Среда обитания

– Я скорее агностик, – заметил Дронго.

– Не волнуйтесь, – продолжал Лев Давидович, – я не собираюсь вам исповедоваться. Вы нужны мне совсем по другому поводу.

Он немного помолчал.

– Дело настолько личное, что я должен знать, согласитесь вы за него взяться или нам лучше об этом вообще не говорить.

– Мне трудно судить о том, чего я не знаю. Поэтому не могу дать никаких гарантий.

– Это меня и останавливает…

– Единственное, что я твердо могу вам обещать, – все сказанное останется между нами. Никто и никогда не узнает содержание этого разговора, если я решу отказаться и не браться за ваше дело. Мое честное слово может служить гарантией неразглашения нашей беседы.

– Мне этого вполне достаточно, – кивнул Лев Давидович. – Дело в том, что меня пытались шантажировать примерно три месяца назад. За последние десять или пятнадцать лет я привык, что мое богатство вызывает раздражение у большинства людей, привык к тому, что меня в большинстве своем они не только не любят, но и откровенно ненавидят. Очевидно, это крест всех богатых людей в России. Октябрь семнадцатого не был случайностью, это теперь очевидно для всех. И, конечно, не был результатом работы группы заговорщиков-большевиков, которые случайно пришли к власти, как теперь пишут об этом периоде наши горе-историки. Все не так. Коллективистский дух все еще сидит в большинстве людей, а неприятие богатых происходит на каком-то генетическом уровне. В любой деревне самого богатого человека всегда ненавидят, стараются сжечь его дом или перебить его скотину. И это при том, что он дает работу всем остальным…

Дронго молча слушал. Между ними и сидевшими на переднем сиденье водителем и помощником была глухая стена из пуленепробиваемого стекла. Их разговор могли слышать только они двое.

– Сначала мне показалось, что это обычная грубая форма вымогательства денег, – продолжал Лев Давидович, – но затем мне представили доказательства, и я понял, что все не так просто. Оказалось, что человек, который пытался меня шантажировать, был не обычным человеком с улицы…

Машина мягко повернула направо, как и оба автомобиля охраны, которые ехали впереди и позади них. Деменштейн неожиданно спросил:

– Простите, что я сразу не предложил вам выпить. Что-нибудь хотите? – Он поднял крышку бара, показывая бутылки.

– Я не сомневаюсь, что в салоне вашего автомобиля есть даже телевизор или могла появиться сауна, – заметил Дронго, – но будет лучше, если вы продолжите свой рассказ.

– Да, конечно. В общем, человек, который стоял за всем этим, – бывший следователь по особо важным делам Неверов. Ушел в отставку несколько лет назад. Был государственным советником третьего класса, то есть генералом прокуратуры. Как видно, зря времени не терял. Специализировался на экономических преступлениях. Был связан с некоторыми депутатами Государственной думы, через которых и организовывал депутатские запросы на определенных лиц, после чего машина прокуратуры начинала раскручиваться…

Он поправил очки.

– Если помните, то примерно так раскрутили дело Ходорковского. Сначала был организован депутатский запрос, затем началась проверка прокуратуры. Все это закончилось его осуждением и развалом компании. Одной из самых лучших в мире компаний, – добавил Деменштейн.

– Хотите сказать, что с вами пытались поступить по этой схеме?

– Не совсем. Когда с тобой пытается выяснить отношение государство, то здесь все понятно. Ходорковский был не просто очень богатым человеком. Он активно вмешивался в политику, охотно помогал оппозиции, газетам, журналам. В какой-то момент, очевидно, увлекся. А наша власть подобного не прощает. Все понимают, что никаких особых экономических преступлений он не совершал. Вернее, не так, он не совершал тех преступлений, которые нельзя было бы приписать целой группе «товарищей». Их имена есть в любом списке «Форбса». Начните с первого и до конца…

– Ваше имя там тоже есть?..

– Верно. Поэтому я и говорю. Найти «ангела» среди первой сотни практически невозможно. Ведь все понимают, что приватизация в начале девяностых была несправедливой, отчасти глупой и очень непродуманной. Но она была проведена, и все, кто успел, получили свою «долю пирога». Любой из нас нарушал законы, иначе просто не могло быть, часто законы не поспевали за ритмом жизни. Поэтому Ходорковский был всего лишь назидательным примером для остальных. Зарабатывайте свои деньги и не вмешивайтесь в политику. В общем, нужно играть по правилам, которые устанавливает государство. В противном случае вас просто раздавят, применив против вас всю машину государственной власти. Это понятные правила, и все сразу осознали, как не нужно поступать…

– Вы тоже?

