Не так страшен босс…

Марина Серова

Не так страшен босс…

Глава 1

– Спяа-а-ат уста-а-алые игрушки… – заунывно тянул телевизор.

– Фью-у-у… – свистел закипающий чайник.

– Дынн… дынн… дынн… – глухо барабанил по стеклу нескончаемый дождь.

Воистину, нет ничего на свете хуже скуки. Сколько раз я сетовала на свою работу! На то, какая она утомительная, беспокойная и просто физически очень тяжелая! Сколько раз говорила себе, что не женское это дело мыкаться по пустырям и бандитским притонам в поисках очередного негодяя! А женское дело – это разливать чай по чашкам и, уютно устроившись где-нибудь в мягком кресле между теплым пледом и пушистым котом, наслаждаться покоем и телевизором.

И вот почти уже неделю я занимаюсь именно этим самым делом и понимаю только одно: еще пара дней в том же духе – и я застрелюсь.

Дней пять назад я закончила очередное расследование, получила гонорар и с того момента – как отрезало. Как будто все преступники уехали из нашего города куда-нибудь на Сицилию, на курсы повышения квалификации. Или это просто клиенты так обеднели? Может, им просто нечем заплатить за услуги частного сыщика? Ничего, друзья мои, не смущайтесь. Еще немного, и я буду готова сама заплатить вам, только бы вы заказали мне какое-нибудь расследование.

На этот раз ситуация и впрямь была просто катастрофическая. Обычно, когда у меня долго нет дел и не звонят клиенты, я могу отвести душу хоть в переживаниях по поводу безденежья. Какое-никакое, а все ж дело. Но сейчас я и этим заняться не могу – деньги у меня есть. Просто сижу и отдыхаю. А ведь давно известно, что ни от чего так сильно не устаешь, как от безделья. Особенно если это безделье – вынужденное.

Чайник закипел, и я залила кипятком недавно купленную безумно дорогую заварку. Это был какой-то эксклюзивный чай с каких-то высокогорий, «собранный специально», как было написано на упаковке. Я залила его кипятком и стала ждать, пока он настоится.

Вот до чего я дошла! Пью чай вместо кофе! Бросила курить! По телевизору смотрю все сериалы подряд! Ниже падать некуда. Осталось только написать объявление в брачное агентство. «Зеленоглазая блондинка с идеальной фигурой и черным поясом по карате ищет спутника жизни – парализованного мужчину не младше восьмидесяти, без прописки и средств к существованию. Хочется быть по-настоящему полезной кому-то».

Чай мне понравился (еще бы, за такие деньги!), но день в целом так и закончился ничем. Я уснула, сидя на диване перед телевизором.

На следующий день произошло только одно событие – кончился наконец-то дождь.

Часов до двенадцати я расхаживала взад и вперед по квартире, то и дело выглядывала в окно, на улицу, где под июньским солнцем постепенно подсыхали лужи, и раздумывала, не пойти ли мне хоть просто так прогуляться, если по делу выйти некуда.

Летом лужи высыхают быстро. Поэтому, несмотря на то что дождь шел несколько дней, к обеду асфальт стал вполне пригоден для пешеходных прогулок.

«Сейчас глотну кофейку, а потом пойду погуляю», – решила я, радуясь тому, что смогла найти себе занятие.

Но едва только я собралась осуществить свой план, как зазвонил телефон.

Как я метнулась к нему, как леопард набрасывается на лань.

– Алло! Я слушаю!

– Здравствуйте, – заскрипел в трубке гнусавый и чем-то недовольный старушечий голос. – Мне нужен сыщик.

– Я слушаю, – уже спокойнее сказала я, начиная подозревать недоброе.

– Вы – сыщик?

– Да.

– Девушка?

– Ну… в общем и целом…

– Да. Мне говорили, что будет девушка. Говорили, что вы работаете даже лучше, чем мужчины.

– Спасибо. А кто это, если не секрет, дал мне такую лестную…

– Вы должны найти мою собаку.

– Что??

– У меня пропала собака. Только что. От магазина. Ведь они не пускают с собаками. Такая дискриминация! Я пошла в магазин и привязала ее на улице, а эти бандиты просто взяли и перерезали поводок. Представляете?!

