Зловещий аромат нефти

Сергей Зверев

Зловещий аромат нефти

Глава 1

Летнее солнце, отражаясь в зеркальных окнах парижского небоскреба Монпарнас, постепенно переползало с одного стеклянного прямоугольника на другой. Служащие опускали жалюзи, чтобы светило не мешало им наблюдать за экранами компьютеров. Внизу, у подножья этого самого высокого офисного здания Европы, зарождался будний день. Перед перекрестками то и дело скапливались и стремительно разъезжались разномастные автомобили.

По ленте траволатора – эскалатора без ступенек, – которая соединяла вокзал Монпарнас со станцией метро, встречными потоками двигались спешащие жители Парижа и его окрестностей. В это утро на стоянку для автотранспорта подкатили четыре лупастых автобуса «Рено». Фыркнули тормоза, открылись двери, из них высыпали люди в белой военной форме, с цилиндрическими фуражками на головах. Наверное, для служащих небоскреба и для тех, кто наводил последний лоск на столики ресторана «Парижское небо», эти военные казались игрушечными деревянными солдатиками.

Однако людям в белой форме конторский способ жизни казался недостойным делом. Белая форма делала их обветренные лица еще более темными, приобретенные тяжким военным трудом морщины и шрамы – более мужественными. Это, в свою очередь, скрашивало их национальные черты. Большинство из них являлись европейцами, но, присмотревшись, можно было заметить выходцев из Азии и Африки. Парни обладали пружинистой походкой и завидной выправкой. Уверенные движения, деловитость, с которой они, открыв багажники автобусов, разбирали одинакового покроя сумки, выдавало их принадлежность к одному спаянному коллективу.

– Легионеры, строиться! – скомандовал один из прибывших. У него были голубые глаза, волевой подбородок и внятный русский акцент.

«Белые кепи» – а это были именно они, солдаты Французского Иностранного Легиона, всю неделю участвовали в общевойсковых учениях, максимально приближенных к боевым условиям. Учения проходили на одном из полигонов недалеко от Парижа. Легионеры подтвердили свой высочайший профессиональный уровень. Бойцам было приятно видеть изумленные лица армейских «шишек» на трибунах, когда они в рукопашной четко одолевали солдат регулярной армии.

Среди высоких военных чинов можно было разглядеть штатских – явно представителей финансовой элиты Франции. Там же плотной группой держалась иностранная делегация, которая живо интересовалась происходящим. По доносившимся фразам переводчика можно было предположить, что гости из России.

Теперь вояки, отгуляв заслуженные три дня отпуска в Париже, направлялись на базу недалеко от Тулузы.

Легионеры быстро разобрались в две шеренги, и в этот момент до уха Мишеля Мазура, того самого адъютанта Французского Иностранного Легиона, который давал команду, донесся слабый, но ясно выделяющийся на фоне шума улицы звук. Это был тонкий скрип, возникающий при трении резины о металлическую поверхность. Мишель в мгновение узнал его и обернулся. На велосипедной стоянке девушка, немного старше двадцати, брюнетка с яркими карими глазами, отжала ручной тормоз. Грациозно соскочив с велосипеда, поставила его переднее колесо в железный турникет. Она поправила на плече студенческую сумку с логотипом института Пастера и, энергично махая ручкой, побежала навстречу шеренге легионеров.

– Мишель! Мишель!

«О, черт! – мысленно произнес он. – Я же просил!»

Несколько десятков белых фуражек одновременно повернулись в сторону бежавшей девушки. Коротенькое фиалковое платье трепетало на смуглых, блестящих на солнце бедрах. Кто-то в строю присвистнул, но тотчас этот свист резко оборвался. Скорее всего рядом стоящий взглядом, жестом, а может быть, крепким словцом или хорошим тычком дал понять свистевшему: «Эй, парень, ты кое-что не заметил».

Каждый из легионеров понимал, что это не парижское утреннее наваждение, а вполне реальная девушка. И притом – девушка его командира.

Мишель стоял один напротив широкого строя, немного смущенный. Он прекрасно осознавал то, что сейчас происходит в душах его подчиненных. Для них она была своего рода эталоном, примером красоты, проверкой его вкуса, и вообще, свидетельством того, «знает ли он толк в этих делах». Многие, если не все из легионеров, носили под фуражками фотографии своих возлюбленных, настоящих или еще только кандидаток на это звание. Нередко там были знаменитые певички, актрисы или же симпатичные продавщицы, обаятельные официантки из ближайшего к их военной базе городка. И конечно, у носившего под кепкой такой фотопортрет с этой красоткой уже «все было»!

