В этой стране только мертвые сраму не имут.В этой стране только мертвым дано говорить.В этой стране, на развалинах третьего Рима,Только и свету, что спать да молитву творить.В этой стране, где свобода – не больше, чем правоСесть наугад в переполненный грязный вагон,И, затаясь, наблюдать, как меняет ДержаваЛики вождей на полотнах бесовских икон.В этой стране никому и никто не подвластенДанностью свыше. Почти не осталось живыхВ этой стране, где уверенность в будущем счастьеЛишь у юродивых. (Бог не оставит своих).Где на объездах Истории жирные монстрыПрут из земли, как поганки под теплым дождем;Серое делают белым, а белое – черствым,В этой стране…Но другой мы себе не найдем.

«Снег не сошел – весны еще нет…»

Снег не сошел – весны еще нет.Розовый шелк скользит по спине.Шелковый путь – теплый и длинный.Каплет на грудь сок мандарина.Что до весны: дни наши– заячьи.С мокрой стены Бог улыбается.Ночью в окно: гость. Или – чудится?Очень темно. Но мы не заблудимся.В завтрашнем дне – травы без запаха.Мед на спине смуглыми каплями.Над потолком – ночь. И топор ее.Бьет хохолком чучело ворона.Зеркало бед – демон полуденный.Нас еще нет, и мы не заблудимся.Здесь хорошо – гавань неспешного.Снег не сошел. Краски не смешаны…Капля стечет – не помешать ей.Губы в пучок – морда лешачья.Демон ночной вьюгой кору дерет.Очень темно. Но мы не заблудимся.

Зимняя колыбельная

ВетерокСтавенькой стучит о стекло.Спи, дружок.Все дороги к нам замело.Все путиНыне охраняют твой сон.Снег летит.Кружится, почти невесом.Спи, малыш.Глазоньки закрой и усни.Снегом с крышПадают пушистые сны.МотылькомОгонек дрожит па стекле.Спящий домУтонул в полуночной мгле.Спи, дружок.Вьюга унялась за окном.Снег пошелБелою пушистой стеной.Жар в печиОбжигать лицо перестал.Мир молчит.Может быть, он тоже устал?Ночь темна.В печке огонечек угас.Тишина,Обними, родимая, нас.Завтра в путь.По колено в белом снегу.Не уснуть?Спи, а я твой сон сберегу.

«А в комнате пахло смолой…»

А в комнате пахло смолой.Ах, нет, не смолой – канифолью.И гнал по паркетному полюКолесики пылн сквозняк.А в комнате было светло.Свет прыгал по комнате, весел.А шторы еще не повесил,А, может быть, вовремя снялЕе обитатель.НезлойОн был, и немного наивный.Он спал, и расслабленной ивойТекла на паркет простыня.И зяблик звенел за стеклом.Над выпуклым зеркалом лакаКачались прозрачные злакиВошедшего в комнату дня.А в комнате пахло смолой.

«Четверг. Четвертый день недели…»

Четверг. Четвертый день недели.Слепой волчонок, дочь метели,—Поземка льнет к колоннам ног.И взмыл, чеканно одинок,Излом плаща на медном телеКоня. Ночь снежит еле-еле.Мелькает мелких льдинок сеть.А воздух влажен, и броняДомов, как будто сетью трещинПодернулась. Преддверье вещих,К утру теряющихся снов…Разводы синего огняБеззвучно озаряют дноПустынной площади. И вверхУносит мысли снег. ПрисевНа серо-желтый тонкий лед,Спит селезень. Поземка льнетК ногам. Еще чуть-чуть – и дверьПарадной придержав спиной,Спеши, пока еще четвергНе кончился.

«Я часто ухожу туда, где лето…»

Я часто ухожу туда, где лето.Туда, где ели, наклонясь надменно,Роняют иглы на стекло воды.Я ухожу от лампового светаВ страну, где солнце растворяет тени,И где дрожат, колеблемые ветром,Паучьи замки. И бредутСледы лосиные. В страну, где камни дышат,В песок зарывшись, и тепло густеет,И черный ил охватывает зыбкоСтупню. И стайкой – крошечные рыбки…Я ухожу,Пусть рухнут эти стены —Я не услышу.

