Дачный сезон

НАТАЛЬЯ НИКОЛЬСКАЯ

ДАЧНЫЙ СЕЗОН

ГЛАВА ПЕРВАЯ (ОЛЬГА)

У-уф, наконец-то я еду на дачу! Все дела побоку, всех клиентов долой, начинается золотое летнее время! Даю себе слово, что на даче я буду только отдыхать! Пусть моя сестра Полина занимается грядками, если ей так хочется, а я буду заниматься исключительно отдыхом. И вообще, мне нужно поправлять свое здоровье. А у меня что-то нервы расшалились последнее время. А ведь известно, что все болезни от нервов. Следовательно, только покой! Полина же не хочет, чтобы я умерла в двадцать девять лет от переутомления?

Я даже вытащила из сумочки маленькое зеркальце и заглянула в него, чтобы убедиться в том, что отдых и свежий воздух мне необходимы.

То, что мне показало зеркальце, правда, свидетельствовало о моем прекрасном самочувствии: на меня смотрело красивое, румяное лицо молодой, счастливой женщины. Я осталась немного недовольна: слишком уж благополучный вид был у меня. «Ну и ладно, – отмахнулась я. – Все равно отдых мне необходим!» С этими словами я сунула противное зеркало обратно в сумку и стала смотреть в окно.

Электричка весело постукивала колесами, детишки мои сидели в радостном ожидании приезда на дачу, все было хорошо.

Мы шли по тропинке к нашему домику, вдыхая аромат цветущих деревьев, Лизонька собирала первые одуванчики, а Артур гонялся за бабочками.

Мы подошли к нашей даче, я отперла дверь и… настроение мое сразу же начало ухудшаться. Потому что первое, что меня встретило, это толстый слой пыли повсюду. Черт, Полина же просила меня навести здесь порядок к ее приезду. Я легкомысленно согласилась, но разве могла я предположить, что меньше чем за год обстановка здесь претерпит столь существенные изменения?

Опять Полина будет кричать, что кроме одинаковой внешности – мы с Полиной близнецы – у нас больше нет ничего общего.

Повсюду валялись вещи, не убранные еще с прошлого года. Даже посуда была почему-то не вымыта… На столе стояла сковородка с засохшими остатками жареной картошки, рядом скромно притулилась стопочка с вином. В стопке плавала пьяная муха. Она давно уже скончалась от алкоголизма. Тарелки и вилки, все грязное… Это кто же мог оставить здесь такое свинство?

С тоской проходя внутрь и вытирая подолом платья стул, чтобы положить сумку, я вздохнула и сказала:

– Поиграйте пока на улице.

– Мама, можно мы пойдем на пруд? – закричал Артур.

– Нет, – твердо ответила я. – Никакого пруда до тех пор, пока я не освобожусь!

– А ты скоро?

– Надеюсь, – еще раз вздохнула я.

Честно говоря, я рассчитывала поскорее разобраться с пылью и грязью. И решительно взялась за дело, планируя завершить его максимум за полчаса. Но вскоре убедилась, что я несколько погорячилась. И теперь мечтала о том, лишь бы убрать самое основное, а все, что останется, можно с чистой совестью повесить на Полину. В конце концов, у меня дети, и мне просто некогда заниматься вылизыванием домика. И вообще, это дача, а не приемный зал!

Так я думала, набирая в ведро воду. Потом начала искать тряпку. Тряпка не находилась.

Вздохнув в очередной раз, я разорвала совсем не старое Полинино платье, от души надеясь, что она меня простит. В крайнем случае лоскуты можно будет спрятать и сказать, что я понятия не имею, куда ты, Полина, засунула свое платье. Вечно ты ничего не помнишь.

