Вынужденный брак

– Да тебе-то что? Не твой ведь ребенок…

Евгений рявкнул:

– Перестань паясничать! Сотворил ребенка – будь добр, женись! Не позорь ни меня, ни наших предков!

Юрий пожал плечами, не понимая, как в наше время можно апеллировать такими смешными понятиями.

– Ты еще про честь и совесть вспомни!

Евгений Георгиевич тряхнул сына посильнее и взревел:

– И вспомню! А также о порядочности и достоинстве! Если тебе об этом мать плохо говорила, то я сейчас так скажу, что на всю жизнь запомнишь!

Несколько испуганный напором отца, сын попытался утишить страсти:

– Да вовсе не обязательно мне на ней жениться! Если ты так хочешь, я запишу ребенка на свое имя, и буду по мере возможности помогать воспитывать.

Евгений рявкнул:

– Не помогать, а жить ты с ним будешь! Вставать по ночам и подгузники менять, как положено отцам!

Юрий сердито отказался, возмущенный принуждением:

– Да ты что, всерьез думаешь, что сейчас девятнадцатый век? Опомнись, отец! И не могу я жениться на каждой наивной дурочке, влюбившейся в меня! А Торопова эта вообще тот еще фрукт! Правильная до невозможности! Меня от нее просто тошнит!

Евгений схватил сына за грудки и сильно тряхнул.

– А тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь, а чего нет! Ты сделаешь то, что должен!

Тут Юрий не выдержал. Он никогда не считал отца авторитетом. В их семье всем заправляла мать. А сейчас она почему-то молчала. Он повернул к ней голову и требовательно воскликнул:

– Мам, а ты почему молчишь?

Евгений заверил непонятливого сына:

– Да потому что мы с ней уже поговорили, и она всё поняла. Не так, ли, Лариса?

Та дрожащим голосом воскликнула:

– Женя, ну нельзя же так! Мальчик сказал, что не хочет жениться! Он еще слишком молод!

Евгений Георгиевич хрипло заметил:

– А я, когда на тебе женился, не слишком молод был?

Жена как-то боком обошла их клинч и попросила:

– Отпусти Юру, Женя! Когда мы с тобой женились, другое время было!

Евгений почувствовал, как в ушах начала шуметь кровь.

– Другого времени не бывает! Это люди бывают или порядочные, или подонки! И я предупреждаю, что подонков в своей семье не потерплю!

Юрий, тоже донельзя раздосадованный, презрительно скривил губы и просипел:

– Да пусть эта дура со своим ублюдком катится, куда подальше! Она мне не нужна! – и тут получил такой удар в скулу, что покатился по ковру, как резиновый мячик.

Лариса упала перед ним на колени и с причитаниями: – Ты его убил! – стала гладить сына по лбу. Тот медленно встал, потряхивая головой, пытаясь избавиться от звона в ушах и впервые начиная бояться отца.

Тот и в самом деле был страшен: с выступившими сизыми венами на лбу и горящим взглядом он производил впечатление помешанного. Сын испугался: еще удар хватит! и успокаивающе произнес:

– Хорошо, хорошо, папа, я подумаю над твоими словами.

Но отец зло уточнил:

– Не подумаю, а женюсь, причем в ближайшее время.

Сын посмотрел на мать, усиленно кивавшую ему и успокаивающе подмигивающую, подумал, что развестись всегда можно, и неохотно согласился:

– Ладно. Женюсь. Как порядочный человек. Убедили. – Потрогал саднившую скулу и ехидно добавил: – Аргументы приведены весомые!

Лариса тихо всхлипнула, а Евгений, пропустив сарказм мимо ушей, твердо сказал:

– Тогда мы завтра все вместе едем к ним знакомиться.

К кому, не уточнил, но все поняли без слов. Юрий, у которого на завтра были вовсе другие планы, пошел, прихрамывая, в свою комнату, размышляя, во что же это он влип, а Евгений ушел в свой кабинет и прилег на софу.

Чувства удовлетворения не было. Наоборот, на душе кошки скребли. Будет ли удачным этот устроенный им принудительный брак? Но, с другой стороны, у малышки будут оба родителя и, кто знает, может, поговорка «стерпится-слюбится» оправдается?

