1. Говорят, что мечи бронзового века предназначались для фехтования «за счет своих узких, остроконечных клинков с тонкими острыми краями, жесткого срединного гребня или рубца и слабого соединения клинка и рукояти». Надо думать, что они ссылаются исключительно на ранние типы оружия, но в то же время у нас пытаются вызвать уверенность, что это определение относится ко всем мечам упомянутого периода. Голословность этого утверждения ясно видна при одном взгляде на мечи середины или конца бронзового века, у которых нет узких, остроконечных клинков. То же самое возражение относится и к «слабому соединению клинка и рукояти». У ранних датских мечей, как и у ирландских рапир, это соединение и в самом деле было довольно хрупким, поскольку короткие рукояти из литой бронзы крепились на плечиках меча только заклепками, на ирландский манер. Однако практически у всех мечей более позднего времени хвостовик (сам по себе являвшийся рукоятью, которую нужно было со всех сторон прикрыть пластинами из других материалов исключительно ради удобства) отливался вместе с лезвием и являлся его частью, и, таким образом, для того чтобы сломать его, нужно было сломать сам клинок. Если бы сторонники этой теории не пытались применить утверждение, верное для начала бронзового века, ко всему периоду, оно не вызывало бы никаких возражений.

2. Далее утверждается, что «ни на одном из хорошо сохранившихся лезвий меча бронзового века нет ни зарубок, ни других следов использования в качестве рубящего оружия». Это нелепость. В музеях Европы выставлено бесчисленное множество бронзовых мечей, очень хорошо сохранившихся и с зазубринами на лезвиях, имеющими вполне понятное происхождение; кроме того, на лезвиях видны явные следы заточки и полировки. Однако на скандинавских мечах таких следов нет. Практически на любом оружии скандинавского бронзового века, будь то меч или топор, отсутствуют следы износа, а найденные там щиты и шлемы – тонкие и хрупкие, без малейших выбоин. Существует единое мнение, что этот период для Скандинавии был чем-то наподобие золотого века: мирное, богатое время, расцвет культуры. Величественные и неизношенные мечи и боевые топоры, красивые, но тонкие и бесполезные щиты и шлемы являются неплохим доказательством этого; не обремененное необходимостью вести войну, это оружие являлось скорее частью церемониального наряда и символом ранга своего владельца.

Рис. 11. Воины на инталии из Микен

3. Ссылаются на изображения боевых сцен с микенских инталий и из золота и камня, причем говорят, что «на всех иллюстрациях воины пользуются длинными мечами для того, Чтобы колоть противника, и только с этой целью». Все верно. На инталиях это так и есть, но все они датируются 1700–1500 гг. до н. э., т. е. началом бронзового века, когда единственным методом ведения боя было фехтование, и на них изображены воины, жившие в чрезвычайно ограниченном регионе, где мечи использовались только как колющее оружие, так что эти сведения мало что добавляют к нашим знаниям и никак не помогают доказательству вышеупомянутой теории. Есть еще одна вещь, которую нужно учитывать, говоря об этих иллюстрациях: все они должны были занимать очень небольшое пространство, размеры которого строго ограничивались. Если вы посмотрите на некоторые из них (к примеру, на рис. 11), то сразу же увидите, что художник не мог изобразить человека, рубящего своего противника: в этом случае его рука и большая часть меча не поместились бы на картине. Бывает, что произведения искусства считаются безусловным доказательством, и при этом совершенно не учитываются ограничения, накладываемые обстоятельствами на художника, – в данном случае те, которые связаны с изображаемым объектом.

