Мифы и легенды Средневековья

Рубрук, монах-францисканец, посланный в 1253 году к татарам, был первым, кто пролил некоторый свет на легенду. Он пишет: «Китаи обитали за теми горами, которые я пересек, а в долине среди этих гор жил некогда главный пастырь, который правил несторианами, именуемыми найманами. Когда Коир-хан умер, люди выбрали этого человека правителем и нарекли его царем Иоанном, преувеличивая в десять раз любую правду. У несториан, живущих там, так заведено; из ничего они делают значительную весть. Так они распространяли везде слухи, что Сартах, Менгу-хан и Кен-хан были христианами только потому, что те хорошо относились к христианам и оказывали им больше уважения, чем другим людям. На самом же деле они вовсе не были христианами. И так же возникла молва о великом царе Иоанне. Однако я пересек его земли, и никто, кроме нескольких несториан, не знал о нем ничего. На пастбищах его живет Кен-хан, при чьем дворе бывал брат Андрей, с которым я встретился на обратном пути. У этого Иоанна был брат, знаменитый пастырь, по имени Унк, который жил в трех неделях пути за горами каракитаев».

Этот Унк-хан был реальной личностью, он умер в 1203 году. Кучлук, правитель найманов и преемник Кор-хана, пал в 1218 году.

Венецианский путешественник Марко Поло (1254—1324) считал, что Унк-хан и Пресвитер Иоанн – одно лицо. Он пишет: «Я расскажу вам о делах татар и о том, как они добились господства и заполонили всю землю. Татары жили между Грузией и Баргу, где простираются обширные равнины, нет там городов и крепостей, а только огромные пастбища, и воды там вдоволь. У них не было своего правителя, и они платили дань Пресвитеру Иоанну. О могуществе этого Пресвитера Иоанна, которого на самом деле звали Унк-ханом, говорил весь мир. Татары отдавали ему каждое десятое животное из своих стад. Когда же Пресвитер Иоанн заметил, как они сильно размножились, он стал бояться их и думать, что можно с ними сделать. Он решил расселить их и послал своих воевод исполнить это. Но татары догадались о его цели… и ушли в далекие степи на севере, чтобы быть вне пределов его досягаемости». Затем он продолжает, рассказывая о том, как Чингисхан стал правителем татар, как он воевал с Пресвитером Иоанном и как после отчаянной борьбы победил и убил последнего.

Сирийская хроника яковитского мафриана Григория Бар-Эбрея (1226—1286) тоже отождествляет Унк-хана с Пресвитером Иоанном. «В 1514 году по греческому календарю и в 599 году по арабскому календарю (в 1202 году от Рождества Христова), когда Унк-хан, который является христианским Царем Иоанном, правил народом варваров-гуннов, называемых кергами, Чингисхан служил ему с большим усердием. Когда Иоанн заметил его превосходство и силу, то стал завидовать и задумал схватить и убить его. Но двое сыновей Унк-хана, услышав об этом, рассказали все Чингизу, и тот вместе со своими приспешниками ночью сбежал. На следующее утро Унк-хан захватил шатры татар, но обнаружил, что они опустели. После этого войско Чингиза напало на него. Армии встретились у реки, называемой Бальшуна, и победу одержал Чингиз. А сторонники Унк-хана были вынуждены сдаться. Они сталкивались еще несколько раз, пока Унк-хан не потерпел сокрушительное поражение и не был убит, а его жены, сыновья и дочери не были угнаны в плен. Таким образом, мы должны принять во внимание, что Иоанн, царь кергов, не был свергнут без причины, ибо он потерял страх перед Господом Иисусом Христом, который возвысил его, и взял себе жену-язычницу по имени Карахата. Поскольку он отказался от религии своих предков и стал почитать странных богов, Господь забрал у него власть и передал ее тому, кто был лучше и чье сердце было праведным перед Ним».

