Зимняя королева

– А я Розамунда Рамси, – ответила она, не зная, что еще сказать.

Когда они вышли из апартаментов королевы в коридор, Анна сказала:

– Я знаю, теперь мы целыми днями только и будем говорить, что о тебе.

– Говорить обо мне?! – изумилась Розамунда. – Я никогда не бывала при дворе. Но если бы и была, моя жизнь такая скучная в сравнении с тем, что здесь происходит.

– Скучная?! – Анна фыркнула совсем не как леди. – О, Розамунда, мы будем говорить о тебе, потому что не видели нового лица долгие месяцы. Мы очень рассчитываем, что ты расскажешь нам какие-нибудь новые истории или сплетни.

– Сплетни?! – рассмеялась Розамунда. Она вспомнила долгие дни в фамильном замке, часы, проведенные за шитьем, чтением, игрой на лютне, придумыванием безрассудных планов, как бы встретиться с Ричардом. – Я клянусь, что жизнь в деревне много скучней, чем при дворе.

– Пожалуй. В поместье моего брата я даже с овцами разговаривала, чтобы слышать свой голос.

– Расскажи мне, как надо вести себя при дворе, – попросила Розамунда. – Может быть, тогда и старые истории покажутся свежими.

– Ну, это я могу прямо сейчас. Обязанностей у фрейлин не так уж много. Мы гуляем с королевой в саду, ходим с нею в церковь, стоим у ее шлейфа, когда она принимает иностранных посланников. Мы вместе с ней шьем, читаем и… уворачиваемся, когда она в дурном настроении бросает в нас туфли.

– Не может быть! – Розамунда от удивления открыла рот.

Анна серьезно кивнула:

– Спроси Мэри Хауард, откуда у нее вмятина на лбу. А она – дочь двоюродного дедушки королевы! Но так бывает только в прескверные дни. Обычно она просто не видит нас!

– Если у нас так мало обязанностей, то что делать в свободное время?

– Наблюдать, естественно. И учиться.

Анна остановилась у одного из арочных окон галереи. Под ними раскинулся изысканный сад; аккуратные, посыпанные гравием дорожки вились между квадратными клумбами, огороженными низенькими оградками. Фонтаны не работали, отключенные на зиму; цветы и зеленая растительность покоились под легким покровом снега и инея.

Но недостатка ни в красках, ни в оживленности не было. Извилистой змеей по дорожкам тек поток людей, их бархат и меха радовали глаз разноцветьем.

Розамунда увидела графа Лестера; его черные волосы блестели в сером свете дня. Он стоял в группе господ, одетых скромнее его. Даже с большого расстояния Розамунда видела гнев на его смуглом красивом лице.

– На этот рождественский сезон у нас будет не меньше трех важных депутаций, – сказала Анна, – и все они не выносят друг друга. Интересно будет смотреть, как они борются за внимание ее величества. – Она понизила голос до доверительного шепота. – Они могут попытаться уговорить тебя, чтобы ты представила их дело королеве.

– Ты имеешь в виду подкуп?! – шепотом спросила Розамунда.

– Что же еще! – Анна вытянула руку, чтобы показать прекрасный жемчужный браслет. – Только будь очень осторожна, выбирая, к кому примкнуть, с кем иметь дело.

– А как я узнаю?

– Вон там видишь? Это австрийцы. – Анна показала в конец сада, где толпились господа в незамысловатых черных и серых одеждах. – Они здесь, чтобы представить своего претендента на руку королевы. Правда, они сейчас как новые испанцы с тех пор, как король Филипп отстал от нас и женился на своей французской принцессе. Всерьез их никто не воспринимает, кроме них самих. А они настроены очень серьезно.

– А кто еще?

– Вон те – шотландцы. – Анна показала в другой угол сада.

Шотландцы были в модных шелках под цвет их драгоценностей: пурпурном, зеленом и золотом. Еще бы, они служили у самой модной королевы – Марии Шотландской!

– Вот тот – главный у них – сэр Джеймс Мелвилл и его помощник, секретарь Майтланд. И кузен Майтланда, господин Макинтош, – тараторила Анна. – Самые высокие и с рыжими волосами. Они кажутся легкомысленнее, беспечнее австрийцев; они танцуют и играют в карты каждую ночь. Кажется, они нравятся ее величеству. Но я бы не была чересчур открытой и искренней с ними.

– А что так? И почему они здесь? Не могут же они здесь устраивать свои брачные дела.

