Допустимая погрешность

Она промолчала.

– Вы всегда так беседуете? – осведомилась она. – Не могу понять, когда вы шутите, а когда говорите серьезно.

– Я стараюсь говорить серьезно о несерьезных вещах и несерьезно о серьезных, – пошутил Дронго. – Но разве я был не прав?

– Правы, – ответила она, – я об этом долго думала. Но тогда нужно согласиться, что кто-то из наших близких – предатель. А это очень неприятно. И больно, – добавила она после паузы.

– И тем не менее документы были опубликованы, – напомнил Дронго. – Каким-то образом они попали к журналисту.

– Мы тоже об этом думали, – нахмурилась Майя Александровна. – Мне кажется, что это был рок. Журналист получил документы неправедным путем и сам себя наказал. Я человек неверующий, но иногда можно поверить в некий рок, который так страшно наказывает. Журналист погиб, и я думаю, что мы теперь никогда не узнаем, кто передал ему документы.

– Всегда можно определить конкретного исполнителя, если известны все подозреваемые, – возразил Дронго. – Это как математическая задача с одним неизвестным.

– С одним? – быстро переспросила она. – Понять человека, которого ты знаешь, бывает очень сложно, а прочувствовать и понять незнакомых людей почти невозможно. В вашей математической задаче может быть любая погрешность. Здесь не одно неизвестное, а по меньшей мере шесть неизвестных. Из семи. Я не считаю, разумеется, самого Бориса Алексеевича, который вряд ли стал бы красть документы из собственного кабинета.

– Вы обсуждали с ним эту проблему?

Она удивленно взглянула на Дронго. Посмотрела на молчавшего Вейдеманиса и несколько неуверенно пробормотала:

– Это было бы не нормально, если бы в семье не говорили о такой пропаже. Конечно, мы обсуждали это с Борисом Алексеевичем. Ему было очень неприятно, что такое случилось в нашем доме. Как и мне. Но мы никого не подозреваем. В тот день с нами были только самые близкие друзья. Самые близкие люди, – подчеркнула она. – И мы не имеем права кого-то подозревать. Мы решили, что Борис Алексеевич забыл, что не приносил документы домой или унес их вместе с другими на работу.

Лицо Эдгара казалось невозмутимым, но Дронго знал, что его друг нервничает, так как заметил, что тот несколько раз моргнул.

– Он тоже так решил? – переспросил Дронго.

– Мне кажется, да. Во всяком случае, мы с ним больше не возвращались к этому вопросу. И я очень удивилась, когда он сказал мне, что собирается обратиться за помощью к вам. Мне казалось, что после смерти журналиста вопрос был закрыт. Я думаю, что внезапная смерть Лисичкина вызвала у него подозрение, и он решил проверить все еще раз. Я с ним согласилась.

– Он мог поговорить с журналистом до его смерти и попытаться выяснить, кто передал документы, – предположил Дронго.

– Ну что вы, – хозяйка дома чуть усмехнулась. – Неужели вы думаете, что Борис Алексеевич способен на такую низость – перекупить у журналиста имя предателя. Недостойно и грязно. Нет, нет. Он не мог об этом даже подумать.

Вейдеманис моргнул еще несколько раз.

– Было бы правильнее попытаться узнать у журналиста, как к нему попали документы, – возразил Дронго. – Наверное, я бы так и поступил.

– Возможно, – улыбнулась она. – Но вы профессиональный эксперт, а Борис Алексеевич – бизнесмен, который обязан думать о своей репутации. Представляете, что могло бы случиться, если бы он предложил журналисту деньги, чтобы узнать, кто продал документы Лисичкину. Не говоря уже о том, что среди возможных сообщников журналиста мог оказаться близкий нашей семье человек. Неужели вы думаете, что такой опытный человек, как Ратушинский, пошел бы на такой скандал?

Вейдеманис пристально взглянул на Дронго, словно ему было интересно узнать, как отреагирует его напарник.