Некоторые из ранних путешественников, например Джованни де Плано Карпини и Марко Поло, выбросив из головы распространенное представление о Пресвитере Иоанне как о могущественном азиатском правителе-христианине, ненамеренно повернули веру в существование этого человека в новое русло. Они писали о чернокожих людях Абасии в Эфиопии, которую, кстати говоря, они называли Средней Индией, как о великом народе, находящемся под властью христианского монарха.

Марко Поло говорит, что истинным владыкой Абиссинии является Христос, но при этом ею управляют шесть царей, трое из которых являются христианами, а трое сарацинами, и что они состоят в союзе с султаном Адена.

Епископ Иордан в своем описании мира соответственно считает Абиссинию царством Пресвитера Иоанна, и это становится расхожим мнением, которое подтверждается периодическим появлением при дворах европейских монархов послов от правителя Абиссинии. Открытие мыса Доброй Надежды стало в числе прочего результатом желания Португалии установить связи с этим царем, и король Жуан II послал двух человек, знающих восточные языки, через Египет ко двору абиссинского монарха. Могущество и власть этого государя, который как Пресвитер Иоанн заменил правителя татар, в народных представлениях, конечно, были чрезмерно преувеличены и простирались от Аравии до Китайской стены. Распространение географических знаний уменьшало подвластную ему страну, а знакомство с историей опровергало миф, наделяющий Унк-хана, предводителя кочевников, чертами полубога, соединявшего величайшие амбиции папы и притязания гордого монарха.

Глава 3

Волшебная лоза

С древнейших времен посох рассматривался как символ власти и могущества. Священное Писание неоднократно упоминает о нем. Так, например, Давид говорил о «Твоем жезле и Твоем посохе, успокаивающих меня». Моисей в присутствии фараона сотворил чудеса при помощи своего посоха, который стал змеей, превратил воду в кровь, раздвинул воды Красного моря и вернул их обратно, «ударил по скале, и вода хлынула потоком». Посох Аарона использовался как оракул в борьбе с вождями: поставленный перед ковчегом, он расцвел и принес зрелый миндаль. В последнем примере посох рассматривается не как символ власти, а как средство истолкования воли Бога. И в этом качестве возможно стало использовать его неправедно. Так Осия указывает, что избранный народ практикует подобные предсказания: «Народ мой вопрошает свое дерево, и жезл его дает ему ответ».[9]

Задолго до этого Иаков использовал ветки в качестве талисмана, чтобы овцы его тестя приносили бурых и крапчатых ягнят.

Мы находим упоминания о подобных предсказаниях среди греков и римлян. Цицерон говорит об этом в своем труде «Об обязанностях»: «Если все, что нужно для нашего пропитания и средств существования, приходит к нам посредством некоего волшебного посоха, как говорят люди, тогда каждый из нас, свободный от каких бы то ни было забот и проблем, может посвятить себя целиком изучению и науке».[10]

Возможно, о подобном посохе упоминает Энний в пассаже, цитируемом в первой книге «О пророчествах», где он высмеивает тех, кто за драхму обучает, как найти сокровище.

Согласно Ветранию Мавру, Варрон написал сатиру на «Гадательную лозу», которая не сохранилась. Тацит упоминает, что германцы практиковали некие гадания при помощи ветвей. «Их способ очень прост. Они срубают ветвь с какого-нибудь плодового дерева, разрезают ее на куски, помечают особыми знаками и бросают на белое полотно… Затем жрец трижды вытаскивает каждый кусок и толкует оракул в соответствии с метками».[11]

Аммиан Марцеллин говорит, что аланы используют ивовые прутья.[12]

Четырнадцатый закон «Фризской правды» гласил, что раскрытие убийств должно происходить при помощи волшебных ветвей, используемых в церкви. Эти ветви нужно было возложить перед алтарем, а затем на святые мощи и молить Господа, чтобы он указал виновного. Это называлось «Жребий ветвей», или Тантин, Ветвь ветвей.

