Сынок министра

– На его месте я бы тоже веселился, – невинным тоном заметил Крячко. – Если бы у меня папа был министр, я только бы и делал, что веселился.

– Ты помолчи! – оборвал его генерал. – Оставь свое зубоскальство. Дело серьезное. Наш министр полощет мне мозги уже с раннего утра.

– Вот здрасьте! – удивился Стас. – А наш-то министр при чем? Или его сын тоже в компании присутствовал? Так он у него вроде не мальчик?

– Виталий Панченко тоже не пацан! – резко сказал Орлов. – Тридцать шесть лет, между прочим. А наш министр подключился неспроста. Они с Панченко-старшим приятели, смекаешь? Не мне тебе объяснять, что значат в нашем мире личные связи. Спрос будет самый серьезный, и не с вас, а с меня!

– Это все понятно, Николаич! – сочувственно заметил Гуров. – Давай ближе к сути. Насколько я понимаю жизнь, эта Аленушка устроила нашему братцу Иванушке какую-то подлянку, я не ошибся?

– Все знают, что полковник Гуров ошибается редко, – проворчал генерал. – Именно устроила. И такую подлянку, что сынок второй день лежит в предынфарктном состоянии, а отец-министр – он еще той закалки – доводит до инфаркта подчиненных. Дело в том, что у младшего Панченко на носу свадьба. И не с продавщицей из гастронома, как вы догадываетесь. Женится он на дочери маршала авиации Михайлевского. Это вам не гусь чихнул! Все по высшему разряду. Для невесты был уже и подарок приготовлен – бриллиантовое колье исключительно редкой работы, что-то коллекционное, я в этом не очень разбираюсь. Короче, колье это бешеных бабок стоит. И вот оно пропало. Вместе с сестрицей Аленушкой. Кое-какая мелочь пропала и кроме колье – баксы, золотишко, но это все семечки. Без колье свадьба может кончиться просто скандалом, улавливаете суть?

– Выходит, мошенница? – деловито осведомился Гуров. – Какие-нибудь ориентировки имеем? Кто-нибудь из наших старых знакомых?

– Знаешь, Лева! – проникновенно сказал Орлов. – Ситуация такая, что будь у меня ориентировки – сам бы побежал брать эту артистку, тебя бы беспокоить не стал. Все, что знаю, я тебе уже рассказал. Больше ничего не жди. Остальную информацию придется тебе самому добывать. Как ты будешь это делать, меня не интересует. Единственное пожелание – минимальная огласка. Важно не только отыскать пропажу, но сделать это так, чтобы о конфузе не проведала семья невесты. Знаю, знаю, что скажешь!.. Можешь считать это моей личной просьбой. Оба можете считать это моей личной просьбой! – закончил он, сверля Крячко пронзительным взглядом.

– Хорошо, – сдержанно сказал Гуров. – Принимается. Только с кем мы должны работать, Петр? Чтобы и огласки избежать, и информацией разжиться? Не к министру же идти!

– К министру, кстати, идти бесполезно, – заявил Орлов. – Он сегодня по государственным делам отбыл в Ставропольский край. Вернется через три дня. А дело вы будете иметь с его референтом. Вот тут мне дали его координаты, – генерал протянул Гурову листочек бумаги. – Говорят, толковый мужик. Посвящен во все проблемы и умеет держать язык за зубами. Он вам обеспечит и доступ, куда понадобится. Сами понимаете, просто так к этим людям в квартиру не попадешь.

– Да уж! – фыркнул, не удержавшись, Крячко. – Нашего брата мента в хороших домах не больно жалуют!

– И вот еще что! – строго добавил генерал. – Вы свои ментовские штучки при себе держите. Контингент это действительно специфический, подход нужен. А если понадобится помощь, обращайтесь в любой момент, отказа не будет.

– Можно вопрос? – подал голос Гуров, закончив изучать бумажку с координатами референта министра. – С этим толковым мужиком я должен тоже турусы разводить? Или с ним можно по-человечески?

– Это сам установишь, на месте, – сказал Орлов. – Если действительно толковый окажется, можно и по-человечески.

– Задание понял. Можно приступать? – сказал Гуров, вставая.

– Нужно, Лева, нужно! – торжественно ответил генерал. – И напряги все ресурсы. Если через семь-десять дней колье не отыщется, скандал получится на всю Европу. Этот срок не я выдумал – дольше просто свадьбу откладывать не получится. Неизбежно возникнут подозрения.

