Им равных нет

Группа поступала в распоряжение разведывательного отдела командования группировки на Северном Кавказе.

Глава 5

Снайпер поймал в окуляр прицела едва заметное движение в зарослях и плавно выжал спусковой крючок. Снайперская винтовка Драгунова дернулась в его руках… И следом за этим возникла непоколебимая уверенность – цель поражена. Ни на чем не основанная – лишь немного всколыхнулась зеленка. Но снайпер знал – он попал.

Теперь пора менять позицию. Береженого Бог бережет… Снайпер покинул оборудованное логово на крыше двухэтажного кирпичного здания и ящерицей скользнул вниз по ржавой лестнице.

С другой стороны лагеря загрохотал пулемет. И одновременно заработал в палатке, где располагались омоновцы, магнитофон, выдав во всю мощь динамиков песню еще Первой Ичкерской под мотив знаменитой военной песни «Махнем не глядя»:

Нохча не спит, нохчавесь день прицел готовитИ нынче ночью нам объявит газават.Отряд спокойно занавесочки закроет,Достанет позже, если надо, автомат.

Поверх музыки наложился аккомпанемент автоматной очереди. Но песня продолжала звучать.

У нас для них есть «Мухи»,«Шмели» и гранаты.И, если нужно, им наделаем беды.А ну давай, братва, сюда свои стаканы.Помянем павших третьим тостом, мужики!..

Который день продолжалась эта позиционная война, изматывающая нервы и туманящая сознание…

Полковник милиции – командир мобильного отряда, он же в недавнем прошлом начальник отдела Центра по борьбе с терроризмом МВД России, похожий на колобка, некогда жизнерадостного, а теперь порядком измочаленного и поникшего, пригнулся, когда где-то в стороне грохнуло.

Расположение представляло собой территорию, огороженную бетонным забором с архитектурными излишествами в виде спиралей колючей проволоки Бруно. Вышки с пулеметчиками, автопарк с бронетехникой и автомашинами – зеленого военного и серого милицейского окраса, палатки и вагончики, кирпичное здание штаба. Это и есть мобильный отряд МВД России в Ичкерии. Сто тридцать сотрудников милиции, половина из них омоновцы и бойцы спецотдела быстрого реагирования (СОБРа), остальные – оперативники, штаб, обслуживающий персонал. Одна из последних реальных боевых единиц в Ичкерии. По большому счету это усиленное полицейское подразделение, заточенное под полицейские акции, но не слишком пригодное для полноценной войны.

Перед мятежом федеральные власти, усыпленные клятвенными заверениями руководства Ичкерии о стабилизации оперативной обстановки и безоговорочной победе над гидрой терроризма, практически завершили вывод из республики войсковых частей и милицейских подразделений. И на самом деле местным правоохранительным органам удалось навести видимый порядок – теракты, убийства и захваты заложников почти сошли на нет, уровень преступности упал ниже общероссийского. Но те, кто принимал решение о демилитаризации региона, вообще не представляли специфики Кавказа. Они не могли помыслить или не хотели знать, что это затишье перед бурей. В действительности антироссийское подполье накапливало силы, оружие, проникало в органы государственной власти, концентрировало ресурсы. Шла активная боевая подготовка, прорабатывались планы мятежа…

Командир мобильного отряда, поднявшись на вышку с бронированным стеклом, обвел биноклем окрестности. Справа – частный сектор. Там на крышах пара огневых точек. Слева – новостройки. Вчера из окна девятиэтажки работал снайпер, но его ссадили омоновцы из снайперской винтовки Драгунова.

– Хрен они сюда пролезут, – сказал взобравшийся следом на вышку, похожий на барбоса майор – заместитель командира мобильного отряда по криминальной милиции.

– Пока они к нам всерьез и не лезли, – возразил командир. – Они нас просто блокировали. Лишили маневра и какой-либо возможности действовать.

Отряд блокировали в первые же часы мятежа. По бронетранспортеру, который выехал с территории, долбанули из противотанкового гранатомета. Машина чудом осталась цела и с повреждениями вернулась на базу, огрызаясь из четырнадцати с половиной миллиметрового пулемета КПВТ и спаренного ПКТ.

– Замечаешь, моджахедов прибавилось, – отметил командир.

– Больше стало, – согласился начальник криминальной милиции. – Но все равно свои гнилые зубы эти выродки о нас обломают. Сколько бы их ни набежало.

– Оптимист… Они сейчас зачищают республику. А потом навалятся на нас. Подгонят силы. И вряд ли мы продержимся долго. Особенно если они укрепятся артиллерией…

– Довольно о грустном, Михалыч, – начальник криминалки шлепнул ладонью по лбу, прихлопнув комара – этих тварей здесь было видимо-невидимо, – продержимся до ввода войск, а там…

– А ты думаешь, войска введут?

– Не знаю, – покачал головой начальник криминалки. – И что предлагаешь, командир?

– Пока не решил, – нахмурился командир мобильного отряда. И невольно втянул голову в плечи, когда загрохотала новая длинная пулеметная очередь – бандиты патроны не экономили и наслаждались самим фактом грохота выстрелов, режущих воздух пуль и ощущением бьющей по руке отдачи оружия…

Полковник был прав. Мятежникам пока было чем заняться. В республике продолжался захват власти. И главную скрипку играли те, кто по долгу службы обязан костьми лечь для защиты конституционного строя Российской Федерации – Гвардия Президента Ичкерии…

Что это за зверь такой и откуда он взялся? Все очень просто. После окончания второй ичкерской кампании и восстановления федерального контроля над территорией Ичкерии во всей остроте встал вопрос о создании республиканских силовых структур. Идея в принципе актуальная – трудно контролировать территорию без опоры на местное население, без мощного, сцементированного слоя местных представителей власти, лояльных России и жизненно зависящих от нее. Как всегда в новой истории государства Российского, вопрос был решен традиционно идиотским способом. Московские умники принялись тупо вооружать горцев, которые лицемерно, но горячо клялись в своей верности федеральной власти и входили в якобы дружественные родовые кланы – тейпы. Подчинялись созданные таким образом вооруженные формирования лично Президенту Ичкерии. Для видимости хоть какой-то легитимности их начали организационно поочередно вводить в различные ведомства. Побывали они и в Министерстве обороны, и в МВД, и даже, угораздило же, в Министерстве по чрезвычайным ситуациям. Затем был создан достаточно странный антитеррористический центр Ичкерии, не входящий ни в одну силовую структуру, не прописанный ни в одном из законов, но зато вооруженный до зубов. В конечном итоге формально эту шайку ввели в состав внутренних войск, а неофициально она получила название Гвардии Президента Ичкерии.

Когда ставился законный вопрос – как согласуется с российским законодательством принятие на службу в органы внутренних дел людей, за каждым из которых по десятку статей Уголовного кодекса, в том числе терроризм, в ход шла циничная риторика. Мол, Кавказ – это тонкое дело. Люди деятельно раскаялись. Будут верны, как сторожевые псы. Да и привыкли они воевать, грех их отрывать от любимого занятия, можно сказать, призвания. Воевали против России. Теперь повоюют за Россию. От них не убудет. Робкие попытки центральных силовых органов Российской Федерации навести в этой махновской вольнице хоть какой-то порядок пресекались вышестоящими указаниями – не троньте союзников, их у нас и так немного.

Прославились гвардейцы не столько успешными боевыми действиями против террористов, сколько борьбой с врагами президентского тейпа и жестокими карательными акциями. Ну и, естественно, постоянными стычками с федеральными силовиками, иногда перерастающими в боевые столкновения.

Таким образом, на момент мятежа главной боевой силой в Ичкерии была Президентская Гвардия, костяк которой составляли боевики, утомившиеся от борьбы с Российской армией и сдавшие оружие. Занимался ее формированием лично Ибрагим Ахмедханов, в то время вице-президент Ичкерии, а ныне глава самопровозглашенной республики. В связи с этим становилось понятно, каким образом эта структура стала ядром мятежа. Натасканным псам пообещали жирный кусок от дележа Ичкерии.

В первые же часы мятежа хорошо вооруженные гвардейцы подтянулись ко всем подразделениям МВД, благо временные отделы внутренних дел, сформированные из представителей милиции с Большой Земли, в свете мнимой нормализации оперативной обстановки в прошлом году приказали долго жить и сопротивляться было некому. Те немногие сотрудники милиции из Центральной России, прикомандированные к каждому постоянному отделу, были нейтрализованы предельно жестко – треть перестреляли их же коллеги из РОВД, две трети теперь томились в застенках и ждали своей участи. Несколько российских сотрудников МВД, надо отметить, с помощью своих ичкерских коллег умудрились избежать ареста, ушли в сторону Дагестана и Ставрополья, затерялись в горах. Двоих из них отловили. При этом одному гвардейцы в горном ауле принародно отрезали голову, дабы воодушевить селян на подвиги во имя освобождения Родины. Воодушевления у селян особого не наблюдалось – люди устали от войн. Но страх показательная экзекуция внушила, для чего все это кровавое зрелище и было устроено.

Мятежники руководствовались словами основоположника марксизма Карла Маркса, который знал толк в подобных вещах: «поднимая восстание, чрезвычайно важно добиться первого громкого успеха, а затем идти от него к новым успехам, ни на минуту не прекращая наступления на врага, пользуясь его растерянностью»…

Согласно заветам основоположника марксизма мятежники быстро и споро передавили оставшиеся после демилитаризации Ичкерии несколько блокпостов. Для этого использовали бронетранспортеры – из тех, что стояли на вооружении Ичкерского ОМОНа, тоже моментально переметнувшегося на сторону мятежников.

Милиционеры с солдатиками на блокпостах бились ожесточенно. Большинство там и полегло. Несколько сдались на маловероятную милость победителя…

Занозой у мятежников были последние силовые федеральные структуры – отряд пограничников, мобильный отряд МВД, батальон ВВ. И особенно сто пятьдесят шестой мотострелковый полк (последняя из оставшихся на территории Ичкерии войсковая часть Министерства обороны). Все они были заблокированы и подвергались систематическим нападениям. Правда, в отношении полка пока особо активных действий не предпринималось. Зубы на развернутом по штатам военного времени полку пробовать опасно – их обломать легче легкого. Но и высовываться за пределы расположения воякам не давали. Да они и не стремились, терпеливо ожидая директив из Москвы. Но столица молчала. Максимум, что можно было услышать в эфире, – поступайте согласно обстановке, однако необходимо во что бы то ни стало избежать жертв среди мирного населения. Что означало – сидите и не вякайте, ждите у моря погоды, не до вас…

Через два дня после начала мятежа на заставу внутренних войск у границы Дагестана с Ичкерией вышла группа вооруженных, оборванных людей. Четверо шли на своих ногах, один тяжело опирался о ручной пулемет Калашникова. Одного несли на плащ-палатке.

– Стоять!!! – крикнули пограничники, беря пришельцев из иного мира на мушки крупнокалиберного пулемета и нескольких автоматов.

Человек, шедший во главе группы, гордо выпрямился и крикнул:

– Отставить! Свои! С блока сорвались!!!

И, больше не в силах стоять, присел на колено…

Уже поздним вечером в палатке отряда спецназа внутренних войск, зажав в руках кружку с водкой, капитан внутренних войск угрюмо, отрывисто рассказывал, как тяжел и смертелен был их бой. Как по рации срывающимся на фальцет голосом оставшийся в живых на соседнем блоке сержант-контрактник, перекрикивая автоматные очереди и понимая, что погибает, выдавал в эфир, что атакован горцами и что гвардейцы с местной милицией на стороне бандитов. Как предупрежденный капитан приказал встретить приближающуюся колонну всеми имеющимися в наличии огневыми средствами, развеяв ее и наддав жарку… Как отбивались бойцы, понимая, что надолго их не хватит. И как потом, взяв с собой раненых и боекомплект по максимуму, они ушли в сторону границы. Как плутали по горам, пересекая быстрые горные реки. Отрывались от наступавших на пятки мятежников, травивших русских, будто дичь. Понимая, что их настигают, вошли в аул, заняли оборону и бились, прикрываясь – что не сделаешь на войне – заложниками из местных. Как ночью сорвались дальше в горы и к рассвету пересекли черту, означавшую границу черной дыры, в которую за несколько часов превратилась Ичкерия.

– Ты пей, браток, – подбадривал его командир батальона. – Залить тебе водкой эти невзгоды надо.

И капитан глотал водку, как воду, не пьянея. И опять вспоминал крики своих погибавших солдат. Они до самого конца, до могилы будут звучать в нем, отдаваясь глухой тоской…

Глава 6

Все пройдено не раз. Немного суетные, как всегда, сборы. Выстроившаяся в полном боевом оснащении группа. Ник ничего не пускал на самотек, он со всей тщательностью проверил оснащение и вооружение каждого. Вещей привычно было, как у беженцев, бегущих от Мамая. И ведь все необходимо, каждая финтифлюшка может стать при случае жизненно важной.

– В машину, – кивнул Ник, оставшись удовлетворенным состоянием группы.

Санитарный «уазик», зеленый, с красным крестом, – такие вояки прозвали «таблетками» – доставил десантников до аэродрома и застыл на бетонной полосе аэродрома. Боевая старенькая, латаная-перелатаная ездовая кляча – вертушка-«Ми-8» отдыхала на отведенном ей на полосе месте, устало опустив натруженные лопасти.

Моросил мелкий противный дождь, и ветер налетал порывами, резко и агрессивно. Около вертушки толпился народ, кто в форме, кто в гражданке, что не лезло ни в какие ворота. Непорядок – разведывательно-диверсионные группы не возят в общих вагонах. Но на правила давно все плюнули. Вояк много, а вертушек мало. Поэтому десантники могли насладиться зрелищем, как летчики облаивают журналистов «Известий», которых черт несет в Моздок. Фотокорреспондент хотел запечатлеть на навороченный цифровой фотоаппарат своего коллегу в салоне боевого вертолета. И нарвался на командира экипажа.

– Что, хотите, чтобы навернулись, да?! – орал капитан в светлом комбезе, лицо его наливалось кровью.

– А что? – хлопал наивными глазами незадачливый фотокорреспондент.

– Нельзя фоткаться перед вылетом!

– Примета, что ли?

– Примета! – гаркнул летчик. – Из жизни! Бывали случаи, что после этого сбивали… Принес вас леший на мою голову!

Потом привычный взлет переполненной машины. Проплывали внизу под брюхом редкие леса и озера, игрушечные машины, здания, дороги, пересекающие южную русскую степь и квадратики полей. В открытый иллюминатор врывался ветер. Трясучка. Грохот винтов…

Десантники подремывали, кроме Фауста, который что-то сосредоточенно жевал. Он вечно что-то поглощал – в него влезало огромное количество еды и выпивки и закуски. Он постоянно был озабочен одним – едой… Коллеги посмеивались, что ему и оружия не надо давать. Забросить в тыл врага, и супостаты с голоду сдохнут – Фауст их обожрет…

Через полтора часа посадка. Удар колес о бетонку. Прибыли. Здравствуй, Моздок.

Моздок – столица группировки,Казбек маячит вдалеке.А мы опять в командировкеС солдатским скарбом налегке…

Бизон начал насвистывать известную еще с первой войны песню.

Когда-то здесь был аэродром морских ВВС. Здесь же располагалась бомбардировочная авиация, имелись и стратегические бомбардировщики, порезанные в конце восьмидесятых автогеном в рамках капитулянтского разоружения России. Когда Кавказ в девяносто четвертом вспыхнул, Моздок, прилично захиревший, стал главным плацдармом для ведения боевых действий на мятежных территориях.

Вертолет с рокотом вырулил на стоянку и встал в рядок со своими собратьями – еще семью такими же побитыми жизнью и душманами транспортными «восьмерками» и вертолетами огневой поддержки с характерным хищным профилем – «Ми-24», в просторечии «Крокодилы».

Десантники неторопливо выбрались из вертолета, лениво потягиваясь. Огляделись на до боли знакомый пейзаж. Здесь дождя не было, притом давно – пыль стояла столбом. Как всегда, на аэродроме царила суета и неразбериха. На бетонке застыл недавно приземлившийся здоровенный военно-транспортный «ИЛ-76», по наклонной рампе хвостового грузового люка спускались и выстраивались солдатики – свои, десантура. Выруливал, ревя турбинами, с взлетно-посадочной полосы только что приземлившийся небольшой «Ан-72» – это завсегдатай Моздока, давно знакомый самолет внутренних войск. За капониром маячил остов стратегического бомбардировщика, давно выпотрошенного, – памятник временам, когда в стране все шло путем, притом верным, и все были озабочены защитой от внешнего, а не внутреннего агрессора. По полю метались озабоченные военные. В «Корову», самый большой транспортный вертолет в мире «Ми-26» (американцы, впервые увидев его, заявили, что эта штука летать не может, это против законов природы), с криками, шутками и прибаутками загоняли боевую машину пехоты.

Суета царила здесь нетипичная. Не надо иметь большого опыта, чтобы понять – идет переброска войск.

– Да, все по-взрослому, – оценил Цыган.

Десантники ждали недолго. К Нику подошел двухметровый подполковник, шишковатая лысая голова делала его похожим на жабу. На нем ладно сидела полевая зеленая форма.

– Подполковник Грачев, – козырнул он молодецки – сразу видно, штабная крыса, а не полевая мышь. – Разведотдел группировки.

Он пожал всем руки и кивнул на машину – черт знает откуда взявшийся у военных просторный «Джип Чероки»:

– Домчим с ветерком.

– Трофей, что ли? – заинтересовался Цыган источником такого богатства.

– Ну что-то типа того, – кивнул Грачев.

За джипом пристроился еще один «уазик», просевший после того, как туда запихали вещи и экипировку десантников.

Наконец суетный день, состоящий из передвижений, представлений, решения множества мелких служебных и бытовых проблем, подошел к концу. Группа устроилась на постой в расположении группировки – настоящем городе из вагончиков и палаток. Боевая техника, оборонительные сооружения, колючая проволока – всего этого добра было в избытке. Десантникам выделили душный вагончик с марлевыми сетками на окошках – в такую погоду, когда то сырость, то духота, замучивает комарье. Хозяйственный и умеющий влезть в душу Фауст за считаные часы добыл одеяла, чистое белье, электрический чайник и еще кучу всяких нужных вещей, которые можно найти на складах и о которых широкой военной публике ничего не известно. Прапорщик прапорщика всегда поймет. Распечатал вещи, навел порядок, и вагончик приобрел вполне жилой вид. А с приближением темноты, когда жара отступила и спустилась долгожданная прохлада, пришло время визитов. Нужно было выведать горячие новости, напитаться сплетнями. Просечь ситуацию, прикинуть перспективы, просчитать, к чему готовиться.

В группировке было несколько человек из их десантной дивизии – два офицера из штаба и еще несколько из третьего десантно-штурмового батальона. Спецназовцы отправились к ним в гости.

– Ну, это смазать надо, – обрадовался прибытию сослуживцев майор из штаба дивизии, копаясь в рюкзаке и извлекая одну за другой бутылки водки. Благо водки в Республике Осетия залейся – стоит она чуть дороже молока и к тому же вполне приличная.

– Нам бы чайку, – хмыкнул Ник.

– Ну, вы вообще, – разочарованно произнес майор, но бутылку все-таки раскупорил и разлил по стаканам своих соседей по вагончику – офицеров из Псковской дивизии ВДВ.

Цыган вздохнул, глядя на это пиршество. В группе сухой закон царил строжайший. Зато, к ожиданию Фауста, жратвы было завались – стандартные армейские сухпаи, жареная картошка, купленные недалеко от расположения части зелень, помидоры и абрикосы.

– Ну, за встречу, – штабной майор поднял стакан.

После второго стакана, тоже пролетевшего мимо спецназовцев, Ник как бы невзначай бросил:

– Ну что, братки, будем воевать?

– А как же, – икнул штабной майор, занюхивая стопку половинкой свежего помидора.

– По-взрослому? – спросил Цыган, это была его любимая фраза, которая прочерчивала раздел между праздным бесполезным времяпровождением и настоящей работой.

– А это вопрос…

Спецназовцы привычно вросли в быт группировки. О полноценных тренировках речи здесь не могло идти – не было подходящей материально-технической базы. Но Ник поддерживал группу в боевом состоянии. Часы пролетали за изучением вероятного театра военных действий, хотя его все и так знали отлично, особенностей рельефа местности, ее характерных ориентиров. Ну а также повторяли в сотый раз необходимые премудрости из взрывного дела, работу со средствами связи. Ну и отработка навыков рукопашного боя, психотренинг – куда же без них!

Потянулось ожидание. В группировке напряжение все росло. Один за другим садились транспортные самолеты с войсками. Приходили составы с боевой техникой. Войсковые подразделения рассредоточивались вдоль границы с Ичкерией.