– Да, это, конечно, ужасно, но мне кажется, вас ввели в заблуждение. Я не занимаюсь поиском собак. Я – частный детектив, я занимаюсь…

– Конечно, это ужасно. Я просто в себя прийти не могу. И они еще говорят о каком-то правовом государстве. Они говорят о законности! А между тем средь бела дня у всех на глазах совершаются такие вопиющие и гнусные преступления.

– Да, действительно, это безобразие, но…

– Так когда вы подъедете?

– Куда?

– То есть как это куда? Я ведь сказала вам, что жду вас у магазина. Я нахожусь на месте преступления, как раз рядом со столбом.

Со столбом? Ладно, хоть не рядом с шестом. Старушка, похоже, имела характер настойчивый, поэтому я тоже решила проявить настойчивость.

– Одну минуту, – быстро и жестко заговорила я, стараясь не делать пауз между словами, – мы, кажется, не понимаем друг друга. Я не занимаюсь поиском пропавших животных. Я – частный детектив и расследую уголовные преступления. Вы обратились не по адресу. Прошу извинить меня.

– Но это именно и есть уголовное… – еще пыталась продолжить разговор настырная старуха, но я уже положила трубку.

Не тут-то было!

Не прошло и минуты, как телефон зазвонил снова.

– Вы обязаны найти мою собаку! – снова заскрипел противный голос в трубке.

– Кто вам это сказал?

– Вы – сыщик?

– Да, но…

– Значит, вы должны искать. У меня пропала собака. Значит, вы должны найти ее.

– Но я не занимаюсь…

– Это – моя собака!

– Да, конечно, ваша собака, никто против этого и не возражает, но при чем же здесь…

– Значит, она должна быть со мной!

– Да, но…

– Значит, вы должны найти ее!

Еще ровно пять раз я бросала трубку, и всякий раз телефон звонил снова. Не действовал ни кнут, ни пряник. И на вежливые уговоры и на грубый отказ реакция была одинаковой – новый звонок. Настырная старуха не отставала.

«И чего она так привязалась ко мне? – в полном недоумении думала я, бросая трубку в шестой раз. – Что, кроме меня, в нашем городе никто больше не занимается частным сыском?»

Телефон зазвонил снова, и мне вдруг стало смешно. Я посмотрела со стороны на эту абсурдную ситуацию, когда какая-то полоумная бабка с ослиным упорством настаивает на том, чтобы детектив моего уровня занялся поисками пропавшей собаки, и поняла, что вариантов у меня только два: либо убить эту старуху, либо признать всю комичность ситуации и заняться поиском собаки.

«В конце концов, что я теряю? – уже почти смирившись с неизбежностью, думала я. – Сама ведь только что собиралась прогуляться. Ну, вот и прогуляюсь. И воздухом подышу, и время с пользой проведу. Отчего бы и не помочь старушке? Может, эта собака – самое дорогое, что у нее осталось».

Телефон все звонил.

– Алло! – усталым голосом сказала я, сняв трубку.

– В конце концов, неужели вы не хотите заработать? – снова набросилась на меня старуха, решив, по-видимому, показать, что поиски ее собаки – не просто моя святая обязанность, но и весьма привлекательное дело в финансовом отношении.

– Послушайте, э-э… простите, имя-отчество ваше?

– Серафима Карловна.

– Да, очень приятно. Меня зовут Татьяна.

– Я знаю.

– Да?..

Кто же это натравил на меня проклятую старуху? Узнаю – своими руками придушу!

– Что ж, очень приятно. Так вот, Серафима Карловна, если вы уже столько всего знаете, то, думаю, вам известны мои расценки…

– Да, я знаю, у меня с собой есть деньги. Когда вы подъедете?

Нет, вы посмотрите на нее! Не бабка, а электровеник какой-то. Все у нее схвачено, за все уплачено…

– Объясните, пожалуйста, точнее, где именно вы находитесь.

– Я здесь, около магазина. Знаете, такой большой универмаг, недалеко от набережной? Там еще сначала был обыкновенный продуктовый, а потом этот сделали. Там еще остановки…

Думаю, если бы я не назвала наконец один из сетевых супермаркетов, которые с недавнего времени расплодились в нашем городе, и один из которых действительно находился недалеко от набережной, она объясняла бы до вечера.

– Да-да! – радостно закричала бабка. – Да, этот магазин. Вот тут я и стою. На месте преступления. И столб здесь. И обрывок поводка. Я когда пошла в магазин, привязала его к столбу и сказала Людочке ждать…

– А, так с вами была еще Людочка? Так, может быть, она знает, куда делась ваша собака?

