. Но ты весь в сомнениях и колебаниях, что, в общем-то, понятно – умный повелитель не может пребывать в невозмутимом спокойствии и бездеятельности. Зервана, стоящий выше добра и зла, породил царя света Хормазда и Ахримана. Божество зла Ахриман – плод сомнений Зерваны. Но он еще и любимый его сын, созданный на погибель миру – для того, чтобы испытывать человечество…

– Прости, маг, – перебил Дарий старца, – но мне такие высоты философской мысли непостижимы. Я не понимаю, о чем идет речь.

– О двойственности человеческой натуры, – объяснил старец. – Ты хочешь не просто править своей великой империей, а получить ярлык на это правление от высших сил.

Дарий был поражен. Маг словно покопался в его голове! Как такое могло случиться?! Не проще ли, вместо пророчеств оракула, сбросить старца со скалы? Глаза царя остро блеснули – он вспомнил, что произошло после того, как заговорщики убили Гаумату и Патицита. Когда народ узнал, как его обманули, то первым делом принялся добивать остальных магов, которых считали сторонниками лжецаря. Уцелели очень немногие, в отдаленных провинциях. И когда Дарий сел на трон, маги уже больше не имели на повелителя персов такого влияния, как прежде.

– Моя смерть ничего не решит, – устало улыбнулся маг, заметив опасные искорки в глазах царя. – Наша судьба покоится на коленях богов, а Зервана стоит над ними. Изменить ничего нельзя. Подправить – да, можно. Ибо дорога к цели не прямая, у нее много ответвлений.

Царь немного подумал и нехотя ответил:

– Ты прав, маг. Мне не нравятся слухи, которые бродят по стране. Самое невинное прозвище, которое мне присвоили, это Торгаш. И все потому, что я лишь упорядочил систему сбора налогов. Я догадываюсь, – даже знаю наверняка, – кто распускает мерзкие сплетни, но нельзя всех убить, потому что потом некем будет править.

«Государство мое процветает и сильно, как никогда, – думал Дарий. – Персы живут в довольстве и богатстве. Многие народы пали ниц перед моим знаменем, с корнем вырвана смута, построена новая столица. Но почему я должен постоянно доказывать всем, что достоин быть царем?! Ведь тот же Кир Великий не имел ничего общего с мидийской династией. Родом он был мард, его отец Атрадат разбойничал, а мать Аргоста пасла овец. Хорош царь! Где только он нашел подтверждение своего царского достоинства? Видимо, у евнуха Артембара, у которого работал подметальщиком и который якобы оставил ему свое состояние. Как же – оставил! Наверное, Кир воспользовался опытом отца своего, разбойника Атрабата, и бедному евнуху ничего другого не оставалось, как оформить на него дарственную. А затем влез в доверие к царю Астиагу, потом пленил его, отобрал трон и стал Киром Великим. И никто не сомневается в его божественном происхождении. Никто!»

– Ты пришел за знанием, как подтвердить свою царскую Хварну[32], – сказал маг, глядя прямо в глаза Дарию.

– Ты опять угадал, старик. Я верю в свою судьбу, не боюсь смерти, но мне хочется, чтобы построенное моими предшественниками и мною государство продолжило существовать и процветать в веках.

– Это слова истинного мудреца, великий царь… – Маг склонил голову в легком уважительном поклоне. – Но не будем больше философствовать, приступим к делу. Иди за мной…

Царь позвал Артагерса, чтобы тот привел жертвенное животное и принес прочие дары земли великому Зервану, и послушно потопал вслед магу, который на поверку оказался не таким уж и дряхлым старцем – он ступал по камням легко и быстро. Оказалось, что за скальным выступом есть вход в пещеру. Он был не очень широким, и крепко сбитому Дарию пришлось согнуться и протискиваться в пещеру бочком, но когда он оказался внутри, то невольно ахнул (правда, тихо, чтобы не уронить свое царское достоинство).

Пещера была громадной. Ее свод терялся в темноте, а остальное пространство освещали четыре священных огня, размещенных в виде креста. В центре этой крестообразной фигуры высилась чаша, сработанная искусными мастерами из цельного куска нефрита дымчато-зеленого цвета. По ее бокам резчики изобразили какие-то фигуры, но что они собой представляли, царь не понял. Чаша была заполнена до половины какой-то маслянистой жидкостью и, казалось, светилась изнутри.

