Над нами темные воды. Британские подводные лодки во Второй мировой войне

Я перешел на мост, свернул направо и разыскал помещение, которому предстояло быть нашей штаб-квартирой в течение следующих шести недель. Там я познакомился со старшим механиком, который находился в городе уже два месяца и наблюдал за рождением нашей лодки. Он собственноручно делал чертежи различных устройств и яростно спорил со специалистами, доказывая свою правоту. Из офицеров я прибыл последним, к тому же был некадровым, поэтому чувствовал себя как рак в пруду с золотыми рыбками. Впрочем, на нас не было знаков отличия, когда вечером мы надели гражданскую одежду и отправились в местный театр, где для офицеров резервировали специальную ложу.

На следующий день я поехал на вокзал встречать экипаж лодки. Меня порадовало, что все прибывшие прошли подготовительный курс в Б лайте, ходили на учебных подлодках и, как и я, не раз испытывали горькие разочарования. Сейчас, в ясный солнечный день, они легко сходили на перрон – шестьдесят человек из разных уголков Англии и Британской империи. Шестьдесят моряков, которым предстояло отправиться из этого маленького западного порта к дальним берегам. Группами и поодиночке они уверенным шагом направились к вокзалу. Каждый нес свой багаж.

С самого начала эти люди работали вместе. Старшины укомплектовали свои отделения и принялись обучать и натаскивать подчиненных. Они читали им лекции и просто беседовали. Одновременно добывали для своей лодки имущество и оборудование. Все были заняты полный рабочий день. Приходили к девяти и завтракали на верфи. Одни члены экипажа досконально знали свое дело, другие чувствовали себя не так уверенно. Нам предстояло разобраться с каждым, выяснить, как он поведет себя на боевом посту. Выбрали орудийный расчет и наблюдателей, предварительно тщательно проверив их зрение. Лодка еще не была закончена, а экипаж уже был на своих местах. Рабочие верфи относились к этому с пониманием.

Пожалуй, мы были слишком сильно увлечены своим делом. Во всяком случае, в то время мне так казалось. Та видимая жесткость, с которой командир излагал нам свои мысли, представлялась мне излишней, пока я не осознал, что некоторые из офицеров и почти половина матросов уже ходили на боевых лодках, и для того, чтобы мы стали единой командой, их необходимо было избавить от излишней самоуверенности. К тому же характеры и темпераменты у нас были разными.

Большинство старшин были опытными подводниками. Наводчик орудийной установки, например, здоровенный детина с длинной бородой, отлично знал свое дело и относился к своей пушке словно к любимой женщине. Кадровых офицеров почти не было заметно, потому что они спокойно и уверенно несли службу. В то же время среди наших торпедистов были коммивояжер и каменщик, а француз-гидрофонист прежде работал шлифовальщиком – эти ребята и сошли с поезда в то памятное мне сентябрьское утро. И те и другие поровну делили почести за успехи и порицание за ошибки, вместе рисковали и переносили тяготы службы. Все они были частью команды, которая заставляла лодку подчиняться, поэтому у меня нет необходимости и желания характеризовать каждого из них. Мы были одним экипажем и чувствовали свое единство, когда бороздили океаны или выходили на берег. Первый потопленный нами корабль – заслуга всех и каждого. Экипаж плавучей базы снабдил нас снарядами, пищей и топливом, рабочие судоверфи построили лодку с корпусом из стали, которую дала им страна. Таким образом, все работали на победу.

В нашу полупустую квадратную комнату через запыленное окно падает солнечный свет. У окна, выходящего на достроечный бассейн, стоит длинный стол, за которым сидим мы с инженером-механиком. В дальнем углу помощник командира медленно печатает на портативной машинке. Командир экипажа расхаживает по комнате, читая утреннюю газету. Командир торпедной боевой части сейчас в немилости: перед завтраком он ходил охотиться на уток и случайно выпустил заряд дроби в сторону нескольких военнослужащих женской вспомогательной службы военно-воздушных сил, которые в тот момент, согнувшись, пытались освободить крепление аэростата заграждения. Никто не пострадал, но командир торпедной части решил от греха подальше на время убраться на лодку. Я не знаю, чем себя занять. Все что-то делают, а я в сотый раз с умным видом просматриваю перечень корабельного имущества и проверяю секстанты, мыслями уносясь в открытое море вместе с темп счастливчиками, которые покинули Барроу и теперь несут патрульную службу. Громко тикают часы. Мне кажется, что командир смотрит на мою спину с некоторой долей иронии. Наверное, штурманы всегда чувствуют себя не у дел в судоверфи.

