Рабы Парижа

Видимо, последняя мысль прозвучала слишком уж явно, так как он вздрогнул и даже закрыл глаза руками. Но это длилось одно мгновение. Улыбка вновь заиграла на его лице, Маскаро опять углубился в свои мысли.

– Да-да, чтобы отправить Маскаро дышать воздухом Тулонских галер – надо сначала поймать его! А это нелегко сделать! В случае чего, если я почувствую, что почва под ногами колеблется, я исчезну, как дым… Н-да, ну и сотруднички у меня! Этот жалкий скряга Катен! Или эпикуреец Ортебиз, которого, как ребенка, может утешить тысяча франков! На что они годны?! Им даже во сне не приснится крупное дело – Круазеноа!

При этом он настолько забылся, что даже засмеялся, проговорив громко:

– Да, это дело стоит четырех миллионов! А Поль? Поль женится на Флавии и, кроме того, что она будет счастлива, станет еще герцогиней с тремястами тысячами годового дохода!..

Закончив свои размышления таким предположением, Маскаро закончил писать, поднял на лоб синие очки, отворил средний ящик стола и спрятал в него написанное.

– Все вы здесь у меня, мои милые, – сказал он, постукивая пальцами по бумагам, лежавшим на столе. – И стоит только мне, простому комиссионеру, захотеть, я могу растоптать вас всех, как каких-нибудь мошек… Впрочем, на сегодня довольно, есть и другие дела…

Захлопнув ящик, он откинулся на спинку кресла, чтобы немного отдохнуть.

Через некоторое время в дверь постучали.

В комнату вошел Бомаршеф.

– Невероятно! – воскликнул он, едва переступив порог, – вы приказали мне собрать бумаги о деле молодого Ганделю…

– Да, когда будет время.

– Там кухарка одной дамы, нанятая через нашу контору, принесла необыкновенно важные известия, это просто счастливый случай!..

Маскаро пожал плечами.

– Ты дурак, Бомаршеф, – произнес он недовольно, – что там может быть такого, чтобы приходить в телячий восторг? Сколько раз тебе твердить, что любой случай – это только поле для игры, где можно и выиграть, и проиграть. Я играю уже двадцать пять лет, и было бы странно, если бы под конец мне перестало везти!

Бомаршеф слушал с умилением, приоткрыв рот, стараясь не пропустить ни слова.

– Ну, так какие же известия принесла эта кухарка? – мягко продолжал патрон.

– О, по одному ее виду заметно, что их у нее пропасть! Она – давнишняя наша клиентка, которую я отметил буквой Д, для того, чтобы знать, к каким именно хозяйкам ее определять…

Но Маскаро его уже не слушал, явно думая о чем-то другом.

– Зови, – произнес он.

И пока Бомаршеф ходил за кухаркой, произнес назидательным тоном:

– Как показывает мой двадцатипятилетний опыт, нельзя пренебрегать в делах даже самым малым…

Кухарка, зашифрованная буквой Д, вошла в кабинет.

Надо отдать должное Бомаршефу; стоило только глянуть на нее, как тут же становилось ясно, что известия, которые она принесла, просто взорвут ее, если она их не выскажет.

– Что скажете, моя милая? Как вам служится на новом месте, довольны ли вы тем, как мы подыскали вам место?

– О, превосходно, сударь! Хотя я знаю мадам Зору де Шантемиль всего один день…

– А, так она называет себя Зорой де Шантемиль?

– Именно, сударь! Хотя вы понимаете, что это не настоящее ее имя, по этому поводу мадам и монсеньор даже спорили. Она все хотела назваться Рахилью, ну, а монсеньор был за Зору…

– Ну, Зора так Зора, – серьезно заметил хозяин агентства, – ну, и что же дальше?

– Ну, должна сказать вам, хозяин, таких, как она, даже я не много видела! На моих глазах она уже спустила тысяч тридцать, если не больше!

– Экий чертенок!

– Да, уж надо отдать должное, денежки спускать она умеет, и ведь все в кредит! У самого-то ни гроша за душой, а туда же, без отцова ведома задал такой обед, что он один обошелся более тысячи франков!

До сих пор Маскаро не видел для себя в этой болтовне ничего интересного, и уже готов был послать к черту и кухарку, и Бомаршефа, который ее привел.

