bannerbanner
Мне тебя надо
Мне тебя надо

Полная версия

Мне тебя надо

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 3

Девчонки не радовали разнообразием: они отвечали «приветами», просили написать что-нибудь «оригинальное» и «удивить их». В общем, ни одна не ответила «О, привет! Как я рада, что ты написал мне, ты такой классный!» Нет. Только «ну и чем ты меня будешь заинтересовывать» и «удиви меня». Что же, девочки, давайте попробуем. «Вряд ли тебя это удивит, но большинство девушек на этом сайте просят удивить их. А знаешь почему? Подсознательное желание впасть в детство, когда каждый день – новые и сильные впечатления. Желание вернуться в то время, когда все поражает. Я знаю еще пару приемов, которые на эту тему работают. Для начала давай сходим на каток и в кафе-мороженое. Как идея?» Это я написал Олесе. Она, похоже, натуральная блондинка. Очень стройная, с чуть вздернутой пухленькой верхней губкой и зелеными глазами, как у кота из «Шрэка». Вери найс.

Параллельно я разрабатывал шатенку Настю. Она тоже желала удивиться. «Я ясновидящий. Могу доказать. Задумай пять книг, которые ты читала, а я их точно все угадаю», – написал я ей.


Первой ответила Олеся: «Ты не удивил меня. Ты просто в меру своей испорченности попытался объяснить, почему я хочу удивиться. Низачот! ☺))». – «Но я старался! Впрочем, это тоже неудивительно. ©». – «С вами, взрослыми, всегда так. Просишь игрушку или чудо, а тебе тупо объясняют, почему куклу сейчас купить нельзя, а с неба не начнут падать вафли, сколько бы ты ни загадывала такое желание на Новый год». О! Это уже кое-что! Она поняла игру и, кажется, не против ее поддержать. «Мне кажется, я волшебник! Я вполне могу организовать вафли с неба!»


Настя наконец тоже ответила: «Угадывай». Очень лаконично. Первая галочка в листе на отбраковку. Еще две – и признаем это направление поисков бесперспективным. «Преступление и наказание», «Война миров», «Моя семья и другие звери», «Мадам Бовари», «Букварь». Угадал?» – «Нет. Ты не ясновидящий». Вторая галочка. Эй, детка, ты чего такая тухлая тут сидишь? Неужели надеешься кому-то понравиться с такими плевками из букв? Последний шанс для тебя: «А какие же книги были в твоем списке? ©». – «Чапаев и пустота», «Кэжуал», «Духлесс», «Возможность острова», «Здесь курят». И молчание… Да, очень тяжелая тетка. Душная. Но я все-таки продолжил раскачивать этого «социального бегемота». Предложил встретиться.

Олесе я тоже повторил приглашение погулять и сходить поесть мороженого.

Девочки задумались.

«Я еще тебя совсем не знаю, чтобы уже встречаться вживую. Давай спишемся завтра еще, а там посмотрим». Это Настя.

Олеся тоже колебалась. «Ну давай я тогда тебя просто встречу после работы и провожу до дома?» – «Ну ок!»

Задача выполнена. Стрелка забита. Успешный манагер успешен во всем.


На следующий день я ушел с работы на полчаса раньше, хоть это было и нелегко. Бухгалтерия оказывала организованное сопротивление. Тетки как будто нарочно заморозили мозг и категорически отказывались им думать. Они всячески делали вид, что не понимают логику новой системы и не могут самостоятельно совершить в ней ни одной операции. Овцы! А что будет, когда прозвучит волшебное слово «интеграция»? Неприятно еще и то, что у меня слишком мало времени, чтобы быть с ними по-настоящему терпеливым. Даже издевательски-терпеливым, что обычно в конце концов покоряет и не таких персонажей. Мне приходится их «поторапливать» и слегка чморить, разжигать интеллектуальную соревновательность вместо создания здоровой обстановки комфортного сотрудничества. Ладно, прорвемся.