Протирая шкафы, я поняла, что быстро я не управлюсь, потому что придется вытаскивать из них всю посуду, а потом ставить обратно… Нет, я этого не вынесу! Ну, Полина! Сплавила меня на дачу с детьми заниматься уборкой! А может, ничего не убирать? Ну, сколько нам предстоит без Полины-то пробыть? Дня два, не больше. Можно и еду не готовить… На консервах перебиться. Точно, не надо ничего мыть! Пусть Полина приедет и полюбуется, на что похожа дача! И как у нее совести хватило меня сюда сбагрить?

Но тут я вспомнила, что именно мне год назад выпало наводить на даче порядок перед отъездом в город, и я ведь, кажется, все раскладывала по местам… Во всяком случае, так я сказала Полине, потому что мне так казалось. Теперь выяснилось, что я немного покривила душой. А теперь выходит, что я даже не помню, куда засунула тряпки?

Нет, похоже нужно доводить работу до конца. А ужин все-таки не готовить.

– Мама, мы хотим есть! – дружно, как по заказу, заявили мои дети, просовывая головы в дверь.

– О Господи! Подождите еще немного!

Дети снова убежали в сад. Я присела у окна и задумалась. Над жизнью. Нелегкой. И мне захотелось улететь куда-нибудь далеко, где нет пыли, грязной посуды и необходимости готовить еду. Когда же я подняла голову, то обнаружила, что прошло уже два часа, а я все сижу! Господи, да что же это я? Ведь хотела же все провернуть за двадцать минут!

Только я с новым энтузиазмом заметалась по даче, как сучилось нечто такое, чего я никак не ожидала. В первый момент я просто оторопела, не в силах поверить в увиденное.

На пороге дачи стоял незнакомец. Он имел довольно потрепанный вид. Волосы были грязные и нечесаные. Он был коренастый, плотный, с маленькими неприятными глазками, смотревшими как буравчики.

За его спиной стояли двое товарищей такого же плана. Но главное, что меня поразило, так это то, что в руках «предводитель» сжимал небольшой пистолет. И направлен он был в висок моего сына! Артур был бледен, глазенки испуганно вытаращены. Один из стоящих позади держал на руках Лизоньку, которая тоже не совсем понимала, что происходит, и от этого пугалась.

Но больше всех оцепенела я.

– Что вы, собственно… – растерянно залепетала я, протягивая руки к детям. Грязная тряпка вывалилась из рук на пол.

– Не дергайся! – хрипло сказал «предводитель». – Делай, что скажу, и мы никого не тронем. Сховаться нам у тебя нужно, поняла? Будешь нас кормить. Светиться нам нельзя. Мы ненадолго, скоро свалим. Будешь слушаться – все будет нормально. Свалим, и никто ничего не узнает. Попробуешь вякнуть кому – пришьем твоих выродков в миг, поняла?

– П… Поняла, – заикаясь проговорила я. Боже мой, боже мой, какой ужас! А Полина приедет только через два дня! Да я же здесь с ума сойду! Подумать только, меня захватили бандиты! А вдруг они вообще какие-нибудь террористы? Вдруг они захотят взять нас в заложники? Кто знает, что у них на уме?

– Короче, так, – проходя в комнату и опускаясь на диван, проговорил предводитель. – Для начала пожрать нам чего-нибудь дай.

– Но… Но у меня просто нечего есть! Мы только что приехали, и я все это время занималась уборкой…

– Так сготовь! – скомандовал «предводитель». – Живо!

Почему-то это «живо», произнесенное с таким металлом в голосе, послужило для меня с той самой минуты каким-то толчком: стоило мне в дальнейшем услышать от него это слово, как я тут же принималась бегом выполнять все приказания, почти парализованная от страха.

Я вскочила с места и кинулась к сумке, доставая из нее продукты. Заплакала Лизонька. Я повернулась, готовая тут же кинуться к своему ребенку, чтобы успокоить, но взгляд мой уперся в ствол пистолета, направленный мне в лоб:

– Стоять! – голос был тверд. – Не дергайся, делай, что тебе велено.