Те, кто придерживается «теории рубки», имеют более серьезные аргументы, но и они, в свою очередь, игнорируют существование ранних фехтовальных мечей. Парадокс заключается в том, что именно эти мечи являются одним из наиболее весомых аргументов в пользу правильности их мнения. Как я уже говорил ранее, в девяти случаях из десяти заклепки на рукояти британских мечей выскакивали со своих мест, пробивая слой бронзы на клинке, потому, что мечи использовали не по назначению, нанося ими рубящие удары. Это прямое доказательство того, что люди отдавали естественное предпочтение использованию таких ударов в сражении с врагом. Между прочим, совершенно не важно, что до середины XVIII столетия не существовало методики сражения, которая бы опиралась только на фехтование, без применения рубящих ударов. Хотя итальянские и испанские фехтовальные школы с начала XVII в. и далее делали основную ставку на колющие удары, многие выпады включали в себя рубящий удар. Меч, предназначенный для того, чтобы колоть, даже несмотря на то что для обращения с ним требовалось определенное умение, оставался примитивным оружием; если им и могли рубить, то это проистекало от его слабости и неадекватности, а не являлось результатом изощренного владения оружием, которым обладал владелец. Колюще-рубящие мечи, которые не ломались в руках от удара, возникали в результате мастерства воинов и не означали регресса. Добавочные доказательства того, что переход от колющих к колюще-рубящим мечам был хорошо обдуманным шагом, можно получить, проанализировав состав металла, из которого они делались. В начале бронзового века сплав, из которого отливали это оружие, в среднем включал в себя 9,4 % олова, в то время как в более поздних образцах это количество достигает 10,6 %. Этот сплав можно сравнить с материалом, из которого в XIX в. делались стволы пушек и крепче которого вряд ли можно что-либо найти: пушечный металл состоял из меди и 8,25–10,7 % олова. Таким образом, мечи конца бронзового века были не менее крепкими, чем пушки, и вполне годились для рубки.

Прежде чем закончить обсуждение этого вопроса, следует рассмотреть его с практической точки зрения, перейдя непосредственно к оружию. Не раз высказывались предположения, что для того, чтобы держать меч бронзового века, нужно иметь исключительно маленькую кисть руки, поскольку его рукоять очень коротка. Все мы очень хорошо знаем, что если инструмент держать неправильно, то его будет очень тяжело, практически невозможно использовать для работы (попробуйте дать косу человеку, который не знает, как ею пользоваться, и вы увидите, какие фантастические пируэты он будет вытворять). С другой стороны, если вы держите правильно инструмент, то инстинктивно будете знать, что делать. С мечом все обстоит точно так же, возможно, даже в большей степени, чем с любым другим орудием, созданным человеком. Если вы берете в руки меч бронзового века, не ждите, что вы ощутите то же, что и при использовании меча XVII в. или современной рапиры. В противном случае вы не сможете оценить то, для чего он предназначен. Еще менее верно делать заключение, что ваша рука слишком велика из-за того, что все четыре пальца не умещаются на участке между навершием и плечами. Эти выпуклости должны были служить для усиления хватки и при правильном использовании дают возможность крепче держать и лучше контролировать оружие. Сжатие производится тремя пальцами, указательный движется вперед и оказывается под плечиком, в то время как большой крепко сжимает рукоять с другой стороны. Теперь ваш меч должным образом сбалансирован, вы крепко держите его, можете контролировать движение и правильно чувствуете его в руке. При хорошей хватке он, кажется, прямо-таки приглашает вас по чему-нибудь ударить. Это очень важно – чувствовать оружие в руке, понимать, как оно действует и как им удобнее распорядиться. В некоторых случаях действительно кажется, что меч живой – он как бы подсказывает правильные движения, выпады и удары, диктует поведение… но только в том случае, если вы точно знаете, как его держать.

