Несостоявшаяся Украинская Держава. Планы германского Генерального штаба по аннексии Юга России. 1917–1918

При всей своей многочисленности немецкие поселенцы в Украине слабо влияли на рост интереса рейха к этой территории и усиление здесь собственного влияния. В предвоенный период их насчитывалось около 600 тысяч (около 2 % населения Украины и примерно четверть всей численности немцев в Российской империи).

Ни германское правительство, ни большинство частных германских организаций не проявили интереса к судьбе своих соотечественников на Востоке, возможно, потому, что большинство из них принадлежали к семьям, которые эмигрировали много лет назад, во время правления Екатерины Великой. Немецкие «колонисты» в Украине, жившие большей частью в зажиточных, хорошо организованных общинах, сохраняли свой язык, религию, обычаи, но редко поддерживали постоянные связи с родственниками на родине.

Германские финансовые круги также не очень заботились о политическом статусе Украины, хотя в начале Первой мировой войны Германия была третьим крупнейшим иностранным инвестором в России, чьи вложения оценивались в 441,5 млн рублей, что составляло 19,7 % всех иностранных капиталовложений. Значительность германских экономических интересов в Украине подтверждает, что более одной трети немецкого капитала было инвестировано в горнодобывающую и металлургическую промышленность (160 и 69 млн рублей соответственно), значительная часть предприятий которой размещалось в Украине. Недавние советские исследования проблемы показывают, что влияние германского капитала в Украине было существенным. Они подчеркивают значение частных немецких капиталовложений в различные российские и иностранные предприятия, финансовый контроль немцев над французскими, бельгийскими и другими фирмами в России, а также влияние немецких технических специалистов и германо-русских деловых кругов на экономическую жизнь империи в целом.

Однако нет никаких доказательств того, что эти германские круги оказывали сколько-нибудь серьезное влияние на украинское национальное движение или в какой-либо мере затрагивали политику рейха в этом регионе, несмотря на советские уверения в обратном. Как известно, советские исследователи единодушны в утверждении, будто Германия еще с середины XIX века активно добивалась расчленения Российской империи и создания независимой Украины. Одним из ревностных сторонников данного тезиса (не подкрепляется никакими достоверными источниками) является Ерусалимский А.С., известный советский эксперт по германской дипломатии. Он постоянно утверждает, будто экспансионистские планы германских империалистов неизменно пользовались поддержкой правительства рейха, Верховного военного командования и немецких колонистов, прибывших в Украину и Крым и поселившихся вдоль стратегически важных железных дорог.

(Разумеется, любой школьник знает, что паровой двигатель был изобретен не в период правления Екатерины Великой, то есть как раз в то время, когда германские колонисты селились в этих местах.)

Накануне Первой мировой войны лишь небольшое число немецких экспертов по восточным делам было знакомо с украинской проблемой. Широкую общественность, так же как и большинство представителей официальных кругов этой страны, проинформировали о сути вопроса только после начала военных действий на Востоке. На начальном этапе войны германская «остполитик» не предусматривала каких-либо практических шагов в отношении Украины или других территорий Российской империи.

В последние десятилетия перед Первой мировой войной царский режим проводил политику подавления национальных движений внутри империи. Однако, несмотря на то что в обществе вводились жесткие ограничения, властям все сложнее было отвечать на вызовы со стороны нерусских народных движений, прежде всего в Украине. Это национальное движение получало активную поддержку со стороны украинских лидеров, находившихся в эмиграции, а также значительная помощь ему оказывалась с территорий, неподвластных России, особенно Восточной Галиции.

Другим важным процессом конца XIX столетия, происходящим в Украине, была быстрая индустриализация. Она сопровождалась небывальным ростом городов, увеличивающейся пролетаризацией масс и активным ввозом иностранного капитала со всеми вытекающими экономическими, социальными и политическими последствиями. Украина не только быстро становилась местом активизации национального движения, но также одним из ведущих центров экономической и социальной революций в Российской империи.

