Полная версия
Глава 2
«Семен Семеныч!..»
Фирма «Аметист-М» была одним из наиболее крупных коммерческих предприятий города, занимающихся операциями с недвижимостью, и, надо сказать, весьма солидной и уважаемой. Свиридов был ее своеобразным постоянным клиентом, потому что, как уже упоминалось, ему часто приходилось менять квартиру в целях профилактики и безопасности. До осени прошлого, девяносто восьмого, года он имел дело исключительно с заместителем генерального директора «Аметиста» господином Луньковым Евгением Александровичем, которому всецело доверял, и стоило это доверие очень дорого как в этическом, так и в финансовом эквиваленте. Но после того как Луньков был застрелен на пороге собственной квартиры, Свиридов был вынужден подбирать замену своему безвременно почившему в бозе другу-риелтору.
И подобрал. Новым доверенным лицом его в фирме «Аметист» стал молодой, но уже прожженный специалист Николай Морозов, проверенный сотрудник Лунькова и его доверенное лицо в риелторских махинациях со свиридовской недвижимостью.
Именно ему Свиридов и позвонил сразу после ухода Марины Андреевны.
– Николая Ильича, – бросил он в трубку, когда на том конце прозвучал мелодичный голос секретарши.
– Морозу звонишь? – уточнил Илья.
Владимир сердито посмотрел на брата.
– А с тобой, орел, я еще поговорю.
Илья индифферентно передернул плечами и ушел на кухню, откуда через несколько секунд послышалось какое-то нечленораздельное гнусавое чваканье и хрюканье, а потом на редкость мерзкий голос завопил:
«Сколько раз говорил тебе, баклан, типа не входи в сортир, когда я тут гажу!»
«Точно!» – отрывисто ответил второй голос, еще более отвратительный и гугнивый, чем первый, и отец Велимир встрепенулся и нахмурился, очевидно, впервые услышав диалог из мультипликационного сериала «Beavis & Butt-head», демонстрируемого по каналу MTV.
– Коля, – тем временем проговорил Свиридов, – это Владимир Свиридов говорит. Коля, у вас там работает некий Горбунков Семен Семеныч?
– Угу, – ответил тот, – работает. Только он пошел в ресторан «Плакучая ива». Друг его пригласил... получил премию, знаете ли.
– Только тут одна проблема, – не моргнув глазом, произнес Свиридов, – он малопьющий. Хотя, как говорит наш дорогой шеф... ну, и так далее. В общем, Коля, шутки шутками, а я серьезно.
– И я серьезно, – ответил Морозов, – вчера где-то к концу рабочего дня ему позвонили и пригласили в какой-то ресторан... а, нет, в ночной клуб «Менестрель».
– А ты откуда знаешь?
– Да этот классик советской комедии работает со мной в одном кабинете, так что мне легко проследить, куда это он собрался еще до конца рабочего дня. А зачем тебе этот Горбунков?
– Да тут мать его беспокоится... исчез, дескать, и с концами.
Морозов иронически хмыкнул.
– На работе его тоже нет, – сказал он. – Придется устроить разъяснительно-воспитательное мероприятие, когда явится.
– А ты думаешь, он явится?
– А куда он денется? Не застрелили же его, в самом деле... такого крупного деятеля рынка недвижимости, – протянул Морозов. – Слушай, Володя... извини, у меня тут по другой линии неотложный звонок.
– Значит, ты думаешь, ничего с этим Семен Семенычем не случилось? – механически переспросил Свиридов и тупо почесал в затылке. – М-м-м...
– Да набрался поди и с девкой завалился в номер, да и сейчас там дрыхнет, дармоед. А ты позвони в «Менестрель» да спроси, если так интересно.
– Ладно, отбой, – проворчал Свиридов и положил трубку.
В этот момент в комнату вошел Илья.
– А ты, деятель, откуда знаешь, где работает Горбунков? – подозрительно спросил Свиридов-старший.
– А я его туда и устроил, – беспечно ответил Илья.
– Ты?
– А что тут такого? Через Морозова, которому ты сейчас звонил, и устроил. А что? Семен просил узнать ему насчет какой-нибудь приличной работы... хотя после семнадцатого августа, сам понимаешь... Ну, Морозов пристроил его. А что, он тебе не говорил?
– Нет, – коротко ответил Владимир. – Еще будет он сообщать мне о всяких Горбунковых, да еще Семен Семенычах, которых устраивает на работу мой брат. Сам бы лучше куда устроился поприличнее, если уж на то пошло!
– А чем тебе не нравится моя работа? – не замедлил огрызнуться Илья.
Работа у младшего Свиридова в самом деле была своеобразная: он трудился манекенщиком в крупнейшем модельном агентстве Поволжья «Sapho», и этот род занятий, который старший почему-то именовал «альтернативным», вызывал некоторые разногласия между братьями.
– Да я ничего... – пожал плечами Владимир.
– Сам-то черт-те чем занимается, е-мое! – продолжал бушевать Илья. – Собутыльник – поп, по сравнению с которым самый жуткий гоблин покажется воплощением кротости и смирения...
– Чаво? – раскатился по комнате мощный глас вошедшего с полотенцем в руках отца Велимира, который только что принял душ. – Это о ком это ты тут злословишь, сын мой?
– А что, не так, Афоня? – не унимался Илья. – Кто на днях устроил погром в ночном клубе?.. Пришлось даже губернатору вмешиваться, чтобы замять дело. А кто неделю назад выкинул из окна какого-то несчастного мужа, который не вовремя пришел домой и увидел жену с эдаким бородатым страшилищем? Тоже мне – пастырь!
– Да этаж-то второй был, – заикнулся было пресвятой отец.
– А кто три дня назад отправил в коматоз несчастных «гоблинариев», которые пришли честно набить морду тому, кто уволок у них бабу?
– Так это ж ты и уволок, – начал оправдываться Фокин.
– А морду кто бил?
– Ы-ым...
– К тому же я не священник, – подытожил Илья под хохот старшего брата, который с нескрываемым удовольствием просмотрел это достойное театральной сцены действо.
– Поехали в «Менестрель», позавтракаем в ресторане, – предложил он, перестав наконец смеяться.
– Да ты че? – пробормотал отец Велимир. – Где же это видано – завтракать в ресторане? «Менестрель» закрыт, поди.
– Для нас вряд ли, – самодовольно изрек Свиридов-старший.
– А у тебя деньги-то есть? – встрял Илья.
Свиридов встал с дивана и рассеянно махнул рукой...
* * *– Завтракать в ресторане, который к тому же закрыт, – признак снобизма и, если уж на то пошло, отдает гордыней, – солидно выговорил отец Велимир и погладил окладистую бороду. – Гордыня же, если вам неизвестно, есть первый из смертных грехов. Именно она стала причиной того...
– ...что сатану низвергли в преисподнюю, – докончил за него Свиридов, захлопывая дверцу своей «БМВ». Он прекрасно знал все присказки своего преподобного друга, в особенности после того, как последний принимал необходимую дозу спиртосодержащей продукции в связи с утренним похмельем и, почувствовав спасительное улучшение самочувствия, начинал благодушествовать и велеречиво разглагольствовать на «богоугодные темы», как он их сам торжественно именовал.
– Кстати, Владимир, – проговорил Илья, – я хотел заехать к тебе забрать свои «компакты» и пару дискет, которые ты у меня взял на день и держишь уже неделю. Ты, надеюсь, живешь все там же?
– После, после, – отмахнулся Фокин, который, очевидно, уже настроился позавтракать в ресторане на халяву. И теперь не собирался отсрочивать это ни на минуту.
– Нет уж, сейчас, – не согласился Илья, – тем более что по пути.
– Да ради бога, – сказал Владимир, – было бы о чем спорить.
Квартира Свиридова – в которую он, к слову, стараниями Морозова переселился буквально месяц тому назад – находилась в новом шестнадцатиэтажном доме недалеко от набережной, естественно, в престижном центральном районе, хотя, откровенно говоря, для него это не играло роли. В отличие от подавляющего большинства жителей города, как состоятельных, так и, мягко говоря, не очень.
Темно-зеленая «БМВ» описала по двору правильную параболу и остановилась напротив второго подъезда.
– Ну че, дуй за своими дисками, – сказал Владимир и бросил брату связку ключей. – Я уж не буду подниматься...
Сказав это, он скрестил руки на груди и уставился прямо перед собой, в сторону третьего подъезда, откуда в данный момент выходила высокая элегантно одетая брюнетка лет двадцати.
– Экая цыпа шкандыляет, – не удержался от восторженного восклицания отец Велимир.
– Священничек, ек-ковалек! – саркастически фыркнул Илья и выскочил из машины.
* * *– Куда запропастился этот сукин сын? – ворчал Фокин. Досаду его можно было понять, потому что Илья отсутствовал уже около десяти минут, а организму пастыря требовалась дополнительная алкогольно-восстановительная встряска.
Кроме того, аппетит у Афанасия тоже вполне соответствовал габаритам его носителя. И этот аппетит не терпел, когда им пренебрегали хотя бы самое малое время.
– Небось у тебя там опять какая-нибудь жуткая сигнализация поставлена, мимо не проскользнешь? – продолжал ворчать отец Велимир. – Муха не пролетит, а, Вовка?
– Да в том-то и дело, что я еще не успел установить никакой сигнализации, только неделю как новую дверь мне поставили, – ответил Свиридов. – Там открывать-то две секунды... я бы и без ключей открыл, честное слово.
– Что, такая завалящая дверка? – съязвил святой отец.
– Да нет, я просто такой крутой, – с ударением на слове «я» парировал Владимир. – Но это уже в самом деле становится утомительным.
Он вылез из машины, и в ту же секунду из подъезда вышел человек. Свиридов облегченно вздохнул, потому как по силуэту принял парня за Илью, но через секунду понял, что ошибся.
Свиридов обогнул человека и направился в подъезд, а принятый за Илью парень медленно прошел мимо свиридовской машины и сел на лавочку в десяти метрах от нее.
– Погоди, я с тобой, – крикнул вслед своему другу Фокин. – Что-то у меня пиво в мочевой пузырь вступило, знаешь ли...
Квартира Свиридова находилась на четвертом этаже. Владимир подошел к новенькой железной двери и постучал, потому как ни домофона, ни просто электрического звонка он еще не установил.
Открыли сразу. На пороге появился Илья и, как-то неловко развернувшись вполоборота, пробормотал через плечо:
– Извини... немного задержался.
– Ну, че за дела? – заорал отец Велимир на всю лестничную клетку и ввалился в прихожую.
Потом голос пресвятого отца оборвался, и через секунду тишина была снова нарушена грохотом и нецензурной бранью. Потом все затихло так же неожиданно и молниеносно, как и началось.
Свиридов покачал головой и отступил от двери, а потом наклонился и рассмотрел замок полуприкрытой двери. Ну вот, так он и ду...
– Доброе утро, Владимир Антонович, – раздался над ухом незнакомый сочный баритон, и в затылок Свиридова уперлось что-то твердое и малоприятное при тесном контакте. Таким предметом могло быть только дуло пистолета...
«А подкрался ты мастерски, брат, – подумал Свиридов, – я даже не заметил... Конечно, все было бы по-другому, не шуми так в голове и не будь я накануне навеселе. Впрочем, к чему оправдания?..»
Владимир рассмеялся, осознав внезапно, что говорит все это вслух. Может, пора подлечиться?
– Как вы думаете, мне пора показаться психиатру? – сказал он и выпрямился. Потом повернул голову чуть вправо и в полумраке различил черты того самого человека, которого он встретил при входе в подъезд.
– Посмотрим, – ответил тот, – войдите в квартиру.
– РУБОП, что ли? – невозмутимо поинтересовался Свиридов, когда его ввели в прихожую, а вышедший из комнаты рослый парень в темном костюме умело обыскал его.
– ФСБ, – последовал краткий ответ.
– А в чем дело?
Безусловно, Свиридов знал за собой не одно деяние, которые по совершенно понятным причинам должны были интересовать Федеральную службу безопасности. Но ни одного такого, которое могло бы быть раскрыто столь скоропостижно. У него были основания считать именно так, и теперь он только гадал, что же понадобилось ФСБ в его новой квартире и каким образом вообще спецслужбы ее нашли.
– А вы не знаете?
Голос был холоден и насмешлив, и по опыту Владимир знал, что такая интонация не сулила ничего хорошего. Впрочем, нельзя сказать, что это его пугало. В своей жизни он попадал в куда более сложные и опасные передряги.
Его ввели в гостиную, где в углу дивана уже скорчился бледный как полотно Илюха, а на ковре извивался и время от времени оглашал пространство квартиры нечленораздельной бранью отец Велимир с заведенными за спину руками. Священника держали двое оперативников, а третий взял на прицел его затылок.