В воскресенье, позвонив Тороповым уже возле самого их дома, дабы исключить выдуманные отговорки, отец повернулся к сидевшему за рулем сыну и мрачно проговорил:

– Ты сделаешь всё, чтобы убедить девушку выйти за тебя. Если она вдруг откажется, буду знать, что ты просто посмотрел на нее так же презрительно, как сейчас смотришь на меня. Предупреждаю: в ее нежелание стать твоей женой я абсолютно не верю. Так что учти!

Они вышли из машины и гуськом поднялись по той же грязной лестнице. Лариса Львовна, шокированная вонючим и грязным подъездом, закрыла надушенным платочком нос и приготовилась к самому худшему.

Наталья Владимировна, на сей раз обряженная в мешковатое серое платье, придающее ее изящной фигуре вид разваренного пельменя, индифферентно встретила их у порога, произнеся ничего не значащие слова стандартного приветствия и провела в комнату.

Не желающая садиться Лариса Львовна встала у маленького диванчика и недовольно повела носом – в комнате пахло пирожками, т. е. вредной высококалорийной пищей.

Наталья Владимировна тонко усмехнулась.

За годы учебы Юрия в ее классе она вдоволь нагляделась на смешные претензии этой бабенки выглядеть как великосветская дама. Хотя та была не одна такая. В их школе, получившей статус одной из лучших гимназий города, и не такие бывали. Всё, как правило, неработающие жены больших руководителей, посвятившие себя мужу и детям. Само по себе это было вовсе не плохо, но зачастую обставлялось такой дымовой завесой жертвенности и пренебрежения к тем, кто ниже по статусу…

Глядя на брезгливое выражение лица гостьи, Наталья Владимировна невольно поддалась недостойному чувству мести. Если у нее и были сомнения по поводу этой свадьбы, то теперь они исчезли. Но как появление жениха воспринимает дочь?

Саша стояла посредине комнаты в том же наряде, что и прошлый раз, с красным носом и заплаканными глазами и затравленными глазами наблюдала за гуськом входившими в комнату гостями. Шедший последним Юрий кинул на нее полупрезрительный взгляд, усмехнулся и язвительно спросил:

– Тебя что-то тревожит, Сашок?

Она посмотрела на него своими удивительными глазами, встряхнулась, видимо, решив не показывать своей тревоги, и столь же насмешливо возразила:

– Нет, я в полном восторге. Захомутать такого женишка как ты, это ж суметь надо!

Лариса сразу что-то возмущенно вякнула, но Евгений Георгиевич, поняв, что ёрничанье девушки вызвано излишним волнением и сложностью ситуации, успокаивающе произнес:

– Ну, поскольку все всё сразу поняли, давайте просто обсудим свадьбу.

Саша посмотрела в глаза бывшему дружку, ожидая решительного отпора и готовясь выступить с ним единым фронтом. Но Юрий с непроницаемой физиономией вместо ожидаемых возражений залихватски ей подмигнул, и она озадаченно затихла, искоса поглядывая на него, не зная, как поступить, чтобы не быть похожей на капризную беременную девицу. Хотя беременность никуда не денешь, но вот капризной она никогда не была.

Наталья Владимировна, перехватившая этот странный, полный невысказанной надежды взгляд, решила против этой скоропалительной свадьбы не возражать – ведь было ясно, что Саша без ума от своего надменного жениха. Конечно, сначала будет трудно, но она девочка умная, может, что-нибудь и получится?

Родители принялись обсуждать свадьбу – где, когда и сколько, а молодые оценивающе разглядывали друг друга. Юрий, злясь на всех подряд, только не на себя, любимого, с затаенной злостью рассматривал сидящую напротив навязанную невесту. Ему не нравились ее заплаканные глаза и несчастное выражение лица. Если уж решила замуж за него идти, то хотя бы улыбалась, дуреха. А то у него такое впечатление, что это ее силой под венец гонят, а не его.

Он снова окинул ее личико небрежным взглядом. Не сказать, чтобы Сашка уж вовсе ему не нравилась, как любовница она была вовсе даже не плоха, получше многих, но вот как жена… Тут он запнулся, потому что о жене не думал вовсе.

Зачем в нынешние времена нужны жены? Вот раньше – понятно. Тогда секс был возможен только с законной супругой или с продажными женщинами. Но теперь-то с этим проблем нет, сейчас все готовы, только намекни.

Оторвался от размышлений только тогда, когда отец строго спросил у него:

– Ты не против, Юрий?

Он кивнул головой. Какая ему разница! Пусть делают, что хотят. Хоть весь город на свадьбу зовут, ему-то что?

