Джинго

Макс Брэнд

Джинго

Глава 1

Бойкий молодой человек

«Джинго – человек, проповедующий воинственную внешнюю политику». Так утверждает словарь.

Действительно, наш герой был очень воинственным по натуре – к незнакомцам всегда относился как к потенциальным врагам. И все-таки те, кто дал ему это прозвище, имели в виду совсем другое. В старые времена циркачи, перед тем как сделать трюк, обычно восклицали: «Хай, Джинго!» или «Хей, Джинго!». Точно так, как теперь кричат: «Алле-оп!» Из этого возгласа каким-то образом родилась легкая клятва «Клянусь Джинго!» – равносильная более привычной «ей-богу!». Правда, в зависимости от обстоятельств, она употреблялась иногда и как проклятие. Похоже, те, кто прозвал этого парня «Джинго», именно это и имели в виду, потому что одни на него молились, другие его проклинали.

На Джинго приятно было смотреть: чуть старше двадцати лет, красивый, как выросший на горных пастбищах дикий мустанг, в глазах которого сияет зарождающаяся заря, гибкий как струна, но струна – стальная, он мог одновременно и затеряться в толпе, и продырявить любого из нее. Этот парень не боялся никого, кроме дьявола, и полагался только на свои сильные руки.

Таким был Джинго, когда въезжал в городок Тауэр-Крик, расположившийся у подножия высоких гор.

Он восседал на нетерпеливом мустанге с гордо посаженной головой, как это бывает только у чистокровных лошадей, и с глазами, в которых полыхали отблески молний. Каков всадник – таков и конь.

И хотя Джинго нравилось вызывать к себе интерес, красивая одежда не доставляла ему никакого удовольствия. Его голубая шерстяная рубашка была обычного ковбойского покроя. Шляпа знавала лучшие времена, поля ее для жесткости были прошиты сыромятным ремнем. Брюки ничем не отличались от брюк других ковбоев, поверх которых он носил коричневые кожаные штаны, сплошь испещренные белыми полосами от шипов кактусов. На шее был повязан простой платок, и только сапоги отличались дорогой выделкой да длинные сверкающие шпоры – изяществом и красотой. Однако, несмотря на все это, Джинго всегда выглядел будто одетым с иголочки. Словно он скакал так быстро, что пыль не успевала на него оседать.

Вот таким был Джинго, когда он въехал в Тауэр-Крик. Глядя на него, пожилые мужчины замедляли шаг и слегка улыбались. Те, что помоложе, хмурились и продолжали путь с задумчивыми лицами. Матери смотрели на него с подозрением, но у их дочерей подпрыгивали сердца. Потому что любая девушка, когда видит мужчину с достаточно сильными руками, чтобы ее поймать, готова броситься ему на шею.

В Тауэр-Крик был знаменательный день. Праздновали двадцатую годовщину чего-то, и городок гордился тем, что ему двадцать лет, а он цел и невредим. Повсюду висели флаги. Натянутые поперек улицы транспаранты колыхались на ветру. Вечером ожидались грандиозные танцы, на которые люди съехались отовсюду, аж с Голубых гор, которые, если смотреть на них с севера и запада, оправдывали название тем, что соперничали белизной снегов с облаками в небе.

Но в этот конкретный момент самым интересным событием в Тауэр-Крик была игра в покер, происходившая в задней комнате салуна Джо Слейда. А в ней наиболее важным то, что за столом с картами в руках сидел Уолли Рэнкин – игрок и убийца. Самая большая куча денег возвышалась перед ним, когда Джинго, повинуясь безошибочному инстинкту, который был у него не хуже, чем у почтового голубя, вступил в игру, настроенный воинственно, но с улыбкой на губах.

Ставки делались без всяких ограничений. В первые десять минут Джинго выиграл пятьсот долларов, но через полчаса уже сидел в одних носках, потому что поставил на кон свои замечательные сапоги с красивыми шпорами. Уолли Рэнкин слегка улыбался, что позволял себе нечасто. Просто больше всего на свете он любил обводить вокруг пальца самоуверенных юнцов. Уолли считал, что таким образом морально воздействует на этот мир, потому что был тем самым рифом, на котором, согласно мудрым высказываниям стариков, терпит крушение глупая и неопытная молодежь. Рэнкин за свою жизнь погубил немало молодых людей и только радовался этому, главным образом потому, что всегда забирал мало-мальски ценные трофеи с тонущего корабля.