Рис. 12. Изогнутый бронзовый меч из Зеландии. Национальный музей, Копенгаген

Другой момент, о котором часто говорят, принижая достоинство таких мечей, это то, что основной вес клинка приходится на переднюю часть, сосредоточен слишком близко к острию, что он плохо сбалансирован, что им было бы невозможно фехтовать». Конечно же это абсурд. Фехтование не имеет ничего общего с тем стилем сражения, для которого были предназначены эти мечи. Возможно, что самым близким его подобием были бы сабельные приемы, которыми пятьдесят лет назад пользовались кавалеристы. Нет, у мечей, которые предназначались для таких целей, как эти (а каких именно, мы можем увидеть на любом из бесчисленных образцов греческой керамики), основной вес должен был быть сконцентрирован в верхней части клинка для нанесения и колющих и рубящих ударов. Для рубки он должен был находиться в центре приложения удара, или «оптимальной ударной точке», что означало просто-напросто, что максимальный вес концентрировался в той части лезвия, что встречалась с объектом, который нужно было поразить. Если при нанесении колющих ударов основной вес клинка приходится на переднюю часть, то, когда вы делаете выпад, меч стремится вперед от плеча, что помогает достичь цели и добавляет скорости при ударе. Это утверждение основано не на теории, оно является результатом многолетних экспериментов со всеми типами мечей, поставленных с целью выяснить, для чего они предназначены и каким образом наиболее хорошо выполняют свою задачу.

Существует еще один тип мечей, о котором необходимо здесь упомянуть. Это исключительно редкий тип оружия; пока что найдено только три целиком сохранившихся их образца, сломанная рукоять и копия из кремня. Я имею в виду однолезвийные мечи с загнутым клинком; на рис. 12 изображен один из них, обнаруженный в Зеландии (теперь он находится в Копенгагене), и читатель сам может увидеть, что за странное это оружие и, однако, какое эффективное! Меч отлит цельным куском; клинок толщиной почти в ½ дюйма в задней части, на изгибе находятся два бронзовых шарика и большое утолщение. Они служат утяжелением клинка для нанесения удара. Это неуклюжий, но, возможно, наиболее смертоносный меч. В течение всего железного века однолезвийные мечи были на севере очень популярны, но, судя по всему, в бронзовом веке они стали редки. Кремневая копия их выглядит абсурдно, но очаровательно: кажется, что вопреки всяческой вероятности ремесленники пытались создать аналог современной металлической продукции. Еще лучшим примером абсурда, выраженного в камне, может служить копия, также изготовленная в Дании (где делали, пожалуй, самые лучшие кремневые инструменты в мире). Это модель бронзового меча, сделанная из нескольких секций, причем каждая из них прилажена к деревянной оси! Ничего смешнее просто быть не может – это восхитительное в своем роде изделие, но смотреть на него спокойно совершенно невозможно.

Обратите внимание, что на рукояти этих мечей имеется небольшое кольцо. На первый взгляд можно предположить, что в него нужно продеть указательный палец для более надежной хватки, но в действительности оно находится не с той стороны: мечи этого типа не поместились бы в ножны и, вероятно, кольцо предназначалось для крепления другого рода. Этот меч так похож на образец, найденный в Скандинавии, что они, кажется, могли бы выйти из одной мастерской. Нигде в другом месте не находили оружия такого типа, поэтому можно было бы предположить, что перед нами исконно датский тип, но есть одна сложность: украшения на мече из Зеландии сильно напоминают детали кинжала из Богемии. Тем не менее это не означает, что они пришли оттуда: это просто еще одно доказательство взаимосвязи культур.

Глава 2

Железо приходит в Европу: люди Гальштатта

В начале первого тысячелетия до н. э. к западу от Азии зародилось новое ремесло, созданное людьми бронзового века. Народы, которые жили в бассейне Дуная, открыли возможности использования железа. Не вполне ясно, связано ли это было с влиянием кочующих племен, но в результате в районе, который теперь занимают Австрия и Венгрия, появились группы племен более воинственных, чем их предки.

В то же самое время вторжение дорийцев, пришедших в Грецию с севера, уничтожило господство Микен над районом Эгейского моря. Были ли эти дорийцы одним из народов, мигрировавших к западу, или это было племя, которое до того жило к северу от Фракии и было вытеснено другим, до сих пор не вполне ясно. Греческие историки классического периода называют это вторжение «Возвращением Гераклидов» и датируют его 1104 г., приблизительно восемьюдесятью годами позднее Троянской войны.