Но тут возникла Саша. Несколько отойдя от первоначального шока, вызванного появлением Юрия с роскошным синяком под глазом, она несмело возразила:

– Раз уж вы считаете, что нам надо обязательно пожениться и если Юрий и в самом деле не против, давайте мы просто распишемся и потом сделаем тихий вечер для близких. Так, чтобы никакой помпезности и шумихи.

Наталья Владимировна присоединилась к просьбе дочери. Лариса Львовна, немного поерепенившись для отвода глаз, согласилась тоже. Она не считала, что этот брак продлится долго. Если рассматривать его как экспериментальный, тогда он вполне приемлем. Евгений Георгиевич, с угрозой посмотрев на пребывающего далеко отсюда сына, пообещал:

– Тогда регистрироваться будем в следующую пятницу. Нечего время тянуть. Квартиру молодым я к этому времени подыщу.

Юрий вздрогнул, но, глядя на непреклонное лицо отца, промолчал. Решил жить по принципу: раньше сядешь, раньше выйдешь.

Провожая непрошеных гостей, Наталья Владимировна пристально оглядела будущего зятя. По сравнению с тем шумным мальчишкой, что был в начальных классах, он, конечно, здорово изменился. Она помнила, что его сильно удручал маленький рост, и ей не раз приходилось убеждать малыша, что со временем он вытянется.

Что ж, ее прогноз оказался верным – в нем было не меньше метра девяносто. Возможно, в более благоприятное время он менее церемонный и натянутый, чем сегодня, но это вполне можно понять – не каждый же день его насильно заставляют жениться.

Ей помнилось, что в детстве он был очень похож на мать, но сейчас, сравнив его с обоими родителями, отдала предпочтение отцу – на него он походил куда больше – те же серые глаза, те же темно-каштановые волосы, только у отца на висках слишком много серебра.

Хотя гримасы все материны, и не сказать, чтоб они его красили. Нормальный с виду парень, и пара они с Сашей красивая – оба стройные, высокие, только Саша русая и синеглазая. Но поймет ли он, что они вполне подходят друг другу? Уж его мамочка-то – явно нет.

В понедельник Евгений Георгиевич заехал в районный ЗАГС и, объяснив ситуацию, попросил ускорить регистрацию. Там с пониманием отнеслись к его просьбе и возражать, естественно, не стали. Потом поехал в контору по торговле недвижимостью и купил двухкомнатную квартиру в хорошем престижном доме.

Чтобы жена зря не волновалась, квартиру оформил на свое имя. Ларисе же, чтоб не чувствовала себя в стороне от такого ответственного дела, поручил обставить квартиру и купить всё необходимое на первое время.

В пятницу молодые под надзором старших родственников встретились на пороге большого здания районного ЗАГСа. На невесте был светлый брючный костюм с расстегнутым пиджаком, изящно прикрывавшим округлый животик, на женихе – надетый по настоянию родителей строгий черный костюм.

Роль шаферов исполняли родители. Юрий, вспоминая слова лучшего друга, кисло морщился – тот в ответ на потрясающую новость расхохотался и, хлопнув дружка по плечу, воскликнул:

– Да, силен Евгений Георгиевич! А я-то гадаю, откуда у тебя чудный фонарь под глазом! А это тебя так наглядно убеждали! – И с мефистофельским смешком утешил: – Но ты не журись, хлопче, Сашуля весьма недурна, право слово!

И вот эта недурственная невеста стоит рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу с таким видом, будто ее тащат на казнь, а никак не на собственную свадьбу. Впрочем, он подозревал, что имел столь же бледный вид.

Ровно в назначенное время они впятером скромно вступили под своды ЗАГСа, вызвав недоумение регистраторши, которая с ожиданием взглянула за их спины, явно рассчитывая увидеть толпу народа – Евгений Георгиевич был в этих краях человеком известным. Никого не дождавшись, смущенно кашлянула и приступила:

– Юрий Евгеньевич Бобров, берете ли вы в жены Александру Ильиничну Торопову?

Юрий, считавший, что вначале должны спрашивать согласие невесты, несколько растерялся от нарушения последовательности и не сразу смог ответить сдавленным голосом: – да, согласен! Невеста, тоже смущенная и растерянная от произошедших за последнее время перемен, тоже едва слышным голоском выразила свое непротивление.

