Командировочные предписания

Юлий Гуголев

Командировочные предписания

О книге

Наше мутное время: грибного появляния назначенных гениев после дождичка eight days a week, сколиозного позиционирования, водопроводного потока профессионально упакованных “текстов” и взаимной раздачи, пахнущих нефтью, литературных премий. На фоне этих декораций стихи Гуголева отличает живое кровообращение, искренняя ежедневная прямая речь остроумного блестящего рассказчика “о времени и о себе”. Стихи его глубоки, самоироничны, смешны и грустны, но при этом легки, не претенциозны, интересны и очень вкусны. Выдержанное мастерство авторского исполнения вынуждает слушателя и читателя усмехаться, смеяться и понимающе кивать, а позже, по дороге домой, грустно сообразить: ага, вот он о чем, Боже куда же все это идет?…Идет это все “в другие области”, о которых Гуголев и сообщает свои впечатления. Для небольшой книжки (80 страниц) – диапазон поэтической речи очень широк, от коротких, почти классически философских текстов до минипоэм. В них звучит, характерный для автора проговор с “ненормативной лексикой”, вполне органичной на фоне “ненормативной” реальной жизни. В этих более объемных вещах проговаривается живая речь поэта, не спихивающего ответственность на лирического героя, а принимая близко к сердцу все то, что произошло, но и то, что не произошло, и это-то и страшновато. Гуголеву потребовались долгие годы, чтобы дойти до жизни такой в поэзии, до такого мастерства, точности, абсолютной речевой, звуковой обоснованности каждой поэтической эмоции: “ С годами утверждается харизма…”

“Жива, жива! – пока в запаркеПроклевываются стишки,Пока распарывают Парки,Не ими шитые стежки.”

Книжку эту рекомендуется читать в несколько приемов, с перекурами, и тогда открывается слой за слоем и хочется заглянуть и дальше, если только не страшно. Потому что там не про литературу, а про “жисть”.

Андрей Грицман (Нью-Йорк)