– Одним из первых, – улыбнулся Лев Давидович, – зачем дергать «льва за усы», если можно пройти рядом. Все налоги мы, безусловно, платим, все договоренности с правительством выполняем. Любые выплаты на социальные нужды мы готовы платить, невзирая на кризис. В общем, мы люди понимающие. И если бы против меня начало свои действия государство, то у меня было бы по крайней мере три выхода. Первый – сразу сдаться, лечь под них, расслабиться и делать вид, что даже получаешь удовольствие. Второй – просто сбежать, как уже сделали Борис Березовский и Владимир Гусинский. И третий выход – попытаться «качать свои права». Но этот вариант самый бесперспективный, у тебя все равно все отнимут и еще посадят тебя «на дорожку», как в том известном анекдоте.

– Я слышал этот анекдот, – кивнул Дронго.

– Поэтому я сразу начал наводить справки. Петр Алексеевич Неверов, оказывается, занимался экономическими преступлениями, связанными с таможней и налоговыми органами, еще в середине девяностых. Очевидно, накопал большой материал. Некоторые справки потом легли в основу обвинений, которые были предъявлены моим сотрудникам. Но тогда было решено нас не трогать. В девяносто шестом мы все охотно давали деньги под Ельцина. Все понимали, чем нам грозит возвращение коммунистов. В девяносто восьмом все пытались спастись от дефолта. А через полтора года мы все охотно поддерживали нового кандидата в Президенты в его борьбе с Примаковым. Все тогда тоже понимали, что возможный приход команды Примакова грозит нам не меньшими неприятностями. Правда, история над нами зло посмеялась. Оказалось, что избранный Президент всего лишь терпел наследие Ельцина, да и то не очень долго. Первый срок он еще пытался маскироваться. Во время второго срока – уже убрал Касьянова и Волошина и начал борьбу с олигархами. Успешную борьбу, нужно отметить. Всех посадили на свое место. Недовольные сбежали или попали в тюрьму. Все остальные сделали вид, что очень довольны. А Неверов, как толковый специалист, в это время собирал бумажки, в том числе и на меня. Когда дело Ходорковского приняло такой оборот, он как раз оформлял себе пенсию. Умный человек, просчитал все правильно. Выйдя на пенсию, он имел досье на меня и мою компанию. Теперь можно было работать на себя, а не на государство. Что он и сделал. Нашел посредника и решил меня шантажировать…

Деменштейн вытащил бутылку воды и налил себе в бокал. Залпом выпил.

– Когда мне позвонили в первый раз, я просто не стал разговаривать. Решил, что это глупая попытка меня достать. Потом пытались дозвониться еще раз. А затем прислали документы. На первый конверт я не среагировал. Пришел второй. Потом третий. Игнорировать их я уже не мог. Скажу прямо, там были факты, о которых никто не знал. Или почти никто не знал. И обнародование их сделало бы меня не просто провинившимся «мальчиком для битья». Они неопровержимо свидетельствуют, что я занимался незаконной приватизацией, неправильно оформлял акции, захватил два металлургических комбината и уклонялся от выплаты налогов. Просто идеальный кандидат для публичной порки. Как раз сейчас, когда экономический кризис вступил в свою решающую стадию. Говорят, что мы уже почти на дне. Значит, найти такого мерзавца, который обманывал людей и наживал миллиарды, будет просто подарком для нашей власти. Ведь все равно нужно показать пальцем на кого-то из виноватых, а когда появится такой материал, то меня никто не станет защищать. Ни один из моих друзей, разве что Тарханов, да и тот за большие деньги.

Он невесело усмехнулся.

– За попыткой шантажа стоял Неверов? – уточнил Дронго.

– Да. Именно он. Решил сделать себе состояние после того, как вышел на пенсию. Держал материалы на меня и мою компанию в качестве своеобразной страховки. Ведь понимал, что они ему могут понадобиться.

– Рассказывайте дальше, – предложил Дронго.