В одиннадцать часов мы все вместе отправляемся в достроечный бассейн. Вода в нем зеленая и неподвижная. Наша лодка находится в самой его середине. Она готова к первому погружению. Мы, словно в лифте, медленно опустимся на дно и сразу всплывем. Работники верфи ничем не рискуют. Мы забираемся в лодку и ждем на главном посту начала испытания на герметичность. Давление воздуха в лодке поднимают до определенного значения – если воздух не вырвется наружу, значит, и вода не сможет проникнуть в лодку.

В половине двенадцатого клапаны вентиляции цистерн ненадолго открывают, и лодка опускается на несколько дюймов. Медленно и осторожно этот процесс повторяют до тех пор, пока весь корпус не оказывается под водой. Механики ходят по лодке с важным и задумчивым видом. Это их время. В дальнейшем главному механику не раз придется доказывать значимость своего положения помощнику командира, который заведует электрической частью и личным составом. Столь широкий круг полномочий несколько раздражает командиров отделений.

Испытания проходят нормально. Лодка не течет и не кренится. Мы всплываем, и представители верфи делают запись в одной из своих многочисленных таблиц: «Р-339». Пробное погружение. Удовлетворительно».

Выбираемся на солнечный свет и с радостью вдыхаем свежий воздух. В столовой верфи нас ожидает сытный завтрак. Сегодня суббота, поэтому работу заканчиваем в полдень. У нас большие планы на день. Впереди грандиозное чаепитие, веселый вечер, а после обеда – поход в кино. В гостиницу вернемся далеко за полночь, переполненные впечатлениями, джином и осенним озоном.

Наконец мы покинули достроечный бассейн. Легко скользя по воде, лодка проходит под мостом, который развели по этому случаю. Она еще не принадлежит нам. Среди членов экипажа слоняются гражданские: представители фирмы хотят убедиться, что их малютка здорова и готова к дальнему плаванию.

Воскресное утро. Завтракаем на борту вместе с экипажем сопровождающего нас датского сторожевого корабля. Наши внутренности обжигает курица с карри, похмелье, донимавшее после прощального вечера, почти исчезает. День чудесный, но здесь, в море, мы чувствуем себя немного одиноко.

Покрытая яркой зеленью городская набережная остается за кормой, и те сотрудники верфи, что работали с нами до последнего момента, уже сконцентрировали внимание на следующей подводной лодке. Если для нас первый выход в море – событие весьма знаменательное, то для города и верфи – вполне рядовое. Во время войны подводные лодки уходили со стапелей в достроечный бассейн, а из бассейна в море бесконечным потоком. И все же рабочие верфи должны запомнить номер, изображенный белый краской на нашей боевой рубке. Возможно, однажды они прочитают в утренней газете о наших подвигах и вспомнят о том, как вдохновенно мы занимались в недостроенной лодке.

Удалившись от берега, мы повернули на север и вечером пересекли Ливерпульский залив. Дизели вибрировали, лодка подрагивала, словно живое существо, разрезая узким носом водную гладь между островом Мэн и заливом Солуэй-Ферт.

Мы снова были в море и снова были моряками. Воодушевленные этим, принялись нести вахту, как будто и не было этих безмятежных восьми недель, проведенных в Барроуин-Фернесс.

Впереди нас ждали нелегкие времена. Предстояли три месяца интенсивных занятий и затем плавание вместе с начальником боевой подготовки, под его неусыпным контролем. Подводная лодка станет за это время послушным орудием в наших руках: она будет погружаться и всплывать, посылать снаряды и торпеды в нужное время и в нужном направлении, повинуясь легкому движению наших пальцев.

Солнце закатилось. Справа на траверзе был мыс Голуэй. К тому времени, когда мы покинули Ирландское море, над горизонтом сгустилась ночная тьма. Мы смотрели на восток, туда, где должно было взойти солнце, глазами вчерашних школьников, готовящихся к новой взрослой жизни, и сердца наши были преисполнены надеждой.

Глава 5

Большие караваны судов, курсировавших в заливе Клайд, выходили из портового города Гринок и, минуя ряд буев, проходили через расселину в Кембрийских горах. Достигнув острова Бьют, они сворачивали на юг и двигались вдоль побережья графства Эршир. В этих водах было несколько участков, где проводились учения подводных лодок. Именно здесь, между островами Бьют, Кинтайр и Арран, мы проходили боевую подготовку в ноябре 1942 года. Этот район носил название Инчмарнокские воды.