С полными слез глазами я стала доставать из сумки банки с консервами, паштетами, пачки печений, колбасу и сыр – все, что купила Полина специально для нашего отъезда.

– Картошки свари! – приказал «предводитель».

Он развалившись сидел на диване. Остальные бандиты расположились на стульях. Детишки испуганно жались в уголке.

Я принялась чистить картошку тупым ножом, думая, на сколько бы мне с детьми хватило этого количества…

– Больше чисть! – заглянув в кастрюлю, сказал «предводитель».

Я послушно закивала головой и низко склонилась над кастрюлей, чтобы этот подонок не увидел моих слез. Слезы капали крупным горохом в кастрюлю, и я подумала, что картошку, наверное, не придется солить.

– Выпить есть что? – спросил «предводитель».

Я отчаянно замотала головой из стороны в сторону, надеясь, что он мне поверит, хотя на дне одной из сумок у меня была припрятана бутылка бабушкиной наливки. Но предложить эти скотам бабулину наливку?!?

«Предводитель» остался очень недоволен таким обстоятельством. Потом сказал:

– Завтра сходишь в магазин, купишь бутылку водки, поняла?

– Хорошо, – сквозь зубы ответила я.

Когда картошка была готова, я открыла банку с тушенкой и вывалила содержимое в кастрюлю. «Предводитель» крикнул своих друзей, они уселись вокруг стола и стали уплетать за обе щеки.

– У меня вообще-то дети голодные, – вставила я, видя, какими глазами смотрели Артур с Лизой на эту картину.

– Перебьются! – буркнул главарь.

Товарищ его оказался, видимо, подобрее: он поманил Лизу пальцем. Та вопросительно посмотрела на меня. Я кивнула. А что еще делать? Лиза робко подошла к бандиту. Тот взял ее на руки и стал кормить с ложки. Боже мой, со своей ложки!

Я тут же кинулась к шкафу и достала маленькую ложечку, торопливо обтерев ее рукавом платья.

– На, доченька.

Второй бандит посадил рядом с собой Артура. Но мальчик мой не ел, а только хмуро исподлобья смотрел на бандитов. Артур был постарше и уже соображал что к чему.

«Предводитель» заржал:

– Ты посмотри, Скворец, какой гордый парень! – обратился он к тому, который подозвал Артура.

Тот улыбнулся.

– Это по молодости, – пояснил он по-своему.

Мне поесть не предложили. Но на себя мне было и наплевать в этот момент – самое главное, чтобы с детьми все было в порядке.

Тем временем я заметила, что Лизонька стала клевать носом.

– Мне нужно ребенка уложить, – заикнулась я.

«Предводитель» почесал в затылке.

– Иди, – разрешил он. – Только смотри без глупостей.

Я взяла Лизоньку на руки и унесла в спальню. Господи, до спальни с уборкой я, конечно, не добралась. Ладно, теперь не до этого – живыми бы остаться!

Почему-то в тот момент я совершенно не волновалась за собственную жизнь. Меня волновали только дети. А я… Бог с ней, со мной!

Лизонька, спасибо ей огромное, уснула моментально. А я продолжала сидеть возле ее кроватки, мучимая противоречивыми чувствами: с одной стороны, мне до смерти не хотелось возвращаться в кухню и смотреть на эти рожи. А с другой, не хотелось оставлять Артура с ними наедине.

Все мои вздохи по поводу нежелания заниматься уборкой показались мне такими наивными… Да я была бы готова перелопатить весь дом, лишь бы эти негодяи отсюда ушли!

Кстати сказать, они тут же предоставили мне такую возможность. Убрать дом, я имею в виду.

– Чего это у тебя так грязно? – с ухмылкой спросил «предводитель», едва я вернулась в кухню.

– Понимаете, я вам говорила, мы только что приехали, – оправдываясь, залепетала я и злилась, что приходится оправдываться перед такими мерзавцами. – Я не успела убраться…

– Ну так уберись! – заявил он.