– Наверное, вы правы, – пробормотал Дронго. – Вероятно, он бы не пошел на такое…

У входа послышались громкие голоса. Очевидно, приехавший хозяин торопился войти в дом. Он что-то громко говорил водителю, на ходу отдавал указания. И через несколько секунд буквально ворвался в гостиную, где сидели его жена и гости.

Глава 4

– Добрый день! – громко приветствовал их Ратушинский.

На нем был темно-синий костюм, белая сорочка. Похоже, он примчался прямо с заседания. Дронго посмотрел на часы. Было около четырех часов дня.

Борис Алексеевич подошел к супруге и поцеловал ей руку. Затем поочередно пожал руки гостям, оглядывая по очереди всех присутствующих. Было видно, что он сильно нервничает. Очевидно, его состояние заметила и Майя Александровна.

– Принести что-нибудь выпить? – спросила она у супруга. – Ты сегодня какой-то запыхавшийся.

– Немного понервничал на работе, – натянуто улыбнулся Ратушинский. – Я выпью квасу.

Когда хозяйка дома вышла из комнаты, он быстро обратился к Дронго:

– Вы успели ее расспросить?

– Мы немного поговорили.

– Вы не спрашивали ее о Лисичкине? – уточнил Ратушинский значительно тише.

Вейдеманис нахмурился. Они с Дронго переглянулись. Обоим не понравился вопрос Бориса Алексеевича.

– Она знает, что документы опубликовал Лисичкин, – сказал Дронго. – Не понимаю, что вас волнует.

– Она не знает, что мы пытались договориться, – еще тише сообщил Ратушинский, оглядываясь на дверь. – И я прошу вас никому не говорить об этом. Лисичкина уже нет, а вам я сказал об этом, чтобы вы поняли мое положение и согласились принять участие в расследовании.

– Поэтому вы так быстро приехали, – понял Дронго. – Вы ведь должны были быть здесь в пять часов.

– Да, – мрачно ответил Борис Алексеевич. – Я вспомнил, что не успел предупредить вас об этом, поэтому бросил все дела и приехал сюда.

– Мне не нравится ваша забывчивость, – сказал Дронго. – Почему вы скрываете от своей супруги ваши переговоры с Лисичкиным?

– Вы же с ней уже говорили, – ответил Ратушинский. – Неужели вы ничего не поняли? Она представить себе не может, как можно договариваться с непорядочным человеком. А погибшего журналиста она считала именно таким. Она бы не поняла, зачем мне нужно узнать имя вора.

– Странные у вас отношения с супругой, – вмешался Вейдеманис.

Он сказал эту фразу очень тихо, но Ратушинский его услышал и вздрогнул. Он всегда невольно вздрагивал, когда слышал свистящий шепот молчаливого напарника Дронго.

– Возможно, – повернулся он к Эдгару, – но это мое личное дело, что следует рассказывать в семье, а о чем нельзя говорить. Или я ошибаюсь?

В этот момент в гостиную вошла Майя Александровна. Передав стакан мужу, она села на диван.

– Вы о чем-то говорили? – спросила она.

Ратушинский чуть не поперхнулся.

– Мы говорили об этих документах, – выдавил он, чуть нахмурившись.

– Это становится похоже на навязчивую идею, – улыбнулась Майя Александровна. – Вполне возможно, что документы попали к журналисту без помощи людей, которые были в нашем доме.

– Мы с тобой уже обсуждали эту проблему, – возразил Борис Алексеевич, – и ты согласилась, чтобы я пригласил наших гостей.

– Конечно, согласилась, – ответила она, – чтобы тебя успокоить. Я думаю, наши гости сумеют убедить тебя, что в нашем доме бывают только порядочные люди.

Ратушинский нахмурился, но промолчал.

– Ваша секретарь будет сегодня? – поинтересовался Дронго.

– Да, – кивнул Борис Алексеевич, – она подъедет к шести часам. А моя сестра с мужем приедет уже скоро. Они обещали быть пораньше.