Олеся сидела в окошечке банка и проводила банковские операции. Ее рабочее место действительно выглядело как операционная; ничего лишнего – ни бумажки, ни пылинки, ни даже какой-нибудь губной помады. Она сразу поняла, что это я, и улыбнулась глазами. Я кивнул и вышел на улицу. Минут через семь она вышла следом. Короткая светлая дубленка. Круглая шапочка из серебристой норки. Нейтральные офисные брючки цвета фисташки. Сапоги на каблучке. Прикид без полета, но и без явных изъянов. Изумрудно-зелеными глаза выглядели из-за специальных цветных линз. Но зато волосы оказались настоящими.


Мы шли по скользкой улице. Она потешно семенила на своих каблучках, видимо опасаясь навернуться. Я предложил ей свой локоть. Она на секунду замешкалась, но уже в следующий момент перевесила сумку на правое плечо, а освободившейся левой взялась за меня.

Если моя новая теория верна, то самое непродуктивное, что можно сделать на первом свидании, – это повести девушку в кафе и устроить ей «допрос с пристрастием». Она еще не знает, насколько искренне ей стоит отвечать на твои вопросы. О чем говорить. Что именно она хочет о тебе знать. Вообще-то ей и не надо знать ничего особенного, чтобы проникнуться тобой. Ты просто не должен показаться ей глупым слабаком. Но для этого совершенно не обязательно сидеть и давиться литрами эспрессо в кофейне, рассказывая, каким ты был отличником-дзюдоистом и как тебя ценят на работе.

В общем, я потащил ее на каток. Этой зимой страну накрыла какая-то глобальная программа: во всех городах, куда бы я ни приезжал, открыли очень хорошие катки с теплыми раздевалками и прокатом неплохих коньков. Олеся для начала посопротивлялась, причитая, что не умеет стоять на льду, она неподходяще одета и так далее. Словом, поломалась. Это вызвало во мне раздражение. Но я не показал его. Я был мягок и шутлив, но при этом вполне уверен, что нам надо именно на каток. Конечно, если бы речь не шла об эксперименте, я бы отскочил уже в этот момент. Не так уж я в ней заинтересован, чтобы терпеть нытье. Но я отнесся к ситуации, как к работе, и справился. В итоге мы зашли в первый же магаз, купили ей носки (оказалось, что под сапогами у нее только капроновые колготы), и через полчаса она уже робко катилась, хватая меня за руки, и вид у нее при этом был вполне радостный и возбужденный. Девочка не без способностей: через пару кругов она уже вполне уверенно отпустила мою руку и поехала самостоятельно. Но тормозить предпочитала, утыкаясь в меня. Каждый раз, когда она норовила шмякнуться, я оказывался рядом и очень уверенно ее ловил и поддерживал. Мы перекидывались ничего не значащими фразами, но между делом я дал ей понять, что:

• я не жадный (и речи не может идти о том, чтобы она пыталась сама заплатить за прокат коньков или чай. Если я рядом – это мой вопрос);

• неплохо владею английским (я переводил ей отдельные куски песен, звучавших на катке);

• она очень способная и легко учится – я это оценил;

• я опытный, я знаю жизнь. Объездил пол-России, и мне есть что рассказать, но я не буду вываливать на нее это все и присаживаться на уши. Только в тему, между делом;

• я прикольный (я рассказал пару свежих анекдотов в тему);

• я умею принимать решения и разруливать проблемы («Не могу найти жетон на сумку, сданную в гардероб. Похоже, потеряла. Что делать?» – «Я решу этот вопрос. В сумке были какие-нибудь документы, пропуск на твое имя или права?»);

• я рад ей. Рад, что она в этот вечер со мной.

После катка уже можно идти в кафе. Никакого алкоголя. Мороженое и чай. Только то, что органически, в силу памяти тела возвращает человека к состоянию детской безмятежности и беспечности. А значит, и доверчивости. Никаких серьезных разговоров за чаем, вроде обсуждения зарплат или политической системы. Пусть вообще забудет, что она ответственный банковский работник с высшим образованием. Лучше отгадывать загадки и сочинять вместе сказку про…

– Про какую принцессу мы будем сочинять сказку?

– Не знаю. А зачем это?

Беру салфетку и рисую нечто на тонких ножках с короной и счетами в руках:

– Такую?

– Ну нет!

Берет другую салфетку и рисует свою принцессу. С цветком и собачкой. Прекрасно. Будут принцессе и цветы, и собачка.