– Садитесь, – проговорил задержавший Свиридова человек и убрал пистолет, – я подполковник Панин, первый заместитель начальника областного управления ФСБ. У меня к вам есть несколько вопросов, Владимир Антонович.
– Я уже догадался.
Панин проигнорировал иронию, прозвучавшую в голосе Свиридова, но посмотрел на него со сдержанным любопытством. Так смотрят люди, которые видят тебя не в первый раз и по этой причине интересуются тобой вдвойне.
– Вы были знакомы с неким Горбунковым Семеном Семеновичем?
Один из оперативников, несмотря на серьезность ситуации, еле слышно фыркнул, вероятно, сдерживая смешок. Потом – очевидно, для разрядки эмоций – пнул носком ботинка Фокина, продолжавшего слабые попытки буйства, и пресвятой отец как-то сразу обмяк и притих.
Свиридов посмотрел в спокойные и уверенные глаза Панина, с сожалением качнул головой и проговорил:
– Значит, с ним все-таки что-то случилось?
– Так вы знакомы с ним?
– Да... то есть нет. Он живет рядом с моим братом, присутствующим здесь. Видел я этого Горбункова раза два или три. А что?
Последний вопрос был задан с откровенной тревогой.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Да и не вспомню даже. Неделю назад, наверное... а может, и месяц. Дело в том, что...
– Погодите, – прервал его Панин. – Значит, вы утверждаете, что были знакомы с Горбунковым?
Свиридов посмотрел на белого как мел Илюху, и губы его тронула грустная болезненная усмешка.
– Вот видите... вы уже говорите, был ли я знаком с Горбунковым, употребляя при этом прошедшее время. Это свидетельствует о том, что один из нас существует уже только в прошлом. Я пока еще жив, стало быть, это Горбунков... это он существует только в прошлом. И вы думаете, я причастен к этому?
– Думаю, что да, – ответил Панин и поднялся во весь рост. Свиридов полубессознательно отметил, что у этого человека, вероятно, блестящая физическая подготовка, если судить по тому, как он двигается и какая у него фигура. Панин прошелся по комнате, посмотрел на пепельно-бледного Илью, бессмысленно жующего губами, на притихшего отца Велимира, время от времени затравленно подергивающего левой ногой, а потом резко остановился перед Свиридовым и выпалил, словно дал автоматную очередь в упор:
– В таком случае, что же нам прикажете думать, если труп Горбункова обнаружен у вас в квартире?
Нельзя сказать, что это прозвучало как удар грома. Потому что это было и как гром, и как молния с режущим свинцовым дождем в придачу. Владимир покачнулся, почувствовав, как пол отчего-то поплыл у него под ногами, и оперся плечом о стену. Облизнул сухие губы и, с трудом проглотив застрявший в горле колючий ком, выдавил из себя какие-то беспомощные и жалкие слова:
– Да ну не... не может такого... как же это так?
– А вот так, – отрезал Панин, – а рядом с ним валяется пистолет, из которого, как показала только что закончившаяся у нас в управлении баллистическая экспертиза, его и застрелили. Но это еще не все.
Подполковник присел на подлокотник дивана, на котором сидел окаменевший от ужаса Илья, и, положив руку на плечо вздрогнувшего парня, добавил:
– На «стволе» есть пальчики, и мы уже установили, кому они принадлежат...
Владимир ошеломленно покачал головой, и фээсбэшник закончил:
– Отпечатки пальцев принадлежат присутствующему здесь человеку... вот этому, – и Панин хлопнул тяжелой ладонью Илью по плечу, – вот этому гражданину, Илье Антоновичу Свиридову.
Илья оцепенел. Даже дрыгающий ногами отец Велимир перестал проводить акции протеста против ущемления гражданских прав и свобод и издал очень своеобразный по тембру звук. Такой, вероятно, издала бы жаба, решившая оставить вокальную школу кваканья и брекекекеканья и начавшая разучивать гаммы коровьего мычания.
– Что-о-о? – наконец проронил Владимир и посмотрел на Панина. – Вы что, принимаете меня за идиота?
– Пока нет, – хладнокровно ответил тот.
– Какой еще труп? Какой пистолет? Я должен увидеть все собственными глазами, а не слушать весь этот вздор на правах новостей дня!