– Напротив. Королева Шотландии очень озабочена перспективами своего брака.

Розамунда посмотрела вниз, на шотландцев в саду.

– Она подыскивает английскую пару? После супружества с королем Франции.

– Может быть. Но королева Елизавета сделает свой выбор. Решит сама!

– Что ты имеешь в виду?

Анна наклонилась ближе, понизив голос до шепота так, что Розамунда едва слышала:

– Королева Елизавета очень хочет, чтобы королева Мария получила в супруги Роберта Дадли. Говорят, поэтому она прошлой осенью сделала его графом.

– Не может быть! – задохнулась Розамунда. – А я-то думала, что королева сама…

– Мы тоже все так думали, – кивнула Анна. – Странная комбинация. Я уверена, что Мелвилл тоже так думает, потому и болтается тут вместо того, чтобы мчаться к королеве Марии с таким вариантом.

– Так вот почему граф ходит как грозовая туча?

– Естественно.

– А кто же тогда третья депутация? Они-то какое отношение имеют к этим планам?

Анна развеселилась. Серьезность, с которой она говорила об австрийцах и шотландцах, мигом улетучилась.

– А, это совсем другое дело. Это шведы!

– Шведы?!

– Они опять привезли предложение руки от своего короля Эрика. Кажется, он очень нуждается в помощи могущественной жены. На него ведь две войны надвигаются – с Данией и с Россией. А может, и с Францией. Да еще собственный брат строит козни против него.

– Что-то не слышно было, что он – привлекательный претендент для замужества, – задумчиво протянула Розамунда.

– Поэтому его и отвергли два года назад.

– Почему же тогда она принимает их депутацию?

– Почему! Сама смотри. – Анна показала на компанию, вошедшую в сад.

Высокие, горделивые, с развитой мускулатурой под прекрасными камзолами и короткими меховыми накидками; могучие, как норвежские боги, переступающие порог Валгаллы. И в центре – самый красивый, интригующе таинственный Энтон.

Он нес свои коньки, перекинув их через плечо, и они сверкали серебром на черном бархатном камзоле. Плоская бархатная шапочка закрывала его черные волосы, а яркая улыбка светилась в серости дня. Обворожительная рыжеволосая леди, что была на пруду, держала его под руку и смотрела на него с таким восторгом, будто ее собственное дыхание зависело от его следующего слова.

«О Ричарде думай!» – охладила она себя, зажмурив глаза. Пытаясь вспомнить, как Ричард целовал ее, но у нее ничего не получалось, – видела она только Энтона, вращающегося на льду.

– Вот! Поэтому королева и держит их здесь, – улыбнулась Анна. – Они служат украшением двора.

Розамунда широко открыла глаза, наблюдая, как Энтон веселится с рыжеволосой леди, он стоял все там же, что-то нашептывая ей на ухо, а она прикрыла рот ладошкой, кокетливо смеясь.

– Шведы и австрийцы не терпят друг друга, – весело продолжила Анна. – Королеве пришлось строго-настрого запретить дуэли. Я уверена, что шотландцы уже что-то устроили, хотя никак не придумаю, что именно?! Вон тот, черноволосый, – Энтон Густавсен, – добавила Анна. – Говорят, он только наполовину швед. Мать у него англичанка. Он приехал не только от имени короля Эрика, но и по своим собственным делам. Дед оставил ему поместье в Суффолке, и он хочет заявить о своих правах. Очень доходное поместье. Но у него конфликт с кузиной из-за этой собственности.

– Представить себе не могу, чтобы такой мужчина с кем-то конфликтовал. Уверена, что он очарует любую дикую пташку, которая попадется ему в руки.

Анна бросила на нее острый взгляд:

– Ты уже встречалась с ним? Розамунда покачала головой:

– Это мое впечатление.

– О! Будь осторожна. Тут, при дворе, внешность всегда обманчива. Никто не показывает свою истинную натуру, – единственный способ выжить!

– Вот как? Мне и с вами надо быть осторожнее, мисс Перси?!

– Конечно! – весело отозвалась Анна. – Видишь ли, моя семья очень старая, родовитая и богатая, но все они непоколебимые католики. Я здесь только из милости, потому что моя тетка – в подругах у королевы. Но для своих друзей я всегда достоверный источник забавных сплетен. Розамунда рассмеялась:

– Тогда скажите мне, мисс Достоверность, кто та леди с господином Густавсеном?

Анна снова выглянула из окна.