Адъютант представлял, сколько пойдет пересудов и сколько острот и разных намеков будет высказано в его адрес за бокалом пива, фужером вина или стопариком водки. Конечно, это ему не нравилось, и даже злило.

Мишель внимательно посмотрел на бегущую Жюли. Он с удовлетворением, в очередной раз для себя подтвердил то, что она в полной мере соответствовала званию «девушки командира», «красотки», «секси». Это было очевидным для самого придирчивого взгляда.

Жюли подбежала, не обращая внимания на строй солдат, нежно прижалась к его накачанному торсу.

– Мишель! На сайте «Пари суар»... Я видела... – едва переведя дыхание, выпалила она. Мишелю ничего не оставалось, как обнять ее.

– Что случилось? Почему ты здесь?

– «Пари суар»... В колонке горячих новостей... – она так затараторила, что Мишель едва понимал ее, – «Энержи Ориенталь» подписала с русскими соглашение о совместном освоении нефтяных месторождений на юге Ирака. Всю охрану объектов передают Легиону... Ты уезжаешь?

– Успокойся, малышка, еще ничего не ясно. А вообще, защищать интересы Франции в других странах – моя работа. Когда за нее платят и Франция, и частный бизнес – это шанс прилично заработать. А это значит, – он особо выделил следующую фразу, – я смогу скорее быть с тобой.

– Но это же так надолго и так опасно!

– Ма жоли Жюли, – ласково произнес Мишель, что по-русски означает «моя красивая Жюли».

Она грустно спросила:

– Неужели столько времени ты сможешь не обнимать меня?!

Мишель и Жюли были помолвлены уже целый месяц и собирались сыграть свадьбу. Пока осуществить это им не давал контракт Мишеля с Иностранным Легионом и упорство отца француженки.

Месье Анри Буланжер был добропорядочным провинциальным буржуа. Всю жизнь он держал в Дьенвиле, небольшом городишке в центральной Франции, средней руки сыродельню с дегустационным погребком. Вырастив дочь, он продал свое дело и перебрался ближе к столице, в пригород Бобиньи, чтобы, как он говорил, помочь дочери учиться и не дать Жюли потерять голову от какого-нибудь столичного казановы. Тем не менее, и выбор дочери – ее увлечение Мишелем Мазуром – мягко говоря, не одобрял. Согласно устоявшимся провинциальным убеждениям, месье Буланжер считал Иностранный Легион сбродом мирового отребья. А уж узнав, что жених – русский, и вовсе встал на дыбы: «Ему от тебя приданое нужно, положение в обществе. Русские, они все корыстные».

– Зато у нас будет достаточно денег, чтобы устроить свою жизнь, – прошептал Мишель на ухо заплаканной Жюли. – Насколько я помню, твой папа вложил немало средств в «Энержи Ориенталь», так что сможешь сказать ему, что я самоотверженно защищаю его инвестиции.

Жюли всхлипывала, и все выше и выше становилась на носочки. Она закрыла глаза, крепко сжала губы. Мишель нежно обхватил ее за плечи и поцеловал.

Солдаты Французского Легиона, стоявшие в ровных шеренгах, дружно посмотрели на носки своих начищенных до блеска ботинок. Через полминуты Мишель скомандовал:

– Напра-аво! Шагом марш!

Легионеры, щелкнув каблуками, спешно направились к перронам вокзала Монпарнас.

– Как жаль, что не смогу отправиться с тобой! – воскликнула Жюли. – Когда рядом любимый, всегда безопасней, – наивно добавила она.

Мишель с улыбкой взглянул на часы:

– Тебе в институт пора.

Жюли Буланжер блестяще окончила биологический факультет Сорбонны и была приглашена продолжить свою научную деятельность в знаменитый на весь мир институт имени Луи Пастера. Она изучала изменения в поведении членистоногих, а именно паукообразных и ракообразных непосредственно перед землетрясением. После индонезийского цунами 2004 года эта тема стала весьма актуальной. Некоторые племена, обитающие на островах Индийского океана, смогли избежать убийственной волны или, по крайней мере, сумели смягчить его последствия. А удалось это именно потому, что они наблюдали за поведением животных и успели принять необходимые меры.