– Она-то, конечно, знает. Но ведь у нее-то сейчас не спросишь. Ведь ее-то и украли. Такса моя, Людочка.

Час от часу не легче! Она еще и Людочка! Интересно, а фамилия и отчество у Людочки есть?

– Хорошо, ждите, я сейчас подъеду.

– Жду.

Я собралась и, не очень хорошо понимая, зачем я это делаю, поехала к магазину, где возле столба с оборванным поводком меня ждала полоумная старуха, потерявшая таксу Людочку. Такого у меня, кажется, не было еще никогда.

Подъехав к магазину, я почти сразу увидела эту настойчивую старушенцию.

Не заметить ее было невозможно, а заметив, я сразу поняла, что это – она.

Это была маленькая, сухонькая бабулька в какой-то дореволюционной соломенной шляпке с лентами, с дореволюционным зонтиком и в дореволюционном же костюме. Облаченная в бесчисленное количество юбок, накидок, рюшей и кружев, она стояла возле столба, опираясь на зонтик, и с воинственным видом осматривалась вокруг, держа столб за обрывок поводка. Видимо, для того, чтобы он не скрылся с места преступления.

– Здравствуйте, – вежливо сказала я, подходя к старушке. – Это я с вами говорила по телефону.

– Да? Что ж, прекрасно. Вы можете начинать, вот вам за услуги, – ответила бабанька, протягивая двести долларов.

Такой деловой подход мне понравился.

Я посмотрела на столб, посмотрела на поводок… Раз деньги получены, нужно их отрабатывать.

Срез был очень ровный, явно это не обрыв… Да и не так просто было бы разорвать очень качественный и по виду недешевый собачий поводок из натуральной кожи. Похоже, старушке эта самая Людочка была очень дорога. Раз уж она тратила такие деньги на поводки и нанимала самого дорогого детектива в городе.

Сама я не думала, что здесь что-то серьезное. Кому она нужна, эта Людочка? Была бы еще порода какая-нибудь эксклюзивная, а то такса. Да этих такс – как тараканов… Наверное, дети баловались… правда, вот срез… поводок обрезан, скорее всего, ножом. Для детей как-то это… нехарактерно.

Раздумывая обо всем этом, я внимательно осматривалась вокруг, почти не слушая неумолкающий говор Серафимы Карловны о преступлениях, которые совершаются средь бела дня, и о непозволительной дискриминации в магазинах по отношению к собакам.

Супермаркет находился на одной из четырех сторон перекрестка, а на противоположной стороне я заметила одного из профессиональных нищих, которые всегда отираются в подобных местах. Попросив Серафиму Карловну немного подождать, я перешла перекресток и подошла к нищему.

– Слышь, отец, – сказала я, протягивая ему сто рублей. – Там вот от столба собачку увели… Не видал, кто?

– Волк тамбовский тебе отец, – ответил нищий, даже не посмотрев на купюру.

Это был по виду глубокий старик. Он изображал калеку, но не слепого. С его места открывался наилучший обзор территории, прилегающей к магазину, у которого стояла одинокая старушка с оборванным поводком.

Из всего этого я сделала вывод, что столь невежливая отповедь нищего обусловлена малыми размерами предложенного вознаграждения. Пришлось доставать одну старушкину сотню. Это было запредельно много, но по виду нищего я сразу поняла, что на меньшее он не согласится. Со своего места он мог видеть не только, как украли собаку, но и то, как я разговаривала со старухой, и наверняка сразу догадался, что информация мне нужна.

– А может, все-таки припомнишь? – снова очень вежливо спросила я.

Нищий наконец соблаговолил слегка повернуть голову в мою сторону, в то же мгновение сотенная купюра исчезла в кармане его старой телогрейки.

– Лет сорока, коричневые брюки и пиджак. Старые. Рубашка красная, – заговорил нищий, снова глядя куда-то вбок. – Без галстука. Отрезал ножом, ушел в подворотню.

Я снова посмотрела в сторону магазина. Поблизости от него была только одна подворотня в доме, где располагался ломбард. Но неподалеку было еще несколько подворотен, поэтому я решила уточнить:

– Подворотня рядом с ломбардом?

– Сама не видишь? – раздраженно и с каким-то озлоблением ответил нищий, и я поняла, что разговор окончен.

Что ж, спасибо и на том. Я вернулась к столбу, возле которого ждала меня Серафима Карловна, и предложила ей пройти со мной.