– Это Летиция, графиня Эссекс, кузина королевы. Ее муж воюет с ирландцами, но это не удерживает ее от того, чтобы веселиться при дворе. Идем, я покажу нашу комнату. Перед сегодняшним приемом у меня будет больше сплетен, которыми можно поделиться.

«Вечер, – подумала Розамунда, – предполагает быть любопытным».

Если она напишет об этом Ричарду, может, он пришлет ей ответ? Если получит письмо. То есть если она все еще хочет слышать о нем, в чем она уже не была уверена.

Анна повела ее назад, в один из тихих узких коридоров, где было очень темно, потому что окна отсутствовали, а свечи еще не зажигали. Розамунда подумала, что интриги двора уже заразили ее.

– Это зал Тайного совета, – шепнула Анна, показав на полуоткрытую дверь.

– Разве вам не интересно, что тут происходит? Что говорят? – шепотом же спросила Розамунда.

– Интересно. Но ее величество никогда не спрашивает нашего мнения о государственных делах. Хотя она и расспрашивает нас о придворных новостях, что почти то же самое.

Она снова потащила Розамунду за руку в комнату, которая не могла быть ничем другим, кроме как жильем фрейлин: длинное узкое прямоугольное пространство с тремя кроватями у стен. Кровати были не такими большими и роскошными, как в спальне королевы, из темного дерева без инкрустации, застланы стегаными зелеными шерстяными и бархатными одеялами и завешены тяжелыми зелеными гардинами, расшитыми золотом. У каждой кровати было устроено что-то вроде шкафа для одежды и умывальник, а остальное пространство комнаты заполняли туалетные столики и зеркала.

У кровати в дальнем углу комнаты стояла Джейн и распаковывала сундуки Розамунды. Она суетилась и охала вокруг мятой одежды.

– О! Чудесно! – воскликнула Анна. – Твоя постель рядом с моей. Пошепчемся ночью! Теперь будет можно, после того как уехала Элеонора Мортимер.

– А что с нею случилось?

– Обычное дело. Забеременела, и ей пришлось с позором покинуть двор. Еще повезло, что не закончила в Тауэре, как бедная Катерина Грей! – Анна уселась на край своей постели. – Замужество без разрешения королевы принесет такие неприятности! О, Розамунда, тебе сегодня надо надеть эту юбочку. Очень миленькая!

Глава 3

– Она тебя хочет, Энтон, – посмеивался Иоганн Ульфсен с явной завистью в голосе.

Энтон смотрел, как Летиция Девере, графиня Эссекс, уходит по дорожке сада. Она неспешно оглянулась и поплыла дальше.

Молодая графиня в самом деле завлекала Энтона сверкающими глазами, поддразнивающей улыбкой и жалобами на долгое одиночество, потому что ее муж – где-то в Ирландии. Ему бы хотелось отвлечься от тяжкого задания, которое он выполнял при дворе Елизаветы Английской. Но Энтон и Летиция Девере хорошо понимали, для чего они тут. К тому же огромные голубые глаза захватили его воображение. Кто она, эта волшебная зимняя королева или фея? Почему убежала, растворилась в тумане и снеге раньше, чем он смог заговорить с нею? Как же ему теперь ее найти?!

– Ты слепнешь, когда натыкаешься на хорошенькую мордашку, – отплатил он Иоганну, но то же он мог бы сказать и о себе самом. – У графини на уме своя игра, и я в ней – просто пешка. – Он кивнул в сторону лорда Лестера, который стоял в другом конце сада, окруженный стайкой своих сторонников.

Леди Эссекс могла иметь серьезные виды на лорда Лестера, но он нацелился на куда больший приз. Интересно будет посмотреть, кто из них добьется своей цели. Но он может и уехать в свое английское поместье, принадлежащее ему по праву рождения. Или вернется в Стокгольм, ко двору эксцентричного короля Эрика и его честолюбивого мятежного брата. Но в любом случае он должен справиться со своим заданием здесь, или придется столкнуться с нежелательными последствиями.

Да, леди Эссекс привлекала, но с этим увлечением он бы справился. Если она уйдет, он и думать о ней забудет. Другое дело – та зимняя фея…

– Пешка не пешка, но ты должен взять, что она предлагает, – зудел Иоганн. – Без забав, которые сами идут нам в руки, тут со скуки одуреешь.

– Да, – подхватил Нильс Вернерсен, обводя взглядом обитателей заиндевевшего сада. – Королева никогда не примет короля Эрика. Она только играет с нами для забавы.