В украинском национальном движении после утраты им массовости ведущую роль продолжала играть интеллигенция. Однако это уже была более сложная по своему составу классовая прослойка, многие представители которой все больше тянулись к идеям социализма. Две тенденции этого движения переплелись в революционных событиях 1905 года, а сами украинские лидеры того периода были призваны сыграть решающую роль в русской революции 1917 года и в процессе украинского национального возрождения, который за ней последовал.

Процесс развития политических партий в Украине можно проследить в два последних десятилетия перед Первой мировой войной. Но более важным явился рост национального самосознания среди рабочих, определенных слоев среднего класса, помещичьего сословия и крестьянских масс. На этом историческом этапе украинская литература приобрела самобытный характер, а историография и другие общественные науки достигли впечатляющих успехов. Этот период явил научному миру таких выдающихся ученых, как историк Мыхайло Хрущевский, и известных и признанных во всем мире писателей: И. Франко, Л. Украинку и М. Коцюбинского. Украинские культурные, научные и прочие достижения, бесспорно, придали мощный импульс национальному движению в переломный период своего развития.

Тем не менее в начале Первой мировой войны и в период крушения царского режима в России украинское национальное движение еще не получило должного развития и поэтому оказалось не готово использовать возникшие возможности. Сознавая собственную слабость и отдавая себе отчет в новой социальной реальности, сложившейся в России, украинцы установили тесную связь с социалистическим и демократическим движением в других регионах империи. Национальные лидеры предвоенного периода, за небольшим исключением (Украинская революционная партия М. Михновского), ставили своей целью достижение автономии и в публикациях или заявлениях ограничивались лишь требованиями демократизации России и ее децентрализации на федеральной основе. Разумеется, многие из них мечтали о славе и независимости своей Родины, но это считалось дальней перспективой и даже не подлежало публичному обсуждению.

Таким образом, начало Первой мировой войны застало украинских лидеров в состоянии душевного равновесия и осторожного оптимизма. Они открыто высказывали лояльность России и искренне надеялись решить национальную проблему в контексте внутриполитической реальности без вмешательства извне. Центральная же власть, в свою очередь, не торопилась привлекать украинцев к борьбе против общего врага. Напротив, продолжала проводить линию на их преследование и унижение. Царский режим, вместо предоставления украинцам некоторой свободы в культурной жизни, что способствовало бы укреплению лояльности и росту воодушевления второго по численности народа Российской империи, использовал начало войны как предлог для подавления украинского движения. Национальные организации и выпускаемые ими печатные материалы запрещались, некоторые лидеры подверглись арестам и высылке, среди них оказался профессор М. Хрущевский, который только что вернулся в Россию из-за границы.

Новые усилия царского режима по подавлению украинского движения совпали по времени с наступлением русской армии в Галиции, где оно располагало более широкой социальной базой. Эта территория, также известная как Западная Украина, с середины XIV века находилась под властью Польши. Сам факт, что в результате раздела этого государства в 1772 году она официально стала числиться частью Австро-Венгрии, мало что изменил в политической жизни населения данной территории. Тем не менее в последующий период галичане пользовались значительно большей степенью свободы, чем украинцы, находившиеся под властью царя.

К середине XIX столетия пробуждение национального самосознания украинского населения в Галиции, ранее проявлявшегося прежде всего в области литературы и культуры, стало приобретать определенную политическую окраску. (Следует отметить, что весь XIX век украинцы, населявшие эту территорию, как националистически настроенные, так и те, кто ориентировался на Россию, продолжали называть себя жителями Рутении.) Ограниченная парламентская демократия в Австро-Венгрии – стране двойной монархии, пример польской общины, более организованной и политически ориентированной, а также общая либеральная и просветительская атмосфера, царившая в империи, возглавляемой Францем-Иосифом, стимулировали дальнейшее развитие украинского национального движения. Развитие пророссийских организаций Рутении (их участники считали себя русскими) в Галиции в конце прошлого столетия, а также растущая напряженность между Веной и Санкт-Петербургом, безусловно, влияли на укрепление позиций националистических кругов в этом регионе. Восточная Галиция, населенная преимущественно украинцами, оставалась в основном под польским влиянием с ведома и полного одобрения центральной власти в Вене.