– Вот попали, на ровном месте и мордой об асфальт! – ворчал Гуров, когда они с Крячко возвратились в свой кабинет. – На свадьбу вроде не собирались, а подарок ищи! Да еще и язык за зубами держи, понимаешь!

– Не болтай! Это старый лозунг, – напомнил Крячко. – Раньше у каждого в кабинете такой плакат висел. Грех жаловаться. Ты лучше подумай, кто из мошенниц с похожим почерком тебе на память приходит? Дело-то, может, выеденного яйца не стоит – обойдем всех подозрительных, где-то на колье и наткнемся. Если вещь коллекционная, ее так с ходу не продашь.

– Твоя правда, – согласился Гуров. – Да только одна закавыка – Петр, мне помнится, ничего про почерк не сказал. Исчезла Аленушка с ценными вещами, и все. А как там все было на самом деле, еще выяснять нужно. И хорошо бы приметы какие-нибудь. Мошенниц, сам знаешь, хватает, и народ они не робкий – на понт не возьмешь. Поэтому давай-ка звонить толковому мужику и договариваться с ним для начала.

– Как твоего толкового зовут-то? – поинтересовался Крячко.

Гуров заглянул в бумажку и поморщился.

– Моего! – сказал он возмущенно. – У меня референтов отродясь не было. Ты единственная кандидатура, которой я решительно даю отвод, ввиду ее несерьезности. А толкового мужика зовут Забуруев Роман Дмитриевич. Тебе это имя о чем-нибудь говорит?

– Ни имя, ни фамилия, – ответил Крячко. – Я, понимаешь, редкий гость в министерствах.

– Ничего, скоро эта несправедливость будет исправлена, – успокоил его Гуров, набирая номер телефона, указанного в записке. – Боюсь, скоро ты станешь там своим человеком. Особенно если научишься держать язык за зубами.

– Увы, по медицинским наблюдениям, горбатого способна исправить только могила, – притворно вздохнул Крячко.

Гуров предостерегающе поднял руку и заговорил по телефону. Судя по суховатому деловому тону, которым общался с ним референт министра Забуруев, он и в самом деле был мужиком толковым. Во всяком случае, вопросы он решал быстро и беспрекословно. Так, например, он сразу дал понять, что предположение Гурова, будто они с Крячко станут в министерстве своими людьми, не имеет под собой никакой почвы. Он вовсе не отказывался встретиться с оперуполномоченным, но ситуацию прояснил:

– Прошу меня извинить, но в министерство вам приходить не стоит, – категорически заявил он. – Давайте встретимся, так сказать, на нейтральной почве. Москворецкая набережная вас устроит? Я буду с кейсом в руках – белого цвета. Итак, договорились – через двадцать минут у моста.

Гуров уважительно покрутил головой, положив на рычаг загудевшую трубку.

– Да, этот слов не тратит! – сказал он. – Сразу взял управление в свои руки. Ну что ж, Станислав, отрывайся от стула. Через двадцать минут нас ждут на Москворецкой набережной.

На условленное место они прибыли немного раньше срока, но референт уже был там. Высокий, худощавый, с тщательно прилизанными редкими волосами на продолговатой голове. В руках у него сверкал белизной небольшой изящный кейс. Заметив Гурова с Крячко, он тут же пошел им навстречу и слегка поклонился при встрече.

– Добрый день, – сказал он, пытливо всматриваясь в лица сыщиков. – Не ожидал, что вас будет двое. Но, впрочем, это не имеет значения. Разрешите представиться – Забуруев Роман Дмитриевич. Конечно, вам известна моя фамилия. Но я предпочитаю, чтобы в делах была исключена малейшая неясность. Должен поставить вас в известность, что все полномочия по работе с органами правопорядка в связи с этим прискорбным случаем Андрей Борисович возложил на меня, таким образом, я уполномочен ответить на все интересующие вас вопросы.

Сыщики назвали свои имена, а потом Крячко неожиданно спросил:

– А кто это – Андрей Борисович?

Забуруев остановил на нем холодный взгляд спокойных серых глаз и терпеливо разъяснил:

– Андрей Борисович Панченко – министр медицинской промышленности, мой непосредственный начальник.

– Ах, да! А я ведь чуть не забыл! – с невинным видом воскликнул Крячко, кажется наслаждаясь некоторым замешательством референта.

Гуров поморщился, глядя на то, как ребячится его напарник, и с преувеличенной вежливостью обратился к Забуруеву:

– Извините, Роман Дмитриевич, но я что-то не возьму в толк, каким образом вы собираетесь отвечать на наши вопросы. Разве вы имеете какое-то отношение к случившемуся?

Забуруев перевел взгляд на него и невозмутимо ответил:

– Непосредственного отношения я к случившемуся не имею, но располагаю некоторой существенной информацией. Андрей Борисович мне доверяет. Недостающую же информацию, если таковая понадобится, вы сможете получить у соответствующих лиц. Здесь имеются определенные трудности, поэтому я надеюсь, что, возможно, вы удовлетворитесь информацией, которую получите от меня…

– Не надейтесь, – усмехнулся Гуров. – Информация – это такая вещь, которой всегда недостаточно. А мы, менты, вдобавок еще и любопытный народ. Все норовим поговорить с очевидцами да с потерпевшими…

– Понимаю, – наклонил голову Забуруев. – Но, может быть, сначала выслушаете меня? Предварительный разговор необходим, хотя бы для того, чтобы мы с вами наметили курс. Не стоит вести корабль на камни, если их можно обойти, верно?

– Вы намекаете, что к людям, на которых вы работаете, требуется особый – может быть, щадящий подход? Вы это имеете в виду? – спросил Гуров.

– Что ж, можно сказать и так, – с облегчением согласился Забуруев. – Приятно иметь дело с понимающими людьми.

– Взаимно, – откликнулся Гуров. – Однако перейдем к делу. Так что же вы лично можете сказать о случившемся?

Забуруев с некоторым сомнением посмотрел в сторону Крячко, одетого, по своему обыкновению, в старые джинсы и не слишком тщательно отглаженную рубашку, и сказал:

– Прежде всего хотелось бы предупредить о конфиденциальности, которую всем нам необходимо соблюдать…

– Уважаемый Роман Дмитриевич! – решительно перебил его Гуров. – О том, что мы должны держать языки за зубами, нам уже все уши прожужжали! Давайте не будем начинать сначала. Когда я прошу говорить по делу, я именно это и имею в виду. Ваша забота о репутации шефа весьма трогательна, но она, по-моему, несколько запоздала. Неприятность уже случилась. Давайте действовать, если хотите помочь своему шефу по-настоящему. Кстати, вы сейчас выступаете от имени Андрея Борисовича или Виталия Андреевича тоже?

– Скажем так, от обоих, – ответил Забуруев, проглотив пилюлю. – Но возьму на себя смелость заявить, что в данном случае позиция Андрея Борисовича более адекватна. Между нами говоря, Виталий Андреевич еще не пришел в себя после случившегося. Может быть, не следовало бы так говорить. Но он сейчас пребывает в состоянии, близком к истерике. Да и, надо признать, положение, в котором он оказался, весьма незавидное. Вы знаете, через неделю должна была состояться его свадьба с одной весьма влиятельной особой…

– Нам известно это, – подтвердил Гуров. – Как ее зовут, кстати? Ее отец – маршал Михайлевский… он – действующий маршал?

– Да, он служит в Генеральном штабе, – с почтением произнес Забуруев. – Дочь занимается бизнесом, и очень серьезным. Она в фирме, которая занимается экспортом авиационной техники. Зовут ее Лидия Степановна Полежаева. Не удивляйтесь, она уже была замужем и предпочла оставить фамилию мужа. Он у нее трагически погиб, но подробностей я не знаю. Возвращаясь же к нашей теме, надо отметить, что главная неприятность связана именно со свадьбой. Дело в том, что подробности торжеств, подарки и прочее обговаривались заранее и, можно сказать, утверждались почти на официальном уровне всеми будущими родственниками. Что поделаешь, деловые люди… У них свои обычаи, – Забуруев улыбнулся, словно обычаи начальства казались ему действительно забавными. – Теперь подарок для невесты – бриллиантовое колье, стоимостью около четверти миллиона долларов, исчезло при весьма неприятных обстоятельствах. Пропажа, согласитесь, сама по себе существенная, а тут еще несколько пикантный подтекст… Шеф был крайне раздражен. Он сразу обратился к вашему министру. Они в приятельских отношениях. Возможно, это поможет избежать огласки. Хотя, конечно, на каждый роток не накинешь платок… Но ведь если постараться провести расследование оперативно, можно избежать совсем уж катастрофических последствий, правда? – он с надеждой уставился на Гурова.