– Что сказал вам этот человек? – озабоченно спросила старушка. – Он видел, кто украл Людочку? Куда он ее повел?

– Постараемся это выяснить, – коротко ответила я.

Мы вошли в подворотню, но оказалось, что это проулок. Выйдя на другой стороне его, мы оказались на тихой улице, где почти не было автомобильного движения, росло много деревьев и стояли лавочки.

На одной из лавочек сидел благообразный старичок и с довольным видом смотрел то на свежую листву деревьев, то на ясное голубое небо.

– Здравствуйте, – обратилась я к нему. – Извините за беспокойство, но вы случайно не видели, здесь не проходил мужчина с собакой? В таком коричневом брючном костюме?

– Проходил, а как же, – ответил старичок, и его улыбка расползлась почти до ушей. – Они тут один за другим проходят… мужчины-то эти. В костюме… хе! Этот костюм шили, чай, когда я еще не родился. Мужчина… Хе!

Я не очень понимала, к чему он клонит, и недоумение, вероятно, отразилось на моем лице.

– Чего смотришь? – спросил старичок, уловив это выражение. – Каюк твоей собаке. Чай, уж и косточки ее все обсосаны, на помойке валяются.

– Как это?

– А так. Они, мужчины-то эти, если денег добудут, все на выпивку тратят. А на закуску-то уж и не остается. Вот и шастают тут… за добычей. Собаку добудут, это у них вроде как говядина, а кошку – типа курятина…

– Людочка! – воскликнула Серафима Карловна.

– Подождите… минуточку… Вы хотите сказать, что они их… едят?

– Ну да. А ты думала, дрессируют, что ли? – Благообразный старичок захихикал, довольный своей шуткой. – Вон она, помойка-то, видишь?

– Вижу.

– Ну вот. А туда подальше маленько пройдешь, там оно и будет, стойбище-то ихнее. Иной вечер как соберутся – никакого житья нет. И милиции уж говорили, и участковому… ничего. Как повадились здесь собираться, так и не отстают.

Итак, рабочая версия дела об украденной собаке выглядела следующим образом: кто-то из почтенного сословия городских бомжей увидел собаку, оставленную без присмотра, и, не мудрствуя лукаво, обрезал поводок и унес таксу с собой. А в то время, когда я препиралась с Серафимой Карловной о целесообразности моего участия в этом деле, где-то возле помойки шел пир на весь мир, на котором Людочка присутствовала в виде угощения.

Думаю, похожая картина нарисовалась и в голове самой Серафимы Карловны, потому что выражение лица ее было просто трагичным.

Да, пожалуй, для старушки это действительно удар. Ведь она-то думала, что собаку просто украли. Могла ли она предположить, что Людочку… съели?

– Серафима Карловна, вы не спешите расстраиваться, – сказала я. – Ведь это пока только предположения. Необходимо во всем убедиться…

– Да какие уж тут предположения… Вы слышите, что он говорит? Едят собак! Это… немыслимо! – Старушка чуть не плакала.

– Но тем не менее… я не считаю расследование законченным, – уверенным и деловым тоном сказала я и двинулась по направлению к мусорной свалке, на которую указал благообразный старичок.

Не знаю, повлияла ли моя уверенность на Серафиму Карловну или она действовала по инерции, но немного погодя она тоже поплелась за мной.

Свалка находилась рядом с баками для мусора, в которых этот самый мусор давно уже не помещался. Бытовые отходы сваливались возле баков, и все это великолепие плавно переходило в большую мусорную кучу, расположенную неподалеку. Возле кучи была устроена небольшая полянка, где среди старых ящиков и упаковочного картона отдыхала теплая компания.

Признаюсь, я подходила к ней с некоторой опаской. Впрочем, не за себя, а за свою клиентку, не хотелось видеть процесс пожирания Людочки. Но, приблизившись к компании, я убедилась, что опасаться мне нечего.

Ребята и вправду были уже в веселом настроении, но никаких котлов с дымящейся вареной собачатиной или копченых лапок на вертеле рядом с ними не наблюдалось. И что самое главное, среди пирующих не было мужчины в старом коричневом костюме и красной рубашке.

Было ясно, что Людочку постигла какая-то иная судьба, но вот какая? Благообразный старичок на скамейке даже не задумался над ответом, когда я спросила про мужчину с собакой. Значит, этот мужчина шел именно по направлению к свалке. Но шел не на пир к бомжам, а куда-то еще. Куда?