Украинцам, населявшим Галицию, оказывали помощь их соотечественники с Востока. В 1870–1880 годах, когда национальное движение в России продолжало подвергаться ограничениям, часть его лидеров уехали за границу, другие же ушли в подполье. Но гораздо большее число участников перенесли свою деятельность в Галицию. Это превратило Западную Украину в настоящий Пьемонт национального движения, приблизило Галицию к основной тенденции украинской жизни и, таким образом, в 1919 году подготовило условия для ее постепенного объединения с остальными украинскими землями. Основы социалистического движения в Галиции заложил именно Мыхайло Драгоманов. А позднее такие выдающиеся ученые и национальные лидеры, как историк Мыхайло Хрущевский, которому было суждено стать отцом национальной революции и первым президентом Украинской народной республики, играли активную роль на данной территории до начала Первой мировой войны.

Несмотря на последовательную пропольскую политику Вены в Галиции, украинцы, населявшие эту территорию, проявляли в начале Первой мировой войны полную лояльность режиму Габсбургов. Поскольку они осознавали относительные преимущества, которыми располагали в Австро-Венгрии, и усматривали в победе русских на Востоке реальную угрозу для будущего украинского движения, постольку становится понятным их настроение.

Впоследствии, когда в первые дни войны Вена разрешила украинцам организовать добровольческий корпус для борьбы против России, 28 тысяч человек в возрасте до 20 и свыше 40 лет, то есть те, кто не подлежал призыву, выразили готовность выступить на стороне Австро-Венгрии. Однако вскоре, уступая давлению польской стороны, Вена позволила лишь 2500 из них остаться в Украинском легионе метких стрелков (Сичови стрельцы, сичевики), в то время как поляки сформировали не менее пяти бригад под командованием Юзефа Пилсудского.

Хуже всего, что польские и венгерские войска, а также военное командование в Восточной Галиции (прифронтовая зона), поддавшиеся слухам о происках «русских агентов» и прорусских симпатиях среди украинских крестьян, прибегли к массовым арестам и казням. Быстрое отступление отсюда австрийцев в конце 1914 года под натиском русских войск сделало подобную практику еще более распространенной. В первые месяцы войны, согласно оценке украинского историка того периода, тысячи соотечественников были казнены и свыше 30 тысяч сосланы в лагеря особого содержания в Австрии.

Вслед за оккупацией русскими войсками Восточной Галиции в конце 1914 года здесь начался новый этап репрессий. Центральная власть дала санкцию на уничтожение всех культурных и просветительских местных учреждений. Использование родного языка строго воспрещалось, а украинская греко-католическая церковь Галиции подвергалась жестоким преследованиям. Возглавлял эту акцию, направленную на русификацию населения, обращение его в православие и постепенное поглощение этой территории Российской империей, граф Бобринский А.Г. Вскоре были арестованы и высланы тысячи известных людей, в том числе митрополит украинской греко-католической церкви граф Андрий Шептицкий. Отступление русских войск из Восточной Галиции в середине 1915 года сопровождалось насильственной эвакуацией тысяч крестьянских семей.

Неудивительно, что действия, совершавшиеся на этой территории венгерскими и польскими войсками, расценивались как обычные злоупотребления. Несмотря на преследования и явное предпочтение, которое власти отдавали полякам, украинское население Галиции продолжало сохранять верность режиму и ориентироваться на Вену. В то время как старейшее австрийское воинское формирование, знаменитый Пражский полк, перешло в 1915 году на сторону русских, украинский добровольческий легион Галиции вновь и вновь подтверждал звание лучшей боевой части австро-венгерской армии. И все же вслед за отступлением русских войск в 1915 году галицийские украинцы, к их неудовольствию, опять столкнулись с абсолютным безразличием Вены к собственным ожиданиям большей культурной и просветительской автономии. В то же время в октябре 1916 года в торжественном «Манифесте к полякам» австрийский и германский монархи пообещали воссоздать польское государство. Это предполагалось сделать за счет польских провинций, захваченных у России и Галиции, в том числе ее восточной части, в основном населенной украинцами.