С помощью археологических раскопок удалось немного уточнить хронологию этого переселения, поскольку среди находок позднего микенского периода были обнаружены мечи и броши типов, неизвестных в более раннее время. Особенно знаменательны в этом смысле броши в виде спирали из бронзовой проволоки, найденные в Спарте: они безошибочно напоминают об аналогичных находках гальштаттского периода, сделанных в Центральной Европе. Греческие открытия связаны с реальными историческими персонажами, принесшими в страну железо, – людьми Гальштатта. Само название произошло от района, находившегося в Зальцкаммергуте (Верхняя Австрия), где были соляные копи. Время их появления (1000–950 гг. до н. э.) – это первое упоминание о кельтах и одновременно дата истинного начала железного века. Хотя этот район не был колыбелью железного дела, он стал первым местом раскопок, во время которых в могилах, по-видимому принадлежавших вождям воинственной династии, были найдены первые объекты соответствующей материальной культуры.

Легендарная родина железа находится на северо-востоке Малой Азии, в древней Пафлагонии и Понте, где чалибы (о них в VII в. до н. э. упоминал Эсхил), судя по всему, владели своего рода монополией на изготовление предметов из него. К югу от этого региона располагалась Коммагена, Ubi ferrum nascitur. К северо-востоку от него, как и к северу от Кавказа, археологи находили кладбища, в которых при раскопках обнаруживалось оружие и другие железные изделия, очень похожие на продукцию гальштаттской культуры. Кроме того, что, возможно, еще более показательно, во многих могилах, открытых в Венгрии и Австрии, находили мундштуки и уздечки, весьма родственные по форме тем, что присутствовали в Понтийских степях, в Закавказье и даже еще дальше, в Иране. Открытие этих предметов в могилах раннего гальштаттского периода (1000– 800 гг. до н. э.), неопровержимо доказывающее, что воины этого народа использовали в бою лошадей, позволяет предположить, что новое и лучшее оружие из железа и усовершенствование навыков верховой езды дало им своего рода стимул к ведению военных действий. Вспомните колесницы: их изобретение сделало возможным такие долгие и победоносные походы, каких не знали в древнейшие времена. Точно таким же образом производство железных мечей, во всех отношениях более удобных, чем бронзовые, положило начало новой эпохе в сфере ведения военных действий. Возможно даже, что эти люди с их новым, усовершенствованным оружием были наемниками-ветеранами из армий Ассирии и Урарту и оттуда получили свои знания. В свое время мы проанализируем несколько довольно убедительных доказательств этой теории.

Геродот (который писал об этом приблизительно в 450 г. до н. э.) рассказывает о людях, которые обитали за Дунаем, к северу от Фракии, и называли себя сигиннами. Возможно, их можно отождествить с народом, жившим в Кавказском регионе, о котором приблизительно в 100 г. до и. э. упоминал Страбон, и, возможно, с жившими позднее в Галлии секванами (Цезарь, 58 г. до н. э.), которые со временем достигли района, где теперь находится Париж. Два первых племени, как говорилось, носили мидийский костюм, т. е. штаны; конечно же это была обычная одежда кельтов. То, что мог сказать о них Геродот, впоследствии было дополнено недавними археологическими открытиями. Он писал:

«О том, какие племена обитают дальше к северу от Фракии, никто достоверно сказать не может. Области за Истром, по-видимому, необитаемы и беспредельны. Впрочем, об одной только народности за Истром я могу получить сведения: эта народность – сигинны. Одеваются они в индийскую одежду. Кони у сигиннов, как говорят, покрыты по всему телу косматой шерстью в 5 пальцев длины. [Кони эти] маленькие, низкорослые и слишком слабосильные, чтобы возить на себе человека. Запряженные же в повозку, они бегут очень резво. Поэтому люди в этой стране ездят на колесницах. Пределы земли сигиннов простираются почти до [области] энетов на Адриатическом море. Они считают себя [потомками] индийских переселенцев. А как они попали туда из Мидии, я не могу объяснить. Впрочем, пожалуй, все могло случиться за столь огромный промежуток времени»[2].