После «Поцелуйте невесту» новоявленный муж небрежно чмокнул молодую жену в щечку и довольно громко объяснил свое нежелание подарить невесте настоящий поцелуй:

– Никогда не надо начинать то, чего не можешь закончить! – чем вогнал в краску конфузливую регистраторшу.

Когда она предложила открыть бутылку шампанского, чтобы отпраздновать это событие, высокомерно отказался:

– Не вижу достойного повода! К тому же невесте категорически вреден алкоголь! – и насмешливо уставился на выпирающий животик.

Саша покраснела, а родители осуждающе покачали головами. Поведением сына недовольна была даже Лариса Львовна – чтобы там ни было, а внешне всё должно выглядеть комильфо.

Приехав в квартиру молодых, Евгений Георгиевич всё же открыл бутылку дорогого французского шампанского, которую разлил по купленным Ларисой хрустальным фужерам под жизнерадостный тост «за счастье»!

Обряженная во всё то же сиротское платье Наталья Владимировна скептически возвела глаза к потолку, не веря в надвигающееся на дочь счастье, но вино выпила, не желая разрушать компанию. Саша его лишь пригубила, поставив фужер обратно на журнальный столик с тихим обреченным стуком.

Родители Юрия, выпив, раскланялись. Наталья Владимировна ушла вместе с ними, на прощанье ободряюще улыбнувшись дочери, и новобрачные остались одни.

Молодая, не глядя в глаза мужу и явно боясь выяснения отношений, прошла по комнатам, усиленно любуясь новой мебелью.

– Замечательно! Такая красота! Кто это покупал?

Допивая шампанское, Юрий равнодушно пожал плечами.

– Не знаю, но подозреваю, что мамин дизайнер, Кристина. Мать постоянно к ней обращается по любому поводу. Считает, что у нее самой нет вкуса.

Саша недоверчиво посмотрела на мужа.

– Лариса Львовна? Но она всегда такая элегантная.

Вытащив сигарету и закурив под протестующим взглядом жены, новоиспеченный муж деловито предложил:

– Знаешь, дорогая, давай обсудим условия нашего с тобой существования. До свадьбы это как-то не удалось. Наверное, из-за ее крайней поспешности.

Сашенька, у которой противно сжалось сердце, торжественно улыбнулась и села напротив, даже не сделав ему замечание о курении в присутствии дамы, к тому же беременной. В последнее время она начала понимать, что великосветский этикет не совсем пригоден для повседневности.

– Как ты понимаешь, наш брак добровольным назвать нельзя. – Юрий значительно прикоснулся к хорошо видимому синяку под глазом. – Поэтому выработаем приемлемые условия для совместной жизни. Во всяком случае, для того, чтобы никто никого не убил.

Настроение у новобрачной упало ниже нулевой отметки, но она храбрилась, разыгрывая всё повидавшую крутую авантюристку.

– Во-первых, никакой ревности. Если ты видишь меня с девушкой, не вцепляешься ей в волосы с криком: это мой муж!

Она благонравным голоском осведомилась:

– То же касается и меня?

Он не понял:

– Это как?

Она терпеливо пояснила:

– Ну, когда ты встречаешь меня с симпатичным молодым человеком, который только что подарил мне букетик цветов и ведет в ресторан, ты тоже сделаешь милое лицо и пожелаешь мне приятно провести вечер?

Он нахмурился и представил заявленную картинку. Она ему решительно не понравилась. Пришлось вносить коррективы:

– Ладно! Никаких шашней, пока мы женаты. Но пилить меня и учить жить ты не будешь! Это твоя мать – учительница, а не ты. Не путай!

Саша посмотрела на свои блестящие ноготки, покрытые кремовым лаком в тон костюму. Они чуть заметно дрожали. Решив, что подобное волнение излишне для малыша, она встала и попросила:

– Дорогой, я понимаю, тебе не терпится изложить мне все свои взгляды на супружескую жизнь, воспитание детей и всё такое прочее. Но давай перенесем разговор, я жутко устала и хочу полежать. Так уж извини.

Она ушла в спальню, с облегчением скинула ставший узковатым в талии костюм, приняла душ и нырнула в прохладу льняных простыней. Через пять минут к ней присоединился новобрачный.

– Это ты хорошо придумала – полежать! Похоже, я тоже за сегодняшний день здорово вымотался.

Он кошачьим движением оказался сверху, но она отвернулась от его ищущих губ.