– Я понимаю. Пройдемте.
Панин вышел из гостиной и, пройдя по коридору, вошел в комнату, где располагалась спальня Владимира и где стоял любимый свиридовский компьютер.
У дверей стояла мрачная темная фигура вооруженного сотрудника органов, а на полу белела простыня, под которой прорисовывались очертания неподвижного тела.
– Если вы знали Горбункова, то легко опознаете его, – сказал Панин и отдернул белое покрывало. Взору Свиридова открылось желтое восковое лицо такого неестественного мертвого цвета, что у Владимира на секунду закралась совершенно дурацкая, абсурдная мысль, что это и есть восковая фигура, выполненная по примеру тех, что стоят в музее мадам Тюссо. Он машинально протянул руку и коснулся кончиками пальцев холодной кожи, но еще до этого понял: перед ним действительно Горбунков. Как не узнать эти несообразно большие уши, которые Горбунков довольно удачно маскировал длинными волосами, этот длинный нос и детский подбородок, поросший светлым пушком...
Возле затылка волосы слиплись в темный ржавый ком, а на лоб свисала полузасохшая кровавая сосулька, а дальше, перечеркивая лицо, через переносицу и угол рта, шла темная дорожка засохшей крови.
Свиридов покачал головой, и с его губ сорвалось только одно укоризненное восклицание, ставшее народным благодаря культовому фильму, но в этом восклицании не было снисходительной иронии, как в комедии Гайдая, а только темное, горькое сожаление:
– Семен Семеныч...
– Он лежал здесь, – сказал Панин. – Мы обнаружили его три часа назад. И что прикажете думать, гражданин Свиридов?
– А как вы попали сюда? – деревянным голосом спросил Свиридов. – Кто вас вызвал – соседи? А дверь, конечно, была открыта?
– Вы все рассказали за меня, – проговорил Панин. – А теперь я вынужден арестовать вас и обвинить в соучастии в убийстве.
Свиридов засмеялся звонким истерическим смехом и, встав напротив зеркала, поймал в нем свое перекошенное отражение: у него с некоторых пор появилась коллекция кривых зеркал. Вероятно, тяжело видеть собственное прямое отражение в такие минуты.
Панин пожал плечами: этот ненормальный Свиридов опять начал говорить вслух.
Владимир продолжил истерическую тираду, потом неожиданно хрюкнул и без всякого зримого перехода от нечленораздельного звукового шквала к мало-мальски человеческой речи вдруг сказал ясным и совершенно спокойным голосом:
– Ну что ж, весь состав преступления налицо... убийцы затащили жертву к себе домой, застрелили, а потом ушли, оставив труп в квартире, а дверь – открытой. Бдительные жильцы почуяли запах криминала и вызвали апостолов правопорядка, а те устроили законную засаду и взяли убийцу с поличным... Ну что, ваша взяла.
– То есть вы признаете свою вину? – насторожился Панин.
– Конечно, признаю. А виноват я в том, что поставил слишком хлипкую дверь.
– Ну, а отпечатки вашего брата? – Панин подошел к Свиридову вплотную, едва не касаясь его лицом. – Это как объясните?
– Я подумаю, – серьезно сказал Свиридов. – А у вас хорошая подготовка, товарищ подполковник... Я имею в виду «физику».
Панин криво улыбнулся.
– А откуда у вас отпечатки пальцев Ильи? – вдруг спросил Владимир.
– Да брали в свое время у него пальчики, – ответил Панин. – На дознании лет этак пять назад... был у него привод, не помню уж за что. Правда, отпустили.
– А сейчас наверстываете упущенное?
– В некотором роде, – холодно ответил Панин.
Свиридов внимательно посмотрел на подполковника и только было открыл рот, чтобы спросить, а откуда это крупный чин ФСБ так хорошо знает все о каком-то мелком правонарушителе, но передумал и направился к двери.
Он вышел в прихожую и услышал дикий вопль Ильи:
– Я не убивал его, мать вашу! Козлы!
Двое парней в черном вытащили в прихожую отчаянно бьющегося в их руках младшего Свиридова, и один из них легонько ткнул его в основание черепа, отчего Илья перегнулся вперед и непременно упал бы, не держи они его так крепко.