Дарий посмотрел на стену пещеры позади священных огней, и почувствовал, как сильно забилось сердце. Там был изображен тот, к которому он пришел попытать свою судьбу. Рельефное изображение Зерваны вырубили прямо в скале, и явно в очень далекие времена. Его изрядно закопченный облик был лишь намечен грубым резцом; звериное лицо было плоским, невыразительным, хорошо просматривались только львиная грива, крылья и жезл. По обе стороны повелителя судьбы древний каменотес вырубил трех юношей, трех мужчин и трех старцев. Три возраста – молодость, зрелость и старость – соответствовали будущему, настоящему и прошлому времени, трем стадиям любого процесса: причине, становлению и следствию.

Маг сноровисто полоснул жертвенного барана ножом по горлу, и темно-красная струя хлынула в бронзовый сосуд. Когда он наполнился, старик брызнул несколько капель крови в каждый из четырех огней, а также в нефритовую чашу. После пришел черед и другим дарам богу Зерване: в пламя поочередно были брошены зерна пшеницы и ячменя, кусочки меда в сотах, вяленый овечий сыр и пролито немного молока молодой кобылицы. Огонь недовольно зашипел, на какое-то мгновение притух, но затем взметнулся вверх с новой силой.

Царь перевел дух – жертва принята! Магу не понадобились дополнительные усилия, чтобы поддержать огонь после жертвоприношения. Дарий смотрел на голубоватое пламя и дивился – в очагах не было дров! Там горели камни. Это было настоящее чудо. Что это за камни, царь спросить не решился. Впрочем, он и не надеялся на честный ответ – у магов, как и царей, были свои тайны, и они имели право хранить их с большим тщанием. А уж тайны оракула – тем более.

Маг бросил многозначительный взгляд на Артагерса, который неприкаянно торчал у входа в пещеру, царь понял, и жестом выпроводил хазарапатиша вон. Теперь в пещере остались только они одни. Но не успел Дарий и глазом мигнуть, как возле чаши, словно из каменного пола, выросла прорицательница. Царь не очень верил в разные чудеса, и сразу понял, что в пещере есть боковые ответвления, где и таилось женоподобное существо, представшее перед Дарием.

У прорицательницы имелась высокая женская грудь, но ее нарумяненное лицо покрывала растительность, а небольшая жидкая борода была тщательно завита. Одежда служительницы Зерваны тоже была женской – пестрой, яркой, но широкий кожаный пояс, который она носила, был воинским, с приклепанными бронзовыми пластинами. Правда, вместо оружия на поясе висели разные магические побрякушки, в том числе и небольшие косточки каких-то животных. В общем, вид прорицательницы (или прорицателя?) впечатлял.

– Я знаю, о чем ты хочешь спросить, царь царей, – высоким голосом сказала прорицательница. – Но удостоит ли тебя ответом всемилостивейший Зервана, про то мне знать не дано. Пока не дано. Для тебя, великий царь, избранник судьбы, я постараюсь…

Все дальнейшее происходило словно в каком-то тумане. Маг сыпнул в чашу жменю порошка с едким запахом, а затем начал бросать туда семена конопли (уж их-то царь хорошо знал). В какой-то момент жидкость в чаше загорелась (как у мага получилось ее поджечь, Дарий так и не понял), и запах конопли, заполнив всю пещеру, начал кружить голову.

Но если царь и маг стояли на расстоянии в три-четыре шага от чаши, то прорицательница находилась рядом. Она склонилась над чашей и жадно вдыхала едкий дым. Дарию еще не приходилось пользоваться услугами оракула, поэтому ему все было в диковинку.

– Вижу! – вдруг вскричала предсказательница. – О, великий! А-а-а!!!

Ее дикий вопль, казалось, потряс пещеру до основания. У Дария душа ушла в пятки. Предсказательница вдруг начала бесноваться, на ее полных накрашенных губах появилась пена, как у загнанной лошади, и слова, которые она выкрикивала, были малопонятны (а то и вообще непонятны; набор звуков). Единственное, что царь услышал довольно явственно, так это Йима и Альбордж. Он вопросительно посмотрел на мага, но тот лишь предостерегающе прижал палец к губам – молчи!

Постепенно дикие бессвязные крики предсказательницы перешли в бормотание, глаза, которые она подкатила под лоб, приобрели осмысленное выражение, и она вдруг ясно и отчетливо, но с запинками, словно ей было тяжело говорить, сказала:

– Иди… и найди дар Хормузда… что оставил… Йима Сияющий на Царь-горе… Альбордж. Это будет… то, что ты… ищешь.