«А вчера случайно придумал дождь…»

А вчера случайно придумал дождь.Было душно и я устал.И явился ветер и листьев дрожь,И скольжение тучьих стай;На спине у площади пятна луж,Гром, распахнутое окно.Блестки капель, россыпью, на полу,Вниз бегущее полотноГолубых, ниоткуда летящих струй,Шляпки зонтиков, плеск подошв…Я хотел придумать тебя, мой друг,А придумал сентябрьский дождь.

«Петербургски серая погода…»

Петербургски серая погода.Солнца нет. Его не нужно прятатьДымчатым курчавящимся водам.Дождь идет. Но мы не виноваты.Мы не виноваты в серых лицахНаших женщин, в жестах анемичных…Голубь тоже сер, а эта птица —Символ улиц северо-столичных.Светит люстра. Кот на батарее.Голова, приникшая к подушке.Это ничего, что мы стареем.Хуже – если мучимся удушьем.Будто бы испачканная кожа.Седина. Оплывшие фигуры.Будущее меньше нас тревожит,Чем чужих квартир архитектура.Петербургски медленные речи.Паутина пыли под диваном.Вскидывает руки человечекВ глубине дрожащего экрана.Шелестят газеты. В сизой вазеСохнут трехрублевые мимозы.Опуская ноги в теплый тазик,Наши мысли погружаем в грезы.Барахлит кишечник. Плохо с сердцем;Отраженье книг на стеклах потных.«Не клади в жаркое столько перца. Вредно…»Завтра снова на работу.Спи, мой Город! Мой многоэтажныйЛабиринт колючих коридоров,Ешь, люби, захлебывайся кашлем,Мой великолепно нищий Город,Я тебя не выдам! И не брошу!Ненавижу суетную праздность,Но тебе – прощаю. Ты хороший.Просто ты устал…На стенах грязныхТемные неровные потеки.Снова дождь по переулкам бродит.Иногда мы чересчур жестоки.Не нарочно. Просто – так выходит.Петербургски сумрачные мысли.Паутинка от волнений зряшных.Облака над крышами нависли.В проходных дворах бывает страшно.Ломтик неба смотрится иначеСквозь переплетенье тонких веток.Мы смеемся редко, чаще – плачем.Но зато как радуемся свету!

«Горечь кофейных глаз…»

Горечь кофейных глаз.Линия ломких плеч.Можно ли уберечьТу, что не родилась?Смуглые кисти рук,Пара усталых птиц,Зыбкая дрожь ресниц.Бабочка на ветру.Узок сырой причал.Вечен приют от бурь.Тонок, высок и бурЛегкий тростник – Печаль.Вера моя светла.Много светлей, чем сны.Спит в челноке ЛуныТа, что не родилась.

«Мерзость. Теплая водица…»

Мерзость. Теплая водица.Человечек с клювом птицы…Черт-те-что такое снится!Надо б форточку закрыть.Надо б встать, да зябко что-то.Надо! Скоро на работу!Снятся всякие уроды!..– Ва-ау! Грам-м! Однако, прыть!Шалый бег: пой ветер в ухо.В чаще кто-то ухнул глухо,В небе звездочка потухла.До нее ли! Шорох, треск,Хруст, сопенье. Сучья, листьяЧавкают. Побежкой лисьейНочь навстречу. И дались ейЭти дырки!На холмыНебо смотрит глазом круглымЗвезд расплывшиеся угли.Лекарь помер от чумы.Дремлет пес, забившись в угол.Оторвали ногу кукле.Спит ребенок на полу.Тараканы – по столу.В дырку фортки лезет лихо.– На-ка в зубы! Что, притихло?Так-то!След на грядке рыхлой.Муха, рысью, по стеклу.Спи ты!В нише паутина…Нищий, что ли? Вот скотина!Обождал бы до утра!Ан, светает? Знать, пораПросыпаться…Мысли – теркой.Спрыгнул на ковер потертыйЧеловечек: «Жив? А зря!Толку – чуть. Лежишь, как мертвый,Только мысли – вскачь…»В оберткуОт конфеты ткнулся твердыйЖесткий палец фонаря:«?»Дядька съел! Конфета «Тузик».Слышь, фонарь, ты мне – союзник?Значит, будем заодно?Муха тычется в окно…Человечек с клювом птичьимСкинул с лапки рукавичку,Почесался неприлично…– Брысь! – Смеется:– «Что, знобит?»Пес зашелся на цепи.– Все в порядке, детка, спи1– Слышь, собаку отзови!– Сами – кто?– Свои, свои!Цепь следов на огороде…– По ночам свои не ходят!– Заблудились. Леший водит.Дай водицы-то испить!– Обождите. Так и быть,Дам. А после – уходите.Стойте! Стойте, где стоите!Доведете до греха!Сверху сыплется труха.Или грезится? Ан, близко,В низком кресле, толстый, лысый,А глаза, как у птенца…Отвори-ка дверь, пацан!Долго здесь еще стоять нам?Батька? Вот он. Плохо батьке.Верно, сердце подвело…Пятна темные в траве.Копошатся муравьи.– Аль, не слышишь – отвори!Есть такое ремесло.Называется: «поэт».Просто выжил – повезло.Счастлив – чудо…Сквозь стеклоСлабо теплится рассвет.Человечка больше нет.

«А на кухне тяжелый чад…»

А на кухне тяжелый чад.Бормотание двух кастрюль.А часы на стене молчат.И молчит за стеной июль.Он молчит потому, что ночь.Ночью звуки обычно спят.Ненароком взгляни в окно,И увидишь внизу себя!А по небу летит звезда.Не затем, чтобы всем помочь.А для тех, кто не вьет гнезда,Кто не путает день и ночьВ колыбели бетонных стен.Обитатель пяти угловНеусыпно следит за тем,Чтобы в нас не иссякло зло.А дорога на пир-шабашВыбегает из тупика.Но пронзает восьмой этажТелефонная трель звонка,И роняет скрипучий лифт,Испещренный плевками слов,На асфальтовый струп землиВластелина пяти углов.А над миром вонючий дым.И настырный вороний гам.Мы ошиблись, он был пустым!…Липнет музыка к сапогамВластелина пяти углов.И хрустит под ногой стекло.Он идет по тропинке слов,Рассекающей дымный склон,Где дорога на пир-шабашВыбегает из тупика.И летит впереди мираж:С обнаженным мечом рука.Он восходит на край скалы.Посмотри на него – он слеп!Но глаза его так светлы,Что не жить ему на земле!

«Что ж, иди, иди на голос…»

Что ж, иди, иди на голос.Бог тебе судья.Улетел вчера щегол изКлетки. СыновьяВрачевателя поделятНажитое зря.В небе цвета каломелиСтарится заря.Привстает туман вечернийНад периной трав.Им – его. А ты зачем им?Вечник был неправ?Звонко бьются о дорогуКаблуки копыт:– Мы тебя не будем трогать.Ты уже убит.Ан, соврали! Где им, шалым,Высмотреть звезду!«Дуй своей дорогой, малый!»И – иду. иду…Без тропинки, между низкихВстрепанных осинКраем пахоты. Как близкоСолнышко висит!Визг цикад. Трясина дышитПод ногой босой.Ветер травы чуть колышет.И уже почти не слышенДальний голос твой.

«Я не пил паутинной воды…»

Я не пил паутинной водыИз холодных и черных бочажин.Не тревожил полночную стражуЗвук впитавшей меня темноты.И на черни морского пескаОтпечатков моих не осталось,И закат не плескался усталоВ потемневших от дыма рукахЛишь в расплавленных снах городовВернисажем расплывшихся масокПо обломкам кирпичного мясаЯ пройду, не оставив следов.

«Там, где вымысел голый…»

Там, где вымысел голый,Украдкой бежал через двор,Мне беспомощный голосОпять напятнал разговор.И в усталые рукиУныло наплакал дождемЗаходящий без стукаИ шепчущий: «Полно. Пойдем.»А по ельнику скачутОгни потерявшихся звезд.На заброшенной дачеС утра заливается дрозд.И вдоль пыльной дороги,Цепочкой, – собачьи следы…Но, густой и широкий,Уже поднимается дым.И смолистые бревнаТрещат сквозь метель языков.И обрушилась кровля,Но в небо вонзается зовИ приходит тигрицей,Нежданно, на маночий звукТа, что больше не снится…Но лица чужие вокруг:«Ты ошибся, охотник!»Но – поздно. И тщетно менять.– Пусть чужие уходят!Ныряет в ладонь рукоятьИ тропа исчезает!…Но влага туманит зрачок.«Ничего ты не знаешь!» —Плывет шепоток за плечом.Обернуться б! Да – поздно,Уж ветер шурует в золеИ остывшие звезды —Песком у меня на столе.И на грязной страницеБездонно, – провалом – зрачокТой, что больше не снится…Но строчка скользит поперекИ гончак серомордыйУстанет вышаривать след,И высоким аккордомНад высохшей стернью полейПотечет его песня.И дымно задышит костер,И войдет НеизвестностьВ холодный заплеванный двор.И растрепанный топольПотянется веткой к окну,И потянется тропка,Чужая, в чужую страну.Но Ничто не окликнет.Ничто не поманит назад.,Вниз по лунному ликуСбегает сухая слеза.И густой и широкийВдоль зарева тянется дым.И холодные окнаСледят равнодушно за ним.A по серому камнюСкользит осторожная тень.Их ловили руками,Но все они были – не те.Мы снимали с них кожу,И свет им носили в горсти.Но почти невозможноЛюбить. И отдать. И уйти.Отгоревшие звезды —Кусочки зеркальной золы.Югом пахнущий воздухИ ночи нездешне светлы.И беспомощный голосНе тычется клювом в висок.Только длинные волныВзбегают на нежный песокИ какая-то птицаПлывет в неизвестную даль…Та, что больше не снится,Уходит…

«Почему твои волосы пахнут увядшей травой…»

Почему твои волосы пахнут увядшей травой?Почему твоя кожа упрямо горчит на губах?Почему этот вечер похож на исплаканный блюз,В чей измученный голос вплетается вскриком труба?Почему эта ночь наплывает, как сдавленный вой?Почему твои руки дрожат у меня на спине?Почему, Бог Ты Мой, почему я тебя не люблю?Почему мы с тобой никогда не смеемся во сне?Почему эти пятна похожи на старый ожог?А проталины глаз так светло и пустынно глядят?Почему наших ног не коснется живая вода?Только – пыль на дороге в разбросанной оспе дождя.Почему эта ночь осыпается, как порошок?Почему в этот дом так давно не приносят цветы?И, вообще, для чего мы приходим сюда,Если я – это я, точно так же, как ты – это ты,И не более?

«А на улице розовый снег…»

А на улице розовый снег,Завиваясь игрушечной вьюгойПо дорожкам.Вожмемся теснейВ наш податливо-плюшевый угол.Не спеша источают теплоРадиатора желтые ребра,За двойным помутневшим стекломЗимней ночи расплывшийся «образ».Всем нам кажется – там тишина.И луна, как настольная лампаСмотрит вниз, где январь, и соснаСпит, раскинув расслабленно лапы.В дымку туч окуналась луна.И снежинки плясали фанданго.И присел на сугроб у окнаПролетавший над городом ангел.Посмотрел на дымящийся чай,И на желтую выпушку пледа,И уже не окликнул. Смолчал.He позвал нас из нашего лета.Догадался, что мы не пойдемБосиком по хрустящему снегу.Откачнулся, и, вспыхнув крылом,Растворился во тьме, будто не былНикогда.

Лубочные картинки

Перевернута страница.Сталью лязгает парад.На угрюмых медных птицахОкисления кора.Всхлипко шаркают подошвыПо излуженному льду.Лоскут латкою на прошломЛепит ветер на лету.Тленьем тронутые лицаЖдут привычного «ура».Равнодушные убийцыСтерегут ворота в храм.На заснеженных ступенях —Жирный говор воронья.И нестройно тянут пеньеНе ушедшие в князья.В дреме движутся колонны(Только цепи – наяву)По утоптанному склонуК переполненному рву.А вверху, откуда звездыБлиже месива голов,Разрывает синий воздухКрест с обрубленным крылом.

«Хриплый шепот: „Что я? Где я?“…»

Хриплый шепот: «Что я? Где я?"Коченеющее телоПодчиняется с трудом.Нависают над постелью:– Взялись, братцы!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

На страницу:

Перейти

1 из 1