Одноразовое использование

– Позвольте представиться, – сказал неизвестный, – моя фамилия Богданов. Андрей Андреевич Богданов.

– Очень приятно, – кивнул Фархад, – мою фамилию вы уже наверняка знаете.

– Да, – улыбнулся Богданов, – мне очень приятно, что вы приняли наше приглашение. Заодно поздравляю вас с назначением на этот высокий пост. Учитывая ваш опыт и знания, это представляется большим и важным шагом в развитии вашей компании. Да и в вашей судьбе тоже. Вы ведь несколько лет работали в банке, хотя и преподавали в это время в университете.

– Я старался не терять квалификацию, – ответил Сеидов.

– Правильно. У вас уже имелся опыт работы и в государственной компании «Азнефть», и в «Газпроме», и даже в Ираке.

– Я там был в служебной командировке с восемьдесят пятого по восемьдесят восьмой год. Хотя, как я подозреваю, вам об этом известно.

– Действительно, – улыбнулся Богданов. – А теперь давайте перейдем к нашим делам. Итак, через неделю вы полетите в Ирак в качестве главы делегации и генерального представителя компании «Южнефтегазпром». И увидите, как изменился Ирак за последние двадцать лет.

– Представляю себе, – согласился Фархад, – хотя я тоже был там не в самый мирный период. Тогда шла война между Ираком и Ираном. Было много погибших с обеих сторон. Очень большие жертвы.

– Сейчас погибших еще больше, – мрачно заметил Богданов, – и конца этому насилию не видно. Иранское правительство, начиная войну, рассчитывало на шиитов, которые составляли около сорока процентов всех живущих в стране. Вы ведь знаете, что государственной религией Ирана является шиизм, тогда как в Ираке и в Пакистане, как и повсюду в мусульманских государствах, включая Турцию, больше распространен суннизм.

– Везде, кроме Азербайджана, – добродушно заметил Сеидов, – только в Азербайджане и в Иране господствующая религия шиизм.

– Вот именно. Но шииты тогда не поддержали Иран и воевали на стороне своего государства. Не только в силу особой любви к Саддаму Хусейну. Скорее из-за страха за свои семьи. Но сегодня в Ираке идет ожесточенное противостояние между шиитами и суннитами. Еще добавьте сюда курдов на севере, которые не любят арабов, и вы получите картинку сегодняшнего Ирака.

– На северо-востоке еще живут туркманы, – напомнил Фархад, – в основном в районе Керкука. На самом деле их неправильно называют туркманами. Я там был несколько раз. Это южные азербайджанцы, большая часть которых живет в Иране.

– Да, об этой проблеме нам известно. Разделенный в начале девятнадцатого века между Россией и Персией, азербайджанский народ оказался в разных государствах. А часть осталась в Ираке. В результате большая часть азербайджанцев проживает сегодня в Иране, тогда как в Северном Азербайджане их не более семи миллионов, а в южном больше двадцати.

– Наши историки считают, что около сорока, – заметил Сеидов.

– В любом случае их много, и местные арабы в Ираке, фарсы в Иране относятся к ним как к своим согражданам.

– И в обеих странах нет ни одной школы с азербайджанским языком обучения, – мрачно добавил Фархад. – Им просто не разрешают учиться на родном языке. В Иране только на фарси, а в Ираке только на арабском.

– Нам это известно. Сейчас в Ираке идет противостояние, и каждый день погибают люди. А вам предстоит поездка на юг, в те самые районы, где вы уже много раз бывали.

– Да, я об этом знаю. И хорошо помню свою работу.

– И вы помните, как попали под налет иранской авиации, когда посетили район Эз-Зубайра под Басрой?

– Конечно, помню. Этот шрам у меня на всю жизнь, – показал на свой подбородок Сеидов. – Нам тогда здорово досталось. Погибли наш водитель и сотрудник посольства. Еще несколько человек получили тяжелые ранения.

– Вы тогда чудом спаслись и, кажется, спасли кого-то из иракских чиновников?

– Верно. Я вытащил из-под перевернувшейся машины Фаруха аль-Рашиди. Заместителя министра экономики Ирака. Он был в очень тяжелом состоянии. Мы отвезли его в Басру. Я знал, что у нас одинаковые группы крови. Очень редкие группы. У обоих была четвертая. И поэтому я отдал свою кровь аль-Рашиди. Это его тогда и спасло.

– Правильно, – с удовлетворенным видом кивнул Богданов, – а через некоторое время он стал послом Ирака в Англии и затем в Швейцарии.

– Возможно. Об этом я уже не знаю. Он остался жив, и мы с ним подружились. Мы с женой часто бывали у них дома.

Богданов взглянул на Солнцева. Фархад заметил этот быстрый взгляд. Кажется, история с ранением аль-Рашиди интересовала их более всего.

– Вы встречались с его женой и детьми? – уточнил Богданов.

– Конечно, встречались. Должен вам сказать, что те картинки, которые вы видите по телевизору, не всегда соответствуют действительности. При Саддаме Хусейне Ирак был светским и развитым государством. Я не скажу, что демократическим. Это было бы неправдой. Но светским. Алкоголь продавался повсюду в магазинах, работали бары и рестораны. А женщины и девушки носили джинсы, мини-юбки, открытые платья и ходили без паранджи. Встречались пожилые женщины, которые носили платки, но, в общем, там было свободно. Именно в этом вопросе. Поэтому мы часто общались с семьей Фаруха аль-Рашиди, встречались с ними в ресторанах и клубах. У него была очень приятная супруга. И прекрасные дочери. Две дочери.

– У него был еще сын, – напомнил Богданов.

– Правильно. Но мы видели его не так часто. Он приехал сразу после ранения отца. Парню было двадцать четыре года, и он как раз за два года до этого окончил Оксфорд. Отец очень гордился сыном, мальчик окончил престижное учебное заведение с высокими баллами, и ему предложили остаться на работе в Великобритании. Кажется, он был физик или химик, что-то в этом роде. Очень вежливый молодой человек. Хотя почему молодой. Ему было тогда двадцать четыре, а мне только двадцать шесть. Небольшая разница. Но из-за того, что я дружил с его отцом и был руководителем проекта, он называл меня на «вы». Кроме того, я спас его отца, вытащив из разбитой машины и отдав ему свою кровь. Поэтому он так уважительно ко мне и относился. И еще один фактор, но это уже чисто личное. Все иракцы ко мне относились несколько иначе, чем к остальным членам нашей делегации.

Богданов снова взглянул на Солнцева, и тот кивнул, подтверждая эти слова.

– Из-за вашей фамилии, – понял Богданов.

– Конечно. Мой дед был священнослужителем, которого расстреляли в тридцать седьмом. Мир-Джафар Сеидов. Мой отец Мир-Касум Сеидов был историком, преподавал в университете, а я считаюсь представителем семьи Сеидовых, то есть «сеидов», потомков самого пророка Мухаммеда. Наша семья из Агдама, это в Карабахе, там было селение Сеидли, откуда пошли семьи Мусави и Сеидовых. Моя фамилия сразу привлекает внимание в любом мусульманском государстве, ведь «сеиды» – это потомки самого пророка, члены одной большой семьи.

– Очевидно, это сыграло роль, когда выбирали, кого послать в качестве руководителя проекта в Ирак, – заметил Богданов.

– Абсолютно не играло, – возразил Фархад. – Это в Ираке я был представителем семьи «сеидов». А в тогдашнем Азербайджане я был всего лишь молодым ученым, который должен был на практике проверить свои научные изыскания. Моя фамилия и мой расстрелянный дед скорее играли против меня, чем за меня. Но учтите, что даже тогда не так много было желающих отправляться в воюющий Ирак. Все выбирали гораздо более спокойные арабские страны, где можно было заработать себе на «Волгу» и привезти домой валюту. А мне было интересно прежде всего проверить обоснованность моих теоретических изысканий на практике. И поэтому отправили меня.

– Вы много раз встречались с ним?

– Вы имеете в виду самого Фаруха или его сына?

– Нет, я спрашиваю про его сына.

– Первые полтора месяца он жил в доме своего отца и каждый день навещал его в больнице. Пока отец не выписался. Должен сказать, что уважение и любовь к родителям – отличительные качества лучших семей Багдада. Слово отца считалось непререкаемым законом, а к матерям там относились как к святым, с особым почитанием.

– Потом младший аль-Рашиди вернулся в Лондон?

– Да, вернулся. Но он приезжал еще два или три раза, пока я был в Ираке. И каждый раз отец с гордостью рассказывал мне об успехах своего сына.

– Вы знали, что Фарух аль-Рашиди умер четыре года назад?

– Нет, не знал. Как он умер?

– В своем доме в Базеле. Ему было шестьдесят восемь.

– Я не знал. Жаль, он был очень неплохим человеком. Но, наверное, после падения режима Саддама Хусейна ему пришлось эмигрировать. Ведь при Саддаме он был высокопоставленным чиновником.

– Верно. Он был послом в Швейцарии, а затем специальным посланником. Когда в 2003 году американцы вошли в Багдад, аль-Рашиди находился в Испании. Потом он переехал в Базель в свой дом, который купил, когда работал там послом. Через год он умер.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.