– Не хотелось бы давать опрометчивых обещаний, – сказал Гуров. – Расследование должно на чем-то базироваться. Пока мы с вами даже не восстановили картину происшедшего. Вы все время ходите вокруг да около…

– Ну что ж. Перехожу к событию непосредственно. Позавчера, двадцатого то есть мая, Виталий Андреевич решил слегка развеяться. Это был вечер в мужской компании, что-то вроде мальчишника, вы меня понимаете? В преддверии будущей несвободы, так сказать…

– И часто Виталий Андреевич слегка развеивается? – спросил Гуров.

Референт покачал головой и ответил уверенно:

– Совсем нечасто. То есть выпить он себе, конечно, иногда позволяет, но предпочитает делать это в домашней обстановке. Виталий Андреевич по характеру, скорее, сибарит семейного склада, чем завсегдатай ресторанов. Позавчерашний случай был исключением. Хотя у вас, возможно, создалось обратное представление. Но это не так, уверяю вас.

– Вы опять свернули на свою любимую тему, – поморщился Гуров. – Мы не собираемся обсуждать моральный облик потерпевшего. О привычках Виталия Андреевича я спросил, чтобы иметь более полное представление о его связях. Понимаете, когда человек часто мелькает в определенных местах, на него обращают внимание – злоумышленники в том числе.

Забуруев протестующе взмахнул рукой и сказал:

– Нет-нет, это не тот случай! Виталий Андреевич бывал в «Палитре» и прежде, но назвать эти посещения регулярными никак нельзя.

– Ну, хорошо, – сдался Гуров. – Расскажите, что вам известно о сути происшедшего.

– О сути мне известно то, что счел нужным сообщить мне министр, – важно заявил Забуруев. – В компании, с которой Виталий Андреевич проводил время, вдруг появилась некая женщина. Воспользовавшись доверчивостью Виталия Андреевича, она проникла в его квартиру…

– То есть как проникла? – не удержался Стас. – Она вскрыла дверь? Или похитила ключи?

На лице референта не дрогнул ни один мускул.

– Наверное, я выразился не совсем точно, – поправился он. – Действительно, Виталий Андреевич сам привел ее к себе домой. Но следует учитывать, что в этот момент он был слегка навеселе и не мог полностью контролировать свои действия. Вот это я и имел в виду, когда говорил «проникла». В сущности, это было проникновение с преступными намерениями, не так ли?

– Пусть будет так, – сказал Гуров. – Итак, она проникла. Что было дальше?

Забуруев впервые по-настоящему замялся.

– Боюсь, на этом все, – неожиданно сказал он. – Подробностей мне никто не сообщал. Министр был очень сердит. Он был вне себя от гнева и не пожелал распространяться на эту тему. Мне известно лишь, что эта женщина вынесла из квартиры колье, немного денег и еще кое-какие драгоценности.

– Вам известно, кто был в компании с Виталием Панченко в тот вечер? – спросил Гуров.

– Да, у меня имеются такие сведения, – наклонил прилизанную голову Забуруев. – Было еще трое: двоюродный брат Виталия Андреевича – Геннадий Канунников…

– Геннадий Канунников – это не тот, который пишет репортажи о событиях за рубежом? – поинтересовался Гуров.

– Совершенно верно. Еще был сослуживец Виталия Андреевича – Астахов Сергей Григорьевич. Тоже работник министерства, занимает должность заместителя начальника одного из отделов. Человек тихий и законопослушный. В министерстве на хорошем счету.

– Я рад за него, – сухо сказал Гуров. – Вы говорите, был еще четвертый?

– Был. Курносов Анатолий Владимирович. Некогда они с Виталием Андреевичем вместе заканчивали школу. Долгое время не встречались, но в последние полгода стали видеться довольно часто. Курносов – бизнесмен. Занимается реализацией медицинской аппаратуры. Полагаю, что он разыскал старого друга не только из сентиментальных соображений. В первую очередь им двигали деловые соображения – я в этом уверен. Андрей Борисович, кстати, тоже придерживается того же мнения, – референт презрительно искривил губы. – Простите за грубость, но он пообещал господину Курносову голову оторвать, если еще раз его увидит. Ведь, кроме всего прочего, именно он познакомил Виталия Андреевича с этой женщиной…

– Вот как? – воскликнул Гуров. – Это уже интересно! Роман Дмитриевич, у вас наверняка есть координаты господина Курносова – попрошу сообщить их нам немедленно. Мой напарник займется этим человеком. А мы с вами должны обязательно навестить самого Виталия Андреевича. Где он сейчас находится?