ТЕАТР ЮНОГО ЗРИТЕЛЯ

Тимуру Юрьевичу Запоеву

Время медленных танцев прошло, —утверждает мой старший товарищ,—наступает вселенское зло,и отряды зубастых влагалищнеизбежно берут нас в кольцо.Мы, как Паулюс… Хуже, – как Власов.Нас к барьеру ведут, подлецов,пидарасов, лжецов и ловласов.Под конвоем ужасных химермы ведомы, как будто ОМОНом.Вот какой подаём мы примернашим юным друзьям покемонам.Их ведь тьмы! Каково нам вдвоём!И какие-то всё мерзкие рожи!Может, мы это, только моложе.как стоял кое-кто на пруду,своим чувством давясь или тужась,по еблу чуть мне не дал в бреду,ой, вот это действительно ужас.Для того ли всю жизнь я питалвсе свои белоснежные щёки,чтоб кой-кто неприязнь к ним питал?По еблу… Покемоны, я в шоке!Время медленных танцев – кирдык!Время стансов? Не знаю. Похоже?До чего ж всё-т’ки мерзкие рожи!До чего же багровый кадык!Ну, и сам тогда не багровей.Сам подумай, ну хули так злиться?Время стрессов и – как их? – страстейв этом смысле для нас ещё длится.Ждать всё легче, а жить всё чудней,—не вращать очи черные дико,не считать, что пусть сам не Орфей,так хоть баба твоя – Эвридика.В этой каше, в кольце этих лярвнам и счастья иного не надо.И топор уварился, и лавр.Налетай, угощайся, менада.Но менады уносятся прочь.С нами, чувствуют, каши не сваришь.Я б сейчас и менаду не прочь,—утверждает мой старший товарищ.С кем бы сладиться? Сладиться не с кем.Наступает вселенское зло.О, позволь мне быть столь же вселенским,если только не треснет ебло.Всё милей нам трёхзначные числа.Всех бледней ископаемый мел.Я совсем танцевать разучился?Дъ я вообще никогда не умел.Вот стоим – покемоны точь-в-точь.Если спросит мой старший товарищ:– Ну, а ты чем тут можешь помочь?Посоветуешь что? Позабавишь? —у меня есть отличный совет:– Не терять человеческий облик.Потому, что есть образ!и свет!и конь блед!Кто блед? – Конь блед.А-а, о, бля, как…* * *– Да-а, а вот Генцы мясо едят…—бабушка входит, держа в полотенцесковороду, на которой скворчатсделанные из очисток картофелядраники: их со слезами готовили,их почему-то не кушают Генцы,хоть в них вся польза, а в мясе весь яд.К Генцам у бабушки зависти нет,—пусть их владели всем домом, при этомшили корсеты; генцев корсетшёл и для Малого, и для Большого;пол-Лепешинской и Люба Орлова(это когда уже для Моссовета)Генцами скушивались в обед.Кошка задумалась в рыхлом снегу.Бабушка снова в слезах: – Каково им!Жалко, – я вам передать не могу.Генца Володю особенно жалко.Вот ведь, во всём виновата овчарка:выла в бомбежку, – предательским воемслала условные знаки врагу.Двор «Артистического» кафе.Ящики из-под слоёных пирожных.Папе лет восемь, свинец в рукаве.Если кто первым залез в эти ящики,он же все крошки возьмёт настоящие,он же получит под дых и по роже,вряд ли по яйцам, – по голове.Бабушка плачет о папе навзрыд,переполняя слезами корыто(мыло настругано, пена шипит),что он читал, когда кушал. По-моему,«Лезвие бритвы». – Всё будет по Моэму! —папа клянётся над книгой раскрытойи над тарелкой с клеймом «Общепит».Бабушкин плач обо всём и о всех,но вот чего нам не стоит касаться(я-то коснусь, не взирая, что грех),это что бабушкина кулинария,чем несъедобнее, тем легендарнее:скудные слёзы фальшивого зайцальются сквозь миру невидимый мех.– Кожа – для шейки… Курятину – в плов…Бабушка, с курицы кожу снимая,думает не о количестве ртов,но лишь о том, как обеду свариться бы.Просто у бабушки есть свои принципы,с коими связана сцена немая,перед которой несколько слов:– Жареный лук… Два стакана муки……перемешать, только не в сковородке……сделать из кожи куриной чулки……шейки на ощупь должны быть чуть жидкими…Всё зашивается белыми нитками.Кажутся нитками на подбородке —в коже оставшиеся волоски.– Нет, потроха мы оставим в тазу…– Что, могут выпасть?.. – Бывает… но редко…– Что, вам удобно так? Шить навесу…– Шов должен быть, как в пельмене бороздка……важно, чтоб не подвела заморозка.Возле подъезда стоит табуретка.– Где табуретка? – Обе внизу.– Если что нужно, свяжитесь со мной.Ой, да ну что вы, нет легче работы.В общем-то хватит и справки одной,это для агента, мы же горючеекупим и окорочка на горячее,так что закуски – колбаски, там, шпроты, —то есть как рыбной, так и мясной.– Сам я всё вымою, даже не мой.Кто же сливает из противня жижу!Бабушке я объяснил всё самой,в форме доступной, но чуточку резкой,мол, обойдёмся без кухни еврейской.Вышел на кухню, и что же я вижу…Здесь описание сцены немой.Кожи-то нет на курином бедре.Бабушка, снявши её, хорошеньковытопит всё, что осталось в мездре,медленней соображая от горя.Дедушка нынче свезён в крематорий.Раньше из кожи готовили шейку.Серую шейку на смертном одре.То, что на бабушку стал я орать,в Страшном Суде мне припомнят отдельно.Даже смягчившись, небесная ратьбудет всю вечность смотреть с укоризной.Бабушка уж не хлопочет над тризной.Бабушка в спальню уходит, как велено,—ляжет в постель, но не скрипнет кровать.Бабушка плачет и обо мне,но дух её прочен, как могендовид.То она всхлипнет, точно во сне,а то, словно суриковская боярыня,вскинет двуперстие, выдохнет яростно:– Каждый из многого приготовит!! —и отворачивается к стене.

ТВОРЧЕСКАЯ КОМАНДИРОВКА С ПРОЖИВАНИЕМ В ГОСТИНИЦЕ «МЕДВЕДЬ»

1Ехали до Ярославля,то ли зимой, то ли летом,сам я дорогой ослаб, бля,только ведь я не об этом.Ждут нас в гостинице «Юность»,ждут в «Юбилейной» с «Медведем»,там, вероятно, убьют нас,мы всё равно туда едем.Нам проводница сказалаголосом нервным, но строгим:«Следуйте в зданье вокзала!»Следуйте!.. А мы не могем!!Полностью, хоть имя дико,всяко – и сидя и лёжа,выпита нами мастика,палинка выпита тоже.Мы тут чуток поболеемв вашем вагоне уютном.Ведь не сбежит «Юбилейная»,ведь не спешит наша «Юность».Ладно, Андрюша, ответь им,выйдем мы, раз так охота им,к Фавфаваофам, к медведям,—вот наш гостиничный тотем.2Заполночь – по Ярославлю,то ли весна, то ли осень,след свой неверный оставлю,вот, блядь, как ёбнусь щас оземь.Снегом ли, палой листвою,—чем занесён этот дворик?Кто это там эти двое?Что он сказал про топорик?Кто произнёс в ответ «инч, э»?Кем им приходится Света?Что она делает нынче,и что ей будет за это?Как угораздило Светуспутаться… с кем, бишь?.. с Норайром?!!Двое – по нашему следу.Разве свернуть не пора им?Ведь не вполне я – Светлана,ты ж – абсолютно не Норик.Как же, Андрюша, «да ладно»?Что он сказал про топорик?Мама-медведица, где ты?Мы не торопим с ответом.Мы проживём дольше Светы.В сущности, я не об этом.3То, с чем угасло сознанье —это что не было лифта;то, как восстал ото сна я,чем-то напомнило Свифта.Словно туманной порою,в повествованьи старинном,пав Человеком Горою,встал я Куинбус Флестрином.Тысячи тайных шнурочков,пригнанных тесно друг к дружке,репу мою как нарочнотак притянули к подушке,что, когда сел я с ухмылкой,чтобы спросить «А в щём зело?»,наволочка от затылкане отлипала, висела.Тут и Андрюша проспалсяи пояснил: «В полвторогоя тут уже просыпался,как от медвежьего рёва.Что там Везувий и Этна!Глянь, что ты сделал с паркетом.Что, блядь, почти незаметно!Что значит, ты не об этом!»4С утра объяснял ей всяко:«Действует тошная сила».Сестра-отвечала-хозяйка:«Ужас, вот прям так бы и убила».Ну, ведь не ужас-ужас!Мы ведь решим в буфетеесть ли на свете мужествои сколько его на свете,много ль на свете чести,где затерялся след их?«– Нам два раза по двести.Да, и котлеток, котлеток…Мы тут живём, в „Медведе“.Нас сюда Бог занёс.Выдайте ж нам по котлете,и хоть один чистый поднос».А что, мы уже отвыкли?Мы забурели немножко?!Может, ещё нам вилки?– Извиняюсь, не будет ножика?Будет. Могло быть хуже.Лучше – тоже могло.Не отвечает Андрюша,тычется снег в стекло,лепятся к водке, к котлетамнеба обмякшего комья.В сущности, я не об этом.…………….Да, так о чём я…* * *Говорит Христос: – Пора!Нету худа без добра.Думает Иуда:– И добра без худа…Я ж стою с открытым ртом.…………….Так вот и живём втроём.

MY WAY

Синатра говаривал: Sorry for people,who don’t drink, becausewhen they wake up in the morning,they fill as good as theyare going to be whole day.Я накануне выпилне потому, что замёрз,а потому, что вторник.А после пошёл скорейк судороге своей.Возможна ли женщине мёртвой хвала?Вполне. А живой, но безрукой?Не знаю, не знаю. А если б былаона не женой, а подругой?Вот если б она мне женой не была,вот если б была мне подругой,тогда бы я встал бы я из-за столас наполненной доверху рюмкойи так бы сказал: все мы знаем, зачемсегодня мы здесь собралися…сегодня мы здесь собралися за тем…Тут слёзы б мои пролилися.Вот так рассуждая, пришёл я домойи встретил у лифта индуса.Откуда он взялся тут, этот индус,доподлинно я показать не берусь,а сам я вообще направляюсь к жене,в силу этого праздную труса.Он кем-то работает в нашей стране,он вечно здоровается со мной.В подъезде темно. В силу этогомне виден едва силуэт его.Индус как индус, симпатичный вполне,играет с сантехником в нарды.Глаза его цвета индийского чая.Ресницы его непомерной длины,—я, в общем, и помню-то и́х лишь,—достойны актрисы Хемы Малини.Я «здрастье» всегда отвечаю.Зачем же я буду надменносмотреть на него, как Драхмендра,когда я могу со словами Синатрык нему обратиться in English:мол, жаль тех, которые вовсе не пьют,поскольку когда они утром встают,им так хорошо и не тошно(вот даже блевать их не тянет),но лучше им быть невозможно,и лучше уже им не станет.Они не завалятся утром домой,цитируя Фрэнка Синатру,они не прочтут укоризны немойво взгляде, сползающем на сторону.Им всем не узнать регулярных ночейи облика дремлющей язвы,которую надо бы под епанчёй —сегодня же – на берег Яузы.А я вместо этого в кухоньку – шасть,как будто всю ночь пробыл здесь я,чтоб в кухоньке, оборотнем кружась,вынашивать планы возмездья.Одежду мы выбросим. Паспорт сожжём.Хоть не обладая сноровкой,мы кожу и мясо, – как доктор, – ножом,а связки, – как Лектор, – ножовкой.Родители хватятся. Тело найдут.«А пятна вот эти откуда?»Вопрос. Подозрения. Следствие. Суд…Да нет, расчленять я не буду.Вот пусть лучше в ванной решит она сесть,и хоть будет жалко её мне,я брошу ей в ванну, включив его в сеть,с поющим Синатрой приёмник.Не слыхивал песен таких наш подъезд,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.