Я снова внимательно посмотрела по сторонам. Местность представляла собой задворки в одном из старых районов города, куда уже очень давно не заглядывали не только мусороуборочные машины, но даже бродячие собаки обегали ее стороной. Что, впрочем, неудивительно. Неопрятные стены старых домов ограждали пространство со всех сторон, и только в одном углу виднелся узенький проулочек. Туда я и направилась.

Проулок представлял собой очень узкую тропинку между двумя такими же грязными домами, грозившими вот-вот обрушиться. Думаю, проехать здесь на машине было бы просто невозможно.

Оказавшись в проулке, я обнаружила, что слева виднеется вход в еще одну подворотню. «Просто лабиринты какие-то, – сворачивая в эту подворотню, думала я. – Не удивлюсь, если окажется, что Людочку похитил Минотавр».

Но оказалось, что догадка моя неверна.

Зайдя во двор, я обнаружила наконец то, что искала. Мужчина лет сорока в старом коричневом костюме и красной рубашке без галстука лежал навзничь прямо посреди двора с перерезанным горлом. Рядом с ним валялось то, что осталось от Людочки. Тело несчастной собаки было вспорото по животу, и ее внутренности, вывалившиеся наружу, вызывали большой интерес у летавших над нею мух.

Признаюсь, тут я и сама испытала легкий шок.

Кто? Кого? Зачем? Что все это значит?

Самые разные вопросы стали возникать в моей голове, и ни на один из них я не находила вразумительного ответа. Кем был этот человек? Зачем ему понадобилась собака? Кто его убил?

Если это был бомж, который хотел полакомиться Людочкой отдельно от своих собратьев, а те его за это наказали, то почему они не взяли собаку? Если это извращенец, который отводил душу, издеваясь над животными, то почему он сам мертв? Кто-то из местных жителей не смог стерпеть несправедливости и рассчитался с негодяем? Я еще раз осмотрела окна домов, выходивших в подворотню.

Так что же здесь произошло?

Занятая своими мыслями, я совсем забыла о Серафиме Карловне и о том, что, пожалуй, ей не следовало смотреть на все это. Все-таки пожилой человек…

– Людочка!! – раздался за спиной истошный вопль, и я поняла, что предупреждать клиентку уже поздно.

– Серафима Карловна, пойдемте. Незачем вам на это смотреть. Ее ведь уже не вернешь, – говорила я, слегка приобнимая старушку и пытаясь вывести ее из подворотни.

Но я недооценила силу воли Серафимы Карловны. Когда она куда-то стремилась, ничто не могло ее остановить.

– Людочка! – причитала она, вырываясь из моих рук. – Я знала! Я чувствовала, что это добром не кончится. Ах, какой негодяй! И поделом ему…

Старушка была по-настоящему расстроена, но я сразу отметила про себя, что если при каждом взгляде на растерзанную Людочку глаза ее наполнялись слезами, то при взгляде на ее похитителя в этих глазах не было ничего, кроме ненависти. Ни кровь, ни сам факт совершенного преступления не вызывали у нее никаких эмоций. Ее волновала только Людочка.

«А бабка-то… просто кремень», – невольно подумала я.

– Вы знали этого человека? – спросила я у Серафимы Карловны.

– Его-то? Этого негодяя? – возмущенно переспросила она. – Разумеется, нет. Я не общаюсь с подобными типами.

Ясно. Значит, версия о том, что украсть хотели именно эту собаку, скорее всего, исключается. Вероятно, этому мужчине для каких-то своих целей нужна была собака, и он украл первую, что попалась на глаза. Или нужна была именно такса? Но зачем? Чтобы одному умирать нескучно было?

Случай представлялся загадочным и даже абсурдным. Но так или иначе, здесь, в подворотне, произошло убийство, и об этом необходимо как можно скорее сообщить.

«Кому звонить? 02 или сразу подполковнику Кирьянову? – раздумывала я. – Милиция привлечет меня как очевидца, начнут пытать… Нет, позвоню лучше Кире, расскажу, что и как, пускай там оформит…»

Это дело было весьма кстати. Я соскучилась по работе, и мне не терпелось выяснить, что здесь к чему. Правда, пока мне никто не заказал расследование, но… время покажет. Если же я соберусь расследовать это убийство, светиться как очевидцу мне ни к чему.