– А разве наше соглашение предполагает интимную жизнь? Ты об этом ничего не сказал.

Он возмущенно воскликнул, не в состоянии больше терпеть разгоравшийся в чреслах жар:

– Ты что, считаешь меня бесплотным ангелочком, чтобы я обходился без секса, живя с тобой? Не смеши меня! – и тут же овладел ею.

Саша не сопротивлялась. Чего греха таить – ей нравились его настойчивые ласки. Она ни о чем не жалела. По крайней мере, пока.

Глава вторая

Полностью одетый Юрий стоял у дверей, засунув руки в карманы и с раздражением смотрел на жену, натягивающую на дочь ярко-красную курточку.

– Когда она сама-то станет одеваться? До старости ей будешь помогать? Другие дети…

Саша с вздохом прервала нудное ворчание мужа:

– Другие дети, дорогой, в два с половиной года ведут себя совершенно так же, как Анюта.

Он пренебрежительно фыркнул

– Анюта! Нюрка она, больше никто!

Девочка с укором посмотрела на папашу, но возражать не решилась. Протянула матери ручку, чтобы та застегнула кнопочку на обшлаге. Юрий раздраженно бросил:

– Я вспотел уже, вас дожидаючись! У отца день рождения, мать велела приехать ровно в три, а вы всё еще не готовы! Без десяти уже! Давай побыстрей, Маруся!

За все годы их брака Юрий к жене по-другому не обращался. Сначала Саша пыталась возражать, но получалось еще хуже. Муж высокомерно оглядывал ее с головы до ног и провозглашал:

– А кто ты? Ну, уж никак не Александра! Маруся и есть. Тебя просто при рождении неправильно назвали.

Саша и не подозревала, что хорошее имя можно так испохабить. В его устах оно звучало даже не как звериная кличка, а как грязное ругательство. Юрий вполне мог претендовать на звание самого капризного, эгоистичного и самовлюбленного из всех мужей, во всяком случае, делал для этого всё, что мог.

Порой ей казалось, что у нее не жизнь, а испытание на выживаемость в экстремальных условиях. Под его презрительным взглядом руки у нее тряслись и не слушались, и самое простое дело превращалось в тяжелое испытание.

Она уже не помнила, когда в последний раз беззаботно смеялась. Казалось, сам ее смех он воспринимает как вызов, и делает всё, чтобы это безобразие прекратить.

Наконец-то застегнув непослушную кнопочку, взяла дочку за руку и справедливости ради подумала – есть, конечно, у него и светлые стороны – к примеру, он любил экспериментировать с продуктами. Очевидно, перенял это от матери. По вечерам, придя с работы, первым делом шел на кухню и изобретал нечто такое, отчего у нее при одном воспоминании слюнки текли. Правда, и при этом он умудрялся испортить ей удовольствие:

– Уж лучше готовить самому, чем есть твои помои. Ты же совершенно не умеешь готовить!

Она лишь склоняла голову на эти упреки. Не сказать, чтобы они были уж вовсе несправедливыми. Мать никогда не придавала значению еде. В их доме не было кулинарных изысков. Стряпала мама хорошо, шанежки и пирожки у них не переводились, но вот что касается омара, запеченного с кальвадосом или пулярки с коричневым рисом – тут был провал.

Саша готовила неплохо, но в расчете на среднестатистического мужика с обычными, то есть неприхотливыми, вкусами, и угодить мужу, выросшему на изысканных мамочкиных деликатесах, нечего было и пытаться. Но, с другой стороны, ей завидовали все знакомые.

Когда она рассказывала в группе об очередном кулинарном шедевре, сотворенном мужем, упуская, естественно, те слова, что были ей при этом сказаны, все подружки вздыхали и в один голос заявляли:

– Ох, и счастливая ты, Сашка! Повезло тебе с мужем!

Она мило улыбалась, пряча за улыбкой боль. Она терпела, потому что понимала: долго это не продлится. Она бы ушла первая, но уходить ей было некуда, не в мамину же однокомнатную квартирку! К тому же мама и сама была еще достаточно молодой симпатичной женщиной и вполне могла устроить свою судьбу, ведь, несмотря на ее чопорный вид и безнадежные платья, вокруг нее всегда увивались мужчины. Она и сама помнит парочку вполне приличных лиц. И мешать матери ей категорически не хотелось.