Он был суровым человеком. Казался суровым, но был еще суровее, чем казался. Шесть футов костей, мяса, выдубленной солнцем и ветром кожи. У него были такие большие руки, что кольт в его ладони выглядел детским игрушечным пистолетиком, этой же ладонью он с легкостью разворачивал веером половину карточной колоды, не пользуясь при этом большим пальцем.

Уолли был честным игроком. В том смысле, что никогда не жульничал, пока в этом не было необходимости. Обычно запаса наличных и опыта, приобретенного многолетней практикой, бывало достаточно, чтобы обчистить самого везучего и денежного ковбоя-игрока. Но в случае надобности отлично владел другими приемами.

Удача, изменившая было Джинго, неожиданно вернулась к нему, облокотилась на его плечо и улыбнулась. За несколько минут он выиграл полторы тысячи долларов, а затем выложил четыре семерки против трех тузов и пары дам, зажатых в огромной ладони Рэнкина.

Беда заключалась в том, что Уолли очень понравилась комбинация из трех тузов, она ему определенно что-то подсказала. Он продолжал щедрой рукой увеличивать кон, пока наконец его не одолело сомнение. Тогда, прищурившись, он внимательно посмотрел на симпатичную улыбающуюся физиономию Джинго, на ногах которого вновь красовались сапоги, затем бросил на стол еще сотню, чтобы заставить противника последний раз увеличить ставку, и тут же имел счастье лицезреть его четыре семерки, как четыре сестренки. Трех мощных тузов и двух гордых королев, которыми он обладал, не хватало, чтобы их побить.

Рэнкин слабо улыбнулся и понял, что ему придется повернуть игру в другую сторону, что немедленно и сделал. В нагрудном кармане сюртука у него лежал тщательно сложенный, смоченный водой платок и два цветных грифеля – красный и синий. Сдавая или принимая карты, Уолли стал незаметно делать на их рубашках красные и синие пометки, которые моментально высыхали. И вскоре стал узнавать карты по их обратной стороне так же хорошо, как если бы они были повернуты к нему картинками. Фортуна после этого, как и следовало ожидать, повернулась к нему лицом, он убрал правую руку с нагрудного кармана.

Однако глаз у Джинго, несмотря на то что он, казалось, ни к чему особенно не присматривался, был чуть менее острым, чем у ястреба в небе или волка на земле. Немного погодя он тоже стал узнавать рубашки карт. И в конце концов сказал:

– Джентльмены, один из нас, сидящих за этим столом, – грязный, подлый, скользкий, трусливый койот. Карты крапленые. У того, кто с ними это проделал, имеются два грифеля – красный и синий. Я предлагаю каждого из нас обыскать.

За столом сидел скотовод, который просадил две с половиной тысячи долларов, но он мог себе это позволить. Скотовод выдвинул вперед квадратную челюсть и поинтересовался:

– Вы имеете в виду меня, молодой человек?

– Я имею в виду мистера Рэнкина, – ответил, улыбаясь, Джинго.

Уолли был очень проницательным человеком, но он недооценил значение этой улыбки, поэтому выхватил револьвер довольно небрежно. В результате, как только показался отсвечивающий синевой ствол его кольта, что-то сверкнуло в руке у Джинго, и Рэнкин рухнул со стула с пулей в правом плече.

Ему было больно, он был ранен и удивлен. Но у него еще оставался козырь в запасе. Левой рукой Уолли управлял так же хорошо, как и правой. Лежа на полу, он вытащил второй револьвер. Если бы перед ним была неподвижная мишень, Рэнкин точно попал бы в яблочко, потому что давно усвоил простую истину, что не имеет права промахиваться. Но Джинго не собирался оставаться неподвижной мишенью. Как раз в этот момент он перемахнул через стол и, приземлившись, всадил в шулера еще одну пулю, на этот раз в левое плечо.

Уолли обладал сильной волей, но что может сделать человек, лишившись обеих рук? Он вынужден был лежать в луже крови, пока Джинго доставал из его нагрудного кармана и демонстрировал присутствующим предательскую пару грифелей и влажный носовой платок.

Надо сказать, Тауэр-Крик был очень замкнутым и полным патриотизма городком. Он гордился своими уважаемыми горожанами, одним из которых был Уолли Рэнкин, «честный» игрок. Но в данном случае ничего не оставалось, как отнести его домой и вытереть кровь на полу салуна.