Забуруев открыл свой белоснежный кейс и извлек оттуда тоненькую прозрачную папочку с единственным листком бумаги.

– Я посчитал нелишним заготовить адреса, телефоны и еще некоторые сведения о лицах, присутствовавших двадцатого мая в ресторане клуба «Палитра». Я решил, что они вам понадобятся, – с затаенной гордостью сообщил он. – Передаю их в ваше распоряжение.

– Замечательно! – похвалил Гуров, принимая бумагу. – Завидная предусмотрительность, Роман Дмитриевич!

– Там указаны домашний и служебный адреса Курносова, – сказал референт. – А Виталий Андреевич в настоящий момент находится в загородном доме своего отца, по Рублевскому шоссе. У меня есть указания сопровождать вас, если возникнет необходимость встречи.

– Считайте, уже возникла, – заявил Гуров и, оборачиваясь к Крячко, добавил: – Возьми адрес Курносова и навести его. Осторожно расспроси насчет злосчастного вечера. Не записывай сразу в подозреваемые. Если человек имел в виду какие-то материальные выгоды от дружбы с семейством министра, вряд ли он стал бы начинать с кражи драгоценностей. Скорее всего тут другое. Особенно тщательно расспроси про женщину.

– Ладно, Лева, умерь пыл, – усмехнулся Крячко. – Не стажера натаскиваешь. Сделаем все на высшем уровне.

– А мы с Романом Дмитриевичем навестим потерпевшего, – сообщил Гуров. – Когда закончим, встречаемся в главке. Вы сможете поехать прямо сейчас, Роман Дмитриевич?

– Сегодня я в полном вашем распоряжении, – сообщил Забуруев.

Глава 3

Следует отдать должное господину Забуруеву – он обо всем позаботился заранее. Никаких проблем с посещением загородного дома министра у Гурова не возникло. Правда, прежде чем они с референтом попали в строго охраняемый поселок, их машину останавливали на трех кордонах и придирчиво проверяли документы. Но у Забуруева были наготове необходимые пропуска, и все сошло как нельзя лучше.

Последней преградой был глухой каменный забор и железные ворота вокруг особняка, утопавшего в зелени вековых сосен. Пока Забуруев общался с обитателями дома через переговорное устройство, Гуров вышел из машины и с наслаждением вдохнул свежий, пахнущий смолой воздух.

– Хорошо тут у вас! – невольно вырвалось у него.

Референт внимательно посмотрел на него и сказал с некоторой обидой:

– У кого это «у вас»? Мне приходится тут бывать почаще, конечно, чем вам, но только по служебной необходимости. Так что «у вас» – это не ко мне. Рылом не вышел!

– Ну, у вас все еще впереди, – добродушно заметил Гуров. – Кто знает, может, вас ждет блестящая карьера? И потом, все-таки вы здесь свой человек. Это я незваный гость.

– Почему незваный? – не принял шутки Забуруев. – О вас позаботились. Незваным гостям пропуска не выписывают.

Пока они беседовали подобным образом, ворота открылись – совершенно бесшумно, – и посетителей встретил человек в строгом костюме, при галстуке, с ослепительно белоснежными манжетами, выглядывавшими из рукавов. Гуров сам предпочитал строгий стиль в одежде, но вынужден был признать, что здесь, вне столичной суеты, на фоне густых сосен, дачной тишины и голубого неба, наряд этого человека выглядит неоправданно официально. Видимо, министр был строг и держал свою обслугу в ежовых рукавицах.

Их провели через широкий двор мимо цветущих кустов роз, серебрящегося фонтана, яркого шезлонга, забытого кем-то на зеленой лужайке, и впустили в дом. Здесь человек в галстуке оставил их в комнате с окнами во всю стену, попросил немного подождать, а сам куда-то удалился. Впрочем, Гуров не успел обменяться с Забуруевым даже словом, как человек возвратился в компании мужчины, по небрежному виду которого можно было смело утверждать, что он к обслуге никакого отношения не имеет. Гуров догадался, что это и есть младший Панченко собственной персоной.

Панченко можно было дать лет сорок. У него было одутловатое бледноватое лицо с крупными чертами. Мягкая линия подбородка свидетельствовала о недостатке характера. Панченко был небрит и заметно нервничал. Одет он был в домашний халат и шлепанцы. Редкие волосы на голове были мокры и тщательно расчесаны. Видимо, сил у него хватило на единственную уступку правилам хорошего тона – причесаться, прежде чем встретиться с гостем.

Он поздоровался с Гуровым, стараясь держаться по-хозяйски, с видом барина, но в глазах его таилась тревога, и это от Гурова никак не могло укрыться.

– Здравствуйте, – сказал Гуров. – Если не ошибаюсь, Виталий Андреевич? Моя фамилия Гуров. Лев Иванович. Старший оперуполномоченный по особо важным делам. Звание мое – полковник. Говорю это потому, что вижу в ваших глазах сомнение. Хочу, чтобы вы поняли – к вам прислали не лейтенанта из районного отделения милиции. Отношение к вам самое серьезное, поэтому я надеюсь на такую же серьезность с вашей стороны.

– Постараюсь, – пробормотал Панченко. – Вы, кстати, производите впечатление вполне порядочного человека. Когда отец сообщил мне, что сюда пришлют милиционера, я, каюсь, и в самом деле вообразил себе эдакого сутулого лейтенанта в нагуталиненных сапогах…

– Спасибо за комплимент, – иронически произнес Гуров. – Мне уже давно никто не говорил, что я похож на порядочного человека. А вы, похоже, действительно готовились ко встрече с каким-то крайне неприятным человеком. Откуда у вас такая неприязнь к лейтенантам милиции? Какие-то воспоминания юности?

– У меня была вполне благополучная юность, – с вызовом ответил Панченко. Он хотел добавить что-то резкое, но, поймав глазами ледяной взгляд Гурова, передумал. – Мне сейчас не до дискуссий о лейтенантах. Вы не представляете, в каком дерьме я оказался!

Тут он вдруг запнулся и с подозрением посмотрел на Гурова снизу вверх. «Наверное, сработал все-таки предохранительный клапан, – подумал Гуров весело, – свою подноготную выкладывать, – это не то что милицию ругать! Как дошло дело до откровенного разговора, так его и заклинило».

– Где мы могли бы спокойно поговорить, Виталий Андреевич? – спросил Гуров.

Панченко озабоченно оглянулся, словно попал в это место впервые и ничего тут не знал. Потом махнул рукой и раздраженно сказал:

– Роман Дмитриевич! Владимир Сергеевич! Вы можете быть свободны!

Забуруев и второй мужчина покорно вышли. Панченко посмотрел им вслед, потер ладонью лоб, словно соображая, что теперь делать, и неожиданно предложил:

– Лев Иванович, может быть, выйдем наружу? Не возражаете?

– Как вам будет угодно, – ответил Гуров. – В принципе, не имеет значения, где задавать вопросы. А также отвечать на них. Лишь бы толк был.

Через какую-то боковую дверь Панченко вывел Гурова из дома и повел по аккуратной, выложенной каменной плиткой аллее к старым соснам, росшим на большей части территории, прилегающей к особняку. Земля под соснами была чисто выметена и освобождена от сухих веток и прочего мусора.

– Итак, я должен ответить на вопросы, – начал Панченко. – А знаете, вы были правы – это совсем нелегко. Пожалуй, я чувствую себя не в своей тарелке. Все это так сложно, так трудно объяснить… Боюсь, вы можете меня неправильно понять, а мне этого очень не хотелось бы…

– Это не в моих интересах – понимать вас неправильно, – заметил Гуров. – Мне нужна правдивая информация. Мне не нужны домыслы. А как раз там, где отсутствует информация, там появляются всякого рода домыслы, слухи. А это уже не в ваших интересах. Давайте действовать так, чтобы наши интересы совпадали. Я не стану вторгаться в ваши интимные проблемы, но картину происшедшего мне придется восстановить. Итак, что же произошло двадцатого мая? Референт вашего батюшки кое-что рассказал мне. Но это лишь эскиз, так сказать. Мне хотелось бы иметь картину очевидца.

– Очевидца, да… – пробормотал Панченко. – Хотел бы я быть очевидцем. Увы, я был самым непосредственным участником! Но, впрочем, это все лирика… Что произошло? Так кинули меня! Грубо и вульгарно кинули. Как последнего лоха.

– Это тоже лирика, Виталий Андреевич, – заметил Гуров. – Не отвлекайтесь. Чем конкретнее будут ваши сведения, тем вам самому будет легче их излагать. Я намеренно назвал вас очевидцем. Рассказывайте так, будто вы были очевидцем событий, и ничего более.