Средневековье стало временем развития этого поверья, и волшебную лозу стали считать эффективным средством для поиска спрятанных сокровищ, жил драгоценных металлов, источников воды, воров и убийц. Среди поздних авторов первое упоминание о ее широком использовании встречается в главе 25 книги I Нового Завета Василия Валентина, бенедиктинского монаха XV века. Василий говорит о всеобщей вере и об использовании этого полезного инструмента для нахождения металлов, для чего рабочие в шахтах носили его на поясе или на шляпе. Он указывает, что существует семь названий, под которыми известна эта лоза, и каждому из них посвящает главу своей книги. Эти имена таковы: Божественная Лоза, Сияющая Лоза, Прыгающая Лоза, Необыкновенная Лоза, Дрожащая Лоза, Наклоняющаяся Лоза, Могущественная Лоза. В своем прекрасном труде Агрикола отзывался о лозе пренебрежительно и считал ее использование пережитком древних магических практик, говоря, что только неверующие рабочие используют ее в поиске металлов. Гоклений, однако, в своем трактате о свойствах растений решительно отстаивал особые свойства орехового прута. После этого фламандский иезуит Роберти набросился на него, подвергнул сомнению его факты, оскорбляя его и выставляя на посмешище. Андреас Либавий, имя которого уже упоминалось в статье про Вечного жида, предпринял серию экспериментов с ореховым прутом и выяснил, что в расхожем представлении содержится истина. Иезуит Кирхер также «несколько раз экспериментировал с палками, о которых говорилось, будто они реагируют на близость определенных металлов, помещал их на тонкий стержень и приводил в равновесие, но никакого вращения при приближении металла не наблюдалось». Однако подобная серия экспериментов, проведенная им над водой, привела его к приписыванию пруту способности показать подземные источники и потоки. «Я не подтвердил бы этого, – говорил он, – если бы не установил этот факт при помощи своего собственного опыта».

Дешаль, другой иезуит, автор труда по природным источникам и огромного трактата по математике, заявил в последней работе, что ни одно из средств для поиска источников воды не сравнится с волшебной лозой. Он ссылается на своего друга, который с ореховым прутом в руке мог найти источник и точно, и легко изобразить на поверхности русло подземного потока. Сен-Ромен в своем труде восклицает: «Удивительно наблюдать, как прут, крепко сжимаемый в руках, сам собой наклоняется и поворачивается в направлении воды или металла с большей или меньшей быстротой, в зависимости от того, близко или далеко от поверхности находятся металл или вода».

В 1659 году иезуит Гаспар Шотт писал, что лозу применяют в каждом городе в Германии и что он часто имел возможность наблюдать, как ее используют для поиска спрятанных сокровищ. «С величайшей тщательностью, – добавляет он, – я исследовал вопрос, вступает ли ореховый прут в некое взаимодействие с золотом и серебром, и приводит ли его в движение некое его природное свойство. Также я старался узнать, двигается ли металлическое кольцо, которое держат подвешенным на нити над стаканом, подобно маятнику, из-за некоей похожей силы. Я убедился, что подобные эффекты могли возникнуть только в результате самообмана тех, кто держал прут или маятник, или некоего дьявольского побуждения, или же, наиболее вероятно, потому, что воображение заставляло руку двигаться».

Монсеньор ле Руайе, юрист из Руана, в 1674 году опубликовал свой труд. В нем он поместил отчет об опытах с лозой, проведенных в присутствии отца Жана Франсуа.

Последний высмеивал ее действенность в своем трактате о водах, опубликованном в Ренне в 1655 году. Однако опыты достигли успеха в переубеждении этого хулителя волшебной лозы. Ле Руайе отрицает, будто лоза имеет силу изобличать преступников, что повсеместно ей приписывалось и о чем уверенно заявлял Дебрио в своем «Магическом расследовании».

А сейчас я подхожу к необыкновенному рассказу о Жаке Эмаре, который привлек внимание Европы к чудесным свойствам волшебной лозы. Я приведу историю этого человека полностью. Это представляется необходимым из-за искажающих смысл версий, которые появились в статьях английского журнала, вслед за миссис Кроу, повествующих о начале карьеры этого обманщика, но не упоминающих о его разоблачении и падении.