– Вы их предупредили о нашем визите? – уточнил Дронго.

– Нет. Мы представим вас, как друга нашей семьи. Как друзей, – поправился Ратушинский, взглянув на Эдгара.

– А супруги Денисенко?

– Они приедут позже. У Миши сегодня дела, – ответил Борис Алексеевич.

– Я говорила с Инной, – добавила его супруга, – она приедет пораньше, а Миша – позже.

– У них две машины? – спросил Дронго.

– Да, – ответила Майя Александровна, – Инна хорошо водит машину. У нее «Фольксваген», а у ее мужа «девятка». Иногда Инна подвозит меня, хотя Борису Алексеевичу не очень нравится, когда я сажусь в другие машины. Он считает, что меня могут похитить. Хотя в мои годы я уже никому не нужна, – засмеялась хозяйка дома.

– Я не был бы столь категоричен, – сразу вставил Дронго.

– Вы настоящий джентльмен, – одобрила его Майя Александровна.

Достав пачку сигарет, она вынула длинную сигарету, и Ратушинский сразу предупредительно щелкнул зажигалкой.

– Когда пропали документы, в квартире было пять человек, – напомнил Дронго, – если не считать вас двоих. Скажите, кто, кроме секретаря, мог войти в ваш кабинет, Борис Алексеевич?

– Никто, – уверенно ответил Ратушинский, – даже Майя Александровна не входит туда, если меня нет дома. И Юлия могла войти, только когда я был в кабинете.

– Да, – согласилась его супруга, – никто без разрешения не может входить в кабинет Бориса Алексеевича, даже прислуга. Только когда он сам разрешает.

– И ваша сестра?

– И она тоже, – подтвердил Ратушинский.

– Вы не проверяли, не были ли знакомы Михаил Денисенко и погибший журналист Лисичкин? – спросил Дронго.

– Мне не нравятся ваши вопросы, – сказала Майя Александровна, чуть нахмурившись. Она держала сигарету длинными тонкими пальцами, высоко подняв руку. – Вы считаете, что среди наших знакомых могут быть недостойные люди?

– Я не сказал, что муж вашей подруги украл документы, – возразил Дронго. – Возможно, Лисичкин воспользовался его доверием. Или использовал близость Михаила Денисенко к вашей семье.

– Миша не такой человек, чтобы доверяться первому встречному, – возразила хозяйка. – И вообще подобное расследование мне кажется немного несерьезным. Вы извините меня, господин Дронго – так, кажется, вас называют, – но каким образом вы думаете найти вора? Расспрашивая нас о каждом подозреваемом? Неужели вы думаете, что мы можем сказать о ком-то что-нибудь плохое? Мы знаем этих людей много лет и ничего такого за ними не замечали. У каждого из них могут быть свои слабости или недостатки, но ни один из них не способен на подлость, в этом я убеждена. Я понимаю, что вы специалист в этой области и постараетесь запутать всех своими вопросами, но, уверяю вас, от этого ничего не изменится. Мы все равно не сможем кого-то подозревать.

– Я не пытаюсь вас запутать, – возразил Дронго, – это не мой метод. Я стараюсь понять, кто мог взять документы. И не обязательно из корыстных побуждений. В моей практике бывали случаи, когда документы воровали, чтобы помочь другому человеку или кого-то спасти.

– Это явно не тот случай, – буркнул Борис Алексеевич. – Документы были взяты только для того, чтобы меня «утопить».

– Возможно, – согласился Дронго, – но тогда нужен мотив. Должны быть ясны причины такого поступка. Если мы поймем причины, то сможем ответить на вопрос: кому это было выгодно.

– Я дам вам длинный список людей, которым был выгоден этот скандал, – предложил Ратушинский. – Но, к счастью, ни один из них не вхож в мой дом.