Я стояла на месте.

– Живо! – произнес он свое «волшебное слово», и я со всех ног кинулась к ведру с тряпкой.

Надо же, летая по домику, я и впрямь смогла закончить всю работу за двадцать минут. Это еще раз доказывает, что главное – стимул. А у меня стимул был очень даже хороший – ствол пистолета, постоянно следящий за мной.

Короче, через двадцать минут дача сияла чистотой. Даже Полине ничего не осталось. Взглянув на то, во что превратились тряпки, я с грустью усмехнулась про себя: теперь Полина ни за что не узнает в этих грязных обрывках своего любимого платья…

«Предводитель» проверил мою работу и остался доволен.

– Теперь спать! – скомандовал он. – Устал я здорово… Спать будем по очереди. Мы со Скворцом на диване, а ты, Рябой, – обратился он к тому «доброму», что посадил на колени Лизу, – будешь сторожить этих сук! Под утро я тебя сменю. И не вздумай заснуть – порешу!

Рябой кивнул головой и улыбнулся. Скворец и «предводитель» прошли в комнату и улеглись на диване. Буквально через пару минут раздался оглушительный храп в два голоса. Кошмар, да разве можно уснуть в таких условиях?

Артур сам пошел в спальню, разделся и лег. Даже не попросил полежать с ним и рассказать что-нибудь, как это часто бывало дома… Боже мой, дома! Как будто в другой жизни!

– Сядь, поешь, – предложил мне Рябой.

Я валилась с ног от усталости, даже есть мне не хотелось, но спорить я не стала. Села за стол и зачерпнула прямо из кастрюли большую ложку уже остывшей картошки. Бандиты тоже не утруждали себя накладыванием еды в тарелки, и я даже обрадовалась, что наутро мне придется меньше мыть посуды.

– У тебя двое детишек? – спросил вдруг Рябой.

Я не ожидала такого вопроса и только кивнула.

– И у меня двое, – с улыбкой ответил он.

– Правда? – я поняла изумленные глаза. Почему-то мне никак не представлялось, что у таких людей могут быть дети. Хотя что в этом особенного?

– Ну да, – продолжал улыбаться он. – Тоже мальчишка и девчонка. Большие уже. Да, давненько я их не видал…

– Почему? – спросила я.

Рябой посмотрел на меня как на ненормальную.

– На курорте отдыхал, – усмехнулся он.

Ах да, конечно! Они же все наверняка судимые! И, наверное, они убежали из тюрьмы! Так, это очень хорошо. В том смысле, что их, конечно же, будут искать. А может быть, уже ищут? А значит, есть надежда, что вскоре здесь появятся милиционеры с автоматами, которые освободят меня!

Я даже повернулась к окошку, чтобы посмотреть, не пришли ли уже спасатели, но никого не было…

Рябой понял мой взгляд по-своему. Он тоже глянул в окно и сказал:

– Да, поздно уже. Давай-ка ты спать ложись. А то завтра Мутный тебя рано поднимет.

– Мутный – это?… – я покосилась на «предводителя».

– Ну да, – кивнул Рябой. – Он у нас мужик суровый. Так что ты ложись.

В его голосе я почувствовала даже какую-то заботу, что было почти невероятно. Значит, этот человек, проведший не один год на зоне, еще сохранил в себе человеческие чувства?

Мне захотелось поговорить с ним о его жизни, расспросить, что побудило его выбрать такой жизненный путь, но Рябой повторил:

– Ложись спать.

– А где? – спросила я.

– Да где хочешь.

Я не стала проходить в спальню к детям, а устроилась прямо в кухне на маленьком диванчике, на котором вечером сидел Мутный. На нашей даче две комнаты: одна, в которой сейчас спали бандиты, и вторая, маленькая, которую мы называли спальней. Там сейчас отдыхали дети. А мы с Рябым остались в кухне.