Ловкая особа это почувствовала и заспешила:

– Одну минуту, сударь, так вот, когда обед стал заканчиваться, все уже перепились и стали выбрасывать посуду в окно, один из гостей, который и не пил-то вовсе, уединился с мадам, и они разговаривали о…

– И вы слышали их разговор?

– Так точно, сударь! Они говорили о том господине, с которым раньше жила мадам. Его имя – Поль Виолен!

Маскаро поднял глаза.

– Ну, мадам рассказывала, что ей от него следовало отвязаться, потому что он вроде украл у кого-то двенадцать тысяч франков.

– Удалось ли вам узнать, кто был этот господин, с которым так откровенничала ваша хозяйка?

– О, нет, сударь, я слышала только, как другие называют его «артистом».

Но этих данных для Маскаро было явно недостаточно.

– Послушайте, моя милая, – обратился он к кухарке. – Не хотите ли вы сослужить мне службу?

– Еще бы, сударь, я готова в огонь и в воду для вас…

– Так много мне не надо, мне просто необходимы фамилия и имя этого «артиста», судя по вашему описанию, он может оказаться одним из моих должников.

– Извольте, сударь, вы всегда можете положиться на меня! Сегодня мне будет некогда, у меня много работы, но завтра либо послезавтра вы будете иметь и его адрес впридачу!

Затем она вышла, и Маскаро ударил кулаком по столу и воскликнул:

– Предсказания этого Ортебиза сбываются, будто он ворон! Слава Богу, что я еще могу не упускать из виду эту комедиантку Розу и ее дурака, кажется, решившего окончательно разориться!

– Ну, что ты там вздыхаешь и кашляешь, – обратился Маскаро к Бомаршефу, – иди сюда и слушай: эта шельма, Роза, хоть и говорит, что ей всего девятнадцать лет, хотя в самом деле ей давно за двадцать, сумеет вконец обчистить этого идиота Ганделю, которого бы я на месте его отца просто запер бы подальше…

– Вы хотите сказать, патрон…

– Я хочу сказать, что через двое суток мне нужны все сведения о положении этого недоростка, его отношениях с отцом, характере самого отца и положении его в свете!

– Слушаюсь, для этого дела возьму Канделя с компанией.

– И еще. Так как он везде и всюду занимает деньги, нужно будет познакомить его с нашим почтенным другом Вермине, директором «Общества взаимного кредита».

– Ну, уж это дело Тантена, – осмелился напомнить Бомаршеф.

Маскаро был слишком озабочен, чтобы рассердиться за эту вольность.

– Что же касается этого нового «артиста», – шептал он про себя, – то, храни его господь, если он встанет мне поперек дороги!

Через некоторое время он мирно заметил Бомаршефу:

– Друг мой, я слышу, там много народу, займись-ка своим непосредственным делом.

Но бывший кавалерист, не двигаясь с места, заявил:

– Прошу извинить меня, патрон, но есть основания считать, что Кандель берет и с другой стороны…

– Вот как! Возьми стул и рассказывай!

Подобная честь – разговаривать с патроном сидя, восхитила Бомаршефа.

– Еще вчера я решительно ни в чем не был уверен, – начал он свой рассказ, – но сегодня, когда я еще спал, ко мне в дверь постучали. Отворив, я увидел Тото-Шупена…

– Он еще не пропал после поисков Каролины Шимель?

– Ничуть не бывало, патрон, он даже имел с ней разговор за чашкой кофе!

– Гм, это недурно!

– О, этот негодяй Тото – смышленый малый! Если бы он только был немного честнее!.. Ну, так послушайте: он предполагает, что эта девка пьет оттого, что у нее на душе какой-то грех, ей все время что-то чудится, и она до того напугана, что боится квартировать одна. Сейчас, например, она нашла приют в семье каких-то ремесленников, которые ее кормят, одевают, обувают и укладывают спать, когда она является пьяная. Она, в свою очередь, помогает им, так как деньги у нее водятся…

Лицо Маскаро омрачилось.

– Не очень-то это удачно, что она все время не одна. То есть, к ней невозможно прийти незаметно. Впрочем… Где проживает это семейство?

– На самом верху Монмартра, еще выше, чем Красный замок. По улице Меркаде…

– Прекрасно. Тантен навестит их. А пока пусть Тото старается не упустить эту дуру.

– Будьте уверены! Он даже сообщил о своем намерении узнать и другие ее привычки, связи и источник, из которого она черпает деньги!