Итак, уходить было некуда, и она с напряжением ждала, когда же уйдет Юрий. Она и хотела, и боялась этого. Хотела потому, что тогда прекратятся изощренные оскорбления, на которые он был великий мастак, и она сможет, наконец, уважать себя, или, по крайней мере, попытается. А боялась потому, что, несмотря на все выливаемые на ее голову гадости, любила своего равнодушного мужа и с ужасом следила за его сальными взглядами, направленными на других женщин.

Изменять он ей не изменял, это она чувствовала, но ждала измены каждый божий день. Женщин кругом полно, и все они вполне доступны, стоило мужчине приложить самый минимум усилий. Тем более такому красавцу, как Юрий. Он специально изображал из себя этакого крутого мачо, которому дела нет до существования глупых баб.

Именно это нарочитое равнодушие и привлекало к нему внимание всех знакомых женщин. Хотя он и не скрывал, что женат, но говорил о наличии жены и дочери с таким холодным безразличием, что любая дамочка сразу понимала, что они для него вовсе не препятствие. Каждая по мере сил пыталась хоть на самую малость завладеть если не его сердцем, то хотя бы вниманием. А может, всё это просто казалось Саше, измученной безответной любовью?

Она до сих пор не знала, как ей относиться к собственному легкомыслию в ту ночь, когда была зачата дочь. Конечно, она не предполагала, что Юрий проявит такую настойчивость, тогда это для нее было внове, но всё равно могла бы быть потверже. Хотя она и говорила ему «нет», но таким неуверенным голосом, что он принял его за согласие.

К тому же полянка в городском парке была вовсе не подходящим местом для потери девственности. Почему она, не такая уж глупая и довольно хорошо разбирающаяся в мужской физиологии, так легко дала себя обольстить? Она до сих пор помнила его настойчивый шепот и тяжелое дыхание, страстные ласки, от которых невозможно было уклониться. Почему? Влюбилась глупо и безоглядно и решила, что он отвечает ей тем же?

Но даже в минуты наивысшего сексуального удовольствия он ни слова не говорил ей о любви. Ни тогда, ни потом. Это она была вынуждена бороться со своими чувствами, скрывать их, как чернота ночи скрывает блеск любимых глаз.

Порой ей так хотелось запустить пальцы в его густые волосы и сказать что-нибудь пусть глупое, но очень ласковое. Нежность переливалась из груди, затопляя всё вокруг и останавливалась, споткнувшись о неодобрительный изгиб его губ. Она попыталась перенести эту невостребованную нежность на дочь, и ей это почти удалось.

Правда, она заработала от него еще одно прозвище – шальная мамочка. Но это была такая малость на фоне всех других неприятностей, что она не обращала на нее внимание.

Под насмешливым взглядом мужа вытащила из шкафа свой плащ. Он так неприязненно следил за каждым ее движением, что она не сразу смогла попасть в рукава и пуговицы застегнула лишь с третьей попытки. В глазах Юрия ясно читалось: —Неуклюжая корова!

Подхватив дочь на руки, отец строго наказал ей сидеть смирно, и спустился вниз. Саша молча шла следом. Она всегда находилась позади, как покорная восточная женщина, Юрий не любил, когда она шла рядом. Не считал ее себе ровней?

Передав девочку матери, он вытащил из кармана пульт, отключил сигнализацию у стоявшей у подъезда Тойоты, открыл дверцу. Усадив Анюту в детское кресло на заднем сиденье, Саша села рядом с ней и пустым взглядом посмотрела по сторонам. Ехать к свекрови совершенно не хотелось. Нелюбовь Ларисы Львовны к невестке была такой же зримой и осязаемой, как презрение Юрия.

Единственный, кому она нравилась в семье мужа, был Евгений Георгиевич. Он любил внучку и не считал ее мать преступницей. Лариса Львовна, наоборот, была уверена, что она женила на себе ее сыночка бесчестным обманом, и что она, такая неумеха, не имеет права дышать с ним одним воздухом. Она даже внучку звала не по имени, а только «девочка».

Несколько раз в ее речи проскальзывала фраза: «когда всё это кончится…», и было понятно, что она не считает их брак долговременным. Правда, при муже своих чувств не выказывала, держалась всегда лояльно, хотя и несколько отстраненно.

Как назло, по дороге они попали в огромную пробку. Чертыхнувшись, Юрий резко свернул на боковую улицу и задворками проехал до поворота. К дому родителей подъехали не с главного входа, а сзади, и остановились рядом с огромными мусорными баками.