Мне казалось, что я усну, едва почувствую под головой подушку. Однако сон не шел совсем. Я лежала, боясь лишний раз повернуться, хотя громкой храпение бандитов свидетельствовало о том, что их вряд ли сейчас сможет что-нибудь разбудить.

Лежала и думала о своей горькой судьбе. И о том, как все-таки странно устроена наша жизнь! Ведь еще сегодня утром я ехала на дачу, радовалась и совершенно не подозревала, что события могут развернуться таким образом! А теперь от былой радости не осталось и следа, и сама я пленница, и дети мои под угрозой…

Не выдержав, я всхлипнула. Хотела тут же взять себя в руки и не смогла. Всхлип повторился, уже более громко. Плечи мои затряслись. Рябой услышал это и подошел ко мне.

– Чего плачешь? – тихо спросил он и даже погладил меня по спине. – Будет, перестань. Ну перестань, слышишь? Все будет хорошо. Мы не сегодня-завтра уйдем и оставим тебя в покое. Не переживай! Потерпи немного. Нам просто схорониться пока нужно…

Я встала. Вспомнила про бабушкину наливку. Мне уже было наплевать на то, что я скрыла ее от бандитов. Я чувствовала, что если не выпью сейчас ни глотка, то просто скончаюсь. Или сойду с ума. И почему-то мне казалось, что Рябой меня не выдаст Мутному.

Решительно пройдя к сумке, я выдернула со дна ее бутылку.

– Выпить не хотите? – мило улыбаясь, предложила я Рябому.

Он усмехнулся, увидев бутылку.

– Нет. Ты знаешь, не любитель я этого. Вот Мутный сейчас с удовольствием бы пригубил. А я так…

Ну а я не стала стесняться. Села за стол и плеснула себе щедрую порцию в отмытый до блеска стакан. Выпила одним махом, потом наполнила снова и опять выпила. Села, подперев голову руками, и задумалась. Рябой неслышно примостился рядом. Я смогла его разглядеть: немолодой уже мужчина, лет пятидесяти. Невысокого роста, с простым, рябоватым лицом и какими-то детскими глазами. Чем-то напоминал он мне Егора Полушкина из повести «Не стреляйте в белых лебедей»… Странно, бандит – и такая внешность. Интересно, за что он сидел?

Хмель уже ударил в мою голову, мозг, отравленный алкоголем, стал как-то размягчаться, и я спросила:

– А за что вас посадили в тюрьму?

Рябой грустно посмотрел на меня и, улыбнувшись, замолчал надолго.

– Было дело, – наконец проговорил он.

Я наполнила стакан в третий раз и выпила легко, словно компот. А градусов в бабушкиной наливке как-никак за тридцать…

Рябой неодобрительно посмотрел на меня.

– Слишком много ты пьешь, дочка, – с укором сказал он. – Нельзя так! Ты ведь молоденькая совсем!

Я чуть не упала со стула! Вот это ничего себе! Бандит будет учить меня жизни! Меня, психолога со стажем, кандидата наук!

Я взглянула на него по меньшей мере иронично.

– Что так смотришь? – усмехнулся он. – Я постарше тебя буду. Видел побольше.

– Не сомневаюсь, – пробормотала я.

– Вот и послушай! Я много чего повидал! И как девочки молоденькие совсем спивались. А у тебя дети тем более. О них надо думать.

Вот это наглость!

– Вы… – задыхаясь, выкрикнула я. – Вы меня захватили! Вместе с детьми! Держите под пистолетом! И еще смеете упрекать меня в том, что я пью? Да в такой ситуации не только запьешь…

– Я не упрекаю, – грустно сказал он. – Просто не хочу, чтоб ты свою жизнь ломала. С мужем, поди, нелады?