Мишель еще раз крепко обнял Жюли, нехотя отпустил ее и широким шагом, не оборачиваясь, последовал за колонной своих товарищей. Те, кто был в начале нее, уже занимали места в вагонах скоростного поезда «Париж – Тулуза».

– Я буду ждать тебя! Буду ждать! – всхлипывала Жюли.

Глава 2

Чуть поодаль от автостоянки, куда прибыли автобусы с легионерами, стоял аккуратно припаркованный темно-синий «Ситроен», совсем не последней марки. За рулем сидел широкоплечий шатен вполне европейской наружности. Его темно-карие, почти черные, глаза и более резкие, чем у местных жителей, скулы выдавали в нем уроженца Восточной Европы или даже Средней Азии. Со своего места он великолепно мог наблюдать за всем, что происходило на стоянке автобусов.

Он прекрасно видел, как построились легионеры, как к Мишелю подбежала Жюли. В отличие от товарищей адъютанта, он с неприятной косой ухмылкой, не отрываясь, следил за их прощальным поцелуем.

– Кто это? – спросил у водителя человек, сидящий на заднем сидении. От внешнего мира его скрывали затемненные окна автомобиля. В полумраке салона металлическим блеском переливалась его тщательно ухоженная седая шевелюра.

– Да так, провинциалка одна, – сообщил водитель. – Скорее всего очередное легкое увлечение. Не надежно...

– А это он?

– Да.

– Артур, ты думаешь... – поинтересовался седовласый, – это наилучшая кандидатура?

– Убежден. Русский, бывший офицер морпеха... Куда уж лучше?

Артур полистал «Пари суар»:

– Его части точно отправляются в Ирак.

Не дождавшись ответа, Артур наклонился к соседнему сидению, достал ноутбук, открыл его, прошелся пальцами по клавиатуре. Вошел на сайт «оdnoklassniki.ru».

– Удобная вещь – сами про себя добровольно рассказывают. Никакой защиты информации, никаких секретов.

Артур быстро нажал еще пару клавиш.

– Вот, пожалуйста: Михаил Самсонов – теперь Мишель Мазур, «никнейм» – «Легионер», родом из Питера, Василеостровский район... Все прописано, начиная от детсада... Вот «сообщества»... Его «френды»... А вот и она... Видите?

– И что с того?

– Мы навели справки – это действительно она. Вот она была... работала... имела, как говорится, приличную жилплощадь... и вот два года назад исчезла.

– Каким образом вы выяснили, что это именно она? – удивился человек в глубине салона.

– Милиция, ЗАГС, паспортный стол... Возможно все...

– М-м... понимаю... Коррупция... И что теперь?

– Я убежден, что надо ее извлечь и использовать, – Артур обернулся к седовласому.

– Неужели возможно извлечь ее оттуда... где она теперь? – удивился тот.

– Дело лишь в стоимости, – Артур в ухмылке приподнял один уголок губ.

– Хорошо... – задумался человек, находившийся в глубине салона. – А с этим что... как его... Легионером? – спросил он.

– Наши люди будут его вести...

Глава 3

Просторные забайкальские степи тянулись на восток на многие километры. Только далеко на севере зубчатой грядой возвышался лес. Именно там, на границе степи и леса, еще в тридцатые годы прошлого столетия был построен небольшой исправительно-трудовой лагерь. Судя по тому, что из коричневой трубы кочегарки валил черный дым, а из собачьего питомника доносился лай – учреждение до сих пор использовалось по назначению. Утренний иней блестел на колючей проволоке. На вышках, прислонившись спинами к стенке, несли службу осоловевшие часовые.

В кочегарке две тяжеловесные женщины в халатах мышиного цвета, чередуясь, подкидывали массивными лопатами уголь в топку.

– Пусть девочки поплюхаются, – сказала одна.

– И почешутся, – улыбнулась вторая.

За стеной котельного помещения располагалась банная комната, выложенная кафельной плиткой. Две тусклые лампочки, заключенные в толстые плафоны под согнутой решеткой, освещали обнаженные силуэты женщин, укутанные во влажные облака пара. Женщины по очереди подходили к большим медным кранам, из которых бесконечным потоком лилась горячая и холодная вода. Наполняли пластмассовые тазики и отходили, каждая к своему месту на деревянных лавках.