– Затем все было достаточно банально. Получив третий конверт, я понял, что нужно реагировать. Согласился на встречу. Приехал какой-то молодой человек неопределенной наружности. Сказал, что хотят пять миллионов долларов. Можете себе представить? Пять миллионов долларов наличными. Я сказал – могу выплатить такую сумму по частям, но должен получить гарантии, что мне передадут все оригиналы документов. На это они согласились. Так мы и расстались.

– Не верю, – сказал Дронго, – судя по тому, как вчера меня преследовали ваши сотрудники, на вас работают серьезные люди. И вы не сделали попытки выяснить, кто это был?

– Правильно не верите. Конечно, сделал. У меня очень солидная служба безопасности. Иначе нельзя. В девяностые даже попасть на наши комбинаты было сложно – сразу начинали стрелять. Шла борьба за передел собственности. Мои люди вычислили этого молодого парня. Оказалось, что он племянник Неверова, сын его двоюродной сестры. Ефим Востряков. Через него мои сотрудники вышли на Неверова. Уже через два дня я знал, кто за этим стоит. И тогда я сделал не совсем верный шаг. Разрешил моей службе безопасности устроить обыски в квартирах Неверова, Вострякова, у его матери и даже у дочери Неверова. Все квартиры были проверены в один день. Специальная группа выехала даже на дачу Неверовых. Там все перерыли и перекопали. Искали даже с помощью самой совершенной техники, указывающей на наличие в стенах домов любого тайника, на спрятанные под землей ценности или документы. Но ничего не нашли. Абсолютно никаких материалов. А вечером позвонил Востряков и сказал, что сумма выросла до десяти миллионов из-за моих неправильных действий. Я согласился. Когда передавали первый миллион, Вострякова, конечно, задержали. Потом долго пытались выяснить, где именно скрывается Неверов.

Парень упрямо твердил, что ничего не знает и Петр Алексеевич должен сам ему перезвонить. Не буду скрывать, мы вели себя очень жестко по отношению к этому Вострякову. Дело ведь даже не в деньгах. На кону была моя репутация и даже моя свобода. Но Неверов исчез. Просто растворился. Возможно, он испугался, но мои сотрудники не верят в такую возможность. И я не очень верю в трусливость бывшего следователя по особо важным делам. Мы долго держали засаду, но ни домой, ни к своей дочери он не приходил. Просто исчез. Где мы только его не искали! Насколько мне известно, его дочь и семья тоже волнуются по поводу исчезновения Неверова. Но его нигде нет. И вот уже почти полтора месяца он не дает о себе знать, не пытается выйти на связь или каким-то образом проявить себя. Его два телефона выключены, этого человека нигде нет. Такое ощущение, что он просто исчез. Растворился.

Лев Давидович замолчал. Теперь он смотрел на Дронго, терпеливо ожидая его реакции.

– Сколько лет он проработал в органах прокуратуры? – неожиданно спросил Дронго.

– Больше тридцати. Начинал еще курьером в суде, потом получил высшее образование, работал следователем, прокурором, даже был заместителем прокурора Брянской области. В последние восемь лет работал следователем по особо важным делам. Как видите, я знаю его биографию почти наизусть.

– Супруги у него нет?

– Вдовец. Дочь разведена. У нее двое сыновей-подростков, обоим по тринадцать лет. Близнецы. Мы проверяли все их телефоны. И дочери, и мальчиков. Но Неверов им не звонил и не появлялся. Судя по их реакции, они очень переживают, особенно дочь.

– Что стало с Востряковым?

– Он недавно выписался из больницы, – сказал, чуть помолчав, Лев Давидович, – как видите, я ничего не скрываю. С парнем обошлись сурово, но он этого заслужил. Я оплатил его лечение в больнице и даже выплатил ему некоторую «страховку». Пятьдесят тысяч долларов, хотя это и не в моих правилах. Кажется, Востряков остался более чем доволен. Разумеется, за ним тоже следят и все его телефоны проверяют. Насколько мне известно, он тоже пытается найти своего двоюродного дядю. И хотя пятьдесят тысяч я дал при условии, что он сразу сообщит мне, когда Неверов выйдет с ним на связь, но пока – только молчание.

– У него были близкие друзья, товарищи, коллеги? Я имею в виду Неверова?

