Японские сказки

И, взвалив корзину на спину и не попрощавшись с воробьями, она отправилась домой.

Но корзина была слишком тяжела. Старухе казалось, что она куда тяжелей лежащей посреди ее двора огромной каменной плиты. Согнувшись в три погибели под тяжестью, старуха вся вспотела и, охая, едва-едва плелась по тропинке.

Ее утешала только мысль, что в такой тяжелой корзине, несомненно, находится больше драгоценностей, чем в легкой. Наконец, совсем выбилась из сил старуха, сняла с плеч корзину и присела отдохнуть. Разобрало ее при этом сильное любопытство. «Что находится в корзине?» – думала она. – Какие сокровища наложили мне глупые птички? Посмотрю-ка я на них сейчас!»

И с довольным лицом старуха взялась обеими руками за крышку тяжелой корзины и приподняла ее.

О, ужас! Старуха испуганно отскочила от корзины. А из нее высунулись страшные, жуткие чудовища. Кого только не было между этими чудовищами! – И огромная, с жуткими болотными глазами жаба, мерзкая ехидна, чудовищная трехглазка, страшный змей-удав…

И вся эта жуть тянулась к жадной старухе.

Испуганная старуха бросила корзину и – давай улепетывать от нее!

Едва-едва добежала старуха до дому, рассказав старику обо всем происшедшем.

Старик не был удивлен, услышав рассказ старухи. Он понял, что это было наказание старухи за ее жадность. Говорят, что после этого события старуха совершенно переменилась. Она стала такой же доброй, как и ее старик.

Царство обезьян

Давным-давно в одной деревне, затерянной среди гор, жил старик с тремя сыновьями. Своей земли у них почти не было. Даже в большой праздник не могла позволить себе эта семья бедняков выпить вина или хотя бы чая.

И вот однажды случился неурожайный год. Делать нечего – ушли двое старших сыновей в город на заработки, а младший, которому было всего только десять лет, остался с отцом. Через какое-то время прислали им старшие сыновья триста медяков. Подумал старик и говорит младшему сыну:

– Слушай, Сабуро, умом ты не обделен, попробовал бы ты себя в торговом деле. Я дам тебе сто медяков, чтобы ты купил какого ни на есть товара и продал. Какая бы ни была маленькая прибыль – всё легче.

Послушался Сабуро, отправился за товаром, да вот беда: и сам никогда не торговал прежде, и как другие торгуют, никто ему не рассказывал. Думает мальчик: «Может, накупить горшков? А вдруг разобьются. Каштанов купить? Растеряются. Можно было бы продавать редьку, но кто ее станет покупать?»

Так, раздумывая, наткнулся Сабуро на старуху, которая ковыляла ему навстречу. Старуха несла мешок, из которого раздавалось жалобное кошачье мяуканье. Удивился Сабуро, спросил:

– Куда это ты тащишь кота, бабушка?

– Кота этого, внучек, я несу в реке топить. Вместо того, чтобы дома мышей ловить, повадился у соседей цыплят таскать. Вот пускай теперь попробует рыб половить на дне реки, – прошамкала в ответ старуха, а кот из мешка замяукал еще жалобнее.

Сжалился Сабуро, сказал:

– Что ты, бабушка! Не топи, пожалуйста, кота. Продай его лучше мне за сто медяков.

– Воля твоя, внучек. Бери, коли денег не жалко, – обрадовалась старуха такой удаче. Взяла у Сабуро сто медяков, оставила ему кота и пошла восвояси. Мальчик взял кота на руки, прижал к себе и пошел домой, приговаривая:

– Видишь, как бывает, когда чужое берешь. Ну, ничего, я тебя к нам заберу, отнесу к отцу – заживем все вместе. Ничего с тобой больше не случится.

Старик ничего не сказал Сабуро, когда увидел его с котом и без денег, – лишь вздохнул: вот и еще один лишний рот в семье. На следующий день снова дал мальчику сто медяков. И в этот раз, когда Сабуро брел по дороге в тяжких раздумьях, о том, что же ему купить, встретил он древнего старика, согнутого и скрюченного, как сосна на горном склоне. Старик тоже нес мешок. Слышно было, что в мешке скулит собака.