Владимир потемнел лицом и сверкнул сузившимися стальными глазами – внезапно мелькнула шальная мысль, что ведь можно на пару с Фокиным разобраться с незваными гостями... Гостей всего четверо, а это не преграда для него, даже если бы он был один. Впрочем, все это мальчишество, ненужная и опасная бравада, но... Что, если эти люди вовсе не те, за кого себя выдают?
– Простите, – сказал Свиридов, – гражданин подполковник, дело в том, что в наше время случаются самые невероятные эксцессы... Одним словом, вас не затруднит показать ваше служебное удостоверение и разрешение на...
– Понятно, – перебил Панин, – прошу вас, Владимир Антонович.
И он сунул «корочки» прямо в нос Владимиру.
– Благодарю вас, – сказал тот, скользнув взглядом по документу, – по всей видимости, вы в управлении безопасности человек новый и я еще не имею чести вас знать. Но почему в таком случае нами занимается ФСБ, а не банальная прокуратура?
– Разве мы не можем помогать угрозыску?..
Глава 3
Задержанные и арестованные
Свиридовых и отца Велимира привезли в трехэтажное серое здание неподалеку от дома, в котором их так неожиданно задержали. Во время езды – а это было минуты три, не больше – Илья старался не смотреть в лицо старшему брату, словно уже одно нелепое обвинение в убийстве запятнало его несмываемым позором и навеки опустило и обесчестило в глазах Владимира. Фокин же и вовсе задремал, быстро проникнувшись полнейшим равнодушием к грядущим мрачным перспективам.
Конечно, Владимир ни на секунду не мог допустить, что Илья виновен в смерти Горбункова, но о полной непричастности брата к этой запутанной и темной истории говорить было рано – существовали кое-какие основания усомниться в этом.
Прежде всего труп Горбункова был обнаружен в новой свиридовской квартире, о местонахождении которой знали люди, которых можно было буквально пересчитать по пальцам одной руки: Илья, отец Велимир, Морозов. Еще там бывала недавняя подруга Владимира по имени Лена или Таня... Он точно не помнил, потому что всегда отличался в отношениях с женщинами так называемой «рассеянностью». Но она была на новой квартире только два раза, да и то изрядно подшофе. К тому же в данный момент она находилась в Египте с очередным воздыхателем и никак не могла способствовать недругам Свиридова в разыскании его резиденции. Более того, она едва ли помнила, кто такой Владимир Свиридов, а уж тем более где находится его квартира... Нельзя же, в конце концов, требовать от короткой девичьей памяти невозможного. Это все равно как настаивать на вечной верности одному мужчине.
Свиридов склонялся к тому, что следы ведут в фирму «Аметист-М», потому как Горбунков работал именно там, а сам Владимир, как уже говорилось, осуществлял с ней свои периодически повторяющиеся операции с недвижимостью.
Конечно, и отец Велимир мог послужить источником информации, особенно если учесть его исключительную непоседливость, болтливость и несомненно редкий дар наживать на свою задницу приключения в такой концентрации, что они грозили переломить ему копчик.
События могли разворачиваться так: некто, то есть человек, пригласивший Горбункова в ресторан «Плаку...» – тьфу ты, то есть, конечно, ресторан при ночном клубе «Менестрель», – ликвидировал своего гостя, причем более расторопно и оперативно, нежели канонические Лелик и Козодоев-Козлодоев. Не исключено, что Горбунков был убит уже в квартире, но это вряд ли, потому что дверь носила следы взлома, и маловероятно, что неизвестный стал бы делать это при Семене Семеновиче. Свиридов мог определенно утверждать, что взлом производил профессионал, потративший на это не более трех минут.
Такие вот дела...
Свиридову не разрешили позвонить, как он ни просил, надеясь на то, что с этим звонком по нужному номеру многие их проблемы ликвидируются. Подполковник Панин наотрез отказал ему в этом.
Их провели длинным уныло-серым коридором и поместили в камеру предварительного заключения. Их – это Фокина и Владимира Свиридова, а Илью отделили от них и, по всей видимости, отправили на допрос.
Но было непонятно, на основании чего арестовали Фокина, потому как если отпечатки пальцев Ильи были на пистолете, из которого застрелили человека и чей труп был обнаружен в квартире Владимира, то причастность отца Велимира к этой темной истории можно проиллюстрировать известной народной схемой «ни в Караганду (а то и похлеще), ни в Красную Армию».