Я опустила голову. Во взгляде Рябого, в его голосе мне послышалось такое участие, такая искренняя забота, которую я давно не слыхала… Захотелось даже рассказать ему о своей жизни, поделиться, но огромный комок, подкатившийся к горлу, сдавил его, словно тисками, поэтому я просто мотнула головой.

– Это что же… Это бывает, – согласился он. – Да только жизнь-то не кончается! Все на любви человеческой строится… Вся жизнь наша.

– Да вы прямо философ! – подняла я на него изумленные глаза. – Даже не верится, что из тюрьмы!

– А что из тюрьмы? В тюрьме разные люди сидят!

– Но почему вы… Почему вы выбрали такую компанию?

– И-и-и, милая! – он махнул рукой. – Всего так просто не объяснишь! Вот Мутный. Для тебя он кто? Злодей, который на тебя и детей твоих напал. А для меня он очень многое значит. От смерти он меня спас. И теперь я за него на многое готов.

– Как от смерти спас? – мне стало жутко интересно.

– А так! Я, когда в тюрьму-то попал… Ну, ты, конечно, не представляешь, что это такое, да и слава богу! Не дай бог тебе когда узнать об этом. Так вот… И попал-то я глупо! Друг у меня на табачной фабрике работал. Ну, и сигареты подворовывал. А в тот день меня с собой позвал. На стреме, значит, постоять. А я что? Зарплату который месяц не платили, жена запилила совсем… Я и пошел. А тут шмон. Друг-то мой убежал, а меня, значит, поймали. И семь лет впаяли!

Я знала похожую историю, произошедшую с одним из моих знакомых. Но там все закончилось совсем не так: парню дали два года условно. Но это потому, что его мама – замминистра – очень рьяно взялась за дело. А у Рябого, видимо, не было мамы-замминистра…

– Вот и пошел я, значит, на семь лет, – продолжал Рябой между тем. – Там и с Мутным познакомился. И знаешь, как? Там же издеваются, в тюрьме… Ищут, кто послабже, и как только слабинку эту почуют – считай, все! Человек кончился. И попытались меня вот так же проверить. Я, знаешь, сильным себя никогда не считал… Но если что – я бы лучше смерть принял, чем издевательство. А тут Мутный. Заступился за меня, в общем… Сам не знаю, чем уж я ему так глянулся. Одним словом, с тех пор мы с ним вместе. Нет, ты не подумай чего! – заметил он мой недоуменный взгляд. – Не в том смысле. Просто друг за друга все время. И я его не предам никогда.

– А он вас? – спросила я, глядя прямо в глаза Рябому.

Тот не ответил.

Мы посидели еще немного. Бутылка пустела. Я хмелела. Хмелела и думала, что жизнь – это какая-то пропасть…

Вскоре мне захотелось в туалет. Сказав об этом Рябому, я пошла к двери. Он за мной. Сел на крыльце и закурил. А я пошла по тропинке. Меня немного пошатывало. Я шла и думала, что бы такого предпринять, чтобы освободиться. Что? Что?! Может, убежать?

Я осторожно обернулась. Рябой сидел на крыльце и даже не смотрел в мою сторону. А что, если подойти к нему сзади и огреть его чем-нибудь по голове? А потом быстренько сбегать за подмогой, пока не проснулись остальные? Или связать их?

Этим отчаянным мыслям помогла прийти в мою голову, безусловно, наливка. В трезвом состоянии я бы никогда на подобное не решилась. А сейчас у меня внутри просто все горело. Я быстро зашла за туалет и подняла валявшуюся на земле дубинку. Вернее, это была просто толстая ветка, но мне она сейчас могла послужить как отличное орудие нападения. Осторожно ступая, я двинулась к дому. Рябой не оборачивался. Так, отлично. Еще один шаг. Еще. И еще. Я крепко сжимала дубинку, готовая в самый удобный момент опустить ее на голову Рябого. Честно говоря, мне было его даже жалко. Все-таки он хороший человек. Но в данный момент он мой враг. И ничего нельзя с этим поделать.