– А что лучше, – рассмеялся Энтон, – чтобы тобой играла королева или графиня, если уж наша судьба на это Рождество развлекать леди?!

– Я знаю судьбу и похуже, – пробурчал Иоганн, – к примеру, воевать с русскими.

– Лучше вести словесную войну с королевой, чем на морозных равнинах биться с царем Иваном и его варварскими ордами, – проворчал Нильс.

– Да, уж лучше мы пострадаем за Швецию здесь, среди одиноких и скучающих леди, – отозвался Энтон. – Они помогут весело провести Рождество.

– Но вы еще не сказали, предпочитаете ли служить прихотям графини или королевы?!

– Или еще какого-нибудь из вашего бесчисленного парада обожательниц?! – ухмыльнулся Нильс. Он смотрел на Мэри Хауард, которая стрельнула глазами в Энтона и быстро отвернулась, покраснев.

– Они все без ума от ваших грандиозных выкрутасов на льду, – с досадой вздохнул Нильс.

– А сейчас, когда Темза почти совсем замерзла, у вас появится еще больше таких возможностей, – добавил Иоганн.

Энтон засмеялся, он наслаждался редкими минутами на льду, когда тебя оставляют все мысли и остаются только движение и изумительное ощущение свободы.

Он покачал головой и, перебросив коньки через плечо, зашагал ко дворцу.

– Не забудьте о приеме, – крикнул он друзьям, – ее величество не жалует опоздавших!

– Так вы решили послужить забавой королеве?! – хмыкнул Нильс, вместе с Иоганном поторопившись за Энтоном.

Энтон рассмеялся:

– Боюсь, в таких делах у меня не хватает силы духа лорда Лестера. Я не смогу развлекать ее долго. Нет во мне и жертвенности Мелвилла или Майтланда: служить сразу двум королевам, шотландской и английской, довольно утомительно. Но если забавами в Грейтхолле мы можем продвинуть наши дела, то должны это сделать.

Он усмехнулся, похоже, что они его не поняли. Было бы неплохо, если бы он смог всегда держать всех в неведении относительно своих истинных намерений и мотивов.

Он развернулся и легко взлетел по каменной лестнице к галерее. В этот час огромный зал был почти пустым. Все расползлись по своим углам, подбирать наряд к предстоящему приему и обдумывать свой следующий ход в бесконечной игре придворной жизни. Ему надо было сделать то же. Он услышал, что его кузина прибыла на Уайтхолл, чтобы продумать ответный ход в споре за владение поместьем Брайони. Энтон еще не встречался со своим противником. А поместье было лакомым куском: никто не хотел упустить его без борьбы, и не имело значение, как распорядился их дед. И Энтон мог быть сильным противником! Для него поместье Брайони означало не просто дом, не только надел земли. Он был готов драться за него, даже если оружием турнирной схватки было очарование, флирт и… хитрость. Он повернул к выделенным для шведской депутации апартаментам, упрятанным среди хитросплетений коридоров Уайтхолла. И тут его внимание привлек всплеск смеха, тихий, приглушенный, но искрящийся, как золотая ленточка, вплетенная в серый день или мрачные мысли.

– Ш-ш-ш, – услышал он женский шепот, – это сюда, только надо побыстрее.

– Ой! Анна, я не уверена…

Энтон выглянул из-за угла и увидел две одетые в белое с серебром фигурки фрейлин, которые крались на цыпочках по узкому темному коридору. Одна из них была Анна Перси, миленькая бойкая брюнеточка, которая приковала к себе нежное внимание Иоганна. А с нею – его зимняя фея или королева? В первое мгновение он онемел, не смея поверить в то, что увидел! Он уже думал о ней как о мираже, лесном духе, сотворенном из снега и льда и не существующем в реальности.

Но это была она, и она, сдерживая смех, пробиралась на цыпочках по коридору дворца. Она оглянулась через плечо, и Энтон поспешил скрыться в спасительной тени. На какое-то мгновение ее плечи напряглись, и она замерла. Энтон испугался, что она заметит его, но Анна Перси потянула ее за руку, и они обе скрылись за углом.

Он смотрел на то место, где она только что была. Воздух здесь мерцал, будто звездочки поплясали какое-то мгновение и исчезли. Кто же она?!

Его размышления были прерваны топотом Иоганна с Нильсом.

– Куда ты так уставился? – спросил Нильс. Энтон мотнул головой, пытаясь стряхнуть волшебное видение.

– Мне показалось, что я кого-то здесь слышал.