Тут он ненадолго остановился, но потом так многозначительно стал подкручивать свои нафарбленные усы, что Маскаро, хорошо знавший своего подручного, прямо спросил его:

– Ты еще не все сказал, Бомар?

– Да, патрон! Только, пожалуйста, не сердитесь. Я бы вам советовал не слишком доверять Тото-Шупену. Я узнал, что нередко он заботится больше о своей выгоде, чем о нашей. К тому же обкрадывает нас и учит новичков набавлять цену!

– Ты бредишь, Бомар!

– Никак нет, патрон! Дело в том, что узнал я об этом совершенно случайно от его же приятеля, который зашел к нам в контору, разыскивая его.

– Ну, хорошо, – произнес Маскаро, – я разберусь с этим делом и, если окажется, что ты прав, то он у меня еще напляшется…

На этот раз Бомаршеф, наконец-то, удалился из кабинета, но тут же был вынужден вернуться.

– Патрон! Человек от маркиза Круазеноа с письмом!

– Дьявольски спешит что-то маркиз, – недовольно заметил Маскаро, – но, впрочем, зовите его человека сюда.

Лицо вошедшего не выражало абсолютно ничего.

– Мне поручено доставить вам письмо от маркиза Круазеноа, – ровно и медленно произнес он.

– Я думаю, любезный, что твой господин поднялся сегодня до зари, – шутливо обратился к нему Маскаро.

– Господин маркиз, – отвечал тот, – платит мне пятнадцать луидоров в год за удовольствие говорить мне «ты», следовательно, он может считать себя вправе делать все, что ему вздумается.

– Так, так, так, – озадаченно пробормотал Маскаро, – значит, нужен ответ, ну, что ж, в таком случае вам придется подождать…

Распечатав письмо, Маскаро прочел следующее:

«Дорогой мой наставник!

Жизненные бури непрестанно преследуют меня. Вчерашнюю ночь я играл так несчастливо, что, не считая всех находящихся при мне денег, проиграл еще три тысячи на слово. Эта сумма должна быть мною представлена до двенадцати утра. Этого требует моя честь «…

Достойный комиссионер, не стесняясь слуги, пожав плечами, насмешливо произнес:

– Извольте радоваться! Его честь требует! Честное слово, тут не соскучишься… Его честь!

На лице лакея не дрогнул ни один мускул.

Маскаро снова взялся за письмо:

«Я нисколько не сомневаюсь, что вы дадите мне этот пустяк, я надеюсь также, что вы будете столь догадливы, что пришлете еще двести луидоров, так как не могу же я жить без копейки в кармане. И еще я хотел бы знать, как движутся наши дела, ведь у меня, практически, петля на шее.

Вполне преданный вам, маркиз Генрих де Круазеноа».

– Вот тебе на! – проворчал комиссионер, – пять тысяч франков ни за что, ни про что! Раскошеливайся, Маскаро, выкладывай свою кассу для болвана, у которого только и есть, что имя, доставшееся ему даром от благородных родителей. Не будь мне так нужно твое имя. ты бы дождался от меня этого «пустяка»!

Медленно и с видимой неохотой Маскаро встал и подошел к бюро, из кассы которого незадолго до того обещал выдать тысячу-другую Ортебизу. Теперь он вынужден был отказаться от этого намерения, посылая деньги Круазеноа.

– Вам, конечно, потребуется расписка, – заметил слуга.

– Нет, не потребуется, письмо маркиза вполне заменит ее. Впрочем, погодите…

Маскаро заторопился, отыскивая в своей кассе двадцатифранковую монету.

– А это твоя доля, мой друг, – заметил он, вручая монету слуге.

Но тот вместо того, чтобы ловко схватить монету, резко отдернул руку.

– Извините меня, сударь, но, если я кому-то служу, то служу за жалованье и притом довольно высокое, так что в подачках не нуждаюсь, – отвечал тот с достоинством и, поклонившись, словно чистокровный квакер, медленным шагом вышел из кабинета.

Маскаро только руками развел от этого невиданного зрелища.

– И откуда только добыл себе Круазеноа такого редкого зверя, – проворчал он с некоторым беспокойством. Какое-то темное предчувствие не давало ему покоя. И все из-за того, что встретил порядочность и честность в обыкновенном слуге…

– Уж не подлог ли тут? Черт возьми! Вот был бы сюрприз! И как раз тогда, когда дело близится к завершению и остается только протянуть руку и взять искомое! Да, видимо, со мной сегодня что-то не в порядке!

Действительно, чем ближе наш герой приближался к цели своей удивительной игры, тем опасливей он становился. Он уже пугался собственной тени…

В эту минуту в кабинет снова вошел Бомаршеф.

– Опять ты здесь, – вскричал Маскаро, окончательно теряя терпение, – кто тебя звал? Будет у меня хоть минута покоя?!

– Но я же ни в чем…

– Убирайся вон!

Но смиренный и преданный кавалерист не трогался с места.

– Там пришел этот новенький!..

– Поль?

– Он самый!

– Черт бы его побрал, что он шляется не в свое время, я ему назначил в час, чего же он суется раньше?!

Далее он вынужден был сдерживаться, ибо Бомаршеф забыл запереть дверь. Поль, весь какой-то потерянный и истерзанный, в страшном волнении вошел в кабинет, было заметно, что с ним случилось нечто ужасное, чего его слабая, бесхарактерная натура вынести не могла.

– Ах, милостивый государь! – воскликнул он.

Маскаро знаком заставил его замолчать.

– Оставьте нас, Бомар, – заметил он своему помощнику. – А вы садитесь в кресло, – прибавил он, обращаясь к взволнованному Полю.

Тот не сел, а прямо-таки упал в него.

– Конец, всему конец, – пробормотал он, – я пропал, я опозорен и обесчещен!

Достойный старец скорчил участливую мину, хотя причина, убивавшая в настоящую минуту Поля, была ему как нельзя лучше известна. Но такова была его профессия, что он был обязан лгать, и лгать ежеминутно.

Нежным голосом, поистине с родительским участием, он стал расспрашивать Поля, в чем дело, умоляя доверить ему свое горе.

Поль, с невыносимой болью в груди и с неподдельным трагизмом, встал и объявил ему:

– Роза! Роза меня бросила!

При этом Маскаро вскинул обе руки к небу, как бы призывая его в свидетели того, какие пустяки могут тревожить его молодого друга.

– И такие пустяки вас тревожат, – с неподдельным изумлением вскричал он, – и когда же, когда! В дни, когда перед вами открылось столь славное будущее!

– Ах, сударь, я любил ее, любил мою Розу. Но это еще не все! Кроме этого несчастья судьбе было угодно подкинуть мне еще одно! Можете себе представить, меня обвиняют в воровстве!

– Вас?! – переспросил Маскаро, – каким же это образом?

Между тем, как мысленно добавил: «Ага, начинается!»

– Да, меня, милостивый государь! И вы один только можете меня оправдать, доказав, что я невиновен!

– Что же я могу сделать?

– О, все! Бога ради, позвольте только мне объяснить вам, как случились оба эти несчастья…

– Говорите!

– Вчера, милостивый государь, после нашей беседы, отправился в свой отель «Перу», чтобы там, в своей семье, со своей Розой разделить радость, как вдруг вместо нее нахожу там одну лишь записку, лежащую на камине! Вот она!

Поль протянул было ему записку, но тот уклонился от удовольствия читать ее.

– В этой записке она признается, что разлюбила меня, а потому, не желая более делить со мной нищету и голод, решилась принять одно предложение, доставившее ей бриллианты, карету и все остальное…

– Погодите, довольно. Неужто вас это так поражает?

– Ах, сударь, мог ли я ожидать столь низкой измены, когда еще вчера она оказывала мне столь явные знаки своей любви… И вдруг… Более часу пробыл я в своей комнате, стыдясь смотреть самому себе в лицо, рыдая как ребенок от одной только мысли, что не увижу ее больше…

Маскаро внимательно слушал своего протеже.

«Ну, ты слишком много говоришь, друг мой, для того, чтобы горе твое было поистине так велико, как ты силишься его изобразить» – подумал он про себя, вслух же произнес:

– Но где же воровство? До сих пор я вижу только отчаяние, а не причины, вызвавшие его.

– Погодите, сейчас увидите, – всхлипывая, продолжал Поль, – следуя вашему совету, я решился навсегда оставить отель «Перу»…

– В добрый час, давно пора!

– С этой целью я спустился, чтобы проститься и отдать свой долг этой мадам Лупиас, как вдруг она заявила, при этом смеясь мне в лицо, будто бы я вместе с Розой обокрал старого Тантена!

– Ну, и что же, вы не пытались как-нибудь оправдаться?

– Помилуйте, я потерял голову от такого унижения и горя! Лупиас была так уверена, что я вор и мошенник, что, по всей вероятности, не стала бы и слушать меня! Она говорит, что еще накануне спрашивала денег у Розы и видела меня настоящим оборвышем, но вдруг я превратился во франта, а Роза и совсем исчезла!

– Что же тут странного, что бедная женщина потеряла голову, ее и винить-то в этом нельзя!

– Нет, нет, дело совсем не в этом! Вся беда произошла от фруктовщика Мелюзена, у которого Роза меняла пятисотенный билет, занятый нами у Тантена! Он-то и трубит на весь квартал, что мы с Розой – воры и что агент тайной полиции и жандармы уже следят за нами. О, это ужасно! Я умру от стыда и позора!

– Но, скажите на милость, кто мешал вам сказать правду?

– Много ли бы это помогло? Лупиас известно, что я не знаком с Тантеном, следовательно, она рассмеялась бы мне в лицо, если бы я сказал, что занял эти деньги у него!

У достойного старца лицо стало еще серьезнее, он как бы пытался решить труднейшую в мире задачу.

– Мне кажется, я начинаю понимать, что именно доставило вам столько горя, молодой человек!

Поль слушал его с таким видом, словно вся его жизнь зависела от Маскаро.

– Слушайте! Тантен, имея в своем распоряжении чужие деньги, по доброте (он очень добр и честен, этот Тантен!), видя вашу крайнюю бедность, предложил вам известные пятьсот франков. Затем, к вечеру, когда ему было нужно идти отдавать отчет, он, не зная, что сказать, вообще потерял голову и не придумал ничего лучшего, как объявить, что недостающую сумму украли. Начали строить догадки, а так как бедственное ваше положение было известно всем в доме, то его резкое изменение к лучшему не могло не вызвать подозрения.

Поля из страшного горя бросило в не меньший ужас, холодный пот выступил у него на лбу, губы посинели, он видел себя уже арестованным, судимым и приговоренным к суровому наказанию.

Маскаро едва сдерживал себя, боясь расхохотаться, в душе похваливая ловкость Тантена, с которой тот запустил эту утку.

– Но, милостивый государь, вам ведь известна истина, вы же можете подтвердить ее суду, – отчаянно хватался Поль за возможность найти спасение.

– Увы, вряд ли вам поможет мое заявление, – печально сказал Маскаро, – суд состоит из таких же людей, как и мы, и для того, чтобы оправдать человека, ему потребуются более веские доказательства, чем мое заявление. В настоящем же случае, посудите сами, все улики и доказательства – против вас.

Последний довод добил Поля.

– Стало быть, ничего, кроме смерти, мне не остается, – пробормотал он, – или придется смириться с бесчестьем…

Безусловно, доводы достойного старца могли смутить только такого наивного человека, как Поль. Жалкий и напуганный, он был уже готов на все, лишь бы отдалить день своей катастрофы. Именно этого и добивался знаменитый аферист. Желанный момент настал, и он уже готовил последний удар…

– Зачем же так отчаиваться? Подумаем, поговорим, может, еще найдем способ спастись, – произнес он с истинно родительским участием, ободряюще улыбаясь несчастному.

Поль ничего не ответил. Вряд ли он даже расслышал эти слова.

Но Маскаро надо было, чтобы его слышали. Он бесцеремонно ухватил его за рукав и начал трясти.

– Где же ваша энергия, где бодрость духа? Почему вы при первой же опасности приходите в такое отчаяние? Вы же мужчина, в конце концов!

– К чему мне теперь все, – жалобно простонал Поль.

– Как, к чему?! Вы же не дали мне досказать! Пока что я нарисовал только мрачную сторону картины, но существует же и другая! Положим, Тантен, если он в настоящее время арестован, сваливает беду на вас, но ведь можно попытаться убедить его сказать правду…

– Действительно, – проговорил Поль, оживая по мере того, как со словами Маскаро в него вливалась надежда.

Натуры, подобные Полю, при малейшем несчастье сразу же падают духом, зато при первом же проблеске надежды считают себя уже спасенными.

То же самое случилось с Полем и теперь. Минуту назад он считал себя погибшим, а при последних словах Маскаро видел себя уже спасенным.

– Благодетель! – вскричал он, едва не кидаясь ему на шею, – когда же я смогу отплатить вам за все, что вы для меня делаете!

Маскаро опять загадочно улыбнулся.

– Сможете, сможете, – ласково заметил благодетель, – пока же, прошу вас, забудьте о своем прошлом, станьте другим человеком, вам надо полностью переродиться!

Поль глубоко вздохнул.

– И Розу забыть прикажете? – пробормотал он печально.

Маскаро нахмурился.

– Опять вы за старое, – укоризненно сказал он, – правда, я знал довольно многих, которыми крутили женщины, но никак не предполагал, что и вы окажетесь из их числа. Что ж, если вам угодно, бегите за ней, бросьтесь перед ней на колени и умоляйте простить вам вашу нищету и бедность!

Перед этой насмешкой Поль не устоял.

– Вы меня не поняли, я хочу мести для этой…

– И это излишне! Самое лучшее – позабудьте о ней навсегда!

Вопреки сказанному в глазах у Поля все еще явно читалось страдание, что явно не нравилось Маскаро.

– Ну вот, вы человек с самолюбием, а не можете отделаться от таких пустяков, как связь с женщиной!.. Ну, далеко ли вы пойдете с такими убеждениями? Нет, мой друг, для того, чтобы начать ту жизнь, которую я вам предлагаю, надо иметь свободные руки…

– Постараюсь следовать вашим советам! – произнес Поль, на этот раз уже гораздо тверже.

– Наконец-то услыхал от вас что-то дельное! И, поверьте мне, что скоро вы сами начнете благодарить судьбу за то, что она разлучила вас с Розой! Вы достойны более высокой партии…

Много лет играл Маскаро на человеческих слабостях, ему ли было не совладать с Полем!

– Значит, милостивый государь, я могу рассчитывать на это место с двенадцатью тысячами?

– Э, бросьте, мой любезный, никакого места никогда я не имел в виду…

Поль побледнел, он вдруг увидел себя опять без гроша, опять в отеле «Перу», вдобавок совершенно одинокого…

– Однако… как же это… вы подали мне столь большую надежду… – бормотал он бессвязно.

– Что вы будете иметь двенадцать тысяч в год? Я и не отрекаюсь от своих обещаний! Вы будете их иметь всегда, если не больше, если только согласитесь не расставаться со мной. Я, как видите, стар, детей не имею, вы будете мне вместо сына…

При этом неожиданном предложении лицо Поля сильно омрачилось. Мысль, что он будет гнуть спину в конторе агентства, вписывая и отмечая лишь одни имена да заказы, далеко не соответствовала ни его ожиданиям, ни его честолюбию.

Маскаро хорошо видел, что с ним происходило.

«И подобное ничтожество с таким-то честолюбием, – удивился он про себя, – ну, если бы не Флавия, да не дело герцога Шандоса, я бы показал этому идиоту, что значит задирать передо мной нос!»

Однако вслух он произнес совершенно иное:

– Не воображайте только, дитя мое, что я задумал закабалить вас скучной конторской работой! Ничуть не бывало! Вы мне нужны для совершенно других целей, более достойных вас!

У Поля отлегло от сердца.

– С самого первого нашего свидания вы мне очень понравились, и я дал себе слово подумать о вашем блестящем будущем. Конечно, – думал я, – в настоящую минуту он беден и мало знаком с жизнью, но при его красоте, воспитании и уме, почему бы ему и не жениться на одной из тех богатых наследниц, которые приносят миллионы тем, кто сумеет овладеть их сердцем?

– Увы, я не представляю, чтобы это было возможно!

– Отчего же «увы»? Разве вы не отказались от надежды снова обладать Розой?

– О, нет, нет! Я хотел сказать…

– А я, в свою очередь, хотел сказать, что имею на примете богатейшую наследницу, которая, если и не так хороша, как Роза, зато превосходной фамилии, умна и образованна. Она при мне не раз выражала мнение, что готова разделить свою жизнь и богатство с человеком бедным, лишь бы он имел талант и был хорошо образован…

Поль покраснел. Когда-то он сам мечтал о счастье жениться на какой-нибудь сказочной принцессе, прельстившейся его красотой и талантом композитора.

– И, кто знает, какая судьба еще ждет вас впереди, – продолжал Маскаро, – слыхали ли вы о законе девяносто третьего года? По нему все незаконнорожденные дети приписывались дворянам. Вам не известно имя вашего отца? Нет? Ну, так знайте, что он может носить одно из великих имен Франции и в настоящую минуту, может быть, ищет вас повсюду, чтобы отдать вам и свое имя, и свое богатство! Хочется вам быть герцогом?