Майя Александровна докурила сигарету и поднялась с дивана. Следом поднялись мужчины. В ее плавных движениях было нечто властное, поистине царское, заставлявшее остальных мужчин угождать ее прихотям.

– Я вас оставлю, господа, – сказала она, – надеюсь, что сегодня вечером, познакомившись с нашими гостями, вы поймете, что ни один из них не мог совершить подобную гадость. И вообще, мы привыкли доверять людям, которые у нас бывают.

С этими словами Майя Александровна покинула гостиную. Едва она вышла, Ратушинский неслышно вздохнул, ослабил узел галстука и, сняв пиджак, повесил его на спинку стула.

– Может быть, выйдем на воздух? – предложил он. – Пока остальные приедут, у нас есть время. Я быстро переоденусь и выйду к вам.

– Хорошо, – согласился Дронго, – мы подождем вас у дома.

Он и Эдгар вышли на улицу. В дачном поселке густые кусты и деревья позволяли каждому обитателю отдельного дома чувствовать себя достаточно уединенно.

– Что ты об этом думаешь? – тихо спросил Дронго у Вейдеманиса.

– Интересная пара, – ответил Эдгар. – Ты обратил внимание, что она ни разу не сказала о нем: «мой муж» или «мой супруг». Называла его только по имени-отчеству. И он обращался к ней так же. В ее присутствии он теряется, смущается. Он явно скрывает от жены, что хотел купить у погибшего журналиста имя вора.

– Верно, – согласился Дронго, – он не просто ее любит. В их отношениях сквозит некая настороженность, словно он все время обязан держать себя в узде и не может расслабиться. Он даже узел галстука не тронул, пока она не ушла.

Перед домом остановилась машина. Из темного «Мерседеса» вышла высокая молодая женщина с очень короткой стрижкой «под мальчика». Полные губы, голубые глаза. Впечатление немного портил прооперированный нос. Было заметно, что она сделала себе косметическую операцию несколько лет назад. Женщина была одета в брючный костюм персикового цвета. В руках у приехавшей была папка, которую она, выходя из автомобиля, взяла с собой. Хлопнув дверцей, она огляделась и, увидев Дронго и Вейдеманиса, стоявших чуть в стороне, неожиданно пошла в их сторону.

– Здравствуйте, – приятным голосом сказала она, – я Юлия Геллер. А вы, наверное, господин Дронго? И вы – господин Вейдеманис?

– Откуда вы меня знаете? – спросил Дронго.

– Я искала ваши телефоны для Бориса Алексеевича, – улыбнулась Юлия, – кроме того, я связалась с частным детективным агентством, чтобы найти вас. Мне сказали, что вы – самый элегантный мужчина в стране. Теперь я вижу, что они не ошиблись.

Дронго почувствовал себя неуютно в своем светлом костюме от Валентино. Подбирая галстук, он остановился на строгом Армани в однотонную полоску. Он и предположить не мог, что здесь обратят внимание на его одежду. А Юлия с улыбкой, в которой сквозило что-то настораживающее, продолжала:

– И еще аромат вашего парфюма. Мне сказали, что вы один из немногих, кто продолжает пользоваться «Фаренгейтом», – безжалостно произнесла она, подходя совсем близко.

Юлия была очень высокого роста, лишь чуть ниже Дронго.

– Кажется, мне пора его менять, – пробормотал он, – если о нем знают столько людей.

Она чуть прикусила губу, но продолжала улыбаться. От нее исходил легкий аромат парфюма. Дронго улыбнулся в ответ.

– Я тоже наводил о вас справки, – неожиданно сказал он, – вы любите одеваться в итальянских магазинах «МахМара» и пользоваться парфюмом «Sotto Voce» от Лауры Биаджотти. Я не ошибся?

– Нет, – несколько озадаченно пробормотала Юлия, отступая на шаг. – Вы разбираетесь в женской одежде?