Я подошла уже совсем близко, уже занесла дубинку над бедной Рябовской головой, как вдруг услышала:

– Кто говорил, что выпить нету?

Уронив со страху дубинку, я подняла глаза. На пороге стоял Мутный.

Он тер спросонья глаза и таращился на Рябого.

– Кто пил, я спрашиваю!? – рявкнул он.

– Да ты чего, Мутный? – добродушно улыбаясь, проговорил Рябой. – Это ж я ей сам велел выпить. Нашли в шкафчике бутылку. Там и было-то всего две капли! Тебя они только раздразнили бы! А ей в самый раз. А то тряслась прямо.

Я тогда не тряслась. Затряслась я теперь, под немигающим взглядом Мутного. Я понимала, что Рябой выгораживал меня. Просто спасал от Мутного. И была ему благодарна. Как я потом поняла, этот человек обладал способностью воздействовать на Мутного. Будучи очень спокойным, он мог влиять на необузданного и несдержанного товарища как целебный бальзам. И Мутный слушался Рябого, хотя сам был «предводителем». А Рябой умел, когда ему это было нужно, повести себя так, что становился фактическим лидером, хотя на вид им оставался Мутный.

Мутный пристально смотрел на меня минуты две, потом буркнул:

– Ладно, Рябой. Иди ложись. Я теперь покараулю.

– Хочешь – спи, – ответил Рябой. – ты же знаешь, у меня бессонница.

– Да нет уж, – произнес вдруг Мутный. – Что-то у меня эта барышня вызывает легкое беспокойство. – Он вдруг покосился на уроненную мной дубинку. Боже мой, неужели он все понял? А мне-то показалось, что они ничего не заметили.

– Иди ложись, – повернулся ко мне Мутный.

Я не стала дожидаться волшебного слова, а бегом бросилась в кухню. Там я залезла на диванчик, накрылась одеялом с головой и тут же выключилась, утомленная множеством острых ощущений.

Наутро Мутный разбудил меня рано. Причем не церемонился, а просто подошел и сбросил с меня одеяло. Так часто делала Полина, и я всегда ужасно злилась на нее, но только теперь поняла, что у Полины это получалось намного нежнее, чем у Мутного.

С ужасом подумав, что сейчас снова услышу волшебное «живо», я вскочила и встала перед ним, вытянув руки по швам.

– Сходи в магазин, – прохрипел Мутный. – Водки купи. И сигарет. Побольше.

Я вопросительно посмотрела на него.

– Чего смотришь? – зарычал он. – Не поняла, что ли?

– А, простите, деньги?..

– Чего? – Мутный изумленно уставился на меня и вдруг захохотал. – Ну дает подруга!

Вслед за ним заржал и его проснувшийся дружок Скворец, а Рябой улыбался своей обычной печальной улыбкой.

Понятно, водку придется покупать на свои деньги.

Я потянулась за сумкой. Черт, нужно было как-то вчера перепрятать отсюда деньги, а то еще заберут все… А как мои детишки? Неужели эти козлы не дадут мне даже поздороваться с ними?

По счастью, Артур с Лизой еще спали. Я натянула платье и пошла в магазин.

Домик наш располагался в дачном поселке Вишневка. И многие люди жили там круглогодично. Так что магазин имелся, и не один.

Я понуро брела по тихой улице. Дачников был еще мало, мы были одними из первых. Боже мой, ведь сейчас я совсем одна и вполне могла бы позвать на помощь. Могла бы, если бы… Если бы не мои дети, оставшиеся на даче под присмотром этих скотов!

Черт, вот досада! Я боялась, я жутко боялась, что если сообщу кому-нибудь о своей беде, то эти кто-то будут действовать неосторожно, и бандиты все поймут и просто убьют детей. И меня вместе с ними…

Поэтому я просто брела по улице с сумкой, и из глаз моих катились слезы. Я слизывала их языком.