– Эй, дедушка, куда это ты несешь собаку? – окликнул старика Сабуро.

– Как куда? В речке топить.

– Почему, дедушка?

– Так ведь посчитай: дом не сторожила, поросят чужих воровала. За что же ее держать. Привяжу к мешку камень – пусть теперь покажет, на что способна, – злобно прохрипел старик, а собака в мешке стала скулить еще отчаяннее.

– Не топи собачку, дедушка! – взмолился Сабуро. – Продай мне ее. Я тебе сто медяков за нее дам!

И этот старик, как и старуха прежде, обрадовался неслыханному везению, забрал деньги и ушел.

– Эх, песик-песик, хорошо еще, что я вам встретился по дороге. Лежал бы сейчас на дне реки. Ну, ничего, в следующий раз плохого не делай – и тебя никто не тронет, – говорил добрый мальчик, ведя собаку домой.

Снова промолчал старик, но озаботился еще больше: мало кота, так глупый сын еще и собаку привел!

В третий раз, отдавая сыну деньги, отец предупредил:

– Смотри, Сабуро, потрать с толком эти последние сто медяков. Больше денег у нас нет.

Но что было делать бедному мальчику? Хоть и слонялся он из деревни в деревню целый день, а что купить, так и не решил. А на закате увидел Сабуро такую картину: деревенские мальчишки поймали маленькую обезьянку, привязали ей на шею веревку и теперь издеваются над ней, как умеют, дразнят и щиплют. Обезьянка плачет, пищит, вот-вот издохнет. Сабуро закричал:

– Эй! Перестаньте-ка мучить обезьянку! За что вы с ней так?

Самый бойкий из мальчишек крикнул ему в ответ:

– Ты еще кто такой, чтобы нам указывать? Обезьянка наша – что хотим, то и делаем. Бесполезное животное! Что с нее еще взять, кроме визгу?

– Давайте я куплю ее у вас. Вот, у меня сто медяков есть.

– Ух ты! Неужто? Давай сюда, забирай свою обезьяну и проваливай подобру-поздорову.

Мальчишки забрали деньги и убежали с хохотом и свистом.

– Какая ты маленькая и глупая, – говорил Сабуро обезьянке, разглядывая ее. – Никогда больше не подходи к деревне, а не то опять попадешься.

С этими словами мальчик отпустил обезьянку. Та покивала головой, как будто благодаря своего спасителя, и стремглав пустилась наутек в свои родные горы.

В это время солнце уже село и стало темно. Тут только со стыдом вспомнил Сабуро о словах отца и понял, что истратил последние деньги, а так ничего и не приобрел. Сел мальчик под деревом и задумался. Вдруг раздался странный крик: «Кья-кья!». Поглядел – снова перед ним та самая обезьянка.

– Зачем ты вернулась? Беги домой! – замахал на нее руками Сабуро. Но обезьянка и не думала убегать, вместо этого она вдруг заговорила с мальчиком человеческим языком:

– Сабуро-сан, мой дедушка – царь обезьян. Я рассказал ему, что ты спас меня, и он повелел привести тебя к нам. Пойдем же!

Честно говоря, Сабуро и сам был не прочь побывать в царстве обезьян. И вот, в светлую лунную ночь, отправились они вместе – обезьяна впереди, а мальчик сзади – через горы и долины в самое сердце диких гор.

Долго ли, коротко ли шли они, и вот увидел Сабуро перед собой белый замок из камня. Большие лохматые обезьяны с копьями в руках стояли, охраняя железные ворота. Но стоило лишь маленькой обезьянке подать знак – и ворота открылись. Обезьянка повела мальчика вглубь замка, в просторный зал. Там, на высоком помосте сидел сам царь обезьян, одетый в золотые одежды. Был он очень стар, лицо его было покрыто глубокими морщинами, а из ушей росла белая шерсть. Царь молвил:

– Благодарю тебя, Сабуро-сан, что пожаловал в мой замок. Не знаю, чем и отплатить тебе за твой благородный поступок. Видишь ли, этот несмышленыш – указал царь на обезьянку – мой единственный внук. С его гибелью пришел бы конец всему нашему царскому роду.