Первая мировая война явилась нелегким испытанием для украинского народа. Его территория стала ареной активных военных действий, в ходе которых украинцы понесли большие потери без всякой надежды на то, что его страдания и жертвы не напрасны и в конечном счете будут оценены. Из всех воюющих держав лишь Германия проявляла некоторое сочувствие к украинскому национальному движению, но оно носило главным образом теоретический характер и никак не влияло на улучшение жизни народа. Две же ведущие восточные державы – Россия и Австро-Венгрия – неизменно оставались чуждыми чаяниям украинцев. Это, безусловно, поставило перед ними непреодолимое препятствие в борьбе за независимость, хотя в то время появились радетели за народное дело, а вокруг движения – ореол героизма. Рост украинского национализма в годы Первой мировой войны обусловлен не столько силой или зрелостью движения, сколько ослаблением и окончательным крахом наиболее принципиальных его противников – Австро-Венгрии и России, особенно последней.

Глава 2. Военные цели Германии на Востоке и в Украине, 1914–1916 годы

В начале Первой мировой войны германская «остполитик» пребывала в довольно неопределенном состоянии. Поэтому неудивительно, что рейх не имел четкой цели на ранней фазе войны на Востоке. В самом деле, первые два года конфронтации германо-русское взаимопонимание на основе статус-кво могло быть вполне реальным. Ни немцы, ни русские в тот период не делали официальных заявлений, чтобы исключить возможность заключения сепаратного мира. Германский план аннексии русской Прибалтики не афишировался до 1916 года. В свою очередь, имперский канцлер Теобальд фон Бетман Гольвег, никогда не поддерживающий его, продолжал, по крайней мере в течение лета этого года, добиваться мира с Россией на известных принципах.

Тем не менее то, что воплотилось в невинную формулировку «улучшения границ на северо-востоке», входило в число ранних требований, выдвигавшихся во время войны различными частными организациями и влиятельными людьми в Германии. Следовательно, с началом боевых действий на Бетмана Гольвега оказывалось сильное давление с целью добиться от него территории в Прибалтике и Западной Польше. Однако в середине 1915 года имперский канцлер лишь ограничился осторожным высказыванием, что «прежние условия» в Европе не следует восстанавливать и ежели она желает мира, то путь к нему лежит через достижение Германией более сильных позиций на континенте. В другом выступлении в рейхстаге в апреле 1916 года канцлер конкретизировал сказанное накануне. Он заявил, что русским армиям нельзя больше позволять маршировать через незащищенные границы Восточной и Западной Пруссии.

Лишь в конце 1916 года Германия определенно встала на путь территориальной экспансии на северо-востоке. Фактически именно эту территорию Германия открыто стремилась аннексировать за счет России до марта 1917 года. Бетман Гольвег согласился на проведение такой политики исходя главным образом из соображений стратегии и безопасности. Германские планы в отношении Украины, Причерноморья и других территорий на юго-востоке были разработаны позднее, весной 1918 года.

Утверждение о том, что Германия вступила в Первую мировую войну без четкой стратегической и тактической программы в отношении Востока, считалось долгое время определяющим среди немецких и других западных исследователей данного периода.

Недавнее исследование Фрица Фишера военных целей Германии смело ставит под сомнение это положение. С его точки зрения, немцы проводили политику «экономической экспансии» в Польше, Румынии и Южной России задолго до начала Первой мировой войны, а с августа 1914 года и далее германское правительство реализовывало конкретный план, направленный на создание нескольких буферных государств, включая украинское, тесно связанных с Германией отношениями в политической, военной, экономической и культурной областях как на Западе, так и на Востоке.