Одна из заключенных поставила розовый тазик под струи воды и театральным жестом ладони провела по массивному крану холодной воды.

– А я люблю, чтобы был погорячей, – хмыкнула не столько толстая, сколько ширококостная «матрона».

Она то и дело обливалась водой из своей посудины и без очереди подходила к кранам.

Две тетки, мывшиеся рядом с ней, громко заржали, оценив шутку «матроны».

Под льющиеся струи воды поставила свой тазик коротко стриженная брюнетка, худощавая, с фигурой девочки-подростка, точеной, правильно сложенной и явно привлекательной для мужского глаза. Движения худощавой брюнетки были резкие, но выверенные. Острый, оценивающий ситуацию взгляд ее темно-зеленых глаз свидетельствовал об упрямом характере.

Она набрала воды, чуть больше половины тазика, и аккуратно, чтобы не поскользнуться на плитке, понесла посудину к дальнему углу банной комнаты. Проходя мимо «матроны», она сделала шаг в сторону, хотела тихонько обойти. Но матрона резко выставила ногу так, что брюнетка споткнулась, опрокинув тазик.

– Не видишь, лошадь, куда прешь! – рявкнула «матрона».

– Извините, – вежливо произнесла брюнетка.

От столкновения «матрона» уронила мочалку – кусок грубой ткани с двумя короткими веревками по краям.

– Подняла, быстро! – крикнула «матрона».

Чтобы замять конфликт, брюнетка потянулась за мочалкой, но «матрона» двумя руками толкнула ее:

– Ненавижу суку!

Брюнетка, еле сдерживая злобу и обиду, подняла мочалку, но потом, увидев прищуренную рожу своей обидчицы, резко, с разворота, хлестнула по мясистому телу «матроны». Хлястик мочалки наискосок прошелся по ее щеке, а сама «мякоть» мочалки ляпнула ее по шее и отвислой, с малиновым соском груди.

Тут же тетки подскочили к брюнетке.

– Не надо, я сама, – прохрипела «матрона».

Брюнетка не стала ждать, пока «матрона» замахнется широкой ладонью, и сама врезала ей звонкую пощечину.

* * *

Небольшая, но уютная комната со стенами, окрашенными в желтый цвет, была вся сплошь заставлена горшками с фикусами. В кожаных креслах сидели грузная Вера Анатольевна в военной форме и мужчина в штатском. Перед ними на журнальном столике дымились две чашки с кофе. Там же стояли голубое блюдечко с крекерами и красная пепельница в виде сердца. Пепельница вся была утыкана окурками с полоской яркой помады на фильтре. На этом же столике возвышалась стопка запыленных папок. Вера Анатольевна и ее гость курили «Мальборо».

– Знаете что, Артур, я, конечно, могу вам помочь. Но удивляет одно: как после стольких лет вы здесь, на краю земли, обнаружили наше учреждение и меня, – она улыбнулась, задрав пухлую верхнюю губу, из-под которой блеснули золотые зубы.

– Мы своих людей не забываем, – улыбнулся ей в ответ Артур.

Он выпустил клуб дыма и посмотрел на монитор. На запорошенном черными точками экране было видно, как «матрона» что было силы ударила кулаком в плечо брюнетку.

– К нам иногда приезжает инспекция, вот видеокамеру попросили поставить, – официальным тоном произнесла Вера Анатольевна. – Зона-то женская, всякое бывает. Особенно в банный день.

– Да-да, но от смертельных случаев никто не застрахован, – вкрадчивым голосом сказал Артур.

– Они тут иногда умирают. Сердечные приступы, суициды. Плюс – несчастные случаи на производстве. Главное, чтоб не пищевое отравление... Вот тогда, мама дорогая, – санэпидемстанция, столичные комиссии. А так, если проверка из области... всегда договориться можно. Главное – грамотно по документам провести.

– Тела востребуют? – деловито спросил Артур, – Особенно родственники...

– Не всегда. Мороки много. А если и востребуют, то получают закрытый металлический гроб. Ну а совет, что тело разложилось и вскрывать гроб нельзя, действует безотказно.

Артур глубоко затянулся табачным дымом.

– У этих, – продолжала Вера Анатольевна, кивнув на стопку папок, – и родственников-то нету. Мы подобрали...