Царь хлопнул в ладоши – и тут же в зал вбежали слуги с золочеными подносами в руках. На подносах – самые разные яства для дорогого гостя. После угощения обезьяны стали показывать мальчику разные забавные трюки и фокусы. Сабуро смеялся до слез.

После представления царь обезьян вручил мальчику мешочек из алой парчи и сказал:

– Это бесценное сокровище – подарок за твое доброе сердце. Лежит в мешочке золотая монета. Понадобится тебе что-нибудь – подбрось монету в воздухе и загадай желание. Всё будет исполнено по твоему слову. А теперь в добрый путь, прощай!

Когда внук царя обезьян вывел Сабуро на проезжую дорогу, что вела к его дому, уже рассвело. Попрощался мальчик с обезьянкой и пошел восвояси. Пришел домой – видит: на отце лица нет.

– Где же ты был всю ночь, Сабуро? Я глаз не сомкнул, думал, что больше не увижу тебя.

– Отец, прости меня, но ты знаешь, нам не придется больше голодать! – радостно воскликнул Сабуро, вытаскивая из-за пазухи мешочек. – Хочешь, пожелаем вначале новый дом вместо нашей ветхой хижины с прогнившей крышей.

Вытряхнул мальчик из мешочка золотую монету, подбросил ее в воздухе и сказал:

– Монета, монета, дай нам хороший дом!

Затряслось все вокруг, затрещало. Глядят отец и сын, глазам своим не верят. Вмиг все изменилось вокруг. Сидят они на новых циновках в просторном доме. Кладовые набиты ячменем да рисом. Вышли во двор, огляделись: крыша не гнилой соломой, а красной черепицей крыта. Подивился отец, всё не мог поверить, что видит это наяву. А потом устроил пир на всю деревню, каждого позвал, никого не забыл.

Жил в той деревне человек по имени Гомбэй. Был он толстый и повадками напоминал жирного гуся. До того жаден был Гомбэй, что в деревне даже говорили: «У Гомбэя за чужим добром из глотки рука тянется». Прибежал он на пир в числе первых, вытянув вперед шею. Унес домой целый мешок подарков, но всё не мог заснуть. Только рассвело – Гомбэй уж опять пришел к старику. Говорит:

– Дай мне в долг чудесную монету, я верну ее тебе через три дня, а иначе пусть покарают меня боги!

Старик согласился, потому что был очень добрым человеком и никому не мог отказать. Однако прошло три дня, а Гомбэй так и не вернул монету. Ждал старик и четыре, и пять дней – нет соседа. Уже и старшие братья домой вернулись, усталые, в обносках. Видя это, Сабуро захотел подарить братьям новую одежду. Пришлось самому идти к Гомбэю за чудесной монетой. Вернулся Сабуро домой, показал братьям монету и говорит:

– Смотрите, да повнимательнее, что сейчас будет! – С этими словами мальчик подкинул монету в воздухе и сказал: – Монета, монета, наряди моих братьев в новую красивую одежду!

Упала монета на пол, зазвенела – а на братьях все те же обноски. Удивился Сабуро. Почему это не слушается его монета? Может, слабо ее подкинул? Но сколько не старался мальчик, сколько не подкидывал монету в воздух, а братья всё так же стояли, в чем пришли.

– Вот ведь несчастье! Подменил жадный Гомбэй мою чудесную монету! – догадался мальчик.

Побежал рассерженный Сабуро к соседу, чтобы потребовать у него настоящую монету. А Гомбэй лишь пожимает плечами: что получил, то и отдал.

– Хочешь, – говорит, – на весы положим и взвесим. Сам увидишь – та же самая монета.

Нечего делать, вернулся Сабуро домой, сидит и плачет. Кот и Пес, конечно же, видели это всё и опечалились вместе с мальчиком. Говорят промеж собою:

– Что бы там не случилось, а мы обязаны жизнью Сабуро и должны помочь ему в беде. Пойдем, сами сходим к Гомбэю и посмотрим, что можно сделать.