Поймал машину, довез до подъезда и на том же такси вернулся в гостиницу.

На следующую ночь мы ходили смотреть крещенских купальщиков-моржей. Олеся стремалась идти куда-то ночью с почти незнакомым парнем, но повод был такой целомудренно-правильный и нетривиальный, что колебалась она недолго. Моржи ныряли в прорубь с головой, истово крестясь и ухая. Мы здорово околели, пока ждали начала. Я намочил рукава дубленки, набирая из Волги крещенской воды. Срочно требовалась реанимация теплом. Все кафе в этот час, естественно, были закрыты. Так что мы с Олесей неизбежно оказались в моем гостиничном номере. Она утонула в свитере и шерстяных носках, связанных моей мамой, и включила чайник. Я спокойно переодевался при ней – как родители раздеваются в присутствии своих детей, ничуть их не стесняясь. Как будто бы в этом нет совершенно никакого сексуального подтекста. Она делала вид, что не очень-то смотрит, но, очевидно, смотрела и оценивала.

Я осторожно протер ей лицо ледяной крещенской водой. Тоналочка ее слегка поплыла, под ней обнаружились очень свежие розовые щечки.

Она тоже протерла мне водой лоб и нос. Я смотрел ей в глаза, когда она касалась лба, и закрыл веки, когда она добралась до щек. Одна капля скатилась со щеки на губы. Олеся коротко меня поцеловала, как будто просто выпила эту каплю. Мы обнялись и молча замерли. Она смотрела в окно. Там, за стеклом, она, скорее всего, даже наверняка, видела крещенское небо. Занавески не были задернуты. А я уперся взглядом в картину на противоположной стене. Банальная гостиничная пастораль: пастушок и стадо овечек в жаркий летний день на опушке леса.

На какое-то время я даже забыл, что это я тут веду партию. Что я не собираюсь «подсаживаться» сам, а, наоборот, собираюсь «подсадить» этого человечка на себя. Точнее, даже не на себя лично, а на этот наркотик инфантильного уюта, атмосферу безопасности, игры, беспечной свободы и полного приятия, которую я для нее создаю. Я вдруг забыл об этом. Я сам вдруг почувствовал себя так, как хотел, чтобы чувствовала себя она. Такое бывает, когда сам гипнотизер, если он неопытен, поддается действию раскачиваемого им гипношарика. К счастью, у меня хватило собранности осознать этот момент собственной очарованности и вернуться к себе – настоящему.

Вернули меня в сознание те самые овечки. Все-таки у меня был план.

Мы пили чай с медом и смотрели в окно. Я рассказывал про звезды. Потом мы с моей подачи начали петь. Тихими низкими грудными голосами. Дебютировали с «Песенки Умки». Олеся стеснялась, подмыкивала мотив со сжатыми губами, но потом зажим прошел. И под конец она пела даже одна. Тихим и вкрадчивым голосом.

Сама кайфуя от собственных звуковых вибраций. Почему-то она скатилась к колыбельным. Я даже не знал, что на русском языке написано столько песен для усыпления.


Потом она уже не стеснялась сама приходить после работы ко мне в гостиницу. Мы танцевали. Играли в «города» и «крестики-нолики». Смотрели кино. Рисовали друг друга и друг для друга. Я ее хвалил. В выходные ездили кататься на лыжах и ходили в музей. Она взялась вязать мне шарф. («Сто лет не держала в руках спицы, но для тебя мне почему-то хочется связать шарф».) Ясное дело почему: это неозвученное стремление привязать выплескивается наружу как видимый, вещный знак. Вяжи, детка, вяжи. Мне нравится это наблюдать. Все шло, как задумано.

Сексом занялись к концу второй недели. Тем вечером мы пешком прошли от ее банка до гостиницы. По дороге я обстрелял ее снежками и даже нашел парочку подходящих сугробов, в которые не застремался ее уронить. Она визжала и отбивалась, но хохотала. Дома слушали музыку и играли в «живые картины». Я загадывал ей неслучайные образы. Она изображала гончую собаку после охоты, чайник со свистком, поющий тростник, сдувающийся воздушный шарик и даже ветер. Все для того, что в пособии по созданию секты по-английски называется overbreathing. Штука очень понятная: гипердыхание – сверхнасыщение мозга кислородом – легкая измененка сознания. Попросту – немного едет крышак. Эйфорийный секс – очень чувственная штука. Оказывается, человек способен к безумно тонкой сенсорной восприимчивости. Я мог просто смотреть ей между лопаток, и она, чувствуя мой взгляд, изгибалась кошкой и жмурилась. Вся открывалась навстречу в готовности отдаваться.


В общем, я ничуть не пожалел, что ввязался в этот социальный эксперимент. Наверное, если бы я не переключался после работы на примагничивание Олеси, то мозг мой взорвался бы.


Честно говоря, я порядком устал. Я боялся сам себе в этом признаться, но сейчас, глядя на ситуацию спустя время, я отдаю себе отчет в том, что нервы мои были на пределе.

В какой-то момент мне стало тяжело даваться переубеждение людей. Я начал заводиться, когда бухгалтеры и с третьего раза не понимали, как делать какую-нибудь проводку в новой системе. Когда логистики в упор не замечали, что им теперь не обязательно слать друг другу по электронке какие-то дурацкие экселевские таблички, каждому что-то в них дополнять, а потом подолгу «сводить данные». Зачем что-то «сводить», когда вот она теперь перед вами – ваша общая база данных. Открыл и видишь все – и свое, и то, что уже запланировали другие. Причем я чувствовал, что на самом деле люди прекрасно все понимают, но как будто испытывают меня на прочность. Сколько раз я смогу повторять одно и то же и не проявлять никаких эмоций – ни агрессии, ни раздражения, ни бессильного отчаяния. Ничего, что по идее должен был бы чувствовать любой нормальный человек на моем месте. Я же сдержанно улыбался и продолжал объяснять и убеждать. Калабас стал для меня настоящим спасением. Каждый раз, когда мне хотелось взорваться и наорать на кого-нибудь, я хватался губами за металлическую трубочку и медленно, но жадно втягивал большой глоток чая. Еще. И еще. Это помогало успокоиться. Местные заметили, что я хватаюсь за эту соломинку каждый раз, когда они меня особенно допекут и, по-моему, даже начали подхихикивать на эту тему за моей спиной. Но запариваться еще и на эту тему у меня уже не было сил. Конечно, на таком фоне моя затея подсадить временных коллег на красивую привычку к маттэ с треском провалилась.

Естественно, я не вываливал все эти траблы на Олесю. Ей этого всего знать не надо. Для нее все должно выглядеть как «у големов нет проблемов». Я сильный, способный разрулить что угодно. Дети любят, когда им дают ощущение защищенности. Люди всегда возвращаются в безопасные места. К сожалению, с возрастом у них таких мест практически не остается. Даже родительский дом почему-то с каждым годом все больше напоминает поле, на котором сами собою почкованием размножаются мины.

Словом, я не был таким тупи́ком, как во времена совместной жизни с Танькой, чтобы открывать себя и говорить все как есть.

Когда в конце третьей недели Олеся ни с того ни с сего заявила: «Давай поженимся» – я, конечно, охренел. Но тут же успокоился: Олеся привязалась. Но привязалась не ко мне. Она запала на тот образ, который я для нее создал. «Я вернусь. Я буду о тебе думать и скучать. Звонить и писать», – ответил я.

В последний уик-энд мы пошли в детский мир. Я купил ей плюшевую собаку, а еще санки. Вечером я катал ее по темным улицам на санках. Она плакала. Говорила, что я так быстро везу, что ветер в глаза и они слезятся на морозе. Не думаю, что она подумала, что я поверил.

Я не врал, когда обещал ей звонить и писать. Я действительно собирался как можно дольше держать ее «на крючке». Я был заинтересован в том, чтобы она считала, что у нас серьезные отношения. В общем, она должна была ощущать себя не свободной, занятой девушкой. Я не хотел, чтобы у нее появился кто-то другой.