Большинство немецких историков отнеслись критически к радикальному пересмотру Фишером существующего положения относительно германских военных целей, выдвинутого в 1929 году Эрихом Отто Фолькманом. Одним из его критиков был Людвиг Дехио, одно время являвшийся редактором наиболее влиятельного исторического журнала в Германии «Хисторише цайтшрифт», который в 1959 году писал: «Наша антирусская миссия в то время была какой угодно, только не устоявшейся. До 1914 года мы явно не принимали русскую угрозу всерьез, и даже после начала войны мы предпочитали отмахиваться от нее либо на основе консервативной, прусской, континентальной традиции, либо на основе наших вновь появившихся военных амбиций (Тирпиц)».

В самом деле, даже в разгар немецкой экспансии на Востоке в 1918 году никогда не упускалась возможность германо-русского примирения. Даже генерал Эрих Людендорф, убежденный сторонник жестких мер в тот период, не исключал такой возможности.

Даже более яркий пример поддержки существующего положения относительно германских военных целей – пример эмоциональной защиты канцлера Бетмана Гольвега, позицию которого Фишер критиковал больше всего, – Герхард Риттер привел в своем капитальном труде «Искусство управления государством и ремесло войны». Весь третий том своей главной работы выдающийся немецкий историк посвятил деятельности канцлера Бетмана Гольвега во время войны. Он предпринял блестящую попытку отстоять и восстановить имидж канцлера как истинного государственного деятеля, который при любых обстоятельствах оставался верным своим убеждениям, заключавшимся в умеренности и компромиссе.

В третьем томе утверждается, что в течение войны, пока Бетман Гольвег занимал пост канцлера, официальные германские военные цели и планы постоянно менялись. Возможно, он был прав, намеренно неопределенно формулируя военные цели центральных держав, надеясь договориться о примирении хотя бы с одной из противостоящих сторон. Однако, поступая таким образом, он, в свою очередь, мирился с тем, что пропаганда союзников часто представляла неофициальные и во многом безответственные программы и устремления различных немецких организаций как официальную позицию центральных держав. Внутри Германии эти приватные планы также часто рассматривались как отражение официальной позиции германского правительства, что сегодня все еще остается источником разногласий и споров.

Многие критики Фрица Фишера не преминули заметить, что он придает слишком большое значение частным меморандумам, петициям и другим подобным документам, которые готовились на разных этапах войны. Они, в частности, ссылались на толкование Фишером документа «Сентябрь, 1914, Программа» Бетмана Гольвега. По мнению Фишера, тот содержал большую часть экспансионистских планов, которые предстояло осуществить немцам в ходе войны, но такое толкование следует считать «слишком радикальным».

Тот факт, что документы Бетмана Гольвега были уничтожены в 1945 году, лишает нас возможности окончательно разрешить этот спор. Тем не менее имеется дневник его помощника и секретаря Курта Рицлера, человека, которому канцлер доверял сокровенные мысли и чувства. Он еще не опубликован, но американский исследователь истории Германии Фриц Штерн сделал обстоятельный и реалистичный анализ его содержания. Безусловно, дневник Рицлера не может заменить документы Бетмана, но, учитывая, что никто не общался с канцлером в военное время столь часто, его записи также являются ценным источником сведений о военных целях Германии в годы Первой мировой войны.

Интересно, что «Сентябрь, 1914 год, Программа» (Фишер преподносит этот документ о Первой мировой войне как один из наиболее откровенных и судьбоносных) Рицлер даже не упоминает. Впоследствии внимательное изучение дневника Рицлера побудило Штерна сделать вывод об отсутствии доказательств вынашивания Бетманом экспансионистских планов и о том, что «дневник не содержит ни настроений упоения победой, ни свидетельств существования некоего плана завоеваний. Скорее, он свидетельствует об унылой, сумбурной, произвольной импровизации в планировании и бесконечных спорах в ходе осуществления планов».

Атмосфера изменчивости и неясности вокруг официальных военных целей Германии в значительной степени способствовала успешной деятельности сторонников различных политических направлений, стремившихся повлиять на «остполитик» рейха. Термин «направление» употребляется здесь несколько произвольно, поскольку такие группы активистов не были оформлены организационно, а их руководителей и участников не всегда можно четко определить. Тем не менее можно выделить пять основных направлений или концепций:

1. Экспансионистское направление, наиболее тесно связанное с идеей «Дранг нах остен» (бросок на Восток).