– А вдруг кто объявится? – засомневался Артур.

– Навряд ли, – покачала головой начальница.

На экране, матрона, прижала брюнетку своим массивным телом к кафельному полу, та начала задыхаться...

Глава 4

Скорый поезд «TGV» подъезжал к Тулузе. Два вагона сплошь оккупировали белые цилиндрические фуражки. Слышался разноязыкий гомон. Отдельно кучковались франкофоны – швейцарцы, канадцы, темнокожие представители африканских колоний и сами французы, которым было невыгодно афишировать место своего рождения. Своей тусовкой держались англоязычные – американцы, австралийцы, индусы. К ним примыкали скандинавы и немцы, которые с детства хорошо говорили по-английски. Еще в одну группу объединялись выходцы из Восточной Европы. Среди них, конечно, языком международного общения был русский. Но они не являлись братствами «земелей», как в Российской Армии, скорее всего это были компании для удобства болтовни.

Рядом с Мишелем Мазуром сидел зеленоглазый капрал с волосами соломенного цвета. Залихватский чуб выглядывал из-под его фуражки.

Адъютант и капрал общались на родном, русском.

– Что это нас опять в учебку? – спросил капрал.

Под Тулузой находился учебный центр Французского Иностранного Легиона, в котором отобранные из кандидатов бойцы обучались военным специальностям и приобретали настоящую военную закалку.

– Значит, будет инструктаж и переподготовка, – ответил Мазур. – А тебе не все ли равно?

– Мне нет. Для меня главное, чтобы не выбросили из боевого отделения и не запрягли в оркестр.

Валентин Ворончук был родом из Казахстана, из Алма-Аты. Хотя на самом деле являлся наполовину немцем, наполовину украинцем. Его мама – поволжская немка познакомилась с его папой-харьковчанином на целине. Они осели в тогдашней столице Казахстана, где и появился на свет их единственный отпрыск. Мама его «продвигала» по музыкальной части – заставила выучиться на виолончелиста, а папа – по финансовой. Валентин закончил местный Нархоз. Правда, сам он всегда увлекался восточными единоборствами. Последнее и предопределило его профессию – охранник банка со спецобязанностями. Слежка за платежеспособностью клиентов, а именно за теми, кто взял кредит. Ясно, что в 90-х годах ему, не местному, еще и с «лишними знаниями о влиятельных людях», нужно было как можно быстрее менять место обитания.

Он выбрал Воронеж. Вернее, туда направилась его искренне любимая жена, с которой он заведомо развелся. Валентин сам подобрал ей временного мужа – санитара-алкоголика, служащего городского морга. Не опохмелившийся санитар быстро согласился обзавестись супругой всего-навсего за 300 долларов. На свадьбу молодой была преподнесена трехкомнатная квартира в центре Воронежа, джип «Ниссан Патроль» и небольшая дачка с банькой на берегу Дона. Короче, пока Валентин перегонял средства из Казахстана в Россию, периодически исчезая из поля зрения своих коллег по работе, его бывшая жена устроилась учительницей литературы, приняла российское гражданство и благополучно развелась с непросыхающим супругом. Наверное, его вечно розовая с прожилками физиономия, источающая аромат чистейшего медицинского спирта, напрочь отбила у нее уважение к сильному полу.

И вот когда Валентин, вооруженный букетом роз, показался у нее на пороге со вторичным предложением руки и сердца, она, используя участкового инспектора, патрульных милиционеров, а затем и других представителей правоохранительных органов, освободила от его присутствия не только район города, где находилась трехкомнатная квартира, но и весь славный город Воронеж. Возвращаться в Казахстан Валентину было, мягко говоря, не с руки.

Из всего нажитого у него осталась только виолончель, которую он со злости сжег на берегу Дона. Но его любовь к бывшей жене, как ни банально это звучит, не дала развиться мести. Он решил все забыть, то бишь на все забить, и записаться в ряды Иностранного Легиона.

Теперь Валентин боялся только одного: что о его музыкальном даровании узнает теперешнее начальство и направит его практиковаться игре на тубе, тем более когда-то он сам научился играть на саксофоне. Оркестр – это особая гордость легиона, а найти среди разношерстных сорвиголов музыкально грамотных – не так-то просто.

– Если после собеседования не запрягли, то теперь уж точно не запрягут, – сказал Мишель, – а единственной твоей дудкой будет «горн».

