Архитектор снов

Довольная собой, она отошла от зеркала, приблизилась к Зису и положила руку ему на плечо.

– Но вы, пожалуйста, не выдавайте меня, хорошо? Тот поднял на нее глаза. Меньшикова улыбалась.

– Ну, что я здесь не живу и все такое. А то, знаете, мир жестокий – скажешь чего, а потом начнется… Решат, болтаю лишнее, покупателей отпугиваю, цены на землю сбиваю. Чего только не придумают. Пострадаешь, да еще и не узнаешь за что. Понимаете?

– Конечно, Катерина Сергеевна – отозвался Зис.

– Катя, просто – Катя, – она провела рукой по его плечу, слегка сжала его. – Журналисты, они ведь такие любопытные, а у нас у всех свои тайны. Вы согласны, Зиновий…

Ее пальцы впивались в его плечо. Зиновий, честно глядя в глаза старой барракуде, кивнул.

– Конечно. Послушайте, Катерина… Катя, проводите меня, пожалуйста, на кухню, нам надо снимать, а то свет уйдет.

Меньшикова, словно очнулась, ослабила хватку и отступила в сторону.

– Да-да, конечно, пойдемте, я вас провожу.

Когда они с Зисом вышли из гостиной, Майя осмотрелась. Ей хотелось пить. То ли от рассказа Меньшиковой, то ли от сладкого варенья, у нее пересохло во рту.

Она шагнула к столу и тут… в одно мгновение на всех стенах гостиной проступили трещины, дом застонал, словно приняв на себя сокрушительный удар, сравнимый с мощным взрывом. Майю качнуло, она схватилась за край стола. В эту минуту в гостиную вошел Зис.

– Майя, пойдем, ты мне со светом поможешь. Майя… Ты слышишь меня? Майя, что с тобой?

Обеспокоенный, он шагнул к ней, всмотрелся в ее лицо. Майя побледнела, у нее под глазами проступили глубокие тени, пальцы стали влажными и холодными…

Когда она в следующий момент обвела взглядом комнату, все было на своих местах, те же зеркала в стиле мадам Помпадур на ровных стенах, то же карамельное канапе у окна… Майя уставилась на Зиса. Бледный от волнения, он изо всех сил растирал ее ладони.

– Все в порядке, в порядке,– она высвободила руку.– Кофе, наверно, перепила. Пойдем работать.

Но Зис покачал головой.

– Знаешь что, иди-ка ты в сад. Ты, правда, бледная, как смерть. Походи, погуляй, подыши воздухом.

Майя отмахнулась.

– Оставь, Зис, все нормально.

– Пошла вон, – Зис несильно хлопнул ее ладонью по затылку. – Когда понадобишься, я позову. Одно условие – не курить.

Он вытащил из кармана ее рубашки сигареты и вытолкнул Майю в стеклянные двери в сторону сада.

– Зиновий! – донеслось с кухни. – Идите сюда, я вам такое покажу… Вы такого не видели.

Зис выдохнул и вышел из гостиной.

– Ну, и чего такого я еще не видел? – пробормотал он на ходу.

На лужайке перед домом было жарко. Припекало солнце, и шмели пухлыми полосатыми шариками висели над цветами. Майя потопталась на мощеной площадке и пошла по дорожке в прохладную глубину сада. Видимо, хозяевам повезло заполучить отличного садовника с фантазией и хорошим вкусом. Если бы не расставленные то тут, то там диковатого вида псевдоримские статуи красующихся героев и богов, здесь можно было бы прогуливаться с надеждой не нечаянную встречу с Мартовским Зайцем, Королевой или Шляпником.

Тропинка уводила Майю в тенистые заросли. Она миновала развесистые кусты лежачего можжевельника, рощу карликовых берез, справа осталось небольшое озеро с лебедем, словно вырезанным из черной бархатной бумаги, потом по горбатому деревянному мостику она перебралась через тихий ручей, потом дорожка свернула…

Внезапно Майя остановилась. Она поняла, что идет очень долго. Ее дыхание сбилось, и от усталости гудели ноги. Майя осмотрелась. Справа начиналась широкая аллея. Дремучие тополя свивали свои ветви высоко в небе, образуя плотный свод, почти непроницаемый для солнечных лучей. Странно, но что-то здесь было не так. Майя обвела взглядом этот отдаленный участок сада. На мгновение ей почудилось, что в конце аллеи виднеется большой дом. Как будто солнечный блик сверкнул в открывшемся окне, громко вскрикнула спугнутая птица.

– Майя!… – донеслось до нее из глубины сада.

Майя вздрогнула. Внезапно она поняла, в чем дело. Здесь не было лета. Не было привычной глазу зелени. Распустившихся цветов. Шмелей, стрекоз и мелкой мельтешащей мошкары. Не было жары. Густого, переполненного запахами воздуха. Здесь была осень. Холодный пустой ветер перебирал опавшую листву.

Она сошла с тропинки, сделала шаг в сторону, внезапно земля расступилась под ногами и Майя, теряя равновесие, провалилась вниз. Она не успела ничего сделать, ничего сообразить. С сердца словно сорвали тонкую сеть сосудов. Майя вскрикнула…

…и открыла глаза. Она заснула на скамейке перед домом Меньшиковой. Майя потерла глаза, потянулась и обратила внимание на какие-то красные капли на одежде.

– Это еще что такое? – пробормотала она.

Майя дотронулась до расплывающегося в светлых волокнах ткани свежего пятна. Вдруг сверху капнуло еще раз. Она поднесла руку к лицу. Так вот откуда этот солоноватый привкус в горле… Она запрокинула голову. Кровяная струйка потекла от крыльев носа вдоль верхней губы. Майя оттерла ее, не дав образоваться очередной капле. Теперь перепачканы были и ее пальцы, и лицо.

– Майя! – Зис звал ее, высунувшись из окна.

– Иду! – крикнула она и, стараясь не опускать голову вниз, направилась в сторону дома.

«Надо же, сто лет кровь из носа не текла», – подумала Майя.

Она скрылась из виду, и только тогда тот, кто стоял за ее спиной и следил за ней все это время, шагнул в сторону и исчез в зелени сада.

Прошло несколько дней. Младший Зорькин сидел за столиком в охлажденной кондиционерами кафешке, потягивал свой коктейль и с удовольствием наблюдал в окно за Майей, которая парковала машину перед входом. Какой-то пижон в кабриолете зазевался, она прямо перед его носом ловко заехала в образовавшийся промежуток и теперь, не обращая никакого внимания на возмущенную брань, вынимала с заднего сидения автомобиля большую коробку. Справившись наконец со своим грузом, Майя помахала разъяренному мужику и зашагала к стеклянным дверям. Ей придержали створку, она кивнула, вошла, осмотрела зал и, заметив Зорькина, направилась к нему.

Как же она была хороша… Зорькин залюбовался ею. Майя при каждой встрече производила на него немедленный эротический эффект, ничего при этом не делая. Этим она восхищала его еще больше. Она никогда не стремилась понравиться. Почти никакой косметики, растрепанная прическа, мальчишеская одежда, ничего общего не имевшая с соблазнительными девичьими туалетами. Из украшений только часики на запястье. И загадка, тайна в глубине бездонных темных глаз.

Зорькин понимал, что его восторги бесполезны, что он при ней, как вассал при королеве, но ничего не мог с собой поделать, Майя и правда была его дамой. Эти длинные пальцы с благородной лункой прозрачного ногтя, тень, лежащая в ключице, глухой голос и запах, с ума сводивший его, и, похоже, не его одного, аромат ее тела…

– Привет, как дела? – Майя поставила коробку на соседний стул и села.