Джинго задержался и проследил за тем, чтобы ставки с кона были поровну поделены между игроками. Затем подошел к бару и вручил бармену пятьдесят долларов с наказом, чтобы тот весь день поил всех жаждущих. Себе же налил в бокал на три пальца виски, чтобы промочить горло.

В этот момент в салун вошел шериф Винс Кэри, прицепился к Джинго, загнал его в угол. Шериф был спокойным человеком. И выглядел так, будто сделан из закаленной стали, что и было на самом деле. Кэри не был молод. Многие проходимцы считали, что его трудно одурачить именно потому, что он зрелый человек.

Загнав Джинго в угол, шериф спросил:

– Знаешь, кто я?

– Да, – ответил Джинго. – Вы коронер[1], не так ли?

– Коронер? – удивился Кэри. – Зачем здесь нужен коронер?

– Чтобы взглянуть на труп, пока он еще не остыл, – предположил Джинго.

Шериф сделал паузу. Он был умным человеком, но соображал не слишком быстро. Помолчав, произнес:

– Молодой человек, ты не похож на дурака. Наверное, догадываешься, что в этом городке тебя могут ожидать неприятности. Если дело обстоит так, почему бы тебе не уехать, пока ты еще можешь держаться в седле?

– Потому что я хочу поглядеть на эти неприятности, – ответил Джинго. – Я так много слышал о них, что начал думать, будто они бывают только в книжках.

Шериф даже не улыбнулся. Он только что выслушал очень твердую и очень дерзкую речь. Помолчав, заметил:

– Я полагаю, ты слышал, что у Уолли Рэнкина есть брат?

– Я об этом не слышал, – возразил Джинго, – но в общем-то он похож на человека, у которого дома найдется что-нибудь хорошее.

– Джейк Рэнкин хорош, – согласился шериф. – Настолько хорош, что еще никому никогда не удавалось взять над ним верх.

– Значит, беду зовут Джейк Рэнкин, так? – уточнил Джинго.

– Совершенно верно. Как только ему представится случай встретиться с тобой один на один.

– В этом городке трудно остаться одному, но я попытаюсь, – заверил шерифа парень.

– А что ты думаешь об этом городке? – поинтересовался Кэри.

– Что ж, миленькое местечко! – отозвался Джинго. – Красивое и спокойное. Прекрасное для инвалидов. Здесь хорошо отдыхать. Туберкулезники были бы рады тут умереть. Ведь воздух вокруг пузырится и бурлит. Я бы сказал, прелестный городок для стариков, чтобы продолжать потихоньку стареть.

Шериф выслушал этот образчик красноречия по-прежнему без тени улыбки на лице.

– Молодой человек, – заявил он, – в этом городе еще есть большое кладбище. Это наша местная достопримечательность.

– Я так и думал! – откликнулся Джинго. – Даже горный воздух не в состоянии вылечить все болезни.

– Многие получили удовольствие, встретив здесь свою внезапную смерть, – продолжил Кэри. – Действительно, в этом воздухе есть что-то особенное. Не знаю, что именно. Но могу точно определить по лицу встреченного мной незнакомца, будет он для него опасен или нет. Это у меня такой дар от Бога. Как только увидел твое лицо, сразу понял – тебе лучше двигаться дальше.

– Спасибо, – поблагодарил Джинго. – Но дело в том, что я должен здесь остаться. Мне нужно кое с кем встретиться.

– С кем?

– Не знаю. Просто у меня такое ощущение, что я должен кого-то здесь встретить.

Шериф начал хмуриться. Потом рассердился. Он любил свой город, его до глубины души раздражало, что какой-то юнец-авантюрист так небрежно о нем отзывается.

– Кто ты? – просил свирепо.

– Хотите знать, кто мои родители и все такое?

– Именно, – уточнил Кэри.

– Мой отец старый Джозеф Айзек Джинго. Возможно, вы о нем слышали…

– Не слышал, – заявил шериф. – Как, ты сказал, его зовут?

– Он очень уважаемый гражданин. Его зовут Джозеф Айзек Джинго.

Шериф пристально уставился на серьезное лицо парня.

– Черта с два, его зовут не так! – заявил он.

– Черта с два, именно так! – возразил юноша.

– Молодой человек, ты что, смеешься надо мной?

– Смеяться над вами себе дороже, – заметил тот. – Моего отца зовут Джозеф Айзек Джинго. Некоторые для краткости именуют просто «Джигом».

– Разумеется, так я тебе и поверил! – саркастически заметил шериф. – Может, он еще и по воздуху летает? – А поскольку ответом ему была лишь наглая улыбка, задал новый вопрос: – Все же из какой части страны ты приехал?