В самом деле, случиться могло все, что угодно. В последние годы в могилах гальштаттских воинов были найдены остатки колесниц, кости и сбруя маленьких лошадей. Благодаря галльским и итальянским скульптурам римского периода прекрасно известен наряд кельтов, включавший в себя штаны, в то же время римские историки часто говорят, что своими глазами видели быстрых косматых лошадок и возничих в штанах. Мы можем даже поверить тому, что с трудом мог себе представить Геродот; как мы уже видели, объекты той же материальной культуры и той же формы находили очень близко к территориям мидийцев (и даже внутри них), как и в Австрии. Это, прежде всего, предполагает существование культурных связей между людьми Гальштатта (предками сигиннов) и мидянами. Существовали даже еще более прочные связи с Ассирией. В кельтских погребениях, щедро разбросанных по всей Западной Европе – в Авранше, в долине Луары, вблизи Аббевиля, в Бадене, на Палантине и в Моравии, – были найдены слитки железа: мелкие заготовки из высококачественного металла удобного и портативного размера. Такие же слитки были обнаружены во дворце Хорсабад, близ Ниневии. И это еще не все, поскольку мечи и ножны, выполненные в легко узнаваемом стиле, встречаются как на Западе, так и в Ассирии.

Объекты, которые, возможно, еще ярче характеризуют гальштаттскую культуру, – это длинные железные мечи, первое оружие из этого металла, которое когда бы то ни было появлялось. В ранний период использовалась новая, весьма характерная форма меча: на большей части территории Европы найдено множество образцов этих изделий, выполненных из бронзы. Они настолько похожи по форме и деталям, что кажутся вышедшими из единого производственного центра, возникает искушение сказать, что эти мечи сделаны в одной и той же мастерской. Напротив, железные мечи, несмотря на то что своими очертаниями полностью повторяли бронзовые, находят в очень ограниченном регионе: в Баварии, Вюртемберге, Бадене, Эльзас-Лотарингии, Бургундии и Оверни. Следовательно, мечи, сделанные из старого материала, экспортировали народам, сохранившим культуру бронзового века, а новые и, безусловно, более эффективные модели ревниво оберегали и хранили для главенствующей касты воинов, которые одни только и пользовались ими. Вполне логично – ведь эти изделия давали им преимущество перед другими народами, не обладавшими таким эффективным оружием, как мобильные, хорошо держащие заточку (в отличие от изделий из более мягкого металла, бронзы, которая в этом отношении вела себя гораздо хуже) железные мечи. В этом смысле выгоды от экспорта никак не перевешивали возможностей, которые открывались для обладателей технологической новинки того времени, – собственно говоря, с таким мечом можно было добыть намного больше того, чем принесла бы его продажа. Люди Гальштатта хранили свой секрет – и свое могущество.

Рис. 13. Три варианта формы кончиков лезвий мечей гальштаттского типа

По форме эти мечи повторяли все характерные черты ранних бронзовых прототипов, но отличались по своему назначению. Это было длинное оружие, предназначенное для нанесения рубящих ударов и использовавшееся возничими колесниц. Во многих случаях это предназначение подчеркивается формой кончика лезвия, который, в сущности, вовсе не является таковым, поскольку либо закруглен, либо обрезан так, что напоминает квадрат, либо имеет форму, напоминающую рыбий хвост (рис. 13, а – с). Последняя черта таким же образом вошла в моду семнадцатью столетиями позже, когда во второй четверти XVII в. итальянцы начали делать рапиры с двумя маленькими плоскими язычками на конце длинного тонкого клинка, который позволял эффективно использовать конкретный прием – страмазоне (рубящий удар в лицо). Это один из классических ударов итальянской фехтовальной школы, настолько характерный, что, как видите, для его выполнения даже создали специальное оружие.