Валентин усмехнулся: «горном» легионеры называли свою персональную винтовку «FA MAS», калибра 5.56 мм, с газоотводником, похожим на ручку пионерского горна.

Мишель и Валентин сидели возле входа в вагон. Они заметили, как открылась дверь и по проходу кошачьей походкой прокрался некий тип в черных очках. У него на шее блестела золотая цепь с полумесяцем. Выходец из арабских стран – а таковых за последнее время весьма прибавилось во Франции – повертел головой. Он как будто искал свободное место: очень недовольно скривил губы, ведь все места были заняты легионерами. Тип в очках, что-то бормоча, направился к противоположному выходу.

– Мало того, что местные на нас косо смотрят, так еще вот и эти рожи корчат, – возмутился Валентин.

– На такие рожи ты еще насмотришься, – ответил Мишель.

Ворончук наклонился к Легионеру и так, чтобы остальные не услышали, спросил:

– Куда и когда?

– Потом поговорим.

Поезд свистнул, затормозил.

На перрон высыпали легионеры. Построились.

– До девяти вечера свободны! – скомандовал Мазур. – Сбор на юго-восточном шоссе. Там будет ждать колонна грузовиков. За это время похавать гражданской жратвы, так чтобы вкус на пару месяцев отбило! Кто в Париже прожрал все бабки – проверить карточки, должны были сегодня поступить...

Легионеры одобрительно гоготнули.

– За обедом не шуметь, есть вилкой и ножом, а не ручищами... – напоследок отпустил шутливое напутствие Мишель. – Разойдись!

Мишель подошел к Валентину:

– В старом городе есть небольшая забегаловка «Дандон Фарси». Там не только вездесущее «Фронтоне», но и водочка.

– Пошли, – согласился Валентин.

Впереди них в толпу нырнул тот араб с золотым полумесяцем на груди. Он издалека наблюдал за построением легионеров, прикидываясь обыкновенным туристом-зевакой. Когда «белые кепи» начали расходиться, араб поспешил исчезнуть.

Мишель и Валентин зашли под сводчатый потолок погребка.

– О, давненько, давненько ты сюда не заглядывал, – проговорил морщинистый старичок за стойкой.

Он узнал Мазура.

– Долг службы, – ответил Мишель.

– Понимаю. Как и в старые времена? – спросил, усмехаясь и подмигивая, старичок.

– Да, только на две персоны. Познакомься Жан-Люк, это Валентин.

– Тоже из России?

– Водку пьет – значит, из России.

Жан-Люк поставил на столик перед легионерами бутылку с надписью на этикетке: «Stolichnaya». Принес средней величины рюмки, маринованные огурцы, красную икру. Пока Мишель и Валентин выпивали по первой, он довольно бодро для своего возраста подошел, держа на подносе два глиняных горшочка, похожих на чугунки.

– Что это? – спросил Валентин.

– Гусиная печень с фасолью, – сообщил Мишель. Он сам принял у Жан-Люка блюдо.

– Приятного аппетита, – сказал улыбчивый старик-бармен.

Валентин погрузил в горшочек вилку, попробовал:

– М-м, вкусно!

Они «махнули» еще по одной.

На улице было жарко, в погребке прохладно, в жилах легионерах стало тепло.

– Значит, в Ирак... Ты точно уверен? – спросил Валентин.

– Мусульман раскидают назад по частям. А нас, христиан, понатаскают по пескам, научат по три дня не пить воду, наблатыкают в арабском и отправят охранять французские буровые в Ираке.

– Конечно, если нас подстрелят и привезут запаянными в консервной банке, никто здесь слез проливать не будет.

– Ну да, – согласился Мишель, – а если в «Бэль Франс» пойдут гробы граждан страны, это может иметь самые непредсказуемые последствия, вплоть до отставки кабинета.

– Да ладно, надоело париться без дела, – заявил Валентин.

– Правильно. И заплатить обещают вдвойне.

Легионеры чокнулись, запрокинули стопарики.

– А ты держишь связь с родиной? – вдруг совсем не в тему спросил Валентин.

– Да как тебе сказать... – замялся Мишель.

– А у меня ни отца, ни матери не осталось. Где-то двоюродный брат болтается между Казахстаном и Россией. Хотелось бы его увидеть. Зов крови, что ли...