В заливе Клайд обычно было холодно и туманно. С запада, со стороны Атлантического океана, приходили колючие дожди, и сильный ветер гнал по темной воде миллионы светлых барашков. Иногда по утрам небо прояснялось. В такую погоду мы, после плотного завтрака и горячего кофе, плыли вниз по течению реки, улыбаясь наступившему дню и горя желанием поскорее начать занятия.

Эти тихие воды, куда не заплывали корабли, были по-своему прекрасны. Можно было часами смотреть на водную гладь, в которой отражался багрянец заката, на горы, чернеющие вдалеке, на редкие огни на их склонах. Мы были оторваны от мира. Иногда работа продолжалась до глубокой ночи и приходилось бросать якорь в одной из тихих бухт близ пустынного каменистого берега, поросшего вереском.

Постепенно мы совершенствовали свои навыки. Провели тщательные испытания лодки. Погружались на глубину 450 футов и просили экипаж эсминца бросить неподалеку глубинную бомбу, часами патрулировали прибрежные воды, сверяя теорию с практикой. Теперь лодка была наша. Гражданские покинули ее, захватив с собой чек на 350 тысяч фунтов стерлингов, подписанный командиром от имени адмиралтейства. Мы должны были позаботиться о том, чтобы деньги налогоплательщиков не пропали даром.

Залив Лох-Лонг узкой серебристой лентой тянулся среди холмов до тихого поселка Аррокар. Мы поставили лодку на прикол у старого деревянного причала и пошли в местную гостиницу, чтобы немного выпить. На западе купалась в лучах солнца вершина горы Кобблер. Усевшись за стол, подняли бокалы с пивом, и показалось, что мир вокруг нас замер. Позднее мы узнали, что такие чудные моменты чрезвычайно кратковременны, и усвоили привычку не растягивать удовольствие. Но тогда, в той шотландской деревне, мы расслабились и не спеша тянули пиво. На следующий день предстояли учебные торпедные стрельбы, и мы, наслаждаясь тишиной и задушевной беседой, засиделись допоздна.

Раннее утро. Наша подлодка на всех парах мчится по заливу. Местами он очень узкий, и отражение нависших над его берегами холмов смыкается на его поверхности. Перед полигоном замедляем ход, разворачиваемся и занимаем позицию для торпедной стрельбы. Торпедный полигон обозначен буями. Наши стрелки проверят торпедные аппараты и дадут возможность новым торпедам проявить себя. Рядом с нами стоит мотобот, с него нам дадут команду к началу стрельб. В конце полигона расположилось небольшое рыболовецкое судно. Наблюдатели на нем ожидают наших торпед, боевые зарядные отделения которых заполнены не тринитротолуолом, а водой. У края поросшего травой крутого берега живописная березовая рощица. То и дело из воды выпрыгивают рыбины. Но нам не до красот – мы ждем сигнала. Момент весьма ответственный. Внизу, в торпедном отсеке, наши специалисты настраивают приборы, которые зафиксируют все необходимые показатели. Нас эти проблемы мало беспокоят. Лично я должен обеспечить позицию для торпедной атаки, а затем могу спокойно курить на мостике и ждать резкого толчка, свидетельствующего о торпедном залпе. Моряки на мотоботе зашевелились. Мы по-приятельски улыбаемся им. В нас живет чувство морского товарищества.

Учения начались. Лодка вздрагивает, и первая торпеда уходит к цели, оставляя за собой след из воздушных пузырьков. Следы трех первых торпед исчезают в серой дымке. Четвертая торпеда неожиданно привлекает наше внимание: она резко отклоняется вправо, подпрыгивает, словно веселый дельфин, выскакивает на берег и, сметая все на своем пути, исчезает в зарослях папоротника. В воздух поднимается тонкая струйка дыма, ноздри щекочет запах горячего масла. Мотобот немедленно отъезжает, чтобы разыскать беглянку. Этот случай с блудной торпедой ничуть не огорчил нас, напротив, он нас позабавил и показал, что мы отнюдь не всесильны. Специалисты кусают ногти и качают головой. Бледное солнце по невысокой дуге крадется на юг. На берегу среди деревьев видны развалины небольшого каменного здания.

Аррокар. С этой деревушкой связано много воспоминаний. Однажды местные добродетельные матроны решили организовать для нас танцы. Однако большинство наших парней не торопились в танцзал – спокойно допивали пиво в гостинице. Те же немногие, что пришли вовремя, забрались на сцену к музыкантам и затянули песню о нашей подводной лодке, не обращая внимания на стоящих у стен девушек и гневные взгляды их матерей.