– Неплохо бы и вам там когда-нибудь побывать, – усмехнулся Джинго. – Красивый уголок, шериф. Ведь вы шериф, не так ли?

– Да, я шериф.

– Так и подумал! – обрадовался парень. – Я всегда узнаю шерифов по усталым морщинам у рта и потерянному взгляду. Но вернемся к той части страны, откуда я приехал. Ее надо видеть, сэр! Там коровы – это действительно коровы. Там весь скот больше и жирнее, чем в любом другом месте. Мне бы хотелось рассказать вам, как у нас холмы переходят в горы, как берега рек зарастают ягодным кустарником, как лес растет на возвышенностях, как пасутся олени, которых любой мальчишка может уложить из винтовки, как плещется форель в ручьях и какие красивые старые белые дома стоят на ранчо. Да еще о фермах и пасущихся быках, о том, как они собираются в тени деревьев, спасаясь от жары…

– Похоже на настоящий райский уголок! – перебил шериф. – Полагаю, в таком месте хорошо разводить овец?

– Удивительное дело, – с вдохновением продолжил врать Джинго, – но овцеводам там почему-то никогда не везло. Много раз они выгоняли отары на открытые пастбища, но каждый раз что-то случалось. Овцы прекрасно себя чувствуют. Им нравится трава. Они начинают жиреть, но что-то действует на пастухов, и они исчезают. А вам ведь известно, что если нет пастуха, то отара долго не протянет. Приходят волки и расправляются с овцами.

Шериф от души рассмеялся.

– Звучит потрясающе! Похоже, в том краю живут настоящие мужчины. Ну а там есть какой-нибудь город?

– Город? Вы такого в жизни не видели! – воскликнул Джинго. – В центре церковь, на окраине два бассейна, школа для мальчишек, которую можно прогуливать, и море фонарей, чтобы ковбоям было что расстреливать в субботу вечером.

Кэри снова расхохотался.

– Так как, ты говоришь, называется этот город?

– Джинговилл, – не моргнув глазом ответил Джинго.

Внезапно шериф словно очнулся от приятных сновидений и сурово спросил:

– Ты меня дурачишь?

– Дурачу?! – всерьез оскорбился Джинго. – Дурачу вас? Дурачу шерифа? Нет, сэр, я себе этого никогда не позволю. Вы должны понять, что меня воспитали в уважении к власти. Меня научили уважать пожилых женщин, слабоумных и шерифов…

Кэри поднял руку и надвинул сомбреро на глаза, чтобы их не было видно. На мгновение он задумался.

– Вы, должно быть, устали стоять? – Чуть ли не с нежностью в голосе осведомился Джинго. – Присядьте вот на этот стул, а я принесу вам выпить, если позволите. Холодный молочный коктейль с капелькой хереса для запаха – по-моему, это то, что нужно.

Шериф повернулся и покинул салун.

Глава 2

Продавец свинца

Свидетели этого разговора услышали достаточно, чтобы понять, что произошло. А поскольку в Тауэр-Крик очень немногие осмеливались дразнить шерифа, но все хотели видеть, как представитель закона садится в лужу, в салуне, как только шериф оказался на улице, раздался дружный хохот. Хозяин Джо Слейд хохотал громче всех.

– Я слышал, ты сказал, будто приехал из Джинговилла? – спросил он.

– Верно, – подтвердил Джинго. – Знаешь это местечко?

– Троюродный брат моей сестры живет сейчас там, – подыграл бармен. – Улучшает цвет лица и охотится.

Джинго пристроился к стойке бара и заказал себе еще выпить.

– В охотничий сезон, – сказал он, – в холмах с утра до вечера только и слышны оружейные выстрелы, так же, как весной грохот водопадов, когда разливаются реки. Вот так обстоит дело в Джинговилле, когда открывается охотничий сезон.

– Охотничий сезон на кого? – полюбопытствовал какой-то посторонний.

– На кузнечиков, – пояснил Джинго и покинул салун под непрекращающийся хохот.

Оказавшись на улице, он спросил у первого встречного:

– Где живет Джейк Рэнкин?

У мужчины, которому юноша задал этот вопрос, был угрюмое лицо и не менее угрюмый характер.

– Джейк Рэнкин живет на пересечении Хоуп-Элли и Хелл-стрит, – бросил он и двинулся дальше.

Джинго понравился ответ незнакомца, разворот его плеч и высоченный рост. Он прибавил шагу.