– Мы все проверили. Дело в том, что службу безопасности в нашей компании возглавляет Матвей Суровцев. Может, вы о нем слышали. Полковник Суровцев из управления внутренних дел Воронежской области. Был уволен шесть лет назад, когда его сотрудники забили насмерть маньяка. Все газеты об этом написали. Сотрудникам дали условное наказание, полковника оправдали, но затем уволили из органов. И я взял его к себе начальником службы безопасности.

– Судя по тому, как Востряков попал в больницу, Суровцев применяет подобные методы и на новой работе.

– Нельзя в белых перчатках вести подобные дела. Насколько я знаю, вы один из лучших экспертов по проблемам преступности, если не самый лучший. Вы должны быть осведомлены лучше меня, что во время подобного противостояния могут быть нарушения и с той, и с другой стороны.

– У вас достаточно гибкие представления о законе, – строго заметил Дронго, – вам так не кажется?

– Возможно, – согласился Деменштейн, – но я пригласил вас на встречу не для того, чтобы обсуждать мои моральные принципы. Я наводил справки, и мне рекомендовали обратиться именно к вам как к лучшему эксперту в этой области. Мне нужна ваша помощь.

– Чтобы найти Неверова, – понял Дронго, – а потом вы примените к нему методы, при помощи которых вы отправили Вострякова в больницу? Вам не сказали, что я эксперт по розыску преступников, а не специалист, с помощью которого совершаются преступления?

– Понятно. Значит, нам необходимо обсудить моральные стороны нашего соглашения. Давайте приступим, – живо произнес Лев Давидович. – Начнем с главного. Меня пытаются шантажировать, и я всего лишь защищаюсь. Ни Неверова, ни Вострякова я никогда не знал и не хотел знать. Затем дальше. Они требуют у меня денег, что само по себе аморально и противоречит любому закону. Наконец, Неверов исчезает, и я прошу найти человека, хотя бы для того, чтобы вернуть его дочери и внукам. Что в этом плохого?

– Насколько я сумел понять, вы меньше всего думаете о душевном состоянии его дочери. Просчитав все варианты, вы, как умный человек, понимаете, что Неверов не мог исчезнуть просто так. Его либо убрали, и тогда тот, кто сделал это, может повторить попытку шантажа уже на другом, более серьезном уровне. Либо он сам спрятался, чтобы попытаться снова достать вас, но уже помня о своей прежней неудаче. В любом случае вы обречены на повторную попытку шантажистов и не хотите ждать, пока она произойдет. Вы решили найти Неверова или тех, кто мог его убрать, хотя бы для того, чтобы выйти на документы? Я прав?

– Да, – кивнул Лев Давидович, – вы правы. Я не хочу и не могу допустить, чтобы эти документы были опубликованы. Вы не назвали еще третьего варианта событий, самого худшего. Если Неверов решил спрятаться и потом меня шантажировать, это не так страшно. Я либо с ним договорюсь, либо найду его. Если Неверова убрали, чтобы шантажировать меня по второму кругу, то последствия будут похожими. Я либо договорюсь, либо найду тех, кто это пытается делать. Но есть еще и третий вариант, господин Дронго. И он беспокоит меня больше всех остальных.

Глава 3

Дронго понимающе усмехнулся. Он, конечно, понял, о каком «третьем варианте» говорит собеседник. Этот вариант как раз был самым неприемлемым и самым неудобным для Льва Давидовича.

– Мои конкуренты, или просто соперники, – сказал Деменштейн, – это самый опасный случай. Ни пять, ни десять, ни сто миллионов их не остановят. Задача людей, о которых я думаю, будет не просто убрать меня как конкурента, а раздавить, уничтожить, развалить мою компанию, отправить меня в тюрьму, желательно лет на двадцать.

– И если они узнали о документах Неверова, то вы просто обречены, – безжалостно произнес Дронго.

– Вам как будто нравится это говорить, – посмотрел на него Лев Давидович, – но не скрою, этот вариант беспокоит меня более всех остальных. Как у всякого человека, уже достаточно давно занимающегося бизнесом, у меня есть враги. Но дело не в них. Ведь Неверов не стал бы прятаться столько времени. Он бы обязательно подал о себе весточку, какой-нибудь сигнал. Возможно, он выжидает, но почти полтора месяца – это более чем достаточный срок, чтобы прийти в себя и попытаться получить свои деньги. Или хотя бы успокоить свою дочь, которую он, безусловно, любил.