2. Проект «Средняя Европа» (или проекты).

3. Польское направление, которое в некотором отношении являлось частью концепции «Средняя Европа».

4. Восточноевропейское направление, ориентированное на политику так называемых пограничных государств.

5. Русское направление, сторонники которого отстаивали идею единства и неделимости России и естественного продолжения этой идеи – тесного сотрудничества с великим восточным соседом Германии – концепцию, имеющую глубокие корни в сознании немцев.

Наиболее динамичная сила (в рамках аннексионистского направления) – пангерманисты, объединявшиеся вокруг партии Отечества. Они проявляли особую активность в продвижении идеи «Дранг нах остен». В меморандуме, представленном Бетману Гольвегу в сентябре 1914 года, лидер пангерманистов Хайнрих Класс призывал правительство Германии следовать смелому плану, предусматривающему создание независимой Украины, которая поддерживала бы тесные связи с Германией и имела бы с ней общую границу. Хотя канцлер не отреагировал на эти призывы и распорядился положить меморандум под сукно, пангерманисты не отказались от продвижения важного проекта для Востока.

Влиятельная сила в начале войны – пангерманисты – не являлась таковой в германской политике конца 1917 года. Их влияние вообще трудно определимо и нередко преувеличивается. Согласно данным некоторых ранних исследований, германское правительство сочувствовало аннексионистским планам пангерманистов. Фишер, определяющий число пангерманистов в 25 тысяч человек, утверждает, что эта группировка оказывала во время войны постоянное и сильное влияние на все аспекты политической, социальной и культурной жизни Германии. Однако Альфред Крук, который исследовал эту проблему гораздо основательнее, чем Фишер, довольно убедительно показал, что канцлеры Германии военного времени – Теобальд фон Бетман Гольвег, Георг Микаэлис, Георг фон Хертлинг, князь Максимилиан Баденский – твердо противостояли давлению пангерманистов, которое оказывалось на них во время войны. Более того, пангерманистам не давали даже донести свои взгляды до кайзера Вильгельма II, не говоря уже о привлечении монарха на свою сторону. Также не увенчались успехом их попытки в октябре 1917 года убедить генерала Эриха фон Людендорфа взять на себя диктаторские полномочия, несмотря на то что он нередко разделял взгляды пангерманистов.

Согласно взглядам Генри Корда Мейера, американского исследователя, долго изучавшего эту проблему, идея «Средней Европы» «играла подчиненную роль в официальных военных целях Германии и встречала сопротивление большинства военных и дипломатических лидеров Габсбургской монархии». Она представляла собой план экономического сообщества, основу которого должен был составить таможенный союз Германии и Австро-Венгрии с присоединением в последующем большинства малых и средних государств Европы. Мейер также пришел к заключению, что «только германский МИД постепенно проявлял искреннюю заинтересованность в какой-то форме среднеевропейской экономической интеграции». Фриц Фишер в своем более позднем исследовании, основанном на германских архивах, придает гораздо большее значение агитации за «Среднюю Европу», включающую малые восточноевропейские государства между Германией и «усеченной Россией». Бетман Гольвег, согласно утверждениям Фишера, неоднократно вел речь о ней и рассматривал как мощный фактор в формировании военных целей рейха. Согласно точке зрения Фишера, и Бетман Гольвег, и Рихард фон Кюльман (статс-секретарь канцлера по международным делам) рассматривали «Среднюю Европу» как наиболее удобный путь укрепления силовой позиции Германии на континенте и как предпосылку проведения рейхом «мировой политики». Штерн, изучая дневник Рицлера, пришел к такому же основному выводу. Тот целиком разделял убеждение Бетмана, что «такой новый порядок в Европе обещал больше постоянства, чем откровенная аннексия чужой территории». Рицлер также допускал, что «Средняя Европа» «была европейской маскировкой нашей воли к власти».