У квартировавших рядом офицеров-связистов был телевизор с выведенной наверх антенной. Все ждали новостей, но телевизор давал их весьма дозированно. Поэтому их заменяли слухи. Притом самые невероятные, из которых тот, что начинается третья ичкерская война с участием вооруженных сил третьих стран, – самый безобидный.

И вдруг неожиданно будто плотину прорвало. Новости посыпались как из рога изобилия. Десантники сидели у связистов в палатке и смотрели репортаж, как Верховный Совет Ичкерии объявляет независимость от России и взывает к международному сообществу: «Спешите признать новое государство и образумить Россию во избежание большой крови. Северный сосед готов нарушать любые международные нормы, в том числе о праве наций на самоопределение. Однако вайнахский народ готов полечь до последнего, но не допустить, чтобы сапог захватчика топтал земли предков».

– Все, доигрались, суки, – воскликнул Цыган, подавив желание врезать кулаком по экрану телевизора. – Что и требовалось доказать…

– Ничего, ядрён-батон, – отмахнулся Фауст, проглотив кусок серьезного бутерброда. – Всех замочим.

– Ага. Сейчас вот пожрем и всех их по кочкам разнесем. И вообще, если… – Акула не договорил, его прервал зазвонивший в кармане мобильник.

– Светулик, дорогая, – фальшиво воодушевленным голосом воскликнул он. – Я в командировке. В Москве. Мы получили новую партию товара. Какого товара? Да нет, я имею в виду исковое заявление…

С утра до вечера Акуле звонили девки. Он расписывал в красках причину своего срочного отъезда, а так как он всем врал о роде своей деятельности – то он бизнесмен, то юрист, – в результате порой окончательно запутывался, что и кому врать.

– Блин, выброшу телефон! – отложив видавший виды надежный «Сименс», с чувством произнес он. – Денег не напасешься.

– Юрист, – усмехнулся Цыган.

– Не воякой же представляться. Не котируется…

– Не котируется…

– Ну да, – улыбнулся Акула. – Я гляжу на мир через прорезь автомата. А гражданские недомерки – через щель банкомата.

Двое связистов с интересом смотрели на это театральное представление.

Не успел Акула дать отбой, как телефон зазвонил снова. Но тут лицо его расплылось в блаженной улыбке.

– Как там моя лапочка? Как там моя маленькая? Ну, дай ей трубку… О, голос подает.

Это звонила очередная его любовница. Но многообещающее слово «лапочка» относилось не к ней, а к Клеопатре – любимой длинношерстой таксе Акулы. Уезжая в командировки, он оставлял ее на очередную свою особо приближенную любовницу.

– Ты ее сухим кормом не перекармливай… Свежее мясцо давай… И с поводка не спускай… Слышишь, с поводка не спускай… Поняла, Риточка? Я тебя целую… Дай Клепе трубочку, пускай еще в нее порычит…

На третью ночь Ника вызвали в разведотдел. Там он поприсутствовал при беседе офицеров из разведотдела группировки с капитаном внутренних войск, тем самым, который с остатками солдат со своего блокпоста вышел к Дагестану.

– Можете меня судить, – все время повторял капитан. – Но я не мог удержать блокпост.

– Никто вас не собирается судить, – говорил начальник разведотдела, седой полковник. – Вспомните еще один момент…

С него выцеживали информацию уже по капельке. Все было важно, каждая деталь. И Ник вникал в детали, впитывая информацию, как губка.

Из рассказа капитана он понял больше, чем изо всех информационных сообщений, справок, сплетен и слухов. Ему стало совершенно ясно, что мятеж был не только заранее спланирован, но и готовился долго с привлечением хороших специалистов. Слишком слаженно и четко у них все прошло. Ощущалась легкая рука мастера.

Еще Ника волновала цель, с которой его пригласили на эту беседу. Вывод напрашивался однозначный – группу готовят к заброске и вводят в курс происходящего на вражеской территории. Притом заброска будет в самое ближайшее время…

Как в воду глядел. К пятнадцати часам следующего дня всю группу вызвали в штаб. Встретил их тот самый лысый здоровенный подполковник, с которым они познакомились на взлетной полосе по прилете в группировку.