– «Любил», – повторил за ним Дронго, – вы сказали о нем в прошедшем времени. Значит, вы не верите, что он еще жив.

– Не знаю почему. Но у меня предчувствие. Которое меня никогда не обманывало. Боюсь, что Неверов уже разговаривает с ангелами и мы больше никогда о нем не услышим. Теперь остается самое важное – найти либо его документы, либо тех, кто эти документы украл. То есть убрали Неверова и украли документы. И с моральной, и с криминальной, и с любой точки зрения это противоправные деяния, за которые убийцы или похитители должны понести ответственность. Если вас волнует моральная сторона дела, то вы можете успокаивать себя именно этим обстоятельством. Теперь о практической стороне дела. Если вы достаточно быстро сумеете вычислить место нахождения Неверова или его документов, я плачу вам один миллион долларов. Это единица с шестью нулями. Вы меня слышите?

– Странно. Я почему-то думал, что миллион – это единица без нулей, – пошутил Дронго. – Мне кажется, что вы забыли об одном обстоятельстве, которое имеет исключительное значение в этом деле.

– О каком? – спросил Деменштейн.

– Когда Неверов с помощью своего племянника пытался вас шантажировать, то вы наверняка не говорили об этом ни своим конкурентам, ни своим соперникам, ни тем более своим врагам. И за Востряковым следили сотрудники вашей службы безопасности, которые затем проводили обыск в разных домах, где Неверов мог спрятать документы. Верно?

– Да, все правильно. Не могу понять, к чему вы клоните?

– О Неверове и его попытке шантажа не могли знать посторонние люди, – убежденно произнес Дронго, – ведь Неверов был не случайным мерзавцем, решившим вас шантажировать. Он много лет проработал в органах прокуратуры и хорошо знал, на какой шаг решился пойти. А раз так, то он наверняка ни с кем не советовался и никому не показывал документы, компрометирующие вас.

– Разумеется. Я об этом думал. Для чего вы все это говорите? – нетерпеливо спросил Лев Давидович.

– Неверов исчез сразу, как только вы взяли Вострякова. А это значит, что его могли убрать люди, которые были в курсе происходившего.

– Естественно. Я как раз об этом и говорил.

– В таком случае вывод будет неприятным. Его могли сдать или подставить только люди из вашего окружения, – безжалостно произнес Дронго, – и вы должны это отчетливо себе представлять.

Наступило молчание. Деменштейн долго молчал. Затем снова поднял бутылку воды и, не доставая бокала, выпил прямо из бутылки.

– Я об этом тоже думал, – признался он, – боюсь, что вы правы. В таком случае ваша задача найти возможного предателя в моей службе безопасности.

– На вашем месте я бы не стал настолько сужать круг поисков, – возразил Дронго. – Кто знал обо всем, связанном с Неверовым?

– Хотите откровенно? Никто. Все знал только один человек, и он сидит рядом с вами. Я до конца никому и никогда не доверяю. Но в курсе моих дел с Неверовым были несколько человек.

– Можете их назвать?

– Конечно. Прежде всего Суровцев. Его заместитель – Ашот Погосов. Он интересный человек, врач-психиатр по образованию. Затем мой помощник – Валерий Арсаев. Он из Дагестана, юрист. Как видите, у меня полный интернационал и работает много кавказцев. Ну и, наконец, мой секретарь – Регина Ковтун. Она принимает почту и проверяет все письма. Хотя я не рассказывал ей никакие подробности, но она могла догадываться. Итого четыре человека. Я тоже об этом думал, но не так категорично, как вы.

– Ваша супруга знала о случившемся?

– Нет. Я вообще не имею привычки посвящать близких в дела своего бизнеса. Конечно, ничего не знала и, надеюсь, даже не догадывалась.

– А остальные сотрудники службы безопасности?

– Суровцев обычно не посвящает их в свои планы. Он ведь много лет работал в уголовном розыске и привык давать каждому оперативнику свою конкретную задачу. Обо всем мог знать только его заместитель Погосов. Больше никто. Хотя в нашей службе безопасности работают больше сорока сотрудников.

– Ваш водитель и личный телохранитель, которые сейчас сидят впереди, не могли ни о чем догадываться?

