Двойники Крестного

Иван беспокойно оглянулся. Что-то не понравилось ему в движении машин по площади, слишком медленно они ехали, хотя дорога была свободна, слишком внимательно смотрели по сторонам люди, которые в них сидели.

– Перезвоню минут через десять, – буркнул Иван в трубку и бросил сотовик в открытое окно машины, на колени бесчувственному толстячку, а сам скрылся в здании вокзала, смешавшись с толпой спешащих на посадку только что объявленного поезда, пассажиров.

Через десять минут он звонил Никитину уже из здания Казанского вокзала, из обычного таксофона в каком-то подземном зале рядом с туалетами и камерой хранения. На длинной стене висели штук тридцать таксофонов и все были свободны. Иван подошел к среднему и говорил не опасаясь, что кто-нибудь случайно услышит.

Десяти минут Ивану хватило, чтобы осмыслить то, что сказал ему Никитин. Ему сразу же вспомнились все несуразности в поведение того человека, которого он принял за Крестного.

Во-первых, он не узнал Ивана, когда вошел в бар, а этого прежде никогда не случалось. На Ивана Крестный всегда реагировал четко и сразу, словно улавливая его запах или каким-то еще неизвестным Ивану чувством определяя его присутствие рядом с собой. Сейчас же Иван хотел быть неузнанным и поэтому ошибся: его не просто не узнал этот человек, он Ивана не узнал только потому, что не знал совсем, впервые видел.

Во-вторых, Крестный никогда не стал бы кивать, приветствуя Гризли, Он здоровался с глухонемым официантом глазами. Это было и целесообразно – делая знак официанту, Крестный был уверен, что тот его уже видит, – и в то же время соответствовало распределению ролей – Крестный никогда бы не опустился до того, чтобы привлекать к себе внимание официанта, унижаться даже до такого формального общения с ним. Иван знал насколько наигран и показушен демократизм Крестного.. он только играет в добродушного старичка, любящего общаться с «народом», с обычными москвичами, жить их жизнью. В гробу он видел их жизнь и их проблемы. Знает Иван, о какой жизни мечтает Крестный, рассказывал тот однажды в порыве откровенности.

Узнавать хозяина мгновенно – прямая обязанность персонала заведения. Тот, кто этого не усваивает, больше суток не работает. Не можешь служить – не иди в слуги! Служишь – знай хозяина! Мудрость простая, Иван ее хорошо понимал, хотя к нему она не имела абсолютно никакого отношения. У него хозяина никогда не было и не будет… Даже в Чечне, когда его держал на цепи бородатый черный чеченец-любитель заключать пари во время кулачного боя двух пленных русских солдат, даже он тогда не был для Ивана хозяином… Тот чеченец был враг, которому временно удалось одержать над Иваном победу, он просто оказался хитрее, ловчее и изобретательнее Ивана, попавшего в плен по своей неосторожности и усталости. Но хозяина над Иваном еще не было никогда! И никогда теперь не будет!

Иван заскрипел зубами. Ему стало стыдно перед самим собой, что он так дешево лопухнулся. Забыл, с кем он имеет дело! Забыл, насколько изворотлив, насколько искусен в обмане Крестный.

Он вспомнил еще несколько таких мелочей и теперь уже не сомневался, что убил совсем не того человека. Тот, в баре, только похож был на Крестного, но это был вовсе не сам Крестный.

Еще одна ошибка Ивана была в том, что он не разрешил этому мудаку разговаривать.

Всего через пару фраз он понял бы, что это не Крестный.

И ром он не смог выпить, хотя там было всего-то 0,7 литра. Крестный этого гаванского рома может выпить не меньше литра и только после этого начинает закусывать, привык на Кубе, он сам рассказывал Ивану, что его учил пить ром Рауль Кастро.

И он не стал бы набрасываться на мясо! Да-да, перед тем уродом, которого застрелил Иван, на столе лежал большущий кусок чего-то такого хорошо прожаренного со сложным гарниром, как вспомнил Иван теперь. А Крестный был приверженцем «народно-демократического стиля в гастрономии», как он сам выражался, – селедочка, огурчики. Впрочем, иногда и он позволял себе стать на некоторое время гурманом и обжорой, особенно в одиночестве, когда никто за ним не наблюдал. Но ведь в кабинете Крестный был именно совершенно один. Нет, то, что он ел мясо и еще что-то там экзотически-гастрономическое, ни о чем не говорит.

А вот самое главное, – Крестный не был бы так покорен и исполнителен как этот проглотивший язык после приказа Ивана и, наверное, уже наложивший себе в штаны придурок в баре. Крестный умеет сопротивляться, умеет бороться за жизнь, пусть в руках у него нет силы, а в кармане – пистолета. Он сопротивляется в любых обстоятельствах, – не физически, а психологически, причем иной раз гораздо эффективнее, чем если бы он отстреливался из пулемета… Переломить это сопротивление очень трудно, это Иван знал прекрасно. Не раз на себе испытал.

Иван с досадой ударил себя кулаком по ладони. Старый лис опять провел его, как зеленого сопляка! А сам ушел и хихикает сейчас над ним, Иваном! Впрочем и над Никитиным – тоже, того он без всякого сомнения обманул, так же как и Ивана.

Подставил какого-то лоха, которого уговорил одеться так же как одевается он, Крестный… Никитин лажанулся точно так же, как Иван, в этом нет никакого сомнения. Осталось только его с этим поздравить.

– Никитин? – спросил Иван едва кто-то снял трубку на другом конце телефонной линии.

Иван вновь набирал номер дежурного по управлению ФСБ, но уже не представлялся и не никого не просил приглашать. Он сделал это один раз и этого вполне достаточно, считал он. Если Никитин заинтересован в разговоре с Иваном, он от телефона не отойдет и сам будет снимать трубочку вместо дежурного.

И не дожидаясь ответа, добавил голосом тихим, но убедительным, в котором слышалась уверенность человека, сделавшего вывод совершенно самостоятельно и предлагавшего другому сделать то же самое:

– Ослы мы с тобой Никитин…

– Согласен, Иван, – сказал в ответ голос генерала Никитина, он снова был на связи, потому, что ждал этого звонка.

За десять минут Никитин тоже успел сообразить, сам ли, или с помощью своего аналитика Герасимова, что Крестный обманул их обоих. Он, словно осьминог, оставил вместо себя обманку, а сам тихо удрал и растворился в полной неизвестности.

– Выебываемся друг перед другом, – продолжал Никитин, ему уже вовсе не хотелось разговаривать с Иваном, не любил он признаваться в ошибках перед профессионалами, но нужно было поддерживать контакт, чтобы не потерять Ивана в Москве бесследно, так, как сейчас потеряли Крестного.

– А дело не сделали… – завершил фразу генерал Никитин.

– Крестный все еще жив, Никитин, – глухо сказал Иван в трубку телефона. – Я пристрелил в баре на Арбате его двойника.

– Мы тоже убрали подставку, Иван. Тоже, оказывается, двойник. И сколько их всего у него – неизвестно, – добавил несколько обескураженным тоном Никитин, ему пришлось признаться перед Иваном в своем промахе. – Следующий раз, Ваня, ты умой его сначала, чтобы косметику смыть, рассмотри его хорошенько, со всех сторон, поговори с ним, чтобы убедиться, что – настоящий, а потом уже башку ему дырявь или горло перекусывай.

– Крестный – мой, Никитин! – сказал Иван. – … И я найду его, Никитин!.. Найду. Можешь даже не пытаться перебегать мне дорогу. Это тебе ничего не даст! Я все равно найду его раньше тебя! Все!

Иван опустил трубку на рычаг и не оглядываясь, смешался с потоком москвичей и гостей столицы, как именуют московский народ в местах расположенных близко от вокзалов, аэропортов и крупных универмагов.

Он двинулся влево от вокзала, обошел площадь и не спеша направился в сторону Садового кольца.

У Ярославского вокзала, возле машины с толстяком, стояли две шестерки и опель-кадет. Толстячок, видно, еще не пришел в себя, так как Иван разглядел в машине белый халат врача.

Два придурка в штатском совершенно ментовского вида торчали около девятки, озирались по сторонам и не знали, куда им девать свои руки.

«В карманы суньте! – мысленно съязвил Иван. – Яйца заодно почешете.»

Хоть Иван и смеялся над неуклюжестью фээсбэшников, не умеющих принимать окраску и темп, ритм и даже запах окружающей среды, как умел это Иван, он не мог не отметить, что у Ярославского вокзала они появились очень быстро… Ничего не скажешь – оперативно работают ребята, но так дешево Ивана не взять.

Впустую проездили. Размялись только никитинские ребята, жеребцы стоялые. Ну, да им же самим на пользу.

«Я все равно найду Крестного первым! – вновь мрачно подумал Иван, вспомнив о фээсбэшном генерале, как досадной помехе в очень трудном и ответственном деле. – Найду и убью…»

Охота на Крестного только начиналась. Начиналась заново… И продолжаться она будет до тех пор, пока однажды не закончится его смертью.

Глава вторая.

Иван бросился на поиски Крестного. Бросился, не думая, движимый только целью – смертью Крестного, которую ему не терпелось приблизить.

Он не мог рассуждать логически – просчитывать варианты поведения Крестного, понимать логику его поступков, направленность его желаний… Иван торопился добраться до этого ненавистного ему человека и делал ошибки, которые никогда не сделал бы, если бы спокойно настроился на Крестного, на его ликвидацию, как делал это всегда, получая координаты очередного объекта, который нужно было убрать. Внутренне настроившись на человека, Иван действовал безошибочно, безукоризненно.

Сейчас Иван был методичен и бездумен, словно райотделовская уголовка. Он прочесывал все места, где мог появиться Крестный, где он когда-либо бывал с ним или знал что Крестный может там появиться.

У дома, где жила Надя, недалеко от метро Октябрьская, Ивану вновь повезло. Он бродил там уже битых часа три, прочесывая всевозможные закоулки, сам не понимая, зачем это делает.

На остром углу Мароновского и Второго Бабьегородского переулков его чуть не сбила черная «Волга», едва успевшая затормозить в метре от него. Сквозь лобовое стекло Иван увидел судорожно вцепившегося в рулевое колесо… самого Крестного!

Три секунды спустя в лобовом стекле красовались три дырки от пуль, выпущенных из ивановой «беретты», а сам он, перемахнув ограду какого-то скверика, уходил в сторону Крымского вала… Он видел, как качнулась назад голова Крестного, когда первая пуля вошла ему точно между редких старческих бровей. Одного выстрела было достаточно, но Иван не мог удержаться, чтобы не выстрелить еще дважды – в каждый из ненавистных ему глаз.

Дойдя до парка, Иван спокойно огляделся и удостоверился, что его никто не преследует.

Странно, но удовлетворения он не испытывал. У него вовсе не было уверенности, что он опять, и на этот раз, не ошибся.

Больше всего его смущало то, что Крестный никогда не ездил на «Волге». Само слово «Волга» его раздражало… Что-то личное было связано у него с этим словом, или с этой рекой, Иван не знал подробностей, родом, что ли Крестный был откуда-то с Волги. Даже «Жигули» он использовал только в случае крайней необходимости, когда нужно было соблюсти конспирацию, затеряться… «Жигули» – самая демократическая машина в России, а Крестный любит подстраиваться под «народ».

Еще Ивана беспокоило, что машина не сбила его, а затормозила, резко взвизгнув тормозами пере самым его носом. Крестный не упустил бы такой возможности, он обязательно сбил бы Ивана, понимая, что тормозя, ставит себя под удар. Ведь Иван действует молниеносно. Крестному отлично была известна скорость его реакции… При неожиданном нападении на направленный в него выстрел Иван отвечал практически одновременно.

Иван понимал, что он находится не в форме. Настолько не в форме, что порою целый час выпадал у него из памяти и он не мог себе объяснить, как он оказался в том или ином районе Москвы, что его сюда привело. Вот и сейчас, очнувшись от своих тревожных мыслей о Крестном, он с некоторым удивлением обнаружил себя медленно бредущим по Проспекту Мира недалеко от ВДНХ.

«Какого черта? – подумал Иван. – Зачем меня сюда занесло?»

Так и не объяснив себе это, он пожал плечами и медленно пошел по направлению к Звездному бульвару. Широкий и зеленый Звездный был сравнительно пустынен даже в дневное время, лишь изредка навстречу попадались одинокие пенсионерки с детскими колясками и случайные прохожие, спешившие по своим делам.

Иван сел на лавку и закурил. Смутное воспоминание зашевелилось в его памяти. Он уже сидел когда-то на этом бульваре и точно так же курил. Иван посмотрел на сигарету, зажатую в его пальцах. Курил те же самые сигареты. Что в этом особенного? Он всегда курит «Winston»… Но ощущение не исчезало.

Ощутив внезапный голод, Иван встал и уверенно направился по тропинке на левую сторону бульвара, если встать спиной к ВДНХ, и поднялся по невысокому косогору к ряду жилых домов м каких-то учреждений. Он почему-то был уверен, что сейчас увидит небольшой магазинчик, в котором продается колбаса, пиво и сыр. Пиво – «Балтика» третий номер, колбаса – «Одесская», дрянь, каких мало, а сыр – … Этого он вспомнить не мог.

«Забыл… – подумал Иван. – Какой же мы ели тогда сыр?»

Стоп! Он даже остановился посреди узкой проезжей части прямо напротив того самого магазина, который рассчитывал увидеть. Это же Крестный покупал тогда в этом магазине и колбасу, и сыр, и пиво. К еде Крестный чаще всего нетребователен, он предпочитает есть то, что продается для всех, самое дешевое и самое доступное. Говорит, что это ностальгия по Родине. Когда он, мол, работал вдали от нее, он мечтал просто об этой колбасе, о простой советской селедке, о бутылке пива, купленной в первой попавшейся на пути торговой дыре.

Конечно, это с Крестным они сидели на той самой лавочке, на которой только что сидел Иван. Крестный пил пиво и закусывал колбасой и сыром. Иван тогда пожевал колбасы и только поэтому запомнил ее отвратительный вкус, к потрескавшемуся пересохшему сыру он не притронулся. К пиву тоже – Крестный настаивал, чтобы Иван срочно выполнил один заказ, люди, заинтересованные в смерти бизнесмена, руководителя охранной фирмы, готовы платить за срочность. Крестный уже посылал туда двоих, но они вернулись ни с чем. Фирма охранная, директор ее бережется, подпольных заказов у него, видно, хватает, и, судя по всему, не только охраняет, но и прямо противоположные поручения выполняет. Поэтому знает, что многим поперек дороги перешел и есть кому с ним посчитаться… В конторе его столько крепких вооруженных до зубов ребят, что не пробиться просто. Гараж внутренний, выезжает он всегда только на машине, тоже с прикрытием. Короче, лажанулись пареньки Крестного, расписались в своей беспомощности. Крестный их, конечно, наказал, в очередной игре в его школе киллеров они оба сыграют роль зайцев, за которыми гонится свора охотников. Незавидная роль, но они об этом пока не знают.

«Да черт с ними, с этими сопляками, – сказал тогда Крестный, – Дело-то так и не сделано, а задаток я, понимаешь ли, взял уже. Нужно деньги отработать. На тебя вся надежда, Ваня.»

Этого директора-охранника Иван взял тогда очень просто. Он даже сейчас улыбнулся, вспомнив тот случай. Иван оделся в защитную солдатскую форму, которую специально купил для маскарада, и заявился в эту фирму прямо с улицы – с понтом – искать работу… Его чуть не выбросили на улицу прямо из дверей сначала эти крепкие вооруженные до зубов ребята… Одному он сломал переносицу, двум выдернул правые руки из суставов, вооружился их автоматами и сидел в проходной, требуя разговора с директором до тех пор, пока тот не согласился с ним поговорить. Правда, по телефону. Иван, разговаривая с самоуверенным директором, ничего не требовал, только просил взять его на работу, потому, что он только что вернулся из Чечни, где провел два года, и единственное, что он теперь умеет – это убивать других, а самому при этом оставаться в живых.

Иван, собственно, говорил правду. За исключением того, что работа ему была не нужна… Он уже давно работал – на Крестного.

Как и предполагал Иван, директора заинтересовала незаурядная личность, выведшая из строя троих его людей и сумевшая-таки добиться своего, несмотря на очевидные трудности в лице хорошо обученных охранников. Он спросил, хорошо ли Иван стреляет.

«Сносно! – ответил Иван. – Девяносто шесть из ста. С завязанными глазами.»

Это заинтересовало директора охранной фирмы еще больше. На точности стрельбы своих ребят охранников-киллеров он зарабатывал неплохие деньги. Это был его бизнес. А Иван, судя по всему, мог оказался для него неплохим орудием производства.

Ивану назначили испытание. В стрелковом тире, который находился там же, в подвале здания, в котором располагалась эта охранная фирма. Ни на что другое Иван и не рассчитывал. Но он знал, что директор захочет лично на него взглянуть, чтобы оценить его – какого уровня задания можно давать новичку. Иван выбил двести девяносто из трехсот, показав даже лучший результат, чем на сдаче норматива по стрельбе в лагере спецподготовки… И директор пришел… Он захотел своими глазами посмотреть, на что еще способен в стрельбе этот странный человек.

Иван показал класс и директор, конечно, увлекся. Слишком увлекся… Точность стрельбы Ивана практически из всех положений и во всех условиях была близка не то что к максимальной, а к невозможной ни для кого, кто работал в этой фирме… Иван был настоящим кладом для директора… Едва речь зашла о работе, как Иван перебил директора и сказал, что автоматом владеет еще лучше чем пистолетом… Может, например, очередями написать на стене свое Имя, причем каллиграфическим почерком… Директор не смог отказаться то такого аттракциона. Иван получил в руки «калашникова» с одним магазином и ему предложили изобразить на стене хотя бы одну букву своего имени… Но этого Иван делать уже не собирался.

Он проверил автомат, пару раз выстрелил в пол, проверяя прицел, и, вскинув автомат и прицелившись, вдруг резко обернулся к собравшимся за его спиной зрителям – директору и его охране…

Четыре пули ушло у него на то, чтобы изобразить букву i на лбу директора фирмы, еще шестью он положил пять человек, пришедших в подвал с директором… Трое из них успели схватиться за свои автоматы, а один сумел даже выстрелить. Пули взвизгнули где-то левее головы Ивана и ушли в сторону мишени…

Это же здесь, на этом самом бульваре Иван получил от Крестного тот заказ. И отсюда же они разъехались в разные стороны – Иван – в Крылатское, где располагалась охранная контора, а Крестный…

Куда поехал Крестный?.. Он еще сказал, что ему тут недалеко и сел в трамвай, чем немало удивил Ивана… Человек, у которого хватит денег, чтобы купить все московское трамвайное хозяйство вместе с мастерскими, депо, маршрутными линиями, подвижным составом и штатом кондукторов, ездит на общественном транспорте, стараясь не выделяться из массы пассажиров…

Нет, куда он ехал, Крестный так и не сказал, он всегда – очень осторожен. Но Иван хорошо помнил, что видел, как Крестный сел в трамвай, который шел по Проспекту Мира в сторону Яузы… Иван решил покататься на трамвае, надеясь на чистую случайность…

Он увидел Крестного, едва только вошел в вагон. Крестный сидел у окна, в руках он держал буханку ржаного хлеба и, не обращая ни на кого внимания, отрывал кусочки хлеба и запихивал их в рот…

Иван застрял в дверях, пораженный этой картиной, не веря своим глазам… Крестный ел хлеб неряшливо и торопливо, роняя крошки себе на колени и запихивая большие куски пальцами за щеки…

Так не мог есть Крестный, человек, многие годы работавший на госбезопасность за рубежом, знавший несколько языков и великолепный актер… Иван смотрел на него не отрываясь, но, казалось. не замечал его напряженного взгляда. Крестный с безразличным вниманием смотрел в окно, как смотрят люди, знающие наизусть весь маршрут, ездившие по нему многое годы…

«Это не Крестный! – мелькнуло в голове у Ивана, но он тут же засомневался и в этом, он уже ни в чем не был уверен. – А вдруг это – игра? Вдруг он опять меня дурачит?.. Крестный способен притвориться кем угодно, хоть синяком, хоть премьер-министром…»

Крестного часто подводила склонность к дешевой театральности, которой никогда не страдал сам Иван. Для Ивана главным было дело, а уж как оно выглядит, ему было совершенно безразлично… Крестный же имел какую-то патологическую склонность к дешевым эффектам, в этом, наверное, выражался его страх перед убийством и презрительное отношение к тому, чем он всю жизнь занимается, вернее, чем вынужден заниматься…

«Я должен убедиться, что это он! – подумал Иван. – Я не хочу ошибиться еще раз…»

– Крестный! – крикнул он. – Эй!

Крестный вздрогнул и с испугом посмотрел на Ивана. Кусок хлеба выпал у него из рук и он зашарил у себя на коленях, не отрывая глаз от Ивана…

«Он! – подумал Иван. – Иначе, чего бы он так испугался?»

Иван полностью контролировал ситуацию. Крестный не мог сделать ни одного движения, которое ускользнуло бы от глаз Ивана… Любую его попытку сунуть руку в карман за оружием опередит выстрел Ивана… На то чтобы выхватить пистолет, Ивану требуется четверть секунды, на то чтобы после этого выстрелить прицельно – еще четверть… Вагон трамвая полупустой, никто не может ему помешать… Единственная неприятность, которая его ожидает впереди – следующая остановка. Ситуация может измениться непредсказуемо и, значит, нужно решать сейчас – убивать Крестного здесь или вести куда-то с собой…

Крестный сам решил свою судьбу… Судорожным движением он сунул руку в карман и резко встал… Это была подпись под своим смертным приговором.

Пистолет сам оказался в руке Ивана, он даже не успел подумать о нем. Вслед за коротким глухим выстрелом сразу же раздался двойной вопль пожилых женщин, у которых на глазах произошло это убийство… Они орали, сидя на своих местах, вцепившись в поручни передних сидений и не сводя с Ивана расширенных ужасом глаз… Думали, наверное, что Иван начнет сейчас мочить всех подряд.

Иван подошел к телу Крестного, упавшего обратно на сидение, вытащил его руку из кармана. В ней ничего не было. Иван залез в карман его джинсовой куртки и – ничего там не обнаружил…

Он застыл в недоумении. Чем же тогда объяснялось поведение Крестного… Зачем он сунул руку в карман? Иван пошарил еще и нащупал клочок бумаги. Он поднес его к глазам. Там был написан номер телефона: семь цифр – 293-98-31. И больше ничего…

Трамвай тормозил. Визг женщин не прекращался. Иван дождался, когда двери откроются и выпрыгнув из вагона, тут же нырнул в первую же попавшуюся дверь жилого дома… Теперь даже если милиция будет искать его след, ей придется проверить все квартиры этого дома и убедиться, что человек, застреливший в трамвае Крестного, не имеет отношения ни к одной из них… Уголовка работает всегда так – по бульдожьи… Вцепится в любое место и не разжимает челюстей. А в доме – девять этажей!

Иван через черный ход выбрался на улицу никем не замеченным и, поймав машину, поехал в гостиницу «Останкино»… Листок бумаги, который он забрал из кармана Крестного, был обрывком машинописного листа. Кроме номера телефона на нем ничего не было…

Иван уже был уверен, что опять убил не Крестного… Он и не убил бы этого человека, не сделай тот резкого движения и не сунь руку в карман… Чечня приучила Ивана сначала действовать, а уже потом рассуждать и оценивать целесообразность своих действий…

Это был явно еще один двойник Крестного… Иван почувствовал, что не сможет больше стрелять в людей, похожих на Крестного. Вовсе не потому, что убивает при этом невиновных перед ним ни в чем людей…

Ивана никогда не останавливало, если ему приходилось попутно с объектом отправить на тот свет еще пару-тройку случайно подвернувшихся под руку людей… Это издержки производства, какие есть в любом деле… Но каждый раз, когда убитый уже Крестный вновь оказывался в живых, на Ивана накатывало ощущение, что Крестный вообще неуязвим. Что он многолик и Ивану никогда не удастся перестрелять всех Крестных…

Вот и сейчас его охватило противное чувство беспомощности перед этим человеком… Иван убил уже троих, как две капли воды похожих на Крестного, одного застрелили при задержании люди Никитина… Это уже четыре! А Крестный оставался все еще жив, в этом Иван был уверен!.. Это сумасшедствие необходимо было остановить! Так он скоро начнет стрелять в каждого встречного мужчину!

Иван вновь взглянул в листок бумаги в своей руке. Номер телефона – 293-98-31… Это была зацепка, которая может вывести на настоящего Крестного… Надо проверить, что за номерочек…

В гостинице Иван переоделся, привел в себя в порядок – принял душ, побрился, расчесал волосы… Затем он спустился со своего этажа на второй, где находился ресторан и круглосуточный бар. Поздоровавшись с барменом, Иван попросил у него телефон и набрал номер, обнаруженный им в кармане двойника Крестного…

Дозвонился он лишь с третьего раза, телефон постоянно был занят и отвечал Ивану короткими гудками… Наконец, в трубке раздались длинные гудки и приятный, предупредительный, но, в то же время, приветливо-холодный голос секретарши ответил: