Один в море воин

– Ну, что встали?! – рявкнул он на застывших рабочих. – Грузитесь! Быстро!

Ослушаться его никто не посмел. Люди стали залезать в автобусы. Тигран тоже собирался влезть в один из них, но тут его сзади ухватила за шиворот крепкая рука одного из гвардейцев.

– Стой, – рыкнул он. – Иди к командиру!

– Но он же приказал…

– Пошел! – Гвардеец сопроводил слова сильным тычком – он угодил Тиграну стволом автомата по ребрам. После этого армянин больше спорить не пытался. Он пошел обратно, к Хасану, стоявшему шагах в тридцати от автобуса над телом Фархада.

– Зачем ты это сделал? – спросил Тигран, показывая на тело рабочего. Он с трудом сдерживался, очень хотелось, забыв о том, что он стар и слаб, броситься на этого мерзавца и вцепиться ему в горло.

– Не надо было на меня кидаться, – ответил гвардеец. – Геройствовать он решил. Вот и догеройствовался.

В этот момент последний из рабочих вошел в автобус. Хасан махнул рукой, и автобусы тронулись с места. Митонасян смотрел на полковника со все возрастающим недоумением. Какое-то у него было странное лицо – словно гвардеец чего-то ждал. Тигран раскрыл рот, чтобы задать ему вопрос, но так и не успел произнести ни звука.

Раздался грохот, мощной волной прокатившийся по улице, ударивший по ушам так, что голова чуть не раскололась. Из обоих автобусов во все стороны рванулось ярко-рыжее пламя, в разные стороны полетели обломки. Поскольку отъехать они успели уже довольно далеко, опасности никакой гвардейцам не угрожало – никто из них даже не пригнулся, хотя неожиданностью для них взрывы явно не были.

– Надо же, – совершенно спокойным голосом сказал Хасан аль-Бизкек. – Эти американские нелюди попали ракетой прямо в автобусы. Жизни всех этих людей теперь на их совести!

– Какие ракеты… – начал Тигран.

– Американские, – с нажимом повторил гвардеец. – Или английские. А может, не ракеты, а бомбы. Это уже не важно. Но самое главное тебе, я надеюсь, понятно?!

Тигран опустил голову. Взгляд его наткнулся на тело Фархада, изо рта которого на землю уже натекла большая лужа темной крови. Армянин судорожно сглотнул и тихо сказал:

– Понятно.

– Вот и хорошо, – кивнул Хасан. – Но помни – стоит тебе хоть когда-нибудь, хоть кому-нибудь сказать об этом что-то не то… Ты пожалеешь, что родился на свет.

– Я понимаю, – бесцветным голосом ответил Митонасян. «Хорошо, что он мне угрожает, – промелькнула у него в голове неожиданная мысль. – Эти угрозы значат как минимум то, что меня убивать пока не собираются. Что ж, вот и ответ на вопрос, о котором я сегодня думал. Президент все еще считает меня необходимым».

Тем временем гвардейцы Хасана уже вбегали в ворота, волоча здоровенные деревянные ящики.

– В здание тоже попадет какая-нибудь американская бомба, – сказал полковник, проследив за взглядом армянина.

Он немного помолчал, а потом резко повернулся к заводу спиной и скомандовал:

– За мной. Нам тут больше делать нечего, мои парни все доделают сами.

– Куда меня теперь? – спросил Тигран, шагая за гвардейцем к одному из джипов.

– Мы с тобой сопровождаем оборудование до Басры, – ответил Хасан. – Ну, точнее сказать, я сопровождаю – и тебя, и оборудование. Но имей в виду – ответственность за сохранность всего необходимого несешь только ты. Если не сумеешь за месяц восстановить производство на новом месте – пристрелю как бешеную собаку.

«Дурак ты, – подумал Митонасян, усаживаясь в машину. – За месяц… Хорошо бы за полгода восстановить, да и это еще при самых благоприятных условиях. Ну да ладно, об этом нужно не с тобой говорить и не сейчас».

Примерно через минуту после того, как машина тронулась, Хасан достал из кармана небольшую черную коробочку с выдвижной антенной. Набрал на клавиатуре длинную комбинацию цифр и нажал на круглую черную кнопку.

На этот раз взрыв был куда мощнее, чем когда взлетели на воздух автобусы. Хотя они и успели отъехать довольно далеко, машину очень ощутимо тряхнуло, а грохот был такой, словно гром прямо над головой грянул.

– Снова проклятые янки с их бомбами, – усмехнулся Хасан, пряча коробочку в карман.

«Интересно, – как-то отстраненно подумал Тигран, – а успели твои подчиненные выбраться с территории или нет? Ох, вряд ли. Очень уж мало времени прошло».

Но задавать такие бестактные вопросы вслух Митонасян, разумеется, не стал.

2

– Осторожнее, собачий сын! Осторожнее, кому говорят!

Громкий рык Хасана аль-Бизкека, раздававшийся над одним из причалов огромного морского порта Басры, звучал по-прежнему грозно. Точь-в-точь как в те совсем недалекие еще времена, когда его обладатель являлся полковником президентских гвардейцев и носил соответствующий мундир. Однако времена те минули и, как подозревал Тигран Митонасян, безвозвратно.

Старый армянин стоял на палубе небольшого сухогруза под иракским флагом и наблюдал за Хасаном аль-Бизкеком, командовавшим погрузкой. Наблюдал не без злорадства, что греха таить. Да и было отчего. Выглядел теперь бравый полковник уже совсем не так внушительно, как когда он заявился со своими головорезами к нему на завод. Без военной формы, автомата и знаков отличия полковника Хасан выглядел как… Даже сравнения сразу не подобрать. Вот! Как лев с обстриженной гривой, вырванными когтями и обрезанным хвостом. Тигран видел когда-то такую картинку на одной из карикатур Бидструпа, и она ему еще тогда понравилась и запомнилась.

Митонасян еще раз усмехнулся, но как раз в этот момент бывший полковник обернулся к нему и смерил тяжелым взглядом. Улыбка слетела с лица армянина мгновенно, словно ворона, сшибленная с забора метким камнем. Очень уж нехороший взгляд был у Хасана. Оценивающий. Да, лев явно оставался львом, даже без когтей и гривы. И уж на старого Тиграна, в котором, кроме имени, ничего хищного никогда не было, у него сил точно еще хватит. Тем более что, как бы плохо ни разворачивались дела в Ираке, план президента по эвакуации завода пока явно шел без сучка и задоринки.

Митонасян слегка прикусил нижнюю губу. И в который раз задумался о том, что ему теперь делать. Хотя, честно говоря, думать тут было особенно не о чем. Ведь сделать он все равно ничего не мог. Все шло так, как приказывал Хасан, и поступить наперекор армянин не мог никак. С бывшим полковником остались больше десятка гвардейцев, которые тоже переоделись в штатское, но оружие прихватили с собой, упаковав его в здоровенные спортивные сумки. Здесь, на корабле, явно поджидавшем именно их, Хасана встретил капитан, который несколько секунд о чем-то поговорил с ним шепотом, а потом стал беспрекословно подчиняться всем приказам экс-полковника. А приказы Хасан отдал простые – немедленно принять на борт груз и приготовить судно к отплытию. Сейчас как раз заканчивалась погрузка. Переодетые гвардейцы и матросы сухогруза закончили таскать по трапу цинковые ящики, в которых, как прекрасно знал Митонасян, содержались фальшивые доллары, выпущенные его заводом за последние недели.

«Да, нехилую сумму увозим, – подумал он, наблюдая за тем, как последний ящик утаскивают в трюм. – Интересно, хватит ли Хасану верности, чтобы не попытаться забрать все это себе, а про господина президента просто взять и забыть? Ох, не хотелось бы! Хусейну я еще нужен, а вот полковник наверняка решит, что связываться с печатью новых долларов не стоит, того, что есть, и так на три жизни хватит».

Митонасян тяжело вздохнул. С каждой минутой раздумий раскрывающиеся перед ним перспективы становились все безрадостнее. Здесь еще ладно, порт – место людное, убить его и избавиться от тела не так уж легко. Но вот после того, как сухогруз выйдет в море, он окажется полностью во власти Хасана и капитана корабля.

Армянин поежился. Может, еще не поздно? Закричать, привлечь к себе внимание… Ведь в порту есть полиция! Власть Хусейна пошатнулась, но еще не пала окончательно, все государственные институты пока еще работают, а уж полиция в первую очередь.

Он уже почти решился позвать на помощь. Даже рот открыл. Но так и не издал ни звука. Остановили его две вовремя пришедших в голову здравые мысли. Во-первых, Хасан хоть и не в форме, но наверняка при документах. Или своих старых, или каких-нибудь новых, но не менее авторитетных. Уж этого-то он не мог не предусмотреть. В конце концов, он же не самодеятельностью сейчас занимается, а серьезнейший приказ президента исполняет. Так что криком делу не поможешь. Махнет Хасан своими бумагами под носом у портового полицейского, и отцепится тот как миленький. А вот самому ему после этого не поздоровится. Второе соображение было более обнадеживающим. И более очевидным, кстати сказать. Митонасян знал Саддама Хусейна не один год. И тот никогда не производил впечатление человека слишком доверчивого. Он всегда контролировал своих людей, всегда держал их в строгом ошейнике. Собственно, только поэтому он и был до сих пор президентом. Так что, если уж он поручил Хасану дело такой важности, то и верность его обеспечил не только честным словом, но и чем-нибудь понадежнее. Кстати сказать, нетрудно догадаться, чем именно. На Хасане за время его службы наверняка столько преступлений скопилось, что он по законам какой угодно страны смертную казнь заслужил или как минимум пожизненное заключение. Наверняка в каком-нибудь швейцарском или американском банке уже давно лежит «дипломатик» с парой видеокассет и стопочкой документов. И держит этот «дипломатик» грозного гвардейца не хуже, чем железная цепь.

– Эй, старик, о чем думаешь?

Громкий голос Хасана вывел Митонасяна из глубокой задумчивости. Экс-полковник поднялся по трапу, подошел к армянину и остановился в шаге от него, нависая над Тиграном, как Гулливер над лилипутом.

– Ни о чем, – спокойно ответил Митонасян. – А что?

– Так подумай. Все уже погрузили, кроме твоего оборудования. Скажи, можно его открыто нести или нет? Я так думаю, что можно – кто догадается, что это за дрянь такая? Я бы в жизни не понял!

– Так то ты, – чуть усмехнувшись, сказал Тигран. – А кто другой, может, и поймет. На этом причале сейчас знаешь сколько американских шпионов?

– Сколько?! Кто?! Откуда знаешь?! – рыкнул Хасан.

«Ну, как можно быть таким прямолинейным, – мысленно вздохнул Тигран. – А ведь этот еще не из самых глупых».

– Ну откуда мне знать, сколько и кто? – вслух сказал он успокаивающим тоном. – Но я уверен, что они есть и что их немало. Сам посуди: война идет, люди бегут из страны. Конечно, янки хотят знать, кто именно уезжает и что увозит.

– И ты думаешь, эти шпионы разбираются в твоей аппаратуре? – недоверчиво спросил Хасан. – И сумеют понять, что это такое?

– Сами, может, и не разбираются. Но сфотографировать ее наверняка догадаются. А потом эксперты за полчаса разберутся. И начнется тогда за нашим корабликом большая охота.

Хасан несколько секунд молчал, слегка покачиваясь с пятки на носок – была у него такая привычка. Потом повернулся к своим подчиненным и рявкнул:

– Эй, капитан! Сумеем в трюм грузовик загнать?

– Если надо – сумеем, – спокойно отозвался капитан.

Через полчаса грузовик со всем содержимым оказался на борту сухогруза.

– Знал бы такое дело, сразу бы приказал грузовик загонять, – с досадой сказал Хасан, повернувшись к Митонасяну. – Столько времени из-за тебя потеряли! Что ж ты сразу не сказал, что твои станки нельзя нести в открытую?!

– А ты спрашивал? – довольно дерзко откликнулся армянин.

И тут же пожалел об этом. Не успел он договорить, как Хасан схватил его за шиворот и перебросил через борт. Тигран болтался в воздухе, давясь криком и с ужасом чувствуя, как потрескивает ткань пиджака. А Хасан смотрел ему в лицо и улыбался. Молча, без единого звука. И это почему-то было страшнее самых страшных угроз. Может быть, потому, что чувствовалось – ты для него не человек, а кто-то вроде таракана. Можно не обратить внимания. А можно и раздавить – если мешает или если просто так захотелось.

Хасан держал Митонасяна в воздухе секунд десять. А потом так же молча, плавным движением, как будто армянин был маленьким ребенком, вернул обратно на палубу. Никто из матросов и переодетых гвардейцев не обратил внимания на этот маленький инцидент. А Хасан спокойно отвернулся от Митонасяна и громко скомандовал:

– Капитан! Отчаливаем!

Армянин тихонько убрался к себе в каюту. И, не закусывая, жахнул полный бокал виски. Немного помогло. По крайней мере, руки и ноги дрожать постепенно перестали.

«Странно, – как-то отстраненно подумал армянин. – До сих пор мне казалось, что я не очень-то и ценю жизнь. Ведь хорошо пожил уже, многое повидал, чего смерти-то бояться, все равно она уже не за горами. А оказывается, нет… Как посмотрел ей в глаза, так и понял – боюсь. Да еще как. Нет, больше я Хасану поперек ни слова, ни полслова не скажу».

Спокойно посидеть в каюте Тиграну удалось всего часа три. За это время он успел слегка вздремнуть. Его разбудил громкий стук в дверь.

– Эй, старик, выходи!

Голос был громкий и грубый.

«Кто-то из гвардейцев», – подумал Тигран, опуская ноги на пол. Ему было очень плохо, желудок просто наизнанку выворачивался – не то от выпитого спиртного, не то от качки.

– Сейчас, сейчас, – армянин доплелся до двери, открыл ее. В коридоре стояли два гвардейца.

– Пошли скорей, Хасан тебя к себе требует, – сказал один из них.

Митонасян молча повиновался. Он шагнул через порог, и тут его повело в сторону, он чуть не упал. Впрочем, гвардейцев это нисколько не смутило. Они подхватили армянина под руки и поволокли его по коридору, как куль с картошкой. Когда они оказались на палубе, в лицо Митонасяну дунул свежий морской ветер, и ему немного полегчало.

– Все, все, дальше я сам, – сказал он. Но гвардейцы не обратили на его слова никакого внимания и доволокли его до рубки прежним манером.

В рубке было всего три человека: капитан сухогруза, Хасан и еще какой-то моряк – то ли помощник капитана, то ли еще кто, в таких тонкостях Митонасян не разбирался. Когда он появился в рубке, Хасан как раз заканчивал разговор с капитаном.

– Да, пока курс держим этот же. На Сомали.

– Но… – начал капитан.

– Я все понимаю, – сердито отозвался Хасан. – Но не могу ничего сделать. У меня недвусмысленный приказ – беспрекословно подчиняться радиограммам, зашифрованным этим шифром. Так что выполняйте.

– Хорошо, – коротко кивнул капитан. – Но если они начнут стрельбу?

– Тогда и подумаем. Может, янки блефуют. Не посмеют они по нам стрелять! Мы уже в открытом море! И флаг сменили. Либерия – независимое государство! А у нас даже документы все подлинные, честно получены по их законам.

– Независимое-то оно независимое, но все ведь все понимают. Под этим флагом столько кораблей ходит, сколько во всей Либерии жителей не наберется.

Хасан не ответил. Воспользовавшись паузой, Митонасян негромко спросил:

– Полковник, вы меня к себе вызывали?

– Да, – Хасан резко, всем корпусом повернулся к армянину. – Не исключено, что ты нам сейчас понадобишься. Слушай внимательно, два раза повторять не буду. Мы получили шифрованную радиограмму держать курс на Сомали. Сейчас идем этим курсом. Но десять минут назад с нами вышли на связь янки. Тут кружат их вертолеты, они нас засекли. Требуют, чтобы мы остановились и приняли их на борт для досмотра. Официально мы сейчас не имеем никакого отношения к Ираку, но обыска допускать нельзя, сам понимаешь почему.

– Но при чем тут я? Ведь не допустить обыска – это же не от меня зависит!

– Ясно, что не от тебя. Но если отвертеться все-таки не удастся, то заговаривать янки зубы будешь именно ты.

– Но почему?! Нет, я не отказываюсь! – поспешно добавил Тигран, видя, как сужаются глаза экс-полковника. – Не лучше ли это сделать кому-то из вас?

– Не лучше. Официально ты здесь главный. Ты – наниматель корабля, владелец груза. Капитан – просто представитель либерийской фирмы. А я – начальник твоей охраны. Поэтому говорить с американцами будешь ты. Но я, конечно, буду при этом присутствовать, так что без глупостей!

– Понятно, – обреченно кивнул Тигран. – На какое имя у меня документы? И чей я подданный?

– Документы на твое собственное имя. Подданство Армении. Кстати сказать, совершенно настоящие бумаги, их получили вполне официально.

Митонасян вспомнил, что в самом деле примерно год назад он по требованию президента подписывал прошение о гражданстве правительству Армении. Вот, выходит, зачем это было нужно.

– А документы на груз в порядке?

– Документы – да. Но по документам мы везем финики. Так что в трюм пускать янки нельзя ни при каких обстоятельствах. В общем, придумывай, что хочешь, но не пускай. Я, конечно, очень надеюсь, что все обойдется, что не будут они стрелять по иностранному судну…

В этот момент в рубку без стука вбежал один из матросов и что-то тихо сказал капитану. Тот нахмурился и тяжело вздохнул. Потом поднял глаза на Хасана:

– Вертолеты начали огонь по курсу. Янки вышли на связь и сказали, что если мы не остановимся, то через три минуты они откроют огонь на поражение. Жду ваших приказов.

Хасан глухо зарычал, как хищник, попавший в ловушку. Его огромные кулаки сжимались и разжимались, а глаза стали просто бешеными.

– Останавливайся, – сквозь зубы процедил он.

Капитан кивнул и стал отдавать какие-то команды по внутренней связи. Хасан повернулся к Митонасяну:

– А ты, старик, готовься к разговору с этими американскими скотами. И помни – что бы ни случилось, мы не сдадимся! Если тебе не удастся договориться, то будет бой. Уж хоть один из вертолетов этих гадов, тот, из которого они будут высаживаться, мы точно собьем. Он будет под прицелом гранатомета.

– У нас есть наличные? – спросил армянин.

– А что?

– Есть одна идея.

– Двадцать тысяч баксов в ящике стола, – Хасан кивнул на небольшой стол, стоявший в углу.

– Хорошо.

Сухогруз сбросил скорость, а потом совсем остановился. Вскоре в зоне видимости появился американский эсминец, от него к сухогрузу отвалил катерок под звездно-полосатым флагом. По радио американцы еще раз передали, что требуют предъявить декларацию на груз, а также желают осмотреть судно. Деваться было некуда. Матросы сухогруза спустили трап.

Капитан, Тигран Митонасян и Хасан аль-Бизкек уже стояли на палубе, готовые к приему гостей. Гостей оказалось немного. Всего четыре американца в военной форме – в их знаках различия Митонасян не разбирался, но главного легко определил сразу – высокий, подтянутый сероглазый блондин с длинным лицом. Типичный англосакс.

– Полковник Саймон Грейн, – представился американец. Словно железо лязгнуло. Что-то в нем определенно было общее с Хасаном аль-Бизкеком – помимо звания, понятно.

– Тигран Митонасян. Что вам угодно? – Армянин старался держаться тоже как можно суше и официальнее.

– Нам необходимо провести досмотр судна.

– С какой целью? И по какому праву, собственно говоря? Это корабль независимого государства Либерия, он везет груз, который принадлежит мне, гражданину Армении. Какое вам до нас дело?

– Господин Митонасян, идет война. Есть подозрения, что на вашем судне скрываются иракские преступники, которые хотят уйти от закона.

– Но на обыск требуется разрешение…

– Вот наше разрешение, – из-за спины американского полковника шагнул вперед здоровенный детина, званием явно куда как пониже. Зато кулак у него был размером с хорошую дыню. И этот кулак он сейчас сунул прямо под нос Митонасяну.

– Джон, спокойнее, – сказал Грейн, но в голосе его особенного неодобрения не слышалось.

– Да мы вас… – Дальше Митонасян просто не понял, он не настолько хорошо знал английский, чтобы понимать отборные сленговые ругательства.

– Джон выразился немного грубо, но в целом верно, – одними губами улыбнулся американец. – Всего, что нам надо, мы можем добиться силой. Но пока, – он отчетливо выделил это «пока» интонацией, – я вас просто вежливо прошу позволить мне осмотреть ваше судно. Как джентльмен джентльмена.

– Да уж… – фыркнул Митонасян. – Так ваши предки, тоже джентльмены, видимо, у иностранных судов просили поделиться с ними содержимым трюмов.

– Ну, мы так далеко не зайдем. Нам нужно только осмотреть корабль. Итак, ваш ответ?

– А что, у меня есть выбор? Осматривайте, – сказал Митонасян, чуть поворачиваясь в сторону Хасана и слегка подмигивая ему. У армянина был план. Хасан понял. И вытащил из кармана руку. Пустую.

– Знаете, я думаю, уместно начать осмотр с рубки, – сказал Митонасян. – Там у меня все документы на груз, а у капитана на корабль. Прошу вас, проследуйте за мной. Ваши люди пусть подождут здесь. Боюсь показаться негостеприимным, но рубка у нас маленькая.

Американец кивнул. Когда они оказались в рубке, Тигран шагнул к столу, выдвинул ящик и вытащил толстую пачку серо-зеленых купюр. Полковник с удивлением косился на огромный портрет Саддама Хусейна, висевший на стене, но, увидев деньги, тут же переключил внимание на них.

– Знаете, полковник, – вкрадчиво сказал Тигран, – мой народ обладает особым искусством договариваться с теми, у кого есть власть. Многовековые традиции, надо полагать. Но я вижу, что с вами, человеком честным и прямым, все ухищрения бесполезны. И я делаю вам прямое предложение. Вы получаете двадцать тысяч долларов и улетаете, осмотрев только наши документы. В конце концов, никто с вас за это не спросит, вы же не обязаны, а официально даже права не имеете обыскивать наш корабль! Так что, по рукам?

В глазах американца на миг блеснула жадность. А потом они снова подернулись серым льдом. То ли полковник был очень принципиален, то ли, что куда вероятнее, рассчитывал, что найдет на корабле нечто такое, что продвинет его по карьерной лестнице настолько, что двадцать тысяч покажутся мелочью.

– Я не беру взяток. Ваше счастье, что вы не американский подданный, а то попали бы под суд. Итак, я приступаю к осмотру. Прошу предъявить мне документы на корабль и на груз.

Хасан, находившийся за спиной американца, слегка кивнул. Капитан полез в сейф, вытащил оттуда кипу документов. Их американец просмотрел весьма бегло, видимо, понимал, что раз бумаги так легко предъявляют, то, значит, они в порядке.

– А это что? – неожиданно спросил янки, кивая на еще не закрытый сейф. Не дожидаясь разрешения, он подошел к нему и вынул из него несколько листков бумаги.

Митонасян не знал, что это такое, но, увидев, как побледнел капитан, понял – что-то компрометирующее.

– Откуда у вас документы за подписью Хусейна?! – спросил янки, поднимая глаза на Тиграна.

– Я не знаю… – замямлил армянин. – Это что-то по морской части, я не разбираюсь…

– Это разрешение на пребывание в иракских территориальных водах, – сказал капитан.

– Да? С каких пор Саддам Хусейн стал подписывать такие документы лично? – с иронией поинтересовался Грейн. – Хорошо. Сейчас мы это выясним точно. Сам-то я по-арабски читаю очень плохо, но среди моих подчиненных есть профессиональный переводчик. Сейчас он нам…

В этот момент Хасан бросился на американца. Он рванулся вперед со скоростью атакующей кобры, пытаясь достать американца кулаком в висок. Но янки был наготове. И тренирован был явно не хуже Хасана. Он ловко ушел от удара и контратаковал точным пинком по лодыжке – Хасан яростно вскрикнул и отпрянул.

– Собака… – хрипло рыкнул он. В руке у него невесть откуда появился длинный кинжал. Хасан пригнулся и двинулся на американца.

И тут янки совершил роковую ошибку. Если бы он продолжил схватку, то, вполне возможно, сумел бы справиться с Хасаном, а капитан и Тигран Митонасян опасности для него практически не представляли. Но вместо этого янки решил отступить. Он громко заорал, явно собираясь привлечь внимание своих людей. И кинулся к двери.

Оказывается, совершенно напрасно он не обратил внимания на капитана. Тот шагнул вперед и подставил американцу подножку. Янки не упал, но на мгновение потерял равновесие. Этого мгновения оказалось вполне достаточно для Хасана. Араб резко взмахнул правой рукой. Кинжал серебристой молнией промелькнул в воздухе и с омерзительным хрустом вошел американцу между лопаток. Янки дернулся, попытался обернуться, но довести движение до конца не смог. Кровь хлынула у него изо рта, и он, цепляясь за дверь, стал сползать на пол. Все это произошло настолько быстро, что отпрянувший к стенке Тигран не успел даже толком испугаться.

Американец еще не коснулся пола, когда на палубе прогрохотала автоматная очередь. Это засевшие в засаде гвардейцы Хасана расстреливали американских моряков, кинувшихся на выручку своему командиру. Все трое американцев погибли, не успев сделать ровным счетом ничего.

– Катер! – крикнул Хасан, вылетая на палубу. – Катер не упустите, сучьи дети!

Как раз одновременно с этим криком взревел мотор американского катера, пришвартовавшегося к борту сухогруза. На нем остался один рулевой, который сообразил, что не стоит играть в супергероя, а лучше смыться. Но это мудрое решение его не спасло. Хасан кинулся к борту широко размахнулся и швырнул в успевший отойти на какие-то десять метров катер что-то темное.