Это не помешало мне еще за неделю до отъезда из Самары начать изучать на «Мамбе» предложение свободных девушек в Екатеринбурге. Это следующий город, куда мне предстоит отправиться. Тамошний завод по производству тары и упаковки тоже дозрел до идеи ERP. Я уже переписывался с тремя вполне симпатичными девчонками из Ебурга. Окончательный выбор, с кем же из них провести ближайший месяц, я сделаю на месте, когда посмотрю на них вживую. Пока что я сильнее всего склонялся к стильной брюнеточке Лене, работавшей корреспонденткой на местном телеканале. Впрочем, ресторанный менеджер Катя, повернутая на фитнесе, и фитнес-инструктор Галя, повернутая на диетах и правильном питании, тоже были вполне привлекательны.


Олеся просекла, что я, несмотря на наше тесное общение, продолжаю заглядывать на «Мамбу», и ее это заметно огорчало. Я постарался ее успокоить, и тут как нельзя кстати пришлась история про Вадима и «Тамару-Елизавету». Я объяснил ей, что просто испытываю легкое беспокойство и с помощью «Мамбы» держу своих потенциальных врагов в поле зрения.

Олеся, кажется, не очень-то поверила этой абсолютно правдивой истории. Но тот факт, что я попытался ее успокоить, несколько утешил детку. Она ощутила, что мне действительно не наплевать, что она думает обо мне. А значит, у нас действительно достаточно глубокие отношения. Похоже, она подумала что-то вроде: «Ну, может, он и ходит на «Мамбу» смотреть на каких-то еще других девок, но дорожит он именно мной. Раз он мне врет, значит, он боится меня потерять».


И она не сильно ошиблась. Я действительно был заинтересован в том, чтобы она думала только обо мне и в упор не видела других парней, даже когда я уеду. И это не вопрос ревности, тщеславия или привязанности. Это вопрос стратегии.

Как я уже говорил, в этом мире слишком много всего: избыток вещей, продуктов, реклам. Горы разного хлама, которые мы в истерическом гипернапряге производим, а потом ажиотажно скупаем, не разбираясь, насколько он нам нужен. И все это ради того, чтобы ощутить себя нужными. Еще бы, даже когда на работе ты делаешь что-то совершенно бессмысленное, вроде газеты «Гудок» или третьего дополнительного упаковочного пакетика для трех чаинок, ты все равно ощущаешь себя страшно необходимым и востребованным. Более того, два раза в месяц ты получаешь видимое, вещное доказательство того, что в тебе нуждаются, – зарплату. Ну и плюс всякие эмоциональные «поглаживания» вроде фотографии на Доске почета и грамоты к юбилею фирмы. Эрзац отношений. Потребляем мы точно так же, пытаясь вещами заполнить внутренние, душевные пустоты. В надежде, что большее количество вещей в нашем распоряжении приведет к тому, что нас будет надо большему количеству людей. Типа: «О, когда я куплю BMW, все девушки меня захотят, а парни зауважают. Все захотят со мной поехать на шашлыки, а я еще буду выбирать». «Когда я куплю туфли за 500 баксов, мужчины сами будут падать к моим ногам». Мы штампуем вещи, возлагая на них нереальную надежду, что они станут волшебными посредниками, которые подарят нам ощущение уместности и нужности этому миру. Конечно же эта логическая цепочка совершенно корява. Я придумал более короткий путь.

Чтобы людям снова было дело друг до друга, их просто должно стать меньше. Когда у них не будет такого припадочно огромного выбора, они начнут присматриваться друг к другу, заглядывать друг другу в глаза и в душу. Они станут духовнее и действительно научатся видеть друг в друге людей. Меня бесит эта философия, растекшаяся хлорным газом по обществу: ну порвутся отношения с одним человеком, так его тут же легко можно заменить другим. Людей-то – как грязи. А как насчет осознания уникальности, неповторимости и даже незаменимости каждого из нас?

Мне очень нравится этот пассаж у Фоера, что в конце человеческой истории Адам отдаст Еве яблоко, змей стыдливо отползет в сторону, а Ева повесит яблоко назад на яблоню. И восстановится гармония, невинность и духовность.

Собственно, я в меру своих сил и стараюсь сделать так, чтобы мир начал «сворачиваться назад», замедляться и уменьшаться. Чтобы в конце их осталось только двое – новый Адам и новая Ева. Жаль, что не я буду этим Адамом. Представляете, как нежны и тактичны, честны и искренни должны будут сделаться эти двое по отношению друг к другу? Потому что тот, кто перед ним, – единственный

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
3 из 3