После этих слов предсказательница потеряла сознание. Маг с поразительной для его возраста прытью бросился вперед, подхватил ее безвольное тело и уложил на лежанку – покрытый грубошерстным полосатым ковриком каменный выступ под стеной пещеры. Затем он схватил миниатюрный серебряный кувшинчик и влил в рот бесполой предсказательнице несколько капель то ли вина, то ли какого-то снадобья. После этих манипуляций ее дыхание выровнялось, и она, как показалось Дарию, уснула.

– Уходим отсюда, царь, – сказал маг. – Уходим!

– И это… все?

– Это даже больше, чем все, – сказал маг, когда они оказались возле водоема. – Боги к тебе благосклонны, царь. Присаживайся, и я растолкую тебе слова служительницы Зервана.

Дарий присел все на ту же шкуру барса, а маг расположился напротив него – без обычного стариковского кряхтения и скрипа в костях, будто и не носил на плечах тяжелый груз прожитых лет.

Какое-то время старец молчал, сосредоточенно рассматривая рыбок, хорошо заметных в прозрачной воде. А Дарий в полном недоумении размышлял над словами прорицательницы: какое отношение имеет его дело к Йиме?

Маг не задержался с ответом.

– Царь Йима Сияющий правил благословенной землей Арийана Вэджа много лет. Но однажды к нему явился Хормузд и сказал: «Первой из двух счастливых земель и стран, которые я создал, была Арийана Вэджа. Но вслед за этим Ангро-Майнью, носитель смерти, создал в противовес ей могучую змею и снег. Скоро в твоем мире наступит роковая зима, несущая с собой неистовый разрушительный мороз. Губительная зима, когда выпадает огромное количество снега. И погибнут все три вида животных: те, что живут в диких лесах, те, что живут на вершинах гор, и те, что живут в глубине долин под защитой хлевов. А посему построй себе вар – подземное убежище – размером с пастбище. И приведи туда представителей всякого рода зверей, великих и малых, и скота, и людей, и собак, и птиц, и огонь пылающий. Сделай так, чтобы там текла вода. По берегу водоема на деревья посади птиц среди вечнозеленой листвы. Посади там образцы всех растений, самых красивых и благоухающих, и плоды самые сочные. И все эти предметы и существа уцелеют, пока они находятся в варе. Но не вздумай поместить сюда существ уродливых, бессильных, безумных, безнравственных, лживых, злых, ревнивых, а равно людей с неровными зубами и прокаженных…»

– Мне это известно, маг, – раздраженно сказал царь. – С детских лет.

– Несомненно, – утвердительно закивал старец. – Но есть кое-что, о чем юный отрок, пусть и будущий царь, не задумывался. Йима сделал все так, как советовал Хормузд. Но потом, после длинной зимы, пришел всемирный потоп. И почему-то никто не задался мыслью: а где же Йима построил вар? В какой местности? Ведь у нас здесь в основном равнинные места, а горы не очень высокие.

– А как насчет упомянутой прорицательницей горы Альбордж?

– Вот в этом и заключается весь смысл ее предсказания! Есть две горы Альбордж – в твоих владениях, царь, и в горах Каф[33]. Как раз там гора – очень высокая гора! – с таким названием существует издревле, со времен сотворения мира. Разные народы называют ее по-разному: Огненная Гора, Белоснежная Гора, Гора Берс, Гора Кингу, Гора Бога. И именно там Йима Сияющий построил свой вар, а затем оставил один из двух священных предметов, которые дал ему Хормузд, тем самым подтвердив его царственную власть – плеть, украшенную золотом, и золотой рог.

– Ты хочешь сказать?..

– Да! Иди, великий царь, к Горе Бога и найди там царскую Хварну!

Дарий вдруг почувствовал необыкновенное воодушевление. Оракул никогда не ошибается! Тут он вспомнил судьбу Камбиза. Да, все верно! Нужно идти к горе Альбордж. Собрать сильную армию – на это придется потратить не меньше года – и в поход. Царь, конечно, знал, что на северном берегу Ахшайны есть племена заморских саев, но что могут дикие варвары противопоставить его огромному войску? Горы Каф не так уж и далеко, и он за пару месяцев управится.