Некоторые из гальштаттских мечей настолько велики, что возникло предположение, будто их употребляли только во время церемоний, но я так не думаю. Конечно, они намного больше, чем какие бы то ни было из более ранних экземпляров (и намного больше тех, что делали в последующие 1500 лет), но даже с учетом этого они не настолько велики, чтобы им не мог орудовать человек высокого роста; многие из средневековых мечей, использовавшихся постоянно, были даже еще крупнее. Вероятно, здесь, как и во многих других случаях, вопрос был только в личном предпочтении владельца; для человека соответствующего телосложения, пожалуй, даже удобнее было работать длинным и тяжелым оружием, способным нанести противнику максимальный ущерб.

Вполне понятно, что производство таких мечей предполагает наличие каких-то экспериментальных методов ковки. Судя по всему, сперва этот способ был перенесен в регион, который римляне называли Нориком (это приблизительно территория современной австрийской провинции Штирии). Здесь находились шахты, где добывали самую лучшую для того времени железную руду. Из Норика происходило знаменитое кельтское железо римских времен, а затем, в течение всего периода Средневековья, доспехи и клинки из Инсбрука и Пассау входили в число лучших изделий Европы. Несмотря на то что в действительности этот регион не был колыбелью железной металлургии, оттуда шло куда большее количество высококачественного материала, чем из легендарной прародины железа. Кузнецам, пришедшим (возможно) с Востока, требовался материал для работы, а Норик этот материал поставлял, поэтому его можно с полным правом назвать местом возникновения европейского железа.

На большей части территорий, находившихся под влиянием гальштаттской культуры, мечи ранней бронзы мало различались по форме, в противовес множеству разнообразных стилей изготовления, использовавшихся в середине и в конце бронзового века. Между 950-м и 450 гг. до н. э. один за другим входили в обращение три главных типа оружия: сперва промежуточный (длинный меч, сделанный из бронзы и предназначенный для нанесения рубящих ударов), затем тяжелый железный меч, сохранивший форму бронзового оригинала, и, наконец, короткий железный меч, ведущий свое происхождение от оружия, которое использовали этруски и греки (начиная приблизительно с 600 г. до н. э. кельты все чаще вступали с ними в контакт).

Как я уже говорил, несмотря на широкое распространение гальштаттского меча по всей зоне влияния соответствующей культуры, его форма была очень стандартизирована. По-видимому, единственные отклонения относились к длине оружия, хотя и здесь колебания редко превышали несколько сантиметров. Кончики некоторых мечей имели тщательно продуманную форму (как показано на рис. 13), но поперечное сечение клинков и форма верхней части были одинаковыми. Рукоять крепилась таким же образом, как и на бронзовых мечах, но формы плечиков клинка и хвостовика различались некоторыми деталями. Эти различия можно оценить, сравнив рис. 10 с изображением бронзового меча, данном на рис. 6.

Некоторые рукояти этих мечей сохранились; в основном они похожи на те же детали бронзовых предшественников, но навершие у них очень характерное и по форме напоминает мексиканскую шляпу. Большая часть сохранившихся деталей сделана из слоновой кости или рога, с украшениями из янтаря и золота. Особенно красивый железный меч, найденный в погребении в Гомадингене (Вюртемберг), имел великолепную рукоять из рога или кости, украшенную листовым золотом (рис. 14). Это один из самых больших мечей, примеры которых я привожу в этой книге: его длина от навершия до кончика клинка составляет 42,5 дюйма[3].

Рис. 14. Рукоять меча из Гомадингена. Рог, покрытый золотой фольгой

Хотя навершие, похожее на шляпу, было наиболее обычным, некоторые из найденных деталей напоминают скорее гриб (форма, характерная для «яблочка» бронзового меча). К примеру, тот фрагмент, что хранится в Британском музее, очень похож на навершия, найденные на Крите и в Микенах и относящиеся к позднему минойскому периоду III.