– Может, одна из твоих обожательниц где-то притаилась, – засмеялся Иоганн.

Глава 4

Торжественный прием королевы состоялся не в Грейтхолле, а в небольшом салоне рядом. Мерцающие гобелены – сцены летней охоты и пикников – согревали стены с темными панелями, а в камине полыхал огонь; его красно-оранжевые отблески несли тепло и причудливый свет на позолоту потолка и великолепную посуду, бокалы и кубки на столах, покрытых парчовыми скатертями.

Два лютниста играли красивую мелодию, когда Розамунда устроилась на одной из скамеек с подушками, стоящими ниже королевского трона. Слуги в ливреях разносили большие наполненные блюда и разливали эль и благоухающие вина в кубки. Все вокруг казалось Розамунде одним огромным разноцветным вращением. Смех – навязчиво громкий, стук ножей по серебру, острые запахи вина, жареного мяса, древесного дыма и… цветочных духов.

Она сидела вместе с фрейлинами – в стайке зимних воробьев в серебристо-белых платьях, тихонько пила вино и прислушивалась к пикированию Анны с Мэри Хауард.

Королева возвышалась над толпой на троне. С одной ее стороны был австрийский посол Адам фон Зветкович, с другой – глава шведской депутации. Рядом со шведом – шотландец сэр Джеймс Мелвилл.

Черноволосого шведа здесь не было.

– Розамунда, попробуй это, – предложила Анна, положив ей на тарелку кусок пирога с пряной свининой. – Очень вкусный, а ты ничего не ела, как приехала.

– Быть худой – теперь не модно, – фыркнула Мэри Хауард, насмешливо посмотрев на руки Розамунды под рукавами из серебристого атласа. – Наверное, в деревне за модой не следят, но здесь это очень важно.

– Уж лучше так, чем не влезать в свой корсет, – парировала Анна. – Или, может быть, незатянутые шнуровки для того, чтобы поймать взгляд лорда Фулкса?

– Даже при том, что он помолвлен с леди Понснби, – поддакнула Катерина Книветт, еще одна фрейлина.

Мэри Хауард вздернула голову:

– Меня не волнует ни лорд Фулкс, ни его помолвка. Я только хотела дать леди Розамунде дружеский совет, потому что она при дворе новенькая.

– Не думаю, что она нуждается в твоих советах, – снова парировала Анна. – В этом зале с нее уже многие джентльмены глаз не спускают!

– Ну что ты говоришь, Анна, – пробормотала Розамунда.

– Не скромничай! – улыбнулась Анна. – Посмотри туда, и сама увидишь.

Она потянула Розамунду за руку, чтобы повернуть ее к другой части зала, но Розамунда увидела, что все не сводили глаз с королевы. Королева была звездой, вокруг которой крутилось все, и выглядела она как звезда в платье из золотой парчи и черного бархата. Ее рыжие волосы были убраны под золотую корону.

Только один из гостей не смотрел на королеву, а с угрюмой напряженностью глядел на нее, Розамунду, – Энтон Густавсен. Да, это был он!

Тогда, на пруду, он был в самом деле великолепен в ясном холодном свете дня – человек из другого мира. И в этом прекрасном королевском дворце, в свете камина и свечей, он был не менее красив. Черные волосы были откинуты со лба и заправлены под блестящий головной убор. Отблески света и теней играли на выточенном лице, высоких скулах и волевом подбородке.

Розамунда почувствовала, что ей трудно дышать.

О чем он думает, глядя на нее так серьезно? Может, вспоминает, как глупо она убежала от него тогда, у пруда? Она заставила себя поднять лицо и твердо встретить его взгляд. Его губы медленно растянулись в улыбке, обнажив восхитительные белые зубы, отчего застывшие черты лица оживились, но темно-карие глаза оставались серьезными.

Розамунда поймала себя на том, что тоже улыбается. Она не могла сдержаться, и, потому что она едва могла вдохнуть, улыбка получилась заразительной. Смутившись, она отвернулась.

Розамунда откусила кусочек фаршированного кролика, а сама гадала: смотрит ли еще на нее Энтон Густавсен? Интересно, что он думает о ней? Что скрыто за непроницаемым взглядом?

– Чего это я разволновалась?! – пробормотала она, отламывая кусочек белого хлеба.

– О чем ты разволновалась? – тут же переспросила Анна. – На какого-нибудь джентльмена загляделась?!

Розамунда покачала головой. Не могла же она сказать, каким красивым и интригующим представлялся ей Энтон Густавсен.