– Нет. У меня две пары подобных исполнителей. Два водителя и два личных телохранителя, которые меня повсюду сопровождают. Но при них я тоже не веду никаких служебных разговоров. Это мой принцип, если хотите.

Дронго молчал, размышляя над услышанным.

– Вы можете мне помочь? – нетерпеливо спросил Деменштейн. – Только ответ мне нужен немедленно. Да или нет. Если «да», то я готов выплатить вам аванс немедленно. Любую сумму, которую вы назовете. А если «нет», то мы высадим вас там, где захотите. С категорическим условием навсегда забыть о нашем разговоре.

Дронго по-прежнему молчал.

– Мне рекомендовали вас как лучшего в этой области, – продолжал Лев Давидович, – а значит, у нас есть шанс. Пусть даже небольшой, но шанс. И самое главное, чтобы вас не смущать. Половину гонорара я готов заплатить, даже если у вас ничего не выйдет. Это за ваше потерянное время.

– Очевидно, вам не все рассказали обо мне, – спокойно парировал Дронго. – Если я получаю гонорар, то лишь за выполненную работу. В случае неудачи вы оплачиваете мне только накладные расходы. И никаких гонораров. Иначе это было бы нечестно, я просто рискую своей репутацией.

– Вы согласны?

– Я пока размышляю. И чем больше думаю над вашим делом, тем более странным оно мне кажется. Почему Неверов молчал столько лет? Почему ни разу о себе не напомнил за последние годы? И почему решился именно сейчас?

– Не знаю. Если бы я знал ответы на эти вопросы, то, возможно, остальные отпали бы сами собой.

– Хорошо, – кивнул Дронго, – я попытаюсь найти следы Неверова или хотя бы понять, куда могли исчезнуть ваши документы. Но с этого момента мне нужна будет полная и абсолютная свобода действий…

– Безусловно.

– Помощь и сотрудничество вашей службы безопасности.

– Считайте, что они полностью подчиняются вам.

– И ваша откровенность. Мне понадобится ваше доверие, Лев Давидович. Вам придется изменить своим прежним принципам и довериться не очень знакомому человеку.

– Возможно, это будет полезный эксперимент, – усмехнулся Деменштейн.

– И, наконец, самое главное. В результате моих действий все может сложиться не так, как вы хотите. И не так, как хочу я. Вы готовы к тому, что решение будете принимать не вы? Подумайте, прежде чем ответить на последний вопрос.

– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите?

– Предположим, что Неверов жив и здоров. Я нахожу Петра Алексеевича, договариваюсь с ним о документах. Вы платите ему деньги. Или отказываетесь платить. Но в этом случае я вам его не сдам. Это будет противоречить моим убеждениям и принципам.

– Тогда для чего мне такой сыщик? – разозлился Лев Давидович. – Мне легче нанять сто частных экспертов и заплатить каждому по десять тысяч долларов. Они перевернут всю Москву и найдут хотя бы следы Неверова, не выставляя мне никаких условий…

– Скажите водителю, чтобы остановил машину, – попросил Дронго, – нам дальше не по пути.

– Подождите, – махнул рукой Деменштейн. – Почему вы сразу обижаетесь? Мне не нравится последний пункт, и я честно вам об этом говорю.

– А я достаточно откровенно вам заявляю, что всю свою жизнь занимался тем, что искал преступников. Искал и находил людей, преступивших закон во имя закона и, если хотите, собственных моральных принципов. Которые не должны противоречить моей работе. Ни сегодня, ни в будущем. И если я ищу человека только для того, чтобы ваши головорезы его зарезали или мучили, то давайте расстанемся на этой стадии разговора.

– А если этот человек собирается передать документы в прокуратуру и посадить меня в тюрьму, то это нормально? Если он меня шантажирует и вымогает деньги, это правильно? Если он готов ради наживы рискнуть своим добрым именем и разорить мою компанию, это с моральной точки зрения вас не коробит?

– Давайте договоримся так. Мы не будем больше говорить о морали. Если я соглашаюсь, то действую в соответствии со своими убеждениями, которые могут и наверняка расходятся с вашими. Вот и все принципы. Если согласны, будем продолжать разговор. Если нет, попросите водителя остановиться. И хотя мы отъехали достаточно далеко от центра, я полагаю, что сумею добраться до дома без вашей помощи.