Прибежали Кот и Пес к месту, где был раньше соседский дом. Глядят, а там за семью белыми стенами княжеский дворец стоит. Но когда это ограды были помехой для кошек? Взобрался Кот по стенам на чердак дворца и притаился. Вдруг видит: бежит мимо мышка. Цап ее! Мышка и сама не поняла, как очутилась в когтях у кота. Пищит мышка жалобно. На этот писк из норки выбралась старая мышь с седыми усами и, заискивающе глядя на кота, сказала:

– Уважаемый господин Кот! Да будет вам известно, что сегодня у всего мышиного народа этого дворца большой праздник – свадьба. Осмелюсь сообщить уважаемому господину, что особа, которую он изволил поймать – невеста. Не соблаговолит ли ваша милость отпустить ее? Так жаль бедного жениха, так жаль!

– Ну, раз так, я не прочь отпустить невесту, – ответил Кот. – Но за это принесите мне выкуп – красный мешочек с золотой монетой. Он должен быть где-то здесь, в этом доме.

Вдруг из всех щелей и норок появились полчища мышей – и, так же быстро, как появились, в один миг, они исчезли, разбежались по всему дворцу на поиски драгоценного мешочка.

Долго ждал Кот, но, наконец, дождался. Подбегает к нему старая мышь с красным мешочком в зубах.

– Взгляните, господин Кот, не это ли вы искали?

– Да, узнаю этот мешочек. Где же вы его нашли?

– У господина Гомбэя в спальне.

– Благодарю вас, мыши! Теперь продолжайте торжество, вот ваша невеста!

Быстро схватил Кот мешочек в зубы и уже через несколько секунд был за стенами дворца, где его поджидал Пес. Тот, увидев, что Кот достал заветную монету сказал:

– Вот молодец! Нашел-таки! Давай понесу мешочек, а то ты устал, наверное.

– Нет уж, – ответил Кот. – Не хочу ни с кем делить славу за свой подвиг.

– Как же так? – обиделся Пес. – Шли мы как верные товарищи на одного врага, а с победой к хозяину ты один вернешься? Как же мне после этого ему в глаза смотреть. Что люди про меня скажут?

Не выдержал Пес, выхватил у Кота мешочек и стремглав бросился домой, чтобы опередить Кота. А, надо сказать, на обратном пути надо было переплыть через реку. Пес смело бросился в воду и поплыл, а кот бежит вдоль берега и яростно мяучит:

– Вернись, разбойник! Вернись, вор! Отдай мою добычу!

– Нет! – рявкнул Пес и, конечно же, упустил мешочек, который держал в зубах, в реку.

Монета тяжелая – пошел мешочек ко дну. Пес вылез на берег, стыдно ему, хвост поджал, да теперь уже ничего не поделать. Поплелся домой, как побитый.

Кот же остался на берегу речки. Сидит, горюет. Вдруг совсем близко ударила хвостом по воде большая рыба. Кот ее лапой цап! И вот уже рыба в зубах у Кота.

«Надо же хозяина хоть чем-то утешить, – думает. – Потерял монету, хоть рыбу в дом принесу».

Добрался Кот до дома, отдал рыбу Сабуро. Только принялся он ее разделывать – глядь, а в брюхе у рыбы мешочек из алой парчи. Лежит в мешочке золотая монета.

– Не моя ли? – подумал Сабуро, боясь ошибиться.

Тут Кот рассказал ему, как всё случилось. Подбросил мальчик монету в воздухе и произнес:

– Монета, монета, пусть мои братья получат новую одежду!

Дивятся братья, куда вдруг обноски пропали? Не узнают друг друга в новой красивой одежде.

До чего же обрадовались и Сабуро, и старик отец, и старшие братья! Много веселья было в тот день в их доме. А потом Сабуро обратился к Коту и Псу:

– Я знаю, что вы оба не жалели своей жизни, чтобы помочь мне. За это обоим вам я благодарен. Но так как Пес схитрил, отняв чужую добычу, мы сделаем так: Кот всегда будет жить в тепле и уюте, греясь возле домашнего очага, а Пес будет жить во дворе и охранять дом.

Так и живут они с тех пор: кот в доме, пес во дворе, – а от прежней дружбы и следа не осталось.