Убежденная несокрушимостью последнего довода, я вытащила мобильный и набрала номер Кири.

Сообщив о происшедшем и объяснив, где находится место преступления, я особо отметила, что мое имя фигурировать не должно.

– Может быть, старушка заявит о пропаже собаки… – неуверенно говорила я, но тут вмешалась сама Серафима Карловна.

– Пропаже?! Вы, кажется, говорите о пропаже? Какая же это пропажа? Это же настоящее убийство!

Дело кончилось тем, что великолепная Серафима Карловна заявила о своем твердом намерении отправиться в прокуратуру, чтобы подать заявление о зверском убийстве своей любимой собаки. Ни больше ни меньше. Причем убийство мужчины шло здесь как бы в виде несущественного примечания.

Глава 2

Между тем я не забывала, что нахожусь на месте преступления, совершенного всего около часа назад, и у меня была отличная возможность по горячим следам попытаться восстановить ход событий.

Когда-то, в незапамятные времена, подворотня, по всей видимости, была заасфальтирована, но на сегодняшний день от этого асфальта остались одни воспоминания, покрытые как минимум пятисантиметровым слоем грунта. Или, попросту говоря, грязи. На этой грязи, еще влажной после дождя, прекрасно отпечатывались все следы, и по ним, как по книге, можно было прочитать все, что происходило сегодня в подворотне.

Вот натоптанная дорожка, ведущая к выходу из подворотни. Наверняка ее проложили жители этого двора, спешащие утром на работу. Те, разумеется, кто эту работу имел. Что-то подсказывало мне, что отнюдь не все обитатели домов, выходящих в подворотню, составляли доблестную армию тружеников.

Размышляя об этом, я продолжала осматривать территорию. Вот недалеко от входа, за углом, плотно утоптанный участок грязи овальной формы и рядом несколько окурков. Наверняка здесь кого-то ждали. Я достала носовой платок и аккуратно завернула в него один из окурков. Название продукта прочитать было сложно, но уже одно то, что это были папиросы, а не сигареты, говорило о многом.

Я почти не сомневалась, что люди, утоптавшие в укромном месте этот островок (а судя по следам, ведущим к утоптанной площадке, их было несколько), ждали человека в коричневом пиджаке и, так же как и он, не принадлежали к высшим слоям общества. Думаю, у них здесь была назначена встреча. Но по какому поводу? И при чем здесь собака?

Увлеченная осмотром места происшествия (наконец-то дорвалась!), я почти совсем выпустила из виду свою клиентку. А между тем она тоже развила бурную деятельность. Отыскав где-то кусок картона, она пыталась поместить на него то, что осталось от Людочки.

– Серафима Карловна! – поспешила я ее остановить. – Пока не прибудет опергруппа, здесь ничего нельзя трогать. Если вы хотите, чтобы зло было наказано, необходимо дать следователям возможность тщательно изучить место преступления.

– Но ведь Людочку нужно похоронить, – растерянно говорила убитая горем старушка.

– Да, конечно, но имейте терпение. Когда оперативники все здесь осмотрят, ничто не помешает вам забрать свою собаку. Сигнал поступил, думаю, они приедут уже скоро.

– Да?.. Ну… ладно… Хорошо, я подожду.

– Вот и прекрасно, – похвалила я ее и продолжила свой осмотр.

Чтобы иметь более четкое представление о происшествии, я решила осмотреть обувь убитого мужчины. Она была такой же старой, как и костюм. Ботинки с закругленными носами вот-вот готовы были развалиться. Увы! Выделить такую обувь среди прочих следов было почти невозможно. Вот если бы ботинки имели какие-нибудь оригинальные набойки или рифленую подошву… Но ничего такого не было, и на сей раз мне пришлось довольствоваться догадками.

Думаю, человек в коричневом костюме вошел в подворотню и почти сразу увидел тех, кто его поджидал. Здесь сразу возникал вопрос. Был ли этот человек жителем одного из домов, выходящих в подворотню, или он пришел со стороны? От ответа на этот вопрос зависело не так уж мало.

Если человек был местным жителем, то вполне вероятно, что встреча с поджидавшими его людьми была для него неожиданностью. А если он посторонний, то почти со стопроцентной уверенностью можно предположить, что место и время встречи были оговорены заранее и он знал, куда шел. Но знал ли он, что его могут убить? И за что? За что его убили и за что убили собаку?