– Расскажи мне о себе, друг, – попросил его, как только они поравнялись. – Похоже, я тебя уже где-то встречал. Может быть, во сне.

– Я тоже со многими встречаюсь. В толпе, – проворчал верзила.

– Полагаю, все дело в твоих глазах и улыбке, – не отставал Джинго. – Они преследуют меня.

Верзила остановился, облокотился на коновязь и уставился на парня.

– Вот только не могу припомнить твоего имени, – продолжил тот.

– У меня нет имени, – отозвался незнакомец.

– Твои родители так и не решили, как тебя назвать? – В голосе Джинго звучало неподдельное сочувствие.

– Да нет. Просто в моих краях никогда не называют детей по имени. Просто говорят: «Эй, ты!»

– Ты здесь вроде разнорабочего?

– Точно. Помогаю на кухне, мою посуду, доставляю почту и выполняю разные поручения. А как вас зовут, мистер?

– Меня зовут Джинго.

– Хорошее имя. Джингль[2] – прекрасное имя для джентльмена, который трещит, будто погремушка. Я смотрю, тебя научили носить длинные брюки.

– Раз в неделю я одеваюсь как мужчина, – подхватил парень. – Ты не поверишь, сколько народу попадается на эту удочку.

– Могу себе представить! – согласился верзила. – Но если ты закончил вспоминать, где меня видел, я, пожалуй, пойду.

– Жаль, что нам не по пути, – огорчился Джинго. – Думал, может, ты живешь по соседству с Джейком Рэнкином на Хоуп-Элли.

– Хочешь повидаться с Джейком?

– До меня дошел слух, что он хочет встретиться со мной. Вот я решил его навестить, чтобы сберечь ему время.

– Чем же собираешься торговать на Хоуп-Элли? – поинтересовался верзила.

– Свинцом.

– Тяжеловато для парня, впервые в жизни надевшего длинные брюки.

– Зато легко продать, – небрежно заметил Джинго.

– Что ж, язык у тебя достаточно длинный. Возможно, я тебе составлю компанию. Нам в ту сторону. – Он повернулся и пошел вместе с юношей вверх по улице. – Ты из каких краев?

– Джинговилл. Слыхал о таком городе?

– Это там, где на пастбищах сплошным ковром растут незабудки?

– То самое место! А еще выращивают несметные стада молокососов.

– На рынке всегда есть спрос на этот товар, – заметил верзила. Его длинная угрюмая физиономия смягчилась, и на ней появилось какое-то подобие улыбки.

– И все-таки, – настаивал Джинго, – я не могу подобрать для тебя имени.

– Некоторые зовут меня Парсон[3]. Но, заметь, я никогда не готовил себя к церковной деятельности.

– Наконец-то вспомнил! – обрадовался Джинго. – Ну конечно же тебя зовут Парсон.

– А как давно, позволь спросить, ты знаком с Джейком Рэнкином? – поинтересовался верзила.

– Никогда с ним не встречался. Но не так давно столкнулся с его братом.

– Ты знаком с Уолли? Ему не особенно везет. Он напоминает дворняжку.

– Чем же? – удивился Джинго.

– Быстро соображает, но реакция замедленная. Из таких ничего путного не получается.

– Надеюсь, зато Джейк Рэнкин чистопородный?

– Он в полном порядке, – откликнулся Парсон. – Если не веришь, пойди постучи в дверь вон того дома и спроси Джейка. В нем всего пять футов два дюйма роста, но он способен выиграть любую скачку, сидя в седле и имея пару кольтов за поясом.

Глава 3

Джейк Рэнкин

Джинго увидел маленькую некрашеную хибару с двориком и коновязью, возле которой в грязи было множество отпечатков лошадиных копыт. Стекла в некоторых окнах заменяли доски, а на крыше торчал покосившийся дымоход.

– Никто особо не старался, чтобы приукрасить этот дом, – заметил он.

– Важно не что снаружи, а что внутри, – возразил Парсон.

– Что ж, до встречи! – сказал Джинго.

– Буду ждать здесь. Если тебя вышвырнут, возможно, смогу уложить тебя на мягкую травку, – откликнулся Парсон.

Джинго, тихонько насвистывая, перешел улицу. А как только подошел к входной двери, явственно расслышал стоны, разносившиеся по всему дому. Он постучал в дверь.

– Кого там черт принес? – поинтересовался хриплый голос.

– Цветы для Уолли, – ответил Джинго.

Послышались быстрые шаги. Дверь рывком распахнулась, и Джинго оказался лицом к лицу с уменьшенной копией Уолли Рэнкина. Копия была уменьшенная, но более твердая. Железо в лице Уолли у его брата как бы превратилось в закаленную сталь. Острый ум младшего будто сконцентрировался в горящем взгляде старшего.

– Что ты себе вбил в голову, пьянчужка? – поинтересовался Джейк Рэнкин. – И кто ты такой?

– Меня зовут Джинго, – улыбнулся незваный гость.

Джейк застыл на месте.

– Значит, это ты, – констатировал он.

– К вашим услугам, – отозвался Джинго. – Я слышал, что, возможно, вы меня ищете. Вот и решил сберечь вам сапоги.

– Кто тебе сказал, что я буду тебя искать? – занесся Рэнкин.

– Шериф.

– Шериф неплохо соображает, – заметил Джейк. – Когда-нибудь досоображается до того, что угодит прямехонько в могилу. Послушай меня, сынок…

– Да, сэр? – с готовностью отозвался Джинго.

– И без дерзостей! – предупредил Рэнкин.

– Да, сэр, – повторил молодой человек.

Джейк облизнул губы и голодным взглядом окинул гибкое тело Джинго. Он неплохо разбирался в людях, вполне смог оценить стоявшего перед ним ладно скроенного парня. Причем оценивал его так, как барышник лошадей, обращая внимание на костяк, стать, длинные мышцы, характеризующие стремительность, и широкую грудь – признак силы. С мышцами у Джинго было все в порядке. Они были достаточно длинными и заметными. В стремительности он не уступал, скажем, свежевыделанному сыромятному кнуту. От взгляда Джейка не ускользнула ни одна деталь.

– Джинго, – вымолвил он наконец. – Видно, что ты хороню воспитан, знаешь, как себя вести, и уважаешь старших. А теперь я собираюсь тебе кое-что объяснить. Будь любезен, загляни в заднюю комнату, но так, чтобы тебя не видели.

Гость поколебался ровно столько, сколько требуется коню перед прыжком.

– Конечно, – отреагировал он, вошел в открытую дверь и, миновав угрюмого хозяина, оставил этого прославленного бойца у себя за спиной.

Легко и бесшумно пройдя по коридору, Джинго остановился перед дверью, ведущей в заднюю комнату. Она была приоткрыта, поэтому он смог заглянуть внутрь. Сначала он увидел голову и забинтованные плечи Уолли. Затем рассмотрел сидящую у постели сгорбившуюся и наклонившуюся к раненому пожилую седую женщину. От мучительной боли младший Рэнкин крутил головой из стороны в сторону. Время от времени громко стонал.

– Постыдись, Уолли! – с упреком причитала женщина. – Ты же мужчина, а ведешь себя как ушибленный щенок. Стыдно, когда мужчина воет от боли, словно волк на луну. Стыдно, когда мужчина среди ночи орет, как осел. Я бы не стала тебя вынашивать, не стала тебя рожать, если бы знала, что из тебя выйдет такой слабак.

Младший Рэнкин замолчал. Было видно, что он вновь испытал приступ мучительной боли, но, стиснув зубы, не издал ни звука. Просто молча лежал на кровати, а пот градом катился по его лицу.

Джинго повернулся, прошел назад по коридору и, оказавшись лицом к лицу с Джейком, сказал:

– Спасибо. Я все понимаю. – Затем вышел на улицу и, выдержав вежливую паузу, добавил: – Мне пора идти.

– Подожди немного, выпей со мной, – предложил Рэнкин.

– Никогда не откажусь выпить с тобой, но на другой стороне улицы меня ждет друг, – объяснил Джинго.

– Так пригласи и его, – проявил еще большее гостеприимство Джейк. – Давненько я не видел Парсона. – Он сделал шаг вперед и махнул рукой. Парсон широченными шагами пересек улицу, подошел к ним. – Мы собираемся пропустить по стаканчику, Парсон. Присоединяйся, – пригласил Джейк.

– С удовольствием, – откликнулся на приглашение верзила. Однако рукопожатиями они не обменялись. – Думаю, уж у тебя-то виски высшего класса.

Троица вернулась в дом. Помещение, где они очутились, только с очень большой натяжкой можно было назвать гостиной. На полу был расстелен потертый ковер, в центре его стоял круглый стол, на котором лежали Библия с латунными застежками, книга «Робинзон Крузо» и семейный альбом. Кое-где со стен клочьями свисали полосатые обои.