Гомбэй-птицелов

На острове Хоккайдо, что на самом севере Японии, в деревне Инаги жил человек по имени Гомбэй. Ни жены, ни детей у него не было, а мать и отец давно умерли. Не было у Гомбэя и земли, а была только хижина на самом краю деревни. Тем только и жил, что охотился на диких уток.

Каждое утро еще до рассвета вставал Гомбэй и спешил к большому озеру близ деревни, чтобы расставить там ивовые силки на уток, а потом долго стоял, подстерегая добычу. Хорошим был день, когда удавалось Гомбэю поймать трех уток, но чаще попадались две или одна. А бывало, что приходилось незадачливому охотнику уходить домой ни с чем.

Однажды, ранней весной три дня подряд Гомбэю удавалось поймать лишь по одной утке. И вот, возвращаясь домой с охоты на третий день, стал он думать: «Как же так это получается, что каждый день сижу я и мерзну у озера от рассвета и до заката, а ловлю по одной утке в день? Может это оттого, что ставлю я только три силка? Что, если бы поставил я по всему озеру сто силков? Глядишь, и поймал бы столько дичи за раз, что и на охоту каждый день ходить не надо. Сидел бы дома в тепле целый месяц».

Весь следующий день Гомбэй плел ивовые силки. К вечеру сплел он сто силков и все их расставил на озере, а сам пошел спать домой. Ночью преследовал Гомбэя один и тот же сон: видел он, как слетаются к озеру утки со всего света и оказываются в его силках. Не выдержал охотник, проснулся среди ночи, наскоро оделся и прибежал на озеро. Что же, никаких уток и в помине нет. Как были силки пусты вечером, так стоят, связанные одной веревкой, конец которой привязан к дереву. Уже начинало светать, и Гомбэй спрятался на берегу. Вдруг, прямо как в его сне, непонятно откуда прилетело целое полчище уток. Покружив над озером, стали они одна за другой садиться на воду. Первая угодила прямо в силок, за ней вторая, третья… В конце концов, все силки были заняты, только один оставался пустым, и как раз, словно бы для него, над озером еще летала одна утка. Гомбэй отвязал веревку от дерева и стал потихоньку подтаскивать силки к берегу, но он медлил, потому что не хотелось ему оставлять последний силок пустым.

– Эх, еще бы одну утку для ровного счета! – думал он.

Пока Гомбэй колебался, из-за гребня гор показалось солнце. Его лучи заставили воду в озере ярко сверкать, от этого утки все разом забили крыльями и, несмотря на то, что ноги их были в силках, поднялись над озером. Гомбэй всем весом налег на веревку, но ничего не мог поделать: девяносто девять уток оказались сильнее одного человека. Гомбэй повис в воздухе на конце веревки, вцепившись в нее руками. Утки поднимались все выше и выше, они несли незадачливого охотника над озером, и его деревней, и лесом, и горами. Но Гомбэй этого не видел: он зажмурился, боясь открыть глаза и посмотреть вниз.

Наконец, веревка не выдержала и оборвалась. Утки улетели прочь, оставив Гомбэя между небом и землей. Сердце у него сжалось от ужаса, однако он почувствовал, что не падает. С удивлением Гомбэй открыл глаза и понял, что это действительно так: сильный ветер подхватил его и продолжал нести высоко над горами и долинами, лесами и полями, а потом над морем далеко на юг.

Два дня нес ветер Гомбэя, а на третий стал потихоньку стихать, и охотник стал медленно опускаться вниз, на землю. Он увидел под собой крыши домов, окруженные полем, на котором крестьяне сеяли ячмень. Как раз на это поле и опустился Гомбэй. Увидав такое чудо, крестьяне разом бросили работу и окружили его толпой. Гомбэй, у которого после долгого полета онемело все тело, сначала похлопал руками, потопал ногами, а затем вежливо поздоровался с крестьянами.

– Что это за местность? – спросил он после приветствия.

– Это деревня Акано, – ответили ему.

– Я всё еще в Японии? – с надеждой спросил Гомбэй, потому что прежде никогда не слышал о такой деревне.

– Ну, конечно, это Япония, и мы японцы, – поспешили заверить его крестьяне. – Как же ты не знаешь деревни Акано? Ты, видно, прилетел к нам издалека?

– Сам я с остова Хоккайдо, что на самом севере Японии.

– А это остов Кюсю – самый юг Японии. Как же тебя занесло к нам, и почему ты упал с неба?

Гомбэй рассказал им свою историю.

– Не добраться тебе домой, – посочувствовали крестьяне. – Не по силам тебе будет пройти всю Японию с юга на север. Да представь еще, сколько морей и проливов надо тебе переплыть, чтобы добраться до родного края. Поселись-ка ты лучше в нашей деревне, мы тебя приютим и накормим, а ты будешь помогать нам в работе.

– Отчего же не остаться с вами? – согласился Гомбэй подумав. – Дома у меня все равно никого и ничего не осталось.

Так и случилось, что Гомбэй поселился в деревне Акано, что на острове Кюсю. Работал вместе с крестьянами, пропалывал сорняки, сеял ячмень. Вот прошла весна, пролетело лето. Настала пора собирать урожай. В один из дней Гомбэй с крестьянами с раннего утра усердно трудился в поле. Вдруг попался ему очень высокий и тугой колос. С трудом Гомбэй пригнул его к земле, только хотел срезать серпом, как колос неожиданно вырвался, распрямился и так ударил Гомбэя, что он взлетел высоко в воздух. И снова не упал Гомбэй, а, подхваченный ветром, стал подниматься над полем. Гомбэй уже не удивлялся: «Наверное, это тот самый ветер, который принес меня сюда, он возвращается теперь обратно. Вот бы донес он меня домой!»

В этот раз Гомбэй уже не был так испуган, как в первый раз, и, чтобы опять не затекли у него руки и ноги, устроился в воздухе поудобнее. Ветер нес его над землей, над горами и долинами, лесами и полями, далеко на север. До самого вечера летел Гомбэй вместе с ветром, но вот начало смеркаться, и ветер стал утихать. Гомбэй медленно опустился на землю. Он был озадачен тем, что в этот раз летел только один день. Значит, до родного Хоккайдо он еще не долетел.

Действительно, оглядевшись, Гомбэй увидел лишь незнакомую пустынную равнину. Ни деревца, ни кустика кругом, не говоря уже о человеческом жилье. На небе собирались черные тучи, и скоро должно было стать совсем темно. Гомбэй быстро зашагал, куда глаза глядят. «Куда-нибудь, да приду, – думал он. – Надо же где-то укрыться от надвигающейся непогоды». Внезапно в темноте Гомбэй наткнулся на какой-то белый предмет, который сначала показался ему огромным грибом. Гомбэй подивился, но, наклонившись, разглядел, что это никакой не гриб, а сплетенная из рисовой соломы широкая крестьянская шляпа. Гомбэй обрадовался находке: «В такой шляпе, мне, пожалуй, и дождь не страшен». Шляпа, правда, оказалась мала, ему пришлось долго тянуть ее за поля, пока она все-таки не налезла на его голову. Опасаясь, что шляпу унесет ветром, Гомбэй завязал тесемки шляпы под подбородком и снова пустился в путь.

Вскоре все небо затянуло тучами и начал накрапывать дождь. Ветер усилился, и Гомбэй чувствовал, как он пытается сорвать с его головы шляпу. Но поскольку та сидела у него на голове очень плотно и тесемки были завязаны крепко, в конце концов ветер поднял шляпу в воздух вместе с Гомбэем. В этот раз ветер занес его на такую высоту, что под ногами у Гомбэя не было видно ни моря, ни земли – только облака: одни толстые и пушистые, другие плоские и гладкие. Никогда до этого не видел Гомбэй подобного зрелища. Два дня летел он над облаками, а на третий ветер стал стихать, опуская Гомбэя на землю.

– И где-то я теперь окажусь? – с тоской думал он, стараясь разглядеть, что находится под ним. Он увидел большую деревню с пятиэтажной пагодой в ее центре. Не успел Гомбэй опомниться, как обнаружил себя на крыше пагоды, крепко держащимся за ее шпиль.

– Этак стоять, пожалