Клуб обреченных

– Да Джанлука, знакомый итальянец, пригласил.

– А в каком это городе было?

– Погоди… ну да, в Милане. Там местная команда, тоже, кажется, «Милан» называется, играла с этим… ну как его… на колорадских жуков похожи… футболка в черно-белую полосочку…

– С «Ювентусом»! – ахнул Самсонов. – Да как же тебя там на британский флаг не порвали-то?! Да-а-а! Ну ладно, Италия – это Италия, а у нас таких фанатиков вроде как нету. Вон в Бразилии и в Аргентине на стадионах вообще стреляют, динамитные шашки взрывают и ракеты пускают. Латиносы!

– После всей этой успокоительной информации, которую ты на меня только что вывалил, как ты думаешь, пойду я на матч или нет?

– Думаю, что пойдешь, – неожиданно сказала доселе молчавшая Наташа. – Я тоже иду. Если Кубок возьмут, там такой грандиозный банкет будет! А потом берем билеты и рвем когти на Ибицу. Идет, а?

Я посмотрела в ее смеющиеся глаза, перевела взгляд на хитро ухмыляющегося Сашу и сказала:

– М-м-м… значит, понравилась я вашему «суперстару»? А сколько, говорите, у него трансферная стоимость? Пять миллионов? Ну что я могу сказать? Только то, что это самый дорогостоящий мужчина, с которым я когда-либо была знакома.

* * *

Пес породы лабрадор, по кличке Либерзон, был куплен моими соседями, семейством Кульковых в Тарасове, за пятьдесят долларов.

Бомж Виктор Семенович, экс-слесарь, ныне проживающий по адресу улица Лесная, канализационный люк с криво выписанным масляной краской известным словом из трех букв (не «мир», и не «май»), – так вот, бомж Виктор Семенович, если не учитывать стоимость его штанов, ватника и единственной золотой пломбы, которую он еще не пропил, потянет тоже где-то на полтинник. Но уже в рублях.

Бизнесмен Георгий Милашвили, который тридцать три раза приглашал меня в ресторан, пять раз – в Испанию, где у него была вилла, и два раза в сауну, был застрелен киллером, получившим за свою работу сто тысяч долларов, – такова цена жизни моего старого знакомого.

За жизнь Андрея Леонидовича Сурова, моего непосредственного начальника и старого друга, я, не задумываясь, заплатила бы миллион долларов. Если бы он у меня был. И если бы – не приведи господь! – сложилась ситуация, при которой этот миллион покупал бы шефу жизнь.

А сейчас, сидя на питерском стадионе «Арсенал», я видела, как на поле неспешно выбегает человек, стоимость которого составляет пять миллионов долларов.

Андрей Шевцов.

Его появление было встречено таким взрывом народного восторга, что меня едва не оглушило, а сидевшая рядом со мной Наташка в майке с номером «10» заорала (иначе я бы просто не услышала):

– Ну что… а ты еще идти не хотела! Да ты что, Юлька? Честно говоря, я когда еще соплячкой была, я сюда знакомиться с пацанами ходила! Ну и познакомилась! С Сашкой познакомилась! Плохо, что ли?

От нее пахло пивом, глаза горели, и я почувствовала себя невольно захваченной этим бешеным выплеском энергии. Конечно, футбол – вовсе не женское дело, но все-таки сходить на него один раз, как на яркое представление, стоит.

Питерское футбольное шоу, как оказалось, не уступило тому, что я видела в Италии. Даже превзошло: в Италии я зевала, невпопад выкрикивала что-то и вяло тянула пиво, а здесь – нет, здесь уснуть было решительно невозможно!

Стадион бушевал. Трибуны, заполненные двумя цветами любимой команды, пускали «живую волну», то есть согласованно вставали и снова садились, отчего возникал эффект пробегавшей по рядам волны. Я тоже приняла в этом участие. Там и сям вспыхивали фейерверки, грохотали барабаны, ухали хлопушки, внизу, у самой кромки поля, фанаты кидались на сетку, отделяющую передние ряды от зеленого поля, на котором вот-вот должно было развернуться захватывающее действо. Три или четыре девушки справа от нас, обнаженные до пояса – хотя было не так уж жарко! – и раскрасившие свои прелести в цвета любимого клуба, исполняли какой-то агрессивный и энергичный танец, а сидящие рядом бритоголовые молодцы в форменных майках питерского «Арсенала» поощряли и подбадривали танцовщиц всевозможными выкриками.

Потом начался матч. Честно говоря, я толком не понимала, что происходит на поле, потому что чудовищный гвалт и мелькавшие перед глазами майки, флаги и серпантины мешали сосредоточиться. Когда же Шевцов повел мяч (все-таки не могу понять, зачем двадцать два здоровых молодых мужика толкаются на поле из-за этого белого шарика!) и ринулся к воротам, обыгрывая одного соперника за другим, стадион зашелся в диком вое.

Все замелькало, взлетели вверх руки, колпаки, майки, заметались флаги, и я, окончательно поняв, что следить за ходом всего происходящего мне очень сложно, решительно опрокинула в себя бутылку пива и повернулась к дико орущей Наташке, к тому же вцепившейся мне в волосы, – при виде забитого гола.

Надо вам сказать, что я вообще-то не употребляю спиртного, но чем больше я об этом говорю, тем больше мне приходится это самое спиртное пить.

* * *

Так начался мой отпуск.

А продолжился он в огромном офисе «Арсенала», куда удалось пробиться нам с Наташкой. Хотя на пресс-конференцию не смогли попасть более половины приехавших журналистов.

«Арсенал» проиграл Кубок России.

Шевцов все-таки забил свой гол, оказавшийся единственным в матче.

Только вся соль этого гола состояла в том, что он был забит Андреем в собственные ворота. Я более чем далека от футбола, но вид футболистов, плачущих как дети, произвел на меня значительное впечатление.

Да почему – как дети? Многие из команды «Арсенала» были так молоды – лет по девятнадцать, – что еще недавно и были детьми.

Шевцов сидел возле стены у входа в раздевалку, вцепившись пальцами в волосы. Мимо прошел какой-то высокий моложавый мужчина, голова которого отливала благородной сединой, и потрепал Андрея по плечу, а потом наклонился и шепнул что-то ему на ухо. Шевцов поднялся и пошел вслед за седым.

– На расстрел повели, – мрачно сказала Наташка. – Это Белозерский, вице-президент клуба. Он вел переговоры с испанцами, которые хотят купить Андрея в «Барселону»… а тут вот такой подарочек.

Откуда-то сбоку подошел Нилов. Он был мрачен, волосы растрепанны. Сегодня на его массивном круглом лице не сверкала ослепительная улыбка, поэтому тем заметнее были складки на толстом подбородке, мешки под глазами и большой красный нос. Крокодил Данила выглядел бы комично, если бы не подавленность, которая читалась буквально во всем – в каждом движении, в каждом жесте, в мимике и неподвижном тусклом взгляде.

– Ну вот… присели в лужу, – сказал он. – Андрюха, конечно, да… сплоховал. Йок, как говорят татары.

– А где Саша? – спросила Самсонова.

– А кто его знает? – пожал плечами Нилов. – Может, в раздевалке, может, вообще уехал. Да позвони ему на трубку, что ты, в самом деле. Он же с ней не расстается. Даже на тренировках не отцепляет.

В этот момент запищал мобильник самого Нилова. Он вздрогнул, складки на животе колыхнулись, и Даня поднес сотовый к уху и проговорил:

– Да, Михаил Николаевич. Да… сейчас. Иду.

– Начальство вызывает, – пояснил он. – А тренера нашего, Георгия Палыча… снимут с работы, наверно. Ну ладно, пока.

– Пока, – сказала Наташа. – Даже не знаю, что делать теперь. Сашке звонить сейчас, конечно, не буду. Не станет он разговаривать. Брать билеты нужно и уматывать.

– Да, мрачно у вас, ребята, – сказала я, разглядывая какого-то молоденького футболиста, подволакивающего ногу и вытирающего мокрое от слез лицо. – Вот говорят, что женщины слезливые и сентиментальные… да ничего подобного. Ни одна не стала бы плакать из-за этого, как его… ах, да – Кубка России! Ну что, Наташка, пойдем отсюда?

Наташа пожала узкими плечами и проговорила:

– Все-таки надо подождать Сашку. Не мог он никуда уехать, как сказал Нилов. Он, верно, где-нибудь с Шевцовым. Утешают друг друга. Сашка же впечатлительный, как… первоклашка. Помню, они там кому-то проиграли, так он две ночи спать не мог и вообще ничего не мог.

– То есть? – спросила я.

– Ну, не мог, понимаешь? И спать не мог, и супружеские обязанности выполнять не мог, – с натянутой кривой улыбкой выговорила Наташа, и видно было по ней, что на душе у нее скребут кошки.

– Ну пойдем поищем его, – предложила я.

Наташа ничего не ответила. Она села в глубокое кресло у стены и задумалась. Не знаю, о чем она думала с таким скорбным видом.

Лично я не видела никакой для нее трагедии в том, что команда ее мужа проиграла финал. Ну и что, что проиграла? С кем не бывает? Обидные поражения случаются в жизни сплошь и рядом.

У меня был один хороший знакомый, Леша Сергеев, который вместе со мной работал в Югославии. Леша был профессионалом высочайшего класса, прошел огонь, воду и медные трубы; за великолепно выполненное задание получил звезду Героя России. Так вот, Леша мог в одиночку вырубить пять или шесть человек без особого труда. А погиб он глупо и нелепо – не в Югославии или в Чечне, а возле подъезда собственного дома, когда вечером шел из магазина. Ему попался пьяный тщедушный мужичонка, который ходил вокруг канализационного люка с гаечным ключом и что-то искал. Когда Сергеев спросил: «Что ты ищешь?» – пьяный мужик ответил: «Тебя!» – и ударил Лешу гаечным ключом.

Леша умер в реанимации от черепно-мозговой…

Примерно такая же ситуация была сейчас у Шевцова, Самсонова и их «Арсенала», только с той разницей, что мой старый друг был убит, то есть потерян безвозвратно, тогда как проигранный Кубок России можно было считать вполне переносимой неудачей, пусть и очень обидной. Особенно для Шевцова.

– Позвоню-ка я Саше! – вдруг резко произнесла Наталья.

Я невольно вздрогнула.

Самсонова набрала номер Сашиного мобильника и стала ждать. Звонок уходил за звонком в наполненную неясными шумами, топотом ног, приглушенными голосами людей пустоту.

– Не берет, – растерянно сказала Наташа. – Не отзывается.

– Да у них сейчас, наверно, командный сбор в раздевалке, – предположила я. – Тренер им что-нибудь говорит насчет этого проигранного матча…

– Да был уже этот сбор! – перебила меня Наташа. – О чем им там больно говорить-то? Проиграли – и проиграли! А Шевцова вообще Белозерский к себе в кабинет забрал. На ковер. Так что о каких еще сборах ты говоришь? Дима, – окликнула она пробегавшего мимо невысокого паренька с целой сеткой мячей, – ты Сашку не видел?

– Самсонова? – отозвался тот. – Не знаю… не видел. Был он в раздевалке, потом куда-то ушел. Его с Палычем вроде Белозерский вызывать собирался. Так что спроси там.

– С каким Палычем? – растерянно просила Наташа.

– С главным тренером нашим, Георгием Палычем. Кореневым. Да вон он идет, спроси у него… хотя ему сейчас не до тебя. – И, махнув рукой, футболист Дима исчез.

Наташа повернулась ко мне и произнесла:

– Вот что, Юлька, поехали-ка брать билеты и оформлять визы. У меня уже от его футбола и так ум за разум заходит и все нервы перекручены. Нет его – и пошел к черту! Пусть получает втык от своего начальства, раз они со своим хваленым Шевцовым играть не умеют!..

После того как мы взяли билеты на авиарейс Санкт-Петербург – Мадрид, чтобы уже оттуда, из столицы Испании, вылететь чартерным рейсом в Сан-Антонио, что на острове Ибица, Наталья снова позвонила Александру на мобильный, потом домой, затем опять на мобильный.

Никто не отвечал.

– Наверно, закатился куда-нибудь в кабак со своими Шевцовым и Ниловым и пьянствует с горя, паразит, – недовольно произнесла Наташа. – Ну да бог с ним. Сколько времени, Юля?

– Без пятнадцати десять, – ответила я.

– Да? Уже так поздно, – сказала Наташа. – Последний раз наберу этого охламона.

Она поднесла телефон к уху, долго, не меньше минуты, ждала, потом вздохнула и хотела было уже разъединиться, как вдруг в трубке возник кашель, а потом деревянный голос произнес:

– Алле… да. Это кто?

* * *

Без двадцати десять вечера.

Именно столько показывали настенные часы в офисе «Арсенала». Офис уже опустел, и только двое охранников обходили территорию да уборщица, моложавая старушка со шваброй, размахивала своим орудием труда так, словно в швабру был встроен реактивный двигатель на дизельном топливе.

– Марковна, ты все убрала? – недовольно спросил один из охранников. – Пора закрываться. Сегодня просто бешеный день.

– Бешеный не день, а Белозерский. Как с цепи сорвался. Конечно, его понять-то можно, – неторопливо проговорил второй охранник. – Ну надо же! Андрюха Шевцов так сплоховал, что хоть стой, хоть падай.

– Говорят, на матче был помощник главного тренера «Барселоны» Гутьеррес, – сказал первый. – Марковна, да не маши ты так своей шваброй!

– Тебя не поймешь, – проворчала та, – то велишь мне попроворнее закругляться с уборкой, а теперь – не маши.

– Да отстань ты от нее, Степа. Иди лучше третий этаж и раздевалки обойди. Я там еще не смотрел.

– Ладно, – отозвался круглоголовый Степа и отправился в указанном направлении. Он поднялся по широкой, роскошно отделанной лестнице на третий этаж и прошел по длинному коридору, застланному скрадывающей шаги ковровой дорожкой, мимо ряда лакированных черных дверей с золотистыми ручками.

Офис был пуст. Последними из него ушли главный тренер «Арсенала» Георгий Павлович Коренев и несколько его ассистентов, капитан команды Иван Лавров, Андрей Шевцов, массажист Нилов, а также врач команды Вячеслав Котов, который, видимо, снова был изрядно поддавши. С момента их ухода прошло около часа, и охранник Степа был уверен, что никого в офисе нет.

Он не спеша повернул обратно. Профилактический этот обход имел скорее традиционный характер, нежели представлял собой какую-то реальную пользу.

Степа прошел мимо раздевалок футболистов, массажного кабинета, душевых и инвентарного помещения. Он уже миновал было дверь последнего, как ему послышалось, что за дверью пищит телефон.

Телефон – в инвентарной комнате, где хранятся комплекты формы, бутс, флажки, комплектующие футбольных ворот, сетки и мячи? Откуда?

Степа недоуменно пожал плечами и подумал, что ему, вероятно, показалось. Он было шагнул по коридору, но звонок повторился. На этот раз охранник расслышал его более явственно.

Степа отцепил от пояса массивную связку ключей, приблизился к двери и, подобрав нужный ключ, открыл дверь. Вошел в помещение и зажег свет.

Конечно же, в инвентарной никого не было. Да тут никого и не могло быть! Да и кто мог быть, если все футболисты, руководство и персонал клуба уже давно ушли?

Звонок тем временем не умолкал. Он был приглушен, словно шел из замкнутого помещения, просачивался во внешнее пространство и доходил до настороженного слуха охранника Степы уже сильно искаженным.

Степа постоял на пороге, тряхнул головой, а потом решительно направился к массивному металлическому шкафу, в котором хранились сетки с футбольными мячами. Судя по всему, трели сотового шли именно оттуда.

– Забыли мобильник, что ли? – пробормотал Степа и начал подбирать ключ к шкафу. – А потом опять будут меня щучить… дескать, пропадают вещи на ровном месте, а ты, Степан, не пасешь.

Степа открыл замок и потянул дверь на себя.

И тут же попятился от изумления и ужаса.

Прямо на него из шкафа выпала сетка, плотно набитая накачанными мячами. Но не это вызвало смятение на лице охранника Степы.

Вслед за сеткой с мячами из шкафа вывалился труп молодого мужчины с синяком на лице. Глаза за полуприкрытыми веками остекленели. Труп шумно упал на пол – прямо на то место, откуда секунду назад в панике отпрыгнул охранник Степа.

На поясе убитого был прицеплен мобильный телефон. Именно он издавал звуки, привлекшие внимание охранника.

Неизвестно, что руководило Степой в его последующих действиях. Он остолбенело смотрел на убитого, а потом, вероятно, не отдавая себе отчета в том, что делает, отцепил трубку мобильного с пояса мужчины, подключился и произнес, не сводя взгляда с трупа:

– Алле… да. Это кто?

Глава 3

АЛЬТЕРНАТИВА «БЕССРОЧНОГО ОТПУСКА»

– Кто это? – повторил Степа.

В трубке послышался энергичный женский голос:

– Саша?

– Нет… я не Саша. Я Степа.

– Какой еще Степа? Вы что, все перепились там с горя? Зачем вы, Степа, взяли мобильник моего мужа? Где он сам?

– Он… рядом со мной, – сказал охранник.

– Ну так позовите его.

– Наташа, это ты?

В трубке возникла пауза, потом женский голос с уже откровенными нотками нетерпения произнес:

– Да. А что та…

– Говорит охранник офиса «Арсенала» Степан Протасов, – четко сказал тот. – Наташа, немедленно приезжай сюда.

– Куда – сюда?

– В офис.

– Разве Саша еще там? Ведь уже поздно! Где он? Позовите его.

– Я не могу его позвать, Наташа. Приезжай в офис.

– Не можешь позвать? Почему?

Степа опустился на колени возле тела Александра Самсонова и, дотронувшись рукой до его уже остывшего лба, произнес:

– Мужайся, Наташа. Его убили.

Наташа вздрогнула, трубка выскользнула из ее руки и упала на асфальт. Она подняла на меня лицо, на котором зловещими пепельно-серыми пятнами проступала мертвенная бледность, и проговорила:

– Шутят… я надеюсь, что у этого Степы такое сомнительное чувство юмора. Будем считать, что шутка не удалась.

Я подалась к ней, схватила за плечи и впилась ей в глаза яростным взглядом:

– Да ты что, Наташка? В чем дело? Что такое случилось с Сашей?

– Он сказал… он сказал, что мне нужно приехать в офис «Арсенала», – выговорила Наташа и шагнула на проезжую часть.

Ехавшая прямо на нее «БМВ» тормознула, завизжали шины, тонированное стекло опустилось, и выглянувшая из салона лысая башка рявкнула:

– Ну ты, будка, мать твою! Разуй глаза! Смотри, куда прешься!

Я шагнула к машине и, распахнув дверь, проговорила:

– Довезите до «Арсенала».

– Да ты чё, телка? – вежливо поинтересовалась лысая башка. – Я ж и так стрелы типа пробиваю пацанам. Пацаны в бане меня ждут. Хочешь, и вас возьмем… покувыркаемся, – и гоблин, красноречиво покосившись на стоявшую за моей спиной Наташку, мерзко захохотал, скаля зубы, половина из которых была искусственного происхождения.

Я не стала долго разговаривать. Наташка находилась в полуобморочном состоянии и угрожающе покачивалась, а этот отморозок, эта злокачественная помесь орангутанга и потомственного урки в третьем поколении, еще шуточки шутит!

Я чуть наклонилась внутрь салона, протянула руку, а потом неуловимым движением заехала бритоголовому в точку чуть пониже уха. Парень вздрогнул, закатил глазки и упал головой на руль. Отключился, если судить по моему личному опыту да по крепости этой бритой башки, – примерно минут на десять.

Я обошла машину и аккуратно открыла дверь со стороны водителя, молодой человек вывалился из салона и преспокойно улегся на асфальте. Ничего, сейчас не зима. А машину ему вернут. Попозже. Придет какой-нибудь молодцеватый корыстный хлопец из ГИБДД и скажет: ваша машина, уважаемый, обнаружена возле мусорного контейнера, на улице такой-то. А там, кстати, стоянка запрещена. Так что платите штраф, уважаемый россиянин.

– Садись, Наташка, – сказала я. – Поедем в «Арсенал». Да садись же ты!

– Он сказал, что Сашу убили… – пробормотала Самсонова, почти без чувств опускаясь на переднее сиденье. – Он сказал, что…

– На-ту-ля! – Я потрепала ее ладонью по голове, потом решительно уселась за руль и дала задний ход: нужно было развернуться, потому как стадион «Арсенал» и соответственно офис команды при нем находился в противоположной стороне. – Не волнуйся ты так! Ну… может, это глупая шутка! Ты же мне сама рассказывала, как в Турции твой Саша пошел купаться в море и изображал, что он утонул, а ты дико перепугалась и начала звать на помощь, а потом три дня с Сашей не разговаривала. Ведь было такое?

– Было…

– Ну вот. Может, тот, кто взял Сашину трубку, уже напился до клубящихся в углах зеленых чертиков. А сам Саша действительно мертвецки, только мертвецки пьяный – валяется где-нибудь под столом. Они же сегодня Кубок России проиграли! Как говорится, если это не повод хорошо надраться, тогда что же…

А на самом деле на душе было хреново.

– Тот, кто взял трубку, не был пьян, – выговорила Наташа. – У него был такой голос… как будто… как будто это в самом деле правда.

Я хотела что-то сказать, но горло перехватило, и я поняла, что весь мой опыт, вся моя интуиция, наработанные за эти годы, выносят жестокий и безапелляционный вердикт: Александр Самсонов на самом деле мертв.

* * *

Стремительно темнело. Собирался дождь, и с Невы тянуло промозглой – совсем не майской – сыростью. Порывы ветра трепали ветви деревьев. Небо наливалось угрюмой, нездоровой, по-октябрьски свинцовой тяжестью.

Немногочисленные прохожие, кутаясь в плащи и курточки, спешили по домам – укрыться от назревающей непогоды.

Угнанная мной «БМВ» вылетела на встречную полосу и, срезая поворот и не обращая внимания на возмущенные гудки, проехала вдоль чугунного забора и остановилась возле входа в офис «Арсенала». Тут стояло еще несколько машин.

Однако серебристого «Хендэй соната» Самсонова среди них не было.

Почти синхронно с нами, как я заметила, к клубу подъехал серый джип «Мерседес», из которого вынырнули несколько парней и решительно направились к входу в офис.

– Так, – произнесла я, – что-то мне подсказывает, что эти ребята не из прокуратуры или ментовки. Наверно, хотя бы потому, что их машина мало напоминает служебную «Волгу». Вот что, – я порылась в сумочке и протянула Наташке свой сотовый телефон (Наташкин-то разбился и остался лежать на асфальте возле касс предварительной продажи авиабилетов!), – сиди тут, и если что, сразу звони вот по этому телефону. Я пока пойду и посмотрю, в чем дело. Не нравится мне все это… не нравится.

– Я пойду с тобой, – задушенно пробормотала Наташа и приподнялась на сиденье.

– А вот этого не надо! Сиди тихо и сделай вид, что тебя в машине нет! Не знаю, что и кто за всем этим стоит… но такие шуточки мне не нравятся!

И я выскользнула из машины и направилась к дверям офиса, в которые только что вошел последний из приехавших на серебристом джипе парней.

Как раз в этот момент блеснула молния, громыхнул гром и разразился дождь, за несколько секунд перешедший в ливень.

Я ускорила шаг и скользнула под козырек «арсеналовского» офиса.

Я потянула на себя ручку массивной двери и прошла внутрь.

Вестибюль встретил меня неожиданной тишиной. Здесь царил полумрак и покой, а удары грома и шум дождя снаружи доносились сюда только глухим буханьем и невнятным бормотанием.

Впрочем, это были не все звуки.

Откуда-то сверху, балансируя на одной и той же ноте, до меня долетали голоса – точнее, отголоски. Несомненно, говорили мужчины. Вероятно, те самые, что приехали сюда на джипе.

Я огляделась по сторонам и увидела охранника офиса. Он сидел в кресле, откинувшись на спину, и дремал. Стало быть, это не он впустил в офис ребят с «мерса», иначе был бы нарушен его сладкий сон.

Значит, есть другой охранник. Этот… Степа. Или – другие.

Я приблизилась к охраннику еще на два шага, намереваясь окликнуть нежащегося в кресле мужчину, и только тут поняла, что он вовсе не спит.

На его лбу, на который легла развесистая тень стоящей рядом в массивной кадке пальмы, виднелась темная метка пулевого пробоя.

Охранник был застрелен выстрелом в упор.

– Черррт! – пробормотала я, бледнея и вынимая из сумочки пистолет, и тут же, повинуясь неосознанному импульсу, обернулась.

«Чувствовать опасность спинным мозгом» я научилась, возможно, не намного хуже той, чье имя стало моим вторым именем, – черной пантеры Багиры. Это дали мне годы практики, годы опасностей и балансирования на самом краю.

Бесспорно, почти любой другой человек на моем месте не успел бы ни почувствовать, ни обернуться и был бы уложен на месте выстрелом из «ТТ» с навинченным глушителем.

Потому что именно он, «ТТ» с глушителем, мелькнул в руке появившегося из-за пролета ведущей наверх лестницы человека. В следующее мгновение я услышала упругий щелчок выстрела.

Я бросилась на пол, синхронно выбрасывая вперед руку с «береттой» и надавливая на курок.

Человек упал, «ТТ» вывалился из его руки, звякнув металлом об пол.

– Отпуск… – пробормотала я, поднимаясь. – Пошла в отпуск, называется.

Я кинулась к лестнице, пробежала мимо валявшегося в луже крови – наверно, я попала ему в шею! – моего несостоявшегося убийцы и за считанные секунды накрутила три пролета. Там, внизу, за спиной, остался полутемный вестибюль с двумя трупами.

Хорошенькое начало отпуска!

И что-то будет дальше?

* * *

Коридор был скудно освещен. То есть он был освещен именно так, как это показывают в американских боевиках. В коридорах с таким освещением удобнее всего перестреливаться до последнего патрона, прячась за повороты, а потом устраивать рукопашный бой с непременными атрибутами: битьем стекол, киданием цветочными горшками, прыжками через горы трупов и, как финал всего, торжественным выходом из здания через окно где-то этак сто двадцать восьмого этажа.