Забавно, но ни она, ни Зис никогда не звали братьев по именам. По правде говоря, они и не знали, как их зовут. При первой встрече те представились: «Зорькины, старший и младший» – и с тех пор так и повелось.

Сейчас младший сиял и таял, глядя на нее.

– Дела… дела нормально, заказать тебе кофе?

– Нет, спасибо. У меня безкофеиновая никотиновая диета. – Майя достала из кармана сигареты и кивнула в сторону коробки: – Это от нас с Зисом.

Приближался юбилей старшего Зорькина, и она завезла подарок. По дням рождения она не ходила, вечно ссылалась то на одно, то на другое, и однажды честно призналась, что терпеть не может эти сборища с пьяными тостами, объятиями и обязательно какой-нибудь развеселой драчкой в конце. Однако подарки обоим братьям дарила регулярно. В последний раз младшему досталась отличная старая лампа с зеленым стеклянным абажуром. Он покосился в сторону коробки.

– Чего там?

Майя с улыбкой покачала головой, дескать, так я тебе и сказала…

Зорькин осторожно, самыми кончиками пальцев провел по ее шее и щеке. Какой же нежной была эта кожа. Он представил, как его губы осторожно дотрагиваются до ее губ…

Он прокашлялся, отгоняя наваждение, и отпил приличный глоток коктейля. Майя насмешливо смотрела на него.

– Ну, чего нового, товарищ? – спросила она. Понимала она или нет, что творилось с ним?

– Э-э, нового… – потянул Зорькин. – Да так, ничего особенного. Работы выше головы. Привезли новое оборудование. А инструкции на корейском. Не текст, а сплошные паучьи лапки. Неделю не можем разобраться, как два блока скомутировать. Вон, – он похлопал себя по карману, – утром сходил словарь купил. Буду переводить.

Майя сочувственно кивнула.

– Да, Зис чего-то звонил, – вспомнил Зорькин. – Нас не было, он на автоответчике сообщений пять оставил. Не знаешь, чего он хотел?

– Не знаю, – Майя пожала плечами. – Мало ли. Он тут злился из-за глянцевых снимков. Может, поэтому и звонил. Ты набери ему сам.

Зис… Зорькин вздохнул. Этот широкоплечий гладиатор отбрасывал его со всеми его надеждами в мезозой. В пещеры. В безнадежный арьергард.

– Не, если из-за снимков, я звонить не буду. Это старший режимы перепутал, а мне отдуваться? Нет уж.

– Ну, не звони. Если что-то важное, сам проявится. Майя выдохнула сигаретный дым. Она знала, из-за чего братьям названивал Зис, но говорить об этом не хотела. Его интерес к этим белым разводам на фотографиях казался ей полной ерундой.

– Слушай, – неожиданно отвлекся от своего коктейля Зорькин.– Тут такое дело… Как-то я раньше не подумал, может, ты нас выручишь? К нам один мужик приходил, мы ему обложку делали. Забавный тип, написал книжку и не может придумать названия. Ну, просто тупик – нет идей, и все. Уже все сроки вышли. Он тоскует. Глупости всякие предлагает. Не придумаешь чего?

– А о чем книга? – спросила Майя.

– Ну, так, о природе снов. О том, что сон есть смерть или смерть есть сон или что-то вроде того…

«Ты странно спишь – с открытыми глазами:

Ты ходишь, говоришь и видишь сны…» – неожиданно процитировал он.

Майя с интересом посмотрела на него. В отличие от старшего брата, этот всегда был полон сюрпризов, то корейский словарик в кармане, то Шекспир.

– Вообще, интересно, – продолжал Зорькин. – Я у него вычитал, что, оказывается, сам сон, ну, то есть, когда мы что-то видим, длится всего несколько мгновений. Сначала все эти фазы – медленная, быстрая, а в самом конце, перед тем, как начнет трезвонить будильник – все и происходит.

– Надо же, – Майя напустила дыму вокруг глаз. – Не знала.

– Ну, вот, – Зорькин оживился. – Я стал обо всем этом думать и понял, что у меня есть один сон. Вернее, не сон, а так, тема. Рассказать?

Майя кивнула. У него так горели глаза, что отказать было невозможно.

– В общем, я люблю море. Плавать, нырять, все такое. Но во сне почему-то никогда не могу нормально искупаться. Никогда. Понимаешь, странно – воду вижу, но с удовольствием в нее войти – не выходит. Она или грязная, или мертвая, или какая-то опасность в глубине. Вот на днях – снится море, залив прекрасный, думаю, ну, сейчас оторвусь.

– И чего? – Майя заинтересовалась.

– Ничего, – разочарованно откинулся на спинку стула Зорькин.– Один песок. Воды чуть. Никакого купания. Возился в этом песке, как гадюка.

Зорькин вздохнул. Ладно, это море. У него порозовели щеки при воспоминании о том, как недавно совсем в другом сне он бежал за Майей по бесконечным коридорам какого-то полутемного незнакомого дома, догнал, остановил, развернул к себе и…

– Ну, чего, придумаешь название? – спросил он хриплым голосом.

Майя с удивлением посмотрела на раскрасневшегося вдруг братца.

– А то все уже головы сломали.

Она пожала плечами и посмотрела на часики.

– Не знаю, – отозвалась она. – Это такое дело. Я ведь даже не читала.

– Да чего читать! – Зорькин занервничал, видя, что Майя собирается уходить. – Я же говорю, про сны, про всякие тайны… Название должно быть такое, ну, чтобы цепляло. Понимаешь, сны ведь все видят. Вроде что в этом особенного.

Майя поднялась. Зорькин засопел. Между краем майки и тяжелым ремнем образовался зазор. Горячая загорелая кожа живота. Погибель…

– Я подумаю, – Майя поправила ремень. – Как там у вас с реактивами?

– Нужны, – выдохнул Зорькин.

Майя улыбнулась – сны снами, а работали Зорькины всегда от души.

– Хорошо, я Зису передам. Ну, – она постучала по коробке, – осторожнее с этим. Привет брату. Пока, дорогой, созвонимся.

Зорькин кивнул, проводил ее печальным взглядом и поманил официантку. Пока та выкладывала перед ним чек, кокетливо стреляя глазками, он присматривался к локонам на ее затылке. Не то! Все не то! И запах жуткий!

Зорькин расплатился, подхватил довольно тяжелую коробку и вышел на улицу. Плотный жар летнего дня обступил его со всех сторон. Майя уже укатила. После выпитого коктейля мостовая слегка покачивалась под ногами. Зорькин вздохнул и направился в лабораторию.

– Какое тело… Мама дорогая! Кожа нежная, смуглая… Он скрылся за углом. Трамвай пересек улицу. Упущенный чьей-то рукой, синий воздушный шар улетел в небо.

Замученный жарой и бесконечными разъездами, Зис задремал перед телевизором на потертом диване в предбаннике Валериановой кладовки. Хозяин спиной открыл дверь и вошел в комнату, прижимая к груди две пластиковые бутыли.

– Куда им столько? – ворчал он. – Пьют они их, что ли? Уже вторая партия за месяц. Может, приторговывают?

Зис очнулся, протер глаза и взялся за пульт.

– Кто, Зорькины?!

– Не понимаю, что за люди?

– А они не люди, Филиппыч. Они вроде нас – ненормальные.

– Это точно. Ну, на кого выписывать? На тебя?

Зис кивнул. Старик недовольно засопел, достал из стола гроссбух, стал что-то тщательно вписывать в разлинованные страницы. Зис включил звук телевизора. На экране опрятная, домовитая и до смерти скучная хозяйка под музыку варила суп. Вся семья, собравшаяся за столом, исходила слюной и облизывалась, а мадам хитро подмигивала зрителям, намекая на им одним известный секрет этого гастрономического триумфа. Филиппыч хмыкнул.

– Реклама чертова! Бульонные кубики… У Набокова русские эмигранты в Берлине угощались этим «Магги». Глупая вещь, концентрат паршивый. Люди перемерли, а кубики все те же.

Зис потянулся.

– Не знаю, не пробовал.

– Еще бы! – продолжал ворчать старик. – Вы как кони носитесь. Все на ходу, на бегу, толком не поедите. Эту, мастерицу твою, пальцем ткни – рассыплется. А есть надо как следует! Есть и спать нормально. Ночью, а не когда придется. А то, вон, валитесь на ходу. Ладно, – он махнул рукой. – Давай, оставляй автограф!

Зис встал, расписался в книге Филиппыча. Тот сгреб ее обратно в стол.

– Что еще? – заметил его недовольную физиономию Зис.

– Расписываешься шибко щедро. Тоже мне, король, на четыре линейки размахал. Прижимистее надо. Забирайте свои яды.

Зис пожал старику руку и сгреб банки с реактивами.

– Как у нее вообще дела-то? – спросил Валериан. Зис пожал плечами.

– У Майи? Да все вроде нормально. А что?

– Так, ничего. Сон плохой видел. Ну, не важно, мало ли что старику приснится. Давай, заходи, если что. Зорькиным привет.

– Слушай, совсем забыл, – спохватился Зис. – Хотел тебе показать… может, чего скажешь. Странные фотографии у нас получились.

Зис поставил бутыли на пол и полез в карман. Валериан с интересом поглядывал в его сторону но, когда Зис уже почти вытянул содержимое кармана наружу, неожиданно распахнулась дверь и, вместе с потоком солнечного света, в кладовку ворвались шофер Ярик и курьер Степка. Переругиваясь и спотыкаясь, они поволокли к столу упаковки с реактивами и коробки с пленкой. В два счета они оттерли Зиса к дверям, и загалдели, требуя подписать накладные и вернуть им какую-то тару, которую они должны были забрать, но почему-то не забрали в прошлый раз. Шуму поднялось столько, что Валериан махнул рукой Зису, дескать, давай, потом, видишь, какая саранча налетела. Он занялся беспокойной парочкой, а Зис кивнул и, подхватив свой груз, скрылся за дверью.

Через некоторое время, приняв, подписав, выдав все, о чем его просили, Валериан выпроводил, наконец, своих посетителей, налил чаю и сел за стол, подперев голову руками. Задумался, затих.

Целый день суета и заботы отвлекали его, но теперь, в тишине и одиночестве, тревожные мысли вновь одолели старика. Валериан предвидел беду, как бывалый моряк, заприметивший на синем спокойном небе крошечную невинную тучку, предвестницу неотвратимой бури. Какие знаки смущали Валериана, он не знал, но его предчувствие было дурным и навязчивым. Филиппыч вздохнул. «Может, обойдется», – с надеждой подумал он. Надежда была призрачной.

Переезд

В субботу рано утром Майя перевезла все свои вещи в новую квартиру. После возмутительного случая, когда ее оставили одну со всем ее скарбом, она сменила команду грузчиков. Новой бандой руководил невысокий, коренастый, страшный и сильный, как черт, Серега, которого за пару огромных лиловых виноградин на физиономии с детства звали Бородавкой. Бородавка сам сидел за рулем грузовика и командовал тремя бледными подельниками, Костяном, Коляном и Виталяном. Морды у них всех вечно были кислыми, кривыми и невыспавшимися. Однако «на дело» команда регулярно приезжала часам к шести утра и, хотя для того, чтобы перетаскать все Майино добро, хватило бы одного Сереги, они вчетвером бросались носиться с ее коробками вверх-вниз по лестницам.

В то утро Бородавка по обыкновению, ни свет, ни заря, встал на пороге, осмотрелся, крякнул, накинул на свое стальное плечо широкую петлю и поволок Майину кровать по лестничному пролету вниз. Его помощнички так и мелькали с остальным барахлом, и уже спустя минут двадцать, погрузив последним нераспакованное зеркало, шайка закончила, и их «Бычок», отфыркиваясь, лихо поскакал по кочкам по новому адресу. Майин «мерседес» не без труда обогнал квадратное чудовище, в котором угрожающе громыхали ее пожитки.

Через час процедура зеркальным образом повторилась во дворе нового дома. Картина, корзина, картонка, кровать, кофеварочная машина и коробки с вещами переместились на пятый этаж, Бородавка посетил туалет, Майя расплатилась, и вся команда вывалилась из квартиры. За все это время никто не сказал почти ни одного слова. Как в сказке: «Привет, спасибо и пока!» – и Майя на новом месте. Только уже в дверях Бородавка замешкался и, как собака, повел носом. Майе показалось, что осмотр его не удовлетворил. На мгновение на его роже появилось нехарактерное для него испуганное выражение, он едва не заговорил, но передумал и неуклюжей мышью юркнул за дверь. Грузовичок взревел мотором, и банда укатила по следующему адресу, таскать по лестницам чужое добро, такое убогое в безжалостном солнечном свете.

Майя прошлась по квартире. Она ни с кем не хотела делить этих первых минут в новом жилище. Накануне она заезжала сюда, припрятала бутылку белого вина и апельсины в холодильник. Сейчас Майя привычно и ловко открыла бутыль и налила себе полный бокал. На его стенках выступила влага. Она очистила апельсин, разбрызгивая во все стороны фонтаны сока и, с бокалом в одной руке и ароматным фруктом в другой, вышла на балкон. Он был небольшим, каменным, с толстыми, дутыми, как крестьянские ноги, гипсовыми балясинами.

Майя пила вино, высасывала сок из апельсиновых долек и смотрела на прогулочные катера, деловито снующие по реке.

Она улыбалась. Ей было хорошо. От выпитого в такой ранний час вина шумело в голове…

Вдруг из глубины коридора до нее донеслась птичья трель. Майя прислушалась. Кто-то звонил в дверь. Но она даже не пошевелилась. Никто не знал, что она перебралась в эту квартиру. Грузчики уже уехали, предыдущие хозяева то ли умерли, то ли эмигрировали в другую страну, так что – Майя достала сигареты – в ее дверь сейчас могли звонить только враги или соседи. Последних она всегда приравнивала к первым, поэтому открывать, тем более сейчас, не собиралась. Еще пара звонков – и наступила тишина. Когда Майя вернулась с балкона в комнату, внизу хлопнула дверь подъезда. Чья-то тень пересекла пустой двор. Но Майя не видела этого, она озабоченно осматривала коробки, вспоминая, что и куда она рассовала перед переездом.

Зис уже минут пять топтался на лестничной площадке. Он посмотрел на часы – нет, вроде все правильно, ни рано, ни поздно, как договаривались. Он опять нажал на кнопку дверного звонка. Безрезультатно. Приглушенная птичья трель отозвалась внутри. Зис достал телефон. Набрал номер. Прислушался. Тихие гудки в пустой квартире так же, как и дверной звонок, были слышны с лестничной клетки.

– Ну, что за человек, – пробормотал Зис, набирая другой номер. – Забыла? Смылась?

«Оставьте сообщение…» – автоответчик мобильного телефона равнодушно предлагал пути к отступлению. Зис уже собрался было уходить, как вдруг обратил внимание на полоску света под ногами. Он взялся за ручку и потянул ее на себя. Дверь подалась. Она оказалась не заперта. В образовавшийся проем из квартиры хлынул поток солнечного света. Зис вошел внутрь. От нехорошего предчувствия у него заныло под сердцем.

– Майя, Майя… Ты где? – Зис стоял в коридоре, осматриваясь по сторонам.

В этих дурацких квартирах, которые снимала Майя, вечно что-то было не так. В одной, например, после неудачной перепланировки для того, чтобы попасть на кухню, надо было пройти через ванную комнату, в другой было замуровано окно… Но сейчас дело было не в этом. Зис заглянул в спальню и застыл на пороге.

Эта ненормальная не любила уюта. Мало что покупала в дом, часто и без сожаления расставалась с вещами. Те же, что были у нее, по большей части ее словно не интересовали. Старинное зеркало, которое ей подарил какой-то старик, уже года три стояло завернутое в целлофан. На вопрос, когда она его, наконец, распакует, Майя обычно отмахивалась и переводила разговор на другие темы. Зис был уверен, что она не сделает этого никогда.

Той весной она готовила серию черно-белых портретов жителей небольшого провинциального городка. Провела там пару недель, а когда закончила и собиралась уезжать, случилась эта авария. «КамАЗ» столкнулся с легковушкой и превратил машину с людьми в смешанную массу – на разорванном железе лежали нежные пряди волос, и кровь сочилась из всех щелей. Даже у ментов, заполнявших протоколы, дрожали руки. Погибла вся семья – отец, мать и двое детей. Дед, единственный, кто не поехал в то утро в соседний город за покупками, прислал Майе вместо денег, которые она ни в какую не хотела брать, большое зеркало в обмен на все снимки его семьи. Она не решилась ни вернуть, ни выкинуть, ни распаковать странный подарок. Передала старику фотографии, а потом до нее дошли слухи о том, что он оклеил ими все стены в своей комнате, пустил газ и лег на пол…

Зеркала в комнате не было. По правде говоря, здесь не было вообще ничего. Спальня была совершенно пустой. Казалось, солнечный свет поглотил все ее содержимое, и теперь радостно отражался от стен, и веселые беспечные блики плясали на потолке. Зис вздрогнул. Это было так же неожиданно, как прыгнуть с вышки и на полпути к воде обнаружить, что внизу ожидает лишь пустой кафельный мешок бассейна.

С Майей всегда было неспокойно, Зис почти привык к тому, что она часто заставляла тревожиться о себе, но вид пустой комнаты, в которой не осталось и следов ее присутствия, сбил его с толку.

Однажды он наблюдал, как в серых предрассветных сумерках Майя возилась со своим штативом. Она обожала скудное освещение и ради кадров, пропитанных волшебным влажным туманом, была готова вставать засветло и ехать на край земли. В тот раз это был край какого-то болота. Майя, как привидение, двигалась в плотных слоях стелившегося у воды белого облака, а Зису пришло в голову, что однажды, в самый обычный день, без всяких предупреждений и наводящих примет, она исчезнет. Он заедет за ней и не найдет ни ее, ни ее квартиры, ни дома, и даже ее адрес окажется неверным. Майя растворится, как крик в тумане, сгинет, пропадет, и станет понятно, что ее никогда не было, просто не могло быть, что она приснилась ему, что все ее фотографии делал он сам, и нет в этом мире номера телефона, по которому можно позвонить и услышать ее голос…

Сейчас все это было похоже на наваждение. Открытая дверь. Пустая квартира. Тишина. Зис в который раз осмотрелся. Ничего, ни записки, ни номера телефона, ни адреса, ни красных бус на окне. Он вышел на балкон. Солнце равнодушно светило ему в лицо. Зис беспомощно смотрел на огромный, суетливый и шумный город-лабиринт, раскинувшийся внизу. Майи здесь было не найти.

…там, где она была, серые дома нависали над головой и в скверах дрожали голыми ветками темные, сгнившие от сырости деревья. Майя медленно и без цели брела по тихим улицам. Вокруг не было видно ни людей, ни машин.

Она дошла до угла, постояла в желтом, словно прокисшем, свете фонаря и свернула в глухую арку. Быстро миновала ее и оказалась в гулком каре двора. Осмотрелась. Направилась к первой попавшейся железной двери, толкнула ее, шагнула в темноту.