5 июля 1692 года около десяти часов вечера в своем винном погребе были убиты виноторговец из Лиона и его жена. Деньги их были похищены. На следующий день прибыли представители судебной власти и осмотрели весь дом. Рядом с телами лежала большая бутыль, оплетенная соломой, и окровавленный садовый нож, который, без сомнений, был орудием убийства. Не было найдено следов тех, кто совершил это ужасное злодеяние. Судьи пребывали в замешательстве, в каком направлении им двигаться, чтобы найти ключи к разгадке.

В этой ситуации сосед напомнил им о случае, произошедшем четыре года назад. Случилось же следующее. В 1688 году произошла кража одежды в Гренобле. В приходе Кроль жил человек по имени Жак Эмар, который, как считалось, обладал способностями использовать волшебную лозу. За ним послали. Когда он достиг места, где была совершена кража, лоза начала двигаться в его руке. Он последовал туда, куда она указывала, а та продолжала вращаться меж его пальцев, пока он шел в определенном направлении, и останавливалась, если он хоть немного отклонялся. Ведомый лозой, Эмар шел по улицам, пока не оказался перед воротами тюрьмы. Их нельзя было отворить без разрешения судьи, который поспешил стать свидетелем эксперимента. Ворота были открыты, и Эмар, ведомый таким же образом, направился к четырем узникам, которые недавно были посажены в тюрьму. Он велел им выстроиться в линию, а затем подошел и наступил на ногу первого заключенного. Лоза осталась неподвижной. Он перешел ко второму, и она тут же повернулась. Перед третьим узником также не было никаких знаков. Четвертый задрожал и попросил, чтобы его выслушали. Он признал себя вором, так же как и второй, который тоже сознался в краже, и назвал имя человека, получившего украденный товар. Это был фермер, живущий под Греноблем. Судья и чиновники отправились к нему и потребовали у него вещи, которые тот получил. Фермер отрицал, что ему известно о краже и об участии в дележе добычи. Однако Эмар с помощью лозы нашел спрятанное имущество и вернул его тем людям, у которых оно было украдено.

В другой раз Эмар искал источник воды, когда почувствовал, что лоза в его руке резко повернулась. Когда в этом месте стали копать, ожидая найти ключ, обнаружили бочку, в которой был спрятан труп женщины с веревкой на шее. Несчастное создание опознали как особу, которая жила неподалеку и исчезла четыре месяца назад. Эмар пришел в дом жертвы и направил свою лозу на каждого члена семьи. Она указала на мужа погибшей, который тут же обратился в бегство.

Судьи из Лиона, не зная, как найти преступников, совершивших двойное убийство в винном магазине, убедили королевского прокурора испытать силы Жака Эмара. За ним послали, и он смело заявил о своей способности найти злоумышленников, если его для начала отведут на место преступления, чтобы он смог войти в контакт с убийцами.

Его немедленно проводили на место преступления. Когда он проходил по винному погребу, лоза в его руке оставалась неподвижной до тех пор, пока он не достиг места, где лежало тело виноторговца; тогда прут стал очень сильно дрожать, а пульс Эмара участился, как в момент наступления лихорадки. То же самое повторилось, когда он достиг места, где лежала вторая жертва.

Установив таким образом свой контакт, Эмар покинул погреб и, ведомый лозой, или, скорее, внутренним чутьем, поднялся в магазин, а затем, выйдя на улицу, переходил от одного человека к другому, точь-в-точь как собака, идущая по следу убийц. Его путь привел во двор резиденции архиепископа, а затем к воротам, выходящим к Роне. Уже наступил вечер, и все городские ворота были закрыты, так что поиски пришлось прервать.