– Я тебе скажу, Анна, но… если ты поклянешься, что никому не скажешь.

– Клянусь! – выдохнула Анна; глаза у нее от любопытства расширились. – Я храню секреты, как могила.

– Меня не интересуют джентльмены при дворе, потому что есть один джентльмен там, откуда я приехала.

– Джентльмен? – ахнула Анна.

– Тшш… – Розамунда приложила пальчик к губам. – Ни слова, пока слуги разносят блюда.

– Но потом ты мне все расскажешь, – прошипела Анна.

Розамунда кивнула, хотя на самом деле не хотела рассказывать о Ричарде. Она воткнула нож в жареного голубя в мятном соусе и воскликнула:

– Как можно столько есть каждый вечер?!

– О, это пустяки! – отозвалась Мэри Хауард. – Вот дождись рождественского банкета. Будут дюжины и дюжины блюд и кекс с изюмом!

– Мы никогда не можем съесть всего, – вздохнула Анна, – даже Мэри не может…

Мэри проигнорировала ее:

– Все, что мы не доедим, отдают бедным.

Пока разговор фрейлин вертелся вокруг придворных сплетен, подали сладкие вафли с оттисками старинных пушек и роз королевской династии Тюдоров. Вино текло рекой, и разговоры стали громче и ярче, а смех непринужденнее.

Розамунда почти отвлеклась от мысли, смотрит ли на нее Энтон Густавсен, только раз оглянулась, чтобы увидеть, как он спокойно разговаривает с леди в золотистом шелке. Дама не отрывала от него глаз, она смотрела на него с полуоткрытым ртом, будто боялась что-то пропустить.

Наконец со сладостями было покончено, и королева встала, подняла руки, и ее жемчужные браслеты отразили свет камина. Разговоры сразу утихли.

– Дорогие друзья, – сказала она, – благодарю вас, что вы присоединились ко мне в этот вечер, чтобы оказать честь гостям нашего двора накануне рождественских празднеств. Но и этот вечер еще не закончен, и я надеюсь, что мистер Вернерсен удостоит нас танцами.

Нильс Вернерсен низко поклонился. Все поднялись со своих мест и отошли к стенам. Пока слуги сдвигали столы, лавки, стулья, к лютнистам подошли и другие музыканты. Энтон стоял в противоположном конце зала, и предупредительная леди у его локтя… Розамунда отвернулась от них.

– Очень надеюсь, что вы знакомы с новыми танцами из Италии, леди Розамунда, – заметила Мэри Хауард: ее расширенные глаза – сама забота! – Изящные повороты на танцевальном полу для королевы много значат.

– Очень мило, что вы беспокоитесь обо мне, мисс Хауард, – преувеличенно вежливо ответила Розамунда, – но у меня дома был учитель танцев, так же как и учитель игры на лютне и клавесине. И был репетитор по латыни, испанскому, итальянскому и французскому.

– Жаль, что не шведскому, – поджала губы Мэри Хауард. – В этот сезон они – воодушевление двора.

– Как будто сама знает разницу между «Ja» и «Ney», – прошептала Анна Розамунде. – Главное «Ja» – на случай, если появится шанс ответить мистеру Густавсену. Жаль только, что он на нее ни разу не взглянул.

Розамунда засмеялась, но тут же укротила свое хихиканье, потому что увидела, как к ним подплывает королева, а шотландский секретарь Майтланд держит ее под руку.

– Мисс Перси, – произнесла королева, – секретарь Майтланд спрашивает, не соизволите ли вы быть его партнершей в этом танце?

– Да, ваше величество. – Анна склонилась в реверансе.

– И леди Розамунда, – продолжила королева, переведя свой яркий взгляд на Розамунду. – Надеюсь, вы прибыли ко двору готовой к танцам?

– Да, ваше величество. – Розамунда повторила за Анной реверанс.

– Тогда надеюсь, вы станете партнершей мистера Макинтоша. Он уже доказал, что в танце очень легкий на ногу.

Высокий широкоплечий Макинтош с гривой рыжих волос и коротко подстриженной рыжей бородой поклонился ей и протянул руку.

Розамунда позволила ему вывести себя в танцевальный круг, впервые почувствовав себя уверенной с тех пор, как ступила в Уайтхолл. Уроки танцев были единственным светлым пятном среди ссор с родителями и слезами из-за того, что ее разлучили с Ричардом. Ее учитель говорил, что у нее врожденное чувство танца, не то что к светским беседам, которые давались ей с трудом.