Я с одним приятелем даже поднялся на гору Кобблер. Мы вышли из гостиницы после обеда и зашагали по пологому склону, заросшему вереском. Наша лодка, стоящая на якоре в середине залива, по мере того, как мы поднимались, становилась все меньше и меньше. Одолев первый холм, мы прямо перед собой увидели вершину – огромную каменную скалу, уходящую в небо. День клонился к вечеру, и мы торопливо зашагали вверх. Становилось прохладно. Для столь серьезного восхождения одежда наша – серые фланелевые брюки и бушлаты с жестким воротником – была слишком легкой.

Мы достигли вершины, когда солнце уже уходило за горизонт. Подошли к краю утеса и далеко внизу увидели залив и мерцающие якорные огни нашей лодки. Сильный ветер обжигал нам лица дыханием Арктики. Стало совсем темно, и мы поспешили вниз.

Через час, измученные, продрогшие, полупьяные от кислорода, но довольные, мы столкнулись с компанией веселых мужчин и женщин, которые расположились на ночь у подножия горы. Завязалась оживленная беседа. Они оказались членами альпинистского клуба из Глазго и на рассвете собирались начать восхождение на гору Кобблер. Мы посмотрели на них с удивлением, но так и не решились сказать, что в своей легкой униформе недавно стояли на вершине, для покорения которой они пожертвовали своим коротким отпуском и запаслись картами, теплой обувью, веревками, болтами с крючьями и прочим снаряжением. Попрощавшись, мы спустились на дорогу и с трудом преодолели последние мили до залива. На лодке нас встретили без особого энтузиазма. Наши товарищи удивленно поднимали брови и поглядывали на нас как на чокнутых. Мы же сохраняли гордый вид и с большим удовольствием потягивали свое виски.

Через несколько дней торпедные стрельбы нам порядком надоели, и мы были рады, что наша лодка взяла курс к поселку Аррокар кормой, оставив наблюдателей на берегу. Когда мы на всех парах неслись по заливу, командир заметил на берегу среди деревьев каменные развалины и решил, что это замечательная мишень для учебной стрельбы из пулемета. Лодку остановили в 500 ярдах от мишени, вынесли на мостик пулеметы. Точка прицеливания – дымовая труба на крыше полуразрушенного здания. Ярко светило солнце. Пулеметчики навели оружие на цель.

– Огонь! – прозвучала команда. Раздались выстрелы. В сторону леса понеслось несколько верениц красных трассирующих пуль. Из сухих листьев на земле поднялись небольшие клубы пыли. Цель осталась нетронутой. Лицо командира потемнело, и он приказал открыть огонь из 20-миллиметрового «эрликона». Глухие выстрелы эхом отозвались в тишине. От дымовой трубы отвалилось два кирпича, но она устояла. Немного погодя «эрликон» замолк, и стрелки с виноватым видом доложили, что его заклинило. Командир щелкнул пальцами и устремил тоскующий взгляд на 4-дюймовую пушку. Мы ждали, затаив дыхание. Через мгновение раздался приказ:

– Орудийному расчету занять позицию у четырехдюймовки! Зарядить один комплект для учебной боевой стрельбы!

– Дальность 050! Отклонение 0! – поочередно выкрикнули наводчики. – Огонь!

Прогрохотал выстрел, от которого задрожали верхушки деревьев. Над лодкой поднялось облако черного дыма. Стена желтой пыли закрыла мишень. Когда пыль осела, мы дружно заулыбались. Дымовая труба исчезла, а вместе с ней и все здание. Над тем местом, где оно стояло, летали встревоженные птицы. С чувством выполненного долга мы продолжили путь.

Через некоторое время пришло письмо от руководителя местного комитета по лесоводству, в котором говорилось о том, что в определенный день и час английская подводная лодка обстреляла и разрушила строение на берегу залива Лох-Лонг, где обычно прятались от непогоды работники лесничества. Тон письма был вежливый, но его содержание сводилось к тому, что дело серьезное и не должно иметь продолжения. Письмо нам принесли утром, в нижней его части оставалось место для заметок. Командир взял карандаш, написал: «Извините» и расписался. На этом инцидент был исчерпан.

В середине ноября мы вернулись в Инчмарнокские воды, где продолжили интенсивные учения. По ночам, когда зажигались маяки, проводили учебные атаки, нанося удары торпедами, пушками, пулеметами и так далее. Мы использовали сигнальные ракеты, радиолокатор, пеленгатор и другие вспомогательные устройства. Погружались на большую глубину, и специалисты с помощью громадного микрофона оценивали громкость работы каждого механизма нашей лодки. После занятий чаще всего возвращались на плавучую базу в заливе Холи-Лох и шли ночевать в скромную местную гостиницу. Мы знали, что скоро исполнится наше заветное желание – участвовать в боевом патрулировании наших вод.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.