Воин неба и земли

Сергей Зверев

Воин неба и земли

Рвем погоны с плеча, поднимаем к виску пистолеты.

Но куда нам уйти от армейской несчастной судьбы?

Остаемся в строю, чтобы Русь отыскала ответы,

Примеряя знамена на ваши и наши гробы.

Виктор Верстаков

Пролог

– Жуков, очнись!

В ответ лишь вялое движение головы. Криком моего нового приятеля не проймешь, он, кажется, контужен. У меня у самого-то уши заложило, хоть я и находился чуть дальше от места взрыва.

– Жуков, приходим в себя!

Я уже не ору, а приказываю. И при этом охаживаю Жукова ладонью по физиономии. Помогает.

– Почему? – спрашивает меня Жуков и делает попытку подняться на ноги.

– Лежать! – командую я и бью Жукова по шее, не давая ему высунуть голову из-за бронированного щита-зонтика, который успел раскрыть над его башкой Кирилл.

– Куда? – следующий вопрос Жуков задает уже по существу.

– Ползком вон до той двери, голову не поднимать! – командую я.

Жуков – парень понятливый, довольно быстро на полусогнутых двигается к спасительным дверям. Под прикрытием Кирилла и подоспевшего с другой стороны Олега, раскрывшего точно такой же щит-зонтик. Я остаюсь на месте, готовый к отражению атаки. Хотя, говоря точнее, я готов поймать пулю снайпера. Ту самую, что припасена для Жукова, но ловить ее буду я.

– Валентин, отомри! – произносит из своего укрытия Лемберг.

Более практичный немец сориентировался чуть раньше остальных. Сразу же укрылся за мусорными баками и взял под контроль окна дома напротив, фиксируя возможный отблеск снайперской оптики.

– Ну чего встал, как тополь на Плющихе? – продолжил Лемберг, уверенный, что опасность миновала.

Я оборачиваюсь и вижу, что Жуков, Кирилл и Олег скрылись в близлежащем подъезде. При этом Кирилл зашел в него первым и лишь потом втащил туда Жукова, вновь впавшего в ступор. После этого я заметно расслабился и опустил руку с своим пистолетом-пулеметом. И тут же услышал истеричный вопль:

– Руки в гору, падла! Стоять, не двигаться! Милиция!!!

Возражать нет ни желания, ни, пожалуй, возможности. Милицейские ребята успели выскочить из патрульной машины, залегли за ее корпусом, наставив на меня автоматы. Как всегда, милиция подоспела вовремя.

– Без хамства, ребята, – я отбрасываю в сторону ПП и поднимаю руки.

Добавлять, что я не падла, а офицер специальной разведки воздушно-десантных войск, пока не решаюсь. Двое милицейских быстренько подбегают ко мне, и один из них бьет меня в живот.

– Я же просил, без хамства, – чуть сбив дыхание, произношу я.

– Терминатор, б...! – ругается здоровенный сержант, видимо, сильно смущенный, что я даже не согнулся от его удара.

Принимать удары на корпус я не люблю, но умею.

– Ребята, а про меня забыли? – из своего укрытия поднимается Лемберг, как и я, безоружный, с поднятыми руками.

В иной ситуации Лемберг весьма успешно уложил бы милицейских автоматчиков, но такой задачи перед нами не ставилось.

– Кто такие? – задает вопрос старший, в звании прапорщика.

– Все вопросы потом, – максимально миролюбивым голосом говорю я. – И не ко мне.

Через десять минут мы с Лембергом оказываемся в милицейском околотке. Кирилл и Олег должны были доставить Жукова на квартиру и связаться с Комбригом. Дежурный мент пытается задавать вопросы, но мы с Лембергом лишь разводим руками, и поэтому нас сажают в обезьянник. Не проходит и восьми минут, как дежурного куда-то вызывают, а еще через минуту он возвращается и, хмуро извинившись, выпускает нас с Лембергом. Это означает, что Комбриг только что имел беседу с милицейским начальством. Что ж, Кирилл и Олег быстро сработали. Нам возвращают оружие и документы. Похоже, милицейские так и не успели разобраться, что паспорта – откровенная липа, прикрытие, изготовленное в авральном порядке.

Выйдя из отделения, мы с Лембергом решаем вернуться к месту взрыва. Там суетятся эксперты, фотографируют выбитые стекла первого этажа. На нас никто не обращает ни малейшего внимания. Мы – обычные зеваки, коих здесь в избытке. Чуть поглазев, мы, как и полагается зевакам, удаляемся...

Следователь и эксперты будут выдумывать собственные версии взрыва, прогремевшего в тихом московском дворе. Если бы я имел возможность, то сообщил бы им следующее: ровно двадцать две минуты назад на некоего гражданина Жукова было совершено покушение при помощи радиоуправляемого взрывного устройства, спрятанного в коробку с мусором. Гражданин Жуков двигался с одного объекта на другой под охраной, которая лопухнулась и самым дилетантским образом позволила ему пройти рядом со злополучной коробкой. По счастливому стечению обстоятельств погибших и раненых нет... Но всего этого я сообщить следствию не имею права.

Спустя еще сорок минут я стою навытяжку перед Комбригом и получаю заслуженный нагоняй. Как старший группы охраны.

– Только не говори мне, что ты не профессиональный телохранитель, а офицер ВДВ, – произносит Комбриг.

– Вы это сами знаете, – отзываюсь я.

– Дерзишь... Это хорошо, значит, не боишься. Ни меня, ни тех, кто вас сегодня хотел подорвать, – усмехается Комбриг.

– Боюсь, – произношу я, не кривя при этом душой.

– Кого? Меня или... неизвестных террористов? – уточняет Комбриг.

– И вас, и их, – только и остается ответить мне.

– Если слегка, то это даже хорошо, – улыбается Комбриг. – Ну тогда слушай! То, что произошло сегодня – ерунда по сравнению с тем, что может быть. Сегодня вас всего лишь напугали. Предупредили, одним словом.

– Очень благородно, – киваю головой. – И что дальше?

– Дальше могут и убить, – в свою очередь кивает Комбриг. – Я это к тому говорю, что среди твоих парней кто-то стучит. Ну, кто-то выдал маршрут вашего движения и успел поставить взрывное устройство.

В самом деле, Комбриг прав. В динамике событий я не успел об этом подумать.

– Вопросы есть? – спрашивает Комбриг, давая понять, что разговор окончен.

– Есть, но вы ведь все равно не ответите, – проговариваю я, сдерживая тяжелый вздох.

– Не отвечу, – соглашается Комбриг.

На этом наша беседа окончена. Я получил информацию для дальнейших умозаключений, задача поставлена. Беречь пуще себя господина Жукова, параллельно вычислить того, кто выдал сегодняшний маршрут...

Ох, как хотелось бы мне задать Комбригу несколько отнюдь не праздных вопросов! Во-первых, с кем мы вступили в противоборство? Кто враг? И, главное, кто такой Жуков, охраняемое нами лицо? Почему и за что его хотят уничтожить? Почему мы, охрана Жукова, не имеем права расшифровываться перед милицией, ФСБ, прочими правоохранительными структурами? Ни на один из этих вопросов человек, именующий себя Комбригом, не ответит. Таковы были условия спецзадания, от которого еще две недели назад можно было бы отказаться...

Теперь поздно.

Часть первая

Закрытым указом

1

Две недели назад меня вызвали в главный штаб ВДВ. Разговор был короток – товарищ дорогой, по приказу вышестоящего командования поступаешь в распоряжение некоего господина хорошего. Приказы, как известно, не обсуждаются. Офицеров разведки ВДВ периодически посылают во всякие так называемые «горячие точки», поручают всяческие специфические задачи. Удивительного ничего не было. Господин хороший оказался штатским, без выправки и командного голоса. И встретились мы с ним на обычной московской квартире в одном из спальных районов.

– Валентин Денисович Вечер? – уточнил господин хороший мои данные. – Сокращенно получается – ВДВ.

Он не первый, кто это подмечает.

– Какая задача мне предстоит? – спрашиваю я.

– Ничего особенного. Вам поручается охрана физического лица. Будете охранять одного человека. Провожать его с работы домой, из дома на работу.

– Простите... Но я не профессиональный телохранитель, – позволил себе возразить я.

– Знаю. Но... Сложилась непростая ситуация, Валентин. Мы не можем доверить охрану этого человека другим людям, профессионалам. Нам нужен человек со стороны. Абсолютно ничего не знающий об охраняемом лице, не задающий лишних вопросов, но при этом имеющий хорошую боевую подготовку. Такая сложилась ситуация... Кстати говоря, ты ведь уже выполнял охранные функции?

В самом деле, во время боев в Чечне я некоторое время отвечал за охрану журналистских групп, а впоследствии сопровождал генерала из главного штаба. Но всем этим занимался весьма недолго.

– Это не мое личное задание, Валентин, это задание Родины, уж прости за высокий штиль, – окончательно прервал мои раздумья господин хороший. – Твоя задача определена, на другие твои вопросы я ответить не могу, не взыщи.

– Охраняемому лицу угрожает что-то серьезное? – задал-таки вопрос я.

– Скорее, да, чем нет, – ответил господин хороший.

Мне такой ответ не понравился, не люблю неизвестности и «недоговоренностей».

– Простите, я не могу сообщить вам всего, – продолжил мой собеседник. – Просто вы должны приложить все усилия, чтобы охраняемому лицу не было причинено ни малейшего вреда.

– Я вас понял. А как мне называть вас? По званию или по имени-отчеству?

– По званию? – пожал плечами мой новый начальник. – По званию я... Считай, комбриг.

Комбриг – это не звание, это должность. Он явно штатский, ни малейшего намека на так называемую «офицерскую косточку». А по званию комбриг может быть и полковником, и генерал-майором.

– По имени и отчеству я Петр Петрович, – сообщил напоследок Комбриг. – При любом осложнении немедленно связывайтесь со мной, вот два телефона. Остальных охранников наберете самостоятельно, но из предложенных мною кандидатур. Четырех человек хватит?

– Вместе со мной пять?

– Да.

– Хватит, пожалуй, – соглашаюсь я.

– Тогда давай выпьем, – совершенно неожиданно предложил мне Комбриг, перешедший при этом на «ты». – Немного коньяка тебе не повредит.

Коньяк мне не вредил. Комбриг налил две небольшие рюмочки, чокнувшись со мной, произнес:

– Выпьем за доверие друг к другу и взаимопомощь.

Возражений у меня не было.

– Я очень симпатизирую таким людям, как ты, Валентин, – выпив коньяк, проговорил Комбриг Петр Петрович, – Главное, ничего не бойся.

– А чего бояться-то? – спросил я.

– Меня, например, – каким-то погрустневшим голосом ответил Петр Петрович. – Мы с тобой теперь на одной подводной лодке, с нее ход только в открытое море. Ты умный, поймешь.

Я понял. Комбриг Петр Петрович весьма намеренно сболтнул сейчас лишнее, проверяет мою реакцию. С одной стороны, «задание Родины», с другой стороны, не задавать лишних вопросов, и очень похожая на угрозу фраза про подводную лодку. Ну не на угрозу, так на некое предупреждение...

Внешне Петр Петрович был совсем не страшным, типичный такой конторский служущий.

– Когда я могу начать формирование группы охраны? – спросил я.

– Завтра в четырнадцать ноль-ноль прибудешь сюда.

INT-20 = На следующий день я отобрал четырех приглянувшихся мне ребят, имеющих боевой опыт. А потом нам представили некоего Жукова, невысокого роста, неприметной внешности, довольно молодого. И началась моя новая служба. Жил этот Жуков один, в очень скромной квартире. Насчет жены, детей, родителей и братьев-сестер никаких намеков. Работал преимущественно дома, но периодически выезжал на какие-то встречи с людьми, о которых мне накануне сообщал лично Комбриг. Понять, чем именно занимается Жуков, было абсолютно невозможно, да я и не пытался этого делать. Так продолжалось две недели, до сегодняшнего взрыва. Жуков должен был поехать на встречу, маршрут был сообщен мне Комбригом, я поставил в известность подчиненных, мы, как ни в чем не бывало отправились в район Северного столичного округа. Уже вошли во двор, почти добрались до нужного Жукову дома и подъезда, но, проходя мимо мусорной кучи и забитых до отказа контейнеров, нарвались на радиоуправляемую мину. По словам Комбрига, это лишь предупреждение. Но кому именно? Нам, Жукову!? В любом случае, пока мы его охраняем, пули и осколки будем принимать на себя.

– Чего невесел, Валька? Ведь обошлось... заметил вошедший в мою комнату Кирилл.

Надо сказать, что мы с Жуковым переехали на новую квартиру. Четырехкомнатную, с глухими, чуть ли не бронированными шторами на окнах. Теперь почти каждый из нас имел по персональной комнате.

– Обошлось, – кивнул я, сам же сделал молчаливый жест в сторону балкона.

Это означало, что нам с Кириллом нужно поговорить без лишних ушей. Кирилл был моим заместителем по руководству охранной группой. В прошлом пограничник, старший лейтенант. Толковый парень, высокий, длиннорукий, не слишком чтущий субординацию, что впрочем, мною не возбранялось. Вместе с тем исполнителен, лишний раз не умничает, языком чесать не любит – таким и должен быть мой зам.

– Кирилл, нас ведь кто-то сдал, – без предисловий начал я, когда мы вышли на балкон. – Точнее, сдал маршрут передвижения.

– Я думал об этом, – кивнул пограничник.

– И что? – спросил я.

– Сообщить мог тот, кто не поехал. Тот, кто остался на квартире.

Как все просто, ясно и логично. Всего охранников (во главе со мной) пятеро, а сопровождать Жукова отправилось четверо: Лемберг, Кирилл, Олег и я. До выхода на маршрут никто никуда не звонил, вообще никуда не отлучался. Следовательно, звонил пятый. Сейчас он находился в соседней комнате, листал журнал «Кемпо», периодически усмехаясь. Он был единственным из охранников, кого я знал раньше. Да и не мудрено – дядя Гриша (он же Степаныч), дяденька уже в годах, но может дать фору многим молодым. Парадную офицерскую форму надевал раза три-четыре за всю жизнь, чаще действовал в камуфляже, а то и вовсе в гражданском. Степаныч был инструктором по спецдисциплинам, точнее, по рукопашному бою и практической стрельбе. Владел этими «дисциплинами» на должном уровне, внешне, несмотря на годы, законсервировался, его истинный возраст определить сложно. За его плечами был и Афганистан, и другие «горячие точки». В учебных центрах натаскивал и спецназ ГРУ, и нас, разведку ВДВ. Представить Степаныча в качестве заурядного стукача-провокатора я не мог. И еще, самое главное: будь Степаныч внедренным «казачком», он давно уже свалил бы из нашей компании. Подозрения в выдаче маршрута нашего движения ложатся на него мертвым грузом, профессионал уровня Степаныча это осознает и уходит сразу же...

Итак, что имеем? Степаныча я склонен подозревать в измене меньше всех. Но у остальных – железное алиби. Я объявил о маршруте, и через пять минут мы уже двигались по нему. Все трое – Лемберг, Кирилл и Олег – постоянно были в поле моего зрения и слуха. Как еще могла утечь информация? Может, сбой произошел у Комбрига? Но тогда это его трудности, хотя свинцом шпиговать будут нас. Прослушка в квартире? Маловероятно, в помещении постоянно включена специальная глушилка-скеллер.

– Ну что молчишь, Валентин? – нарушил молчание Кирилл.

– А чего говорить? От подъезда нас отследить не могли. Во-первых, мы не такие уж лопоухие и слежку распознать сумели бы. Второе – ехали мы на джипе-внедорожнике на максимальной скорости, поэтому даже если бы и отследили, то никак не успели бы поставить мину. Джип оставили на улице, во двор въезжать не стали... А ведь за нами все-таки следили! Не знаю, с какого момента, но следили. Ведь кто-то нажал на кнопку радиовзрывателя, как только мы поравнялись с мусорной коробкой. Комбриг говорит, что это только предупреждение!

– Все, Кирилл, – произнес я, приняв окончательное решение. – Благодарю за службу, но мы расстаемся.

– Не понял, командир, – искренне удивился пограничник.

– Я распуская группу, – пояснил я. – Вычислить засланного «казачка» я не могу, поэтому мне легче набрать новых бойцов.

В ответ Кирилл лишь пожал плечами. Решения командира не обсуждаются. Я тем временем набрал номер Комбрига, намереваясь сообщить о своем решении. И был тоже немало удивлен, когда услышал обыденное: «Абонент временно недоступен, перезвоните позже». Телефон Комбрига должен был отвечать круглосуточно – если не сам Петр Петрович, то кто-нибудь из его секретарей-адъютантов. Видел я таких троих, неприметные молчаливые ребята. У меня был второй телефон, но когда я набрал его, то и вовсе услышал, что такого номера в природе не существует. Видимо, я не смог сдержать эмоций, что-то резко изменилось в моем лице.

– Что такое, Валентин? – спросил Кирилл.

– Комбрига больше не существует, – произнес я. – Без лишних вопросов. Собираем вещи и немедленно уходим отсюда!

Поменять состав своей боевой группы я не мог, но сменить место дислокации пока еще был в состоянии. И это было единственное верное решение. Кажется, я начинаю догадываться, в какую историю мы с бойцами и этим самым Жуковым влипли.

* * *

– Лейтенант Вечер, вы готовы передать командованию любую добытую вами разведывательную информацию?

Такой вопрос задал мне преподаватель учебного центра ВДВ, когда я носил на плечах по паре маленьких звездочек.

– Разумеется, – ответил я.

– Разумеется! – почему-то передразнил меня преподаватель, дядька ехидный, с юмором, тридцать лет прослуживший в военной разведке. – Да, разведчик обязан сообщать все добытое им, вплоть до малейших деталей. Но вот представь себе, лейтенант Вечер, такую картину. Отправляют тебя в космос провести специальную космическую разведку. Не смеяться и не хмыкать! Я серьезен, как никогда! Так вот, лейтенант, ты эту разведку проводишь и вдруг выясняешь, что к Земле со страшной скоростью движется астероид, который, увы, никак и ничем нельзя остановить. Через двое суток планета Земля перестанет существовать. Будешь ты о таких вещах докладывать?

– По-моему, я обязан доложить, – неуверенно отозвался я.

Этого преподавателя всегда сложно было понять – то ли шутит, подкалывает, то ли таким образом какую-то важную вещь до зеленого лейтенанта хочет донести.

– Смысл твоего сообщения? – переспросил преподаватель. – Астероид не остановить, Землю не спасти. Не лучше ли никого не огорчать, дать помереть быстро и не мучаясь?

– Но командованию-то я сообщить должен, – пытаюсь возразить я.

– Ну а что командование? Вдруг там дураки найдутся, которые возьмут и населению сообщат. Начнется паника, давка. Народ под землю полезет, а ты знаешь, что и это не спасет.

– А что, среди командования бывают дураки? – сдерзил я.

– Дураки бывают среди рядовых, сержантов, прапорщиков, лейтенантов, майоров, полковников, и генералы – тоже не исключение.

Преподаватель Павел Михайлович не лез за словом в карман и выражений подчас не выбирал.

– Ну хорошо, я не буду сообщать, и жители Земли погибнут счастливыми, ничего не подозревающими, – ответил я Павлу Михайловичу.

– На экзаменах таких вопросов не будет, – чуть помолчав, проговорил Павел Михайлович. – На тех экзаменах, что вы будете сдавать в нашем учебном центре через полтора месяца. А вот в жизни такой вопрос может встать. И к нему вы должны быть готовы.

– Ясно, товарищ полковник, – отозвались в один голос сразу несколько лейтенантов, и я в том числе.

* * *

Надо сказать, что далее в моей боевой практике таких вопросов не возникало, столь сложных решений от меня не требовалось. Да, я был офицер с высшим образованием, но подход ко мне, как правило, был таким. Стрелять умеешь? Да так себе, скромно говоря. Драться? Мастер спорта по боксу, стало быть, тоже немножко умею. Взрывать? Тоже обучен. Стало быть – вперед. Единственная твоя работа, Валентин, – война. Мысленно возражаю, что обучали и готовили меня для защиты Отечества, но как-то вяло у меня это получается даже в споре с самим собой. Да, за десятилетие с лишком моей службы из меня сделали отлаженную боевую машину. Я выполняю приказы, не более того. Поручено охранять Жукова, значит, буду охранять. И все, казалось бы? А вот и нет, получается.

Кажется, сейчас я с бойцами оказался перед вопросом, подобным тому, что задал мне тогда Павел Михайлович. В самом деле – повышенная секретность выполняемого задания говорит о том, что дело серьезное. Расшифровываться нельзя ни перед ФСБ, ни перед милицией. Комбриг даже предупреждал меня о статье за разглашение гостайны и брал на себя решение всех возможных трудностей. Теперь Комбрига нет. Скорее всего, его нет в живых, и он сумел уничтожить связь, чтобы неизвестный противник не смог добраться до нас. Что дальше? Остается одно – выполнять задание Родины, сохранить жизнь господину Жукову. Астероид не астероид, но что-то такое нам в затылок дышит. ТАКОЕ, о чем может знать лишь очень ограниченный круг людей. Столь повышенная секретность бывает лишь в экстренных, исключительных случаях. Утечка информации может привести к непоправимым последствиям. «Паника, давка начнется», как говорил незабвенный Павел Михайлович. Меня направили в распоряжение Комбрига с разрешения начальника главного штаба ВДВ. Что ж – задания Родины никто не отменял, стало быть, продолжим его выполнять. Пусть и в изменившихся условиях.

2

– Куда вы меня привезли?

Этот вопрос задал Жуков. Я препроводил его в апартаменты двухэтажного сельского домика, сообщив, что комната с одним окном на первом этаже полностью в его распоряжении. Рядом – лаз, ведущий в подвал, что позволит в случае чего укрыться там и выйти к огородам.

– Объект номер четыре, – деловым тоном пояснил я. – На случай особого периода место базирования диверсионной группы ВДВ.

Жуков – парень понятливый. Более вопросов он не задавал. Разведка ВДВ, как и всякая уважающая себя разведка, имеет несколько подобных объектов, где в случае так называемого «особого периода» можно отсидеться, переждать, подлечиться, подготовиться к выполнению поставленной задачи. Ну, а особый период это, как правило, война.

– Много народу знает про этот «объект 4»? – задал вопрос по существу Жуков.

– Он закреплен за мной, осведомлены еще несколько человек в разведотделе, сам адрес под грифом «секретно».

Жуков в ответ лишь кивнул. Вид у него был невеселый.

– Жарко, – вдруг произнес он, вытирая со лба испарину, и добавил: – Как на реакторе.

– А что, приходилось бывать? – тут же уточнил я.

– Да так... – неопределенно пожал плечами Жуков.

Слова лишнего из него не вытянешь. А жара действительно с самого утра какая-то лютая, сезону не соответствующая, как-никак начало сентября.

– Работать здесь сможете? – спросил я.

– Почему нет? – вопросом на вопрос отозвался Жуков. – Работать-то я могу. Вот только... Что дальше? Чему вы улыбаетесь, Валентин?

Я в самом деле позволил себе усмешку. Надо как-то разрядить обстановку, дать понять Жукову, что я уверен в себе и своих бойцах на все двести процентов.

– Ну, для начала определимся, – перестав улыбаться, продолжил я. – Кто командир? Вы или я?

– В боевых условиях – вы. А так – я, – произнес в ответ Жуков.

– А сейчас у нас какие условия?

Жуков слишком поспешно принял на себя командование. Человек он, судя по всему, сугубо штатский, сейчас ему надо что-то отвечать мне, но что именно, он не знает. Поэтому опускает взгляд, держит театральную паузу, мысленно подбирая нужные слова.

– Что могло произойти с Комбригом? Ну, с Петром Петровичем? – таким вопросом я прервал паузу.

– Не знаю.

Похоже, не врет. Что он может знать, ведь все время был под нашей «опекой»?

– Он жив? – уточняю я.

– Думаю... нет, – достаточно уверенным голосом ответил мне Жуков.

– Вот и я, Жуков, тоже так думаю... Ничего более не хотите мне сообщить?

– Нет, – покачал головой Жуков, впрочем, на сей раз не очень уверенно.

Или мне это только показалось.

– Тогда работайте, а я посовещаюсь со своей командой на втором этаже.

После этих слов Жуков раскрыл свой ноутбук, а я отправился на второй этаж, к своим бойцам. Командиром на сегодняшний день буду я. На последующие, скорее всего, тоже. Если доживу.

* * *

– Эти ребятишки мне не нравятся, – Лемберг указал за окно.

Возле нашей калитки прохаживалось двое молодых узбеков в мятых строительных спецовках.

– Ты скинхед? – уточнил Кирилл.

– Шутки отставить, – командую я.

На пустые разговоры нет времени. Узбеки, скорее всего, местные гастарбайтеры, бродят в поисках заработка. А тут кто-то видел, что в пустующий дом вошли люди, вот они теперь здесь и околачиваются. Именно так я и объясняю вслух их появление.

– Послать их куда подальше? – спросил Олег.

– Не надо, – ответил я. – Наоборот, если чего спросят, попросим их огород вскопать. Во-первых, маскировка, во-вторых, оба будут у нас под контролем.

Возражений на сей счет нет. Степаныч кивнул, не отрываясь от монитора, – за подступами к участку ведется видеонаблюдение, но пока ничего подозрительного дядя Гриша не заметил.

– Нам предстоит выяснить, с кем мы воюем. Кому перешел дорогу наш драгоценный господин Жуков, – продолжил я, отметив, что все бойцы в хорошей боевой форме, кислых физиономий не наблюдалось (кажется, я не ошибся, формируя команду). – Думаю, есть смысл добыть «языка», – после этих слов я остановил взгляд на оторвавшемся от монитора Степаныче, как самом старшем и опытном.