Превращение в зверя

Я опустился на землю – рухнул, – обхватил голову руками и закачался как сумасшедший. Картины, одна невозможней, непристойней другой, замелькали перед глазами. Я ведь про нее все знаю, мы столько ночей провели вместе. Я знаю, как она прикрывает глаза, целуясь, как распрямляются ее плечи в момент желания, как дрожат ресницы, продолжая дрожь ее тела… У них будет утро. Нет, это невозможно! Его разбудят ее вспухшие от моих поцелуев губы. Ему она станет готовить мой завтрак на кухне, забыв надеть халат, пока он моется в душе. Невозможно, невозможно! Он – это я? Прекратите!

Но свет не зажигался в ее окнах. Свет не зажигался! Я сидел на земле. Он не выходил. В эту ночь я его так и не дождался.

* * *

Потом, позже, я понял свою ошибку: к убийству нужно хорошо подготовиться, нельзя убивать сгоряча. Если бы тогда, в ту ночь, он не остался с Еленой и я попытался бы его устранить, ничего бы все равно не вышло. Я весь горел, плохо соображал, а у него гораздо лучше моей физическая подготовка. В моем деле требуются выдержка и холодная ненависть. И еще верный расчет.

Я следил за ним две недели. Теперь о нем мне все известно: где живет, где оставляет машину, как его имя-фамилия. Еще я знаю, что работа у него за городом и преимущественно ночная: почти каждый раз после свидания он уезжает куда-то, а временами – редко – встречается в городе с одним человеком (о чем они говорят, подслушать не удалось, да я и не особо старался – его жизнь вне Елены меня не интересует). Я изучил все его жесты и привычки – он ни разу не подарил ей цветов! Я знаю про него все. Знаю, точно знаю, что он подлежит уничтожению. Когда я буду готов. А еще однажды я понял одну вещь: не только я об этом знаю, но и он знает. Несколько раз я ловил на себе его взгляд: в первый раз – равнодушно-скользящий, во второй раз – недоуменно-вспоминающий, а в третий – все понимающий. Уверен, он тоже обо мне все разузнал: кто я, где живу, кем работаю. И готов вступить со мной в схватку. Или убить потихоньку. Тут как получится, куда обстоятельства выведут. В любом случае он ко мне придет. Я жду его. Но будет лучше, если приду к нему сам.

* * *

Было воскресенье, десять утра, я завтракал, когда прозвенел этот звонок, уверенный, самодовольный. Я сразу понял: это он – на меня словно потолок обрушился. Вот оно, наступило! Я долго и тщательно готовился к встрече с ним, прокручивал в голове различные варианты: истерический крик, срывающийся на слезы: оставь ее; рассудительно-спокойное: давай поговорим как два мужика; молчаливо-грозное нападение; убийство исподтишка, когда повернусь к нему спиной. Я продумал ответный ход на каждый из этих вариантов. И даже представил, какое при этом у меня будет лицо: плотно сжатые губы, презрительный взгляд, чуть нахмуренные брови. Я держал нож под подушкой (настоящий, а не ту ресторанную игрушку), потому что был уверен, что придет он ночью.

Я был готов к его приходу и совсем не боялся. Зверь, поселившийся во мне, ждал только команды: убей! – чтобы броситься и уничтожить своего врага. Но когда прозвенел этот звонок, вдруг понял, что совсем не готов, и испугался. Вскочил, попятился от стола, вжался в стену. Может, он уйдет? Я подготовился к его приходу, но оказался совершенно не готов. Лучше я сам к нему приду, лучше я сам! А сейчас не открою. В конце концов, могло же меня не оказаться дома, в воскресенье, в десять утра.

Звонок прозвенел снова. Не знаю зачем, на цыпочках прокрался по коридору (почему не остался на кухне?), осторожно прижался к двери и замер.

Главное сейчас – не выдать себя. Главное сейчас – успокоиться. Закрыть глаза и медленно досчитать до ста. Он уйдет, я спасусь, а потом приду сам.

– Дмитрий Семенович, откройте!

Я так сильно вздрогнул, что ударился головой о дверь и выдал свое присутствие. Я совсем не ожидал услышать голос из-за двери и так испугался, что схватился рукой за замок – и выдал себя окончательно. Я так растерялся, что перестал соображать, утратил волю и открыл дверь.

На пороге стоял не он, на пороге стоял другой человек. Я почувствовал облегчение, а затем еще больший испуг. Он, этот другой человек, пристально посмотрел мне в лицо, спустился взглядом ниже и почему-то усмехнулся. Я, под гипнозом его взгляда, тоже осмотрел себя – ужас! ужас! Я был практически голый, в одних трусах, и не тех, которые купил на случай если… а в ужасных, сатиновых, не очень свежих семейных трусах.

– Ну, здравствуйте, Дмитрий Семенович, – насмешливо проговорил он.

– Здравствуйте, – покорно ответил я, съежившись, ощущая себя до невозможности незащищенным. Мне сразу стало холодно, босым ногам неуютно и колко на голом нечистом линолеуме прихожей.

– Есть разговор. Пройдемте в комнату, – приказал он, откровенно надо мной, голым, издеваясь.

Я сник окончательно и, забыв, что ни в коем случае нельзя поворачиваться спиной к своему врагу, повернулся и поплелся в комнату, пробормотав жалкое:

– Конечно, конечно.

Он уселся на мою кровать, чуть не на подушку, под которой хранился нож, я трусливо пристроился напротив на стуле (жалкий такой деревянный стул с износившейся и почерневшей от долгого употребления обивкой). Он опять усмехнулся – не знаю, из-за голого наряда моего или обшарпанного стула. И тут вдруг я понял, кто он такой и зачем пришел. Записка! У него записка отца, или он знает о ней. Я ждал моего врага и совсем забыл, все эти дни не вспоминал о записке. Я ждал врага, а пришел шантажист. Вот уж к его приходу я точно был не готов!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.