На следующее утро Эмар вернулся к следу. В сопровождении трех чиновников он прошел через ворота и спустился на правый берег Роны. Лоза показала, что замешанных в убийстве было трое, и он последовал за двумя из них в дом садовника. Он вошел туда и заявил с горячностью, несмотря на клятвенные уверения хозяина в обратном, что беглецы входили в его комнату, сидели за его столом и пили вино из бутылки, на которую он указал. Эмар проверил каждого из членов семьи при помощи своей лозы, чтобы узнать, были ли они связаны с убийцами. Прут пришел в движение только над двоими детьми, одному из которых было десять лет, а другому девять. Когда их начали расспрашивать, они с неохотой рассказали, что утром в воскресенье, когда отца не было дома, они, несмотря на его четкие указания, оставили дверь открытой, и два человека, которых они описали, неожиданно зашли к ним, сели за стол и налили себе вина из бутылки, на которую указал человек с палкой. Первое подтверждение талантов Жака Эмара убедило некоторых скептиков, но генеральный прокурор запретил проведение эксперимента, пока этого человека не проверят.

Как уже упоминалось, на месте убийства был найден садовый нож, запачканный кровью. Несомненно, это было орудие преступления. Были получены три точно таких же ножа того же производителя. Все четыре были закопаны в саду в разных местах. Затем доставили Эмара, который держал в руке лозу, и повели по всем местам, где лежали ножи. Прут начал дрожать, как только тот ступил на место, где был закопан нож, использованный убийцами, в трех других он остался неподвижным. Тогда все ножи достали и снова спрятали. Инспектор провинции лично завязал кудеснику глаза и за руку провел его от места к месту. Волшебная лоза не шелохнулась, пока не приблизилась к запятнанному кровью оружию, тогда она начала дрожать.

Судьи были удовлетворены и согласились, чтобы Жак Эмар продолжил преследование убийц в сопровождении лучников.

Ведомый своей лозой, Эмар возобновил погоню. Он продолжил идти по следу по правому берегу Роны вниз по течению, пока не оказался на расстоянии в пол-лиги от Лионского моста. Здесь на песке были обнаружены отпечатки ног трех человек, свидетельствующие, что они воспользовались лодкой. Преследователи также сели в лодку и продолжили спускаться по течению; Эмару было сложно идти по следу по воде, но он все же смог заметить его. След привел его под арку Венского моста, под которым редко проплывали лодки. Это доказывало, что проводника у беглецов не было. Это был единственный путь, по которому могли пройти преступники. В перерывах Эмар причаливал к берегу, чтобы исследовать его при помощи своей лозы и убедиться, где именно убийцы высадились. Он обнаружил места, где те спали, и стулья и скамьи, на которых они сидели. Таким образом он постепенно добрался до военного лагеря в Саблоне, между Вьенной и Сен-Валье. Там Эмар почувствовал сильное волнение, его щеки залил румянец, а пульс участился. Он проходил через толпы солдат, но не рисковал использовать свою лозу, чтобы люди не обошлись с ним дурно и не бросились на него. Он не мог действовать далее без специальных полномочий и был вынужден вернуться в Лион. Судьи наделили его необходимыми правами, и он вернулся в лагерь. Там он заявил, что убийц в этом месте нет. Он возобновил свою погоню и спустился по Роне до Бокера.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Мф., XVI: 28; Мк., IX: 1. (Здесь и далее примеч. авт., кроме особо оговоренных случаев.)

2

Лк., IX: 26, 27.

3

Ин., XX: 30.

4

Там же, XXI: 25.

5

Там же, 22.

6

Пауль фон Эйцен родился 25 января 1522 г. в Гамбурге, в 1562 г. был назначен главным проповедником в Шлезвиге, умер 25 февраля 1598 г.

7

Персия.

8

Мидия.

9

Ос., IV: 12.

10

Марк Туллий Цицерон. Об обязанностях. I, 44.

11

Корнелий Тацит. О происхождении германцев и местоположении Германии. С. 10.

12

См.: Аммиан Марцеллин. Римская история. XXXI, 2.24.