– Чтобы отличить характерный стиль вашей одежды от одежды других фирм, не нужно быть большим знатоком. А запах хорошего парфюма я действительно различаю. Я часто летаю на самолетах, хотя ненавижу летать. И в аэропортах есть магазины беспошлинной торговли, в которых выставляются все парфюмы мира. Мне нравится вдыхать разные ароматы, отличать один парфюм от другого. Наверное, в каждом криминалисте есть немного от служебной ищейки, которая находит преступника по запаху.

Она улыбнулась, показав неровные молодые зубы. Первый наскок Юлии Дронго отбил, и она оценила его мастерство. Но не собиралась сдаваться.

– Надеюсь, мой парфюм не кажется вам криминальным? – спросила она, глядя ему в глаза.

В этой молодой женщине был нескрываемый сексуальный вызов. Он усмехнулся.

– Пока нет, хотя странно, что вы приехали. Борис Алексеевич прибыл несколько минут назад и уверял нас, что примчался с работы. Или вы выехали следом за ним?

Она растерялась. Даже заморгала. Потом покачала головой.

– Он, наверное, был на совещании, – сказала она, – в другом здании.

– И вы не могли с ним созвониться? Или у вас нет его телефона? – продолжал наступать Дронго.

– Есть, – кивнула она, поняв, что отступать некуда, – но мне нужно было срочно приехать.

– Я могу узнать причину спешки? – поинтересовался Дронго.

– У меня с собой документы, которые я должна срочно подписать у Бориса Алексеевича.

Теперь Юлия смотрела на своего собеседника с некоторой опаской.

– Можно я задам вам один вопрос, – неожиданно спросил Дронго, – прежде чем вы подпишете документы?

– Мне? – удивилась она, делая шаг назад. – Без разрешения Бориса Алексеевича я не могу…

– Вы все делаете только с его разрешения? – осведомился он.

В ее глазах он уловил раздражение. Она снова закусила губу и упрямо покачала головой.

– Я приехал сюда по его просьбе, – напомнил Дронго, – и вы об этом прекрасно знаете. У меня к вам сейчас только один вопрос. Остальные вопросы я задам после того, как вы подпишете ваши документы.

Она явно колебалась. Затем, обернувшись, посмотрела на дом. Потом перевела взгляд на Дронго.

– Какой вопрос? – спросила Юлия.

– Вы часто бывали в доме Ратушинского? Я имею в виду – до того дня, когда у него пропали документы.

– А почему вы думаете, что я помню день, когда у него пропали документы?

Молодая женщина была достаточно сообразительной. И в то же время она чуть покраснела, еще раз оглянувшись на дом.

Дронго взглянул на Эдгара и усмехнулся.

– Я не пытаюсь вас поймать, Юлия, подобными вопросами. Мне нужно знать, сколько раз вы бывали в его доме. Или это был единственный случай?

– Конечно, нет. Я часто приезжаю к нему домой, когда нужно подписать документы, – мрачно ответила она. – У вас еще есть вопросы? Или я могу уйти?

– Спасибо, – сказал Дронго.

Рассерженная Юлия пошла к дому. Эдгар взглянул на часы.

– Она приехала почти сразу за ним, – сказал Вейдеманис. – Или они не могли договориться на работе?

– Тогда выходит, что он приехал не с работы, – заметил Дронго. – Однако он очень боялся, что мы успеем рассказать о его контактах с Лисичкиным.

– Кажется, у нас еще гости, – сказал Вейдеманис.

К дому подъехал следующий автомобиль. Это был темно-зеленый «Пежо». За рулем сидел мужчина с глубоко посаженными маленькими глазами, острым носом и редкими каштановыми волосами. Мужчина недовольно оглянулся на стоявших незнакомцев и вышел из салона автомобиля. Следом появилась женщина в темном платье. Она тоже недовольно взглянула на приехавших. Сходство женщины с хозяином дома было очевидным. У обоих были похожие, несколько вытянутые носы, мясистые щеки и большие глаза. Это была сестра Бориса Алексеевича.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.