Антидиверсанты

Часам к восьми вечера, изрядно измаявшись от нескончаемой внутренней борьбы, Борщагин махнул рукой на свои старинные принципы и набрал телефон справочной ФСБ.

– У меня есть чрезвычайно важная и срочная информация, – деревянным голосом произнес он в ответ на вопрос дежурного.

8

Северо-восточная Украина

Полигон

17 августа

00.12

– Я повторяю. Где и у кого могут быть детальные планы подземных сооружений Полигона?

Яркий свет мощного фонаря, закрепленного на вентиляционной задвижке на верху стены, у низкого потолка, резал глаза. Калмыков жмурился, отворачивал голову, но нестерпимая горящая лава ослепляла его с фатальной силой. Уже два часа эти люди в камуфляжных костюмах вели основательный допрос. Они не применяли физических мер воздействия, если не считать чудовищного сияния, но было совершенно очевидно, что, если будет такая необходимость, не остановятся ни перед чем…

Калмыков уже догадался, что он находится в одном из заброшенных зданий Полигона, хотя совсем недавно уверял несчастного водителя Бобриченко, что тут ничего не сохранилось. По-видимому, это подземный ярус, метров на десять ниже дневной поверхности. Хотя точно сейчас не скажешь. Данное помещение было гораздо меньшего размера, чем подвальное, величиной с кабинет начальника штаба.

– А я еще раз повторяю. Я не знаю. Не знаю ничего конкретного.

Допрос вели двое: высокий широкоплечий мужик средних лет и худой приземистый парень, похожий на сотрудника преуспевающей фирмы. Вопросы чередовались, поступая то от одного, то от другого дознавателя. Но особенно усердствовал «клерк». И вот вышел из себя и заорал омерзительным голосом:

– Знаешь! Рассказывай все! Иначе тебе не жить!

– Значит, такая судьба, – спокойно ответил Калмыков.

Худой вскочил с места и резким движением отозвал в сторону широкоплечего. В течение минуты они о чем-то совещались приглушенным шепотом.

Широкоплечий наконец развернулся в сторону полковника и медленно произнес:

– У вас есть реальная возможность выйти отсюда живым и невредимым только в том случае, если вся известная вам информация окажется в нашем распоряжении. Искренне советую не упорствовать.

Калмыков усмехнулся:

– Думаю, что в таком случае выйти отсюда живым и невредимым я точно не смогу. Я не столь наивен.

Тут отворилась тяжелая дверь, и около Калмыкова оказался еще один человек. Его лицо все время находилось в полумраке.

Войдя в эту импровизированную комнату для допросов, он отвернул в сторону фонарь, прекращая мучительную пытку светом. Потом коротко распорядился:

– Ник, Айс, оставьте нас.

Видимо, это был командир. Потому что оба дознавателя покорно вышли, не пытаясь перечить.

– Вас как зовут? – тихо спросил он Калмыкова, садясь на привинченный металлический табурет у стены.

– Анатолий Дмитриевич.

– Вот что, Анатолий Дмитриевич. У нас очень мало времени. Поэтому сами понимаете…

Эти слова, произнесенные спокойным бесстрастным тоном, подействовали на полковника гораздо сильнее, чем все те угрозы, которые он успел услышать за два часа допроса. Как будто могильным холодом повеяло в душе…

– И еще вот что я вам скажу. Я могу, не применяя никаких устрашающих методов физического воздействия, вытянуть практически любые сведения из самого стойкого человека. Есть, например, способ, именуемый английским словом «rapport». Переводится это как «связь, взаимодействие». Тренированный специалист в состоянии с помощью определенных техник подстроиться к тому, кого допрашивает. Достаточно дублировать, как в зеркале, его движения, повторять малейшие мимические реакции, чтобы полностью включиться в ритм работы чужого сознания. Тогда не потребуются никакие сложные и дорогостоящие детекторы лжи. Все требуемые данные будут получены без особых усилий. Только я не завидую донору. Результатом подобного опыта станет длительное нервное истощение. Вы, как я вижу, не обладаете крепкой психикой. Так что не заставляйте меня прибегать к таким мерам.

Он замолчал, глядя в угол, где фонарь вырывал из тьмы яркую узкую дорожку, расплываясь на стене широким сияющим ореолом.

– Мы действительно можем прийти к соглашению. Если вы сообщите необходимую информацию, то я даю вам гарантию. Гарантию, что вы отправитесь домой живым и невредимым.

Командир неведомого отряда диверсантов пристально посмотрел в глаза Калмыкову. Полковник не отвел взгляда и почувствовал, что этот человек не врет.

– К тому же вы никак не нарушите присягу своей незалежной Украйне, – командир усмехнулся, – поскольку, насколько мне известно, те испытания, которые проводились на этом Полигоне, теперь принадлежат далекому прошлому. Тому времени, когда существовал Советский Союз. Нынешние украинские власти это не интересует.

Он помолчал, потом спросил:

– Ну так как, вы принимаете мои условия?

– Что от меня требуется? – Калмыков тоже говорил очень тихо (он чувствовал, что балансирует на тонкой стене между двумя сферами, одна из которых именуется словом «предательство», а вторая – «жизнь»). – Мне были доступны приблизительные сведения. К тому же получил я их неофициальным образом. Поэтому не могу отвечать за точность.

– Нам требуется только одно, – командир встал и прошелся по комнате, низко наклонив голову, – планы подземных сооружений Полигона. Для чего, вам, естественно, я сообщить не могу, не взыщите.

– У меня их нет и быть не может. Почему вы вообще решили, что я могу их иметь?

Командир задумчиво почесал щеку:

– У нас была некоторая информация. Возможно, мы переоценили ее достоверность.

Калмыков вспомнил про Стеклова и не смог сдержаться:

– Часом не из Москвы?

И в этот момент понял, что лучше бы этого не спрашивал. Руководитель диверсионного подразделения не произнес ни слова, не сделал ни единого угрожающего жеста, даже не повернул головы, но полковник внезапно почувствовал всю силу его энергетики.

– Я вас предупреждаю в первый и последний раз, полковник…

Командир сел на табурет и внятно произнес:

– Рассказывайте все, что знаете. То, что я обещал, будет исполнено. Я не нарушаю условий соглашения.

9

Северо-восточная Украина

Окрестности Полигона

16 августа

19.40

Митин вернулся обратно на пять километров. Здесь он проходил несколько часов назад.

Присев в тени, в зарослях акации на небольшой лесополосе, которые, впрочем, совершенно не спасали от удушающего августовского зноя (хоть солнце уже медленно двигалось к закату), Митин медленными глотками допил воду из фляжки, прилег на желтую худосочную траву и с наслаждением закурил.

Он давно перестал что-либо понимать во всей этой операции.

Если противник выполнял функции караульного, в задачи которого входило всего лишь здорово шугануть преследователей, то где тогда находится отряд?

Оторвался на расстояние дневного перехода? Притаился в ближайшей роще или лесополосе? Или, используя транспортные средства, уже давно покинул район совершения диверсии?

Цели.

Это главное.

Неизвестны цели. Совершенно. Полностью.

Когда их отправляли на задание, то гарантировали, что дополнительная информация поступит в распоряжение группы в течение ближайших суток. Однако воз и ныне там…

Второе – секретность. Какие сверхценные материалы мог найти противник на территории бывшего Полигона, если командиру отряда спецназа, выполняющего антитеррористические задачи, не рассказано о сути проблемы даже в общих чертах? Чистый абсурд, без примеси рационального подхода, столь необходимого для реалистической оценки ситуации.

Третье – направление движения. Куда должен идти террорист, диверсант, разведчик, успешно выполнивший (или неожиданно проваливший, не имеет значения) задание? Если он заброшен из-за границы – стараться покинуть страну. Если является местным жителем – попытаться полностью скрыть следы своего пребывания, ликвидировав или скрыв оружие и спецтехнику.

Назвать окружающую обстановку благоприятной никак нельзя. Как-никак, это давно уже другая страна, дружественная по отношению к России только с формальной точки зрения. В каком-то смысле их отряд является здесь в такой же степени диверсионным, как и та группа, которую требуется отыскать и по необходимости уничтожить.

Митин улыбнулся. По сути Полигоном стала для обеих групп вся Украина. Втайне от местных властей два отряда, российской и американской юрисдикции, выясняют здесь свои отношения. Своеобразная игра «Зарница»: кто, мол, кого…

Митин резко поднялся. Вот чего он не учел! Возможности того, что здесь вдруг проявит себя третья сила. Например, местный спецназ! В двадцати километрах западнее расположена крупная войсковая часть. Почти гарантированно, что о Полигоне они имеют хоть какое-то представление.

Вдруг их появление здесь отследили? Такая вероятность изначально допускалась, даже рассматривался эксклюзивный вариант прямого выхода на структуры Службы безопасности Украины в случае, если диверсанты успеют похитить секретные материалы и успешно уйдут от преследования. Впрочем, Митин прекрасно понимал, что не все слова высокого командования стоит понимать буквально…

Он сделал несколько шагов в сторону, остановился, словно пытался услышать неразличимый хор ангелов, благословляющий на новое понимание дела.

Что они там ищут? Что???

Всякое случается. Вполне может быть, что американские резиденты в высших эшелонах российской власти случайно вышли на закрытую информацию и, стараясь не упустить свой шанс отличиться, стремительно сообщили наверх, в Пентагон, ЦРУ, Агентство национальной безопасности США. А оттуда поступила конкретная директива – найти и захватить. При этом по возможности уничтожить всех, кто в той или иной мере причастен к попыткам блокады сего начинания.

Надо разбираться, шаг за шагом отсекать негодные варианты. Дело ведь не в праздном любопытстве. От этого ни много ни мало зависит судьба задания. А значит – и судьба самого Митина. Тут ничего ни прибавить, ни убавить.

Легко сказать, да сложно сделать.

Как кадровый офицер отряда специального назначения ВДВ, он подчинялся своему непосредственному командованию. Но в данном конкретном случае выполнял задание другой структуры – Главного разведывательного управления Генштаба Министерства обороны. Именно оттуда исходила инициатива по проведению рейда на территории другого государства. Грушники, похоже, любят загребать жар чужими руками. Митин слышал, что три года назад одна сложная диверсионная операция проводилась в Турции с использованием сводного подразделения спецназовцев ВДВ. На сей раз почти то же самое. Только с одним отличием – теперь все базовые вопросы решали сами десантники. Они как подрядчики – получили заказ, а уж выполнять его нужно своими силами.

Заброска происходила с учетом всех нюансов, которые необходимо учитывать разведчику для грамотной инфильтрации в чужой район. Отряд спецназа пересек достаточно условную российско-украинскую границу в кузове грузового автомобиля, а до территории Полигона добирался пешком в течение суток. Кураторы операции сообщили известное им приблизительное время появления на объекте американской ДРГ. Митин имел два дня форы. И использовал их, похоже, недостаточно эффективно – площадь бывшей секретной военной базы СССР была исследована лишь процентов на двадцать. Но ничего подозрительного обнаружить не удалось.

Почему Митин решился на одиночный рейд по наиболее вероятному пути отхода противника, он и сам не знал. В каком-то смысле это было авантюрой чистой воды. Но он уж так устроен. Предположил, что два бойца, мелькнувшие перед его глазами в окуляре бинокля с огромным увеличением на границе степного участка, примыкающего к окраине Полигона, и есть американские диверсанты, уже завершившие разведывательную задачу и уходящие наиболее экономным путем.

Правильно ли он поступил? Надо ли было вслепую зондировать почву в направлении возможного движения противника? Стоило ли сразу задействовать запасной вариант? Скорее всего это ошибка. Отряд не догнал, а натолкнулся на дозорного. А может, и спугнул искомую группу. Где их теперь найдешь?

Митин поднялся, прищурившись, всмотрелся в горячее марево безжизненных степных просторов, словно надеялся увидеть там следы врага, и тяжело вздохнул.

Операцию, похоже, надо начинать с чистого листа.

10

Вена

Аэропорт Швехат

15 августа

21.57

Трудно сказать, что было особенного в этом медальоне. С рельефными рисунками по блестящей латуни и серебряной окантовкой, он ничем не выделялся среди двух десятков себе подобных, разложенных на стеклянной витрине сувенирной лавки. Разве что сюжет казался несколько необычным: здесь изображалась сцена осады Вены турецкими войсками в 1683 году, причем в центре композиции мастер поместил великого визиря Кара Мустафу, угрожающе простершего руку с ятаганом в сторону непокорного города.

Высокий сухой господин средних лет, одетый в темный костюм свободного покроя, пару минут вертел медальон в руках, взвешивал на ладони, в конце концов утвердительно кивнул продавцу, вытащил из портмоне пятьдесят евро и расплатился. Потом убрал покупку в небольшую коричневую сумку из свиной кожи и неспешно двинулся по ярко освещенному залу аэропорта.

В течение многих лет он являлся резидентом Службы внешней разведки России в Европе, но в последнее время состоял и на прямой связи с Главным разведывательным управлением Генштаба. Настоящее его имя даже в Москве знал только узкий круг лиц высшего руководства. Свои послания он подписывал псевдонимом «Келлан». Немец по национальности, он почему-то придумал себе такой интернациональный позывной с небольшим американским «акцентом».

Келлан только что прилетел сюда рейсом из Цюриха. И всего через сорок минут собирался снова проходить регистрацию, теперь уже на авиалайнер компании «Эйр Франс», следующий в Орли. Билет был заранее заказан еще в Швейцарии, и обыкновенный пассажир на его месте в оставшееся время спокойно посидел бы в кафе, лениво пролистывая глянцевые страницы рекламных журналов. Но он остановился у эскалатора в центре зала и стал ждать, изредка посматривая на часы. Здесь до отлета должна была произойти чрезвычайно важная встреча с курьером из Москвы. Ради нее Келлан и прибыл сегодня в Вену.

Пока волноваться было не о чем, и он равнодушно скользил взглядом по лицам проходящих мимо пассажиров. Нескончаемым потоком проплывали рядом мужчины и женщины всех возрастов, габаритов и оттенков кожи, столь разнообразные и при этом чудовищно похожие друг на друга.

Келлан хорошо помнил, как раньше выглядели транзитные перекрестки Европы. Тогда, в ранней юности, его учили безошибочно определять национальность мелькающих мимо буржуа. К примеру, следовало с налету отличить немцев и австрийцев от швейцарцев из северных кантонов, французов из Бретани от французов из Тулузы, шведов от датчан, раскованных голландцев от подданных бельгийской короны. Ныне все эти нюансы жизни старого континента стали достоянием историков. В последние годы Шенгенская зона перемешала десятки этнических типов: теперь старая Европа представляла собой огромный плавильный котел, в котором зарождались будущие нации и исчезали все те, которые веками готовили руду для этого сплава…

Лишь «варваров» с Востока можно было еще распознать в разнородной толпе пассажиров. Вот пошел здоровенный детина с золотыми часами на руке, в черной майке с белой надписью «Майкрософт». Вот следом двинулась загорелая семейная пара с двумя внушительными тюками. Вот грациозно побежала вниз девушка в короткой юбке, с внешностью топ-модели, чересчур свежая для холодной Европы. Вот несмело, в замешательстве толкая друг друга, сошли с эскалатора три обескураженных туриста, скорее всего потерявшие своего гида.

Время шло, мелькали все новые лица. Курьер опаздывал. Келлан начинал нервничать – он очень не любил ждать, поскольку в делах превыше всего ценил четкость и пунктуальность. Ведь от этого часто зависит успех сложнейших и дорогостоящих операций. К тому же подобные задержки служат иногда вернейшим признаком грядущего провала.

В десять минут одиннадцатого Келлан обратил внимание на двух людей, стоящих к нему спиной с другой стороны эскалатора. Казалось, они внимательно изучают светящееся информационное табло и настолько поглощены этим занятием, что полностью потеряли какой бы то ни было интерес к окружающему миру. Оба примерно одного роста и возраста, черноволосые, неприметные, в типовых кожаных куртках. Скорее всего албанцы. Или турки, что, впрочем, менее вероятно.

Келлан быстро понял, кто это. В тридцати метрах от него стояли два соглядатая, наружники, причем самой низкой квалификации. Таких нанимают для разовых поручений наркомафия, политические экстремисты, всякая уголовная шпана. Они не профи, потому что не в состоянии учиться. Ведь первая заповедь любого настоящего специалиста, будь ты хоть киллер, хоть столяр, заключается, как это ни банально, в каждодневном и упорном труде, совершенствовании своих навыков. Их же мозги подобны застывшей гипсовой маске – они навсегда сохранили девственные узоры ранней бандитской юности. Эти наемники «на один час», ко всему прочему, видимо, привыкшие к кокаину, не представляют никакой опасности. Кто их нанял? Неужели американцы пронюхали о передаче информации и направили ищеек, задача которых состоит в том, чтобы выследить курьера?

Келлан посмотрел в сторону кафе. Там сидел его дублер, Людвиг, страхующий резидента от любого непредвиденного развития событий. Людвиг тоже заметил албанцев, отложил газету в сторону, напряженно выпрямился. Келлан слегка ему кивнул – «мол, все в порядке, эти не опасны». И опять взглянул на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого! Это похоже на издевательство. Может быть, стремление к перестраховке сыграло с ним злую шутку? Все-таки прямой канал связи с Москвой совершенно надежен.

Албанцы не сдвинулись с места, углубленно штудируя информацию «Люфтганзы». Двадцать минут одиннадцатого! Келлан нетерпеливо оглядывался. За долгие годы он впервые столкнулся с таким тревожным симптомом при встрече курьера. Надо уходить!

11

Северо-восточная Украина

Окрестности Полигона

15 августа

06.18

Первый неприятный инцидент у американской диверсионно-разведывательной группы произошел в четырех километрах к северо-западу от границы сооружений Полигона ранним утром 15 августа.

Они добирались до места будущей операции в течение трех дней. Из Варшавы прибыли поездом в Киев, оттуда на пригородных электричках переправились в этот отдаленный район. Потом был марш-бросок по степи в стороне от наезженных дорог и населенных пунктов. В багажнике неприметных «Жигулей» особым потаенным путем следовал необходимый для разведчиков груз – снаряжение диверсантов и оружие – штурмовые винтовки «FN SCAR-L / Mark-16» и карабины «Colt M4», оборудованные подствольными гранатометами. Его должны были оставить в условленном месте и ждать дальнейших указаний командира.

Всего в составе отряда числилось десять человек. Но трех из них командир ни при каких условиях не взял бы с собой в рейд. Это не был балласт, навязанный по воле вышестоящего начальства, но такие парни не годились для горячего дела. В лучшем случае в их задачи могла входить работа по превентивной разведке, поиск возможных путей отхода, прочие вспомогательные функции. Он решил сделать из них своеобразный «засадный полк», призванный в случае необходимости направить преследователей по ложному следу.

Мало того. Тут действовал еще один фактор. Национальный.

Никита Борисович Старомыслов вырос в русской семье в Оклахоме. Его американское произношение было хоть и абсолютно правильным, но чрезмерно стерильным, что часто вызывало подозрение, что он – англичанин, которых в широких народных массах Америки откровенно недолюбливали. Оперативный позывной Томсон возник как-то сам собой еще в годы обучения в специальной разведшколе, а потом утвердился во время многочисленных рейдов.

Томсон мог работать лихо и быстро. Умение легко приспосабливаться к изменившимся условиям, стремительно находить оригинальные способы решения поставленных перед группой задач, выходить сухим из воды и грамотно завершать операции снискали ему исключительное доверие у руководящих структур специальных подразделений Вооруженных сил США.

Его непосредственным командиром во время этого непростого дела стал полковник Ричард Меллоу. Он определил последовательность заброски группы, придумал соответствующую легенду, сопроводил подробными инструкциями нескольких агентов, которые должны были оказывать отряду Томсона всемерную помощь.

Однако для достижения поставленной цели Меллоу разрешил Томсону применять любые методы, которые тот бы посчитал возможным использовать в данном конкретном случае. В частности, командир мог провести самостоятельный отбор людей. И он постарался от души: из десяти человек для восьми русский язык являлся родным, а шесть вообще были русскими по происхождению.

Костяк группы составили пять проверенных в сложных боевых условиях спецов (по американской манере они именовались словом «коммандос») – Эндрю Кузьмичофф, Серафим Гущин, Ник Веселофф, Яков Береговски, Майк Десятин. Все они родились в Америке, были гражданами США, но никогда не забывали о собственной национальности. Эта пятерка вместе с Томсоном должна была провести самый ответственный этап операции. Позывные им были подобраны незамысловатые: Кузьмичофф за свою страсть к казино, которой отдавал все свободное время, стал именоваться «Рич», Гущин, родившийся на Аляске, – «Айс», Веселофф и Десятин сохранили подлинные имена, а Береговски Томсон решил называть «Берком» [Rich – богатый, ice – лед (англ.).].

Группу прикрытия возглавлял единственный природный англосакс в отряде Джордж Хантер (позывной – Джо), правда, весьма прилично владеющий русским языком. Ему надлежало доставить на старенькой «пятерке» снаряжение и оружие, передать все это командиру, при возникновении неприятных обстоятельств вызвать огонь на себя и сыграть роль «ложной мишени», на которую должен был обратить внимание противник.

Томсон категорически возражал против использования силовых вариантов без особой надобности. В частности, он не допускал даже возможности непосредственного огневого контакта с любыми войсковыми подразделениями. Но буквально накануне начала операции Томсона вызвал Меллоу.

– Вот что, майор, я тебе хочу сказать, – полковник внимательно посмотрел на командира диверсионно-разведывательной группы, – ты уж постарайся это понять. Только что поступили чрезвычайно важные сведения от нашего источника в России. Силовая акция необходима. Подожди! – Он вскинул вверх ладонь, предупреждая возражения Томсона. – Нам известен номер бункера, где вы должны вести поиск, но никто не знает точной планировки сооружений на территории объекта. Те схемы, которые ты взял с собой, основаны на спутниковых снимках почти двадцатилетней давности. Они охватывают только верхние уровни. Что находится внизу, ты сможешь выяснить лишь непосредственно на месте. Именно поэтому, – Меллоу выделил интонацией последнее слово, – так важны новые данные, уточняющие первоначальные координаты. Источник из Москвы сообщает, что по соседству с объектом, в украинской войсковой части, проходит службу один полковник. Он должен иметь достаточно подробные сведения о расположении подземных коллекторов. Вероятно, все это он хранит в своей собственной башке, но нельзя на сто процентов исключить и того, что у него есть и документы. Сдавать своего человека на Украине, который когда-то производил монтаж тайника, источник не захотел. Сам понимаешь, давить на него мы не могли. Не тот случай…

Меллоу скрестил руки на груди:

– Мне самому, поверь, не нравится нарушать филигранность оперативной комбинации. Но другого выхода нет. Тебе придется пойти на силовую акцию. Я направил запрос моим агентам, и к моменту вашего прибытия к исходной точке ты получишь все доступные сведения о графике перемещений этого украинского полковника. Прочие детали, – Меллоу выразительно взглянул на Томсона, – решишь по ходу дела. Простор для любых действий неограничен.

Минуту они молчали.

– Есть еще одна новость. Крайне неприятная для нас. Надеюсь, тебе не нужно напоминать о том, что операцию курируют люди из Лэнгли? Оттуда поступил весьма тревожный сигнал. Произошла утечка информации. По-видимому, в Москву. И тебе стоит быть готовым к прибытию гостей.

– В Москве знают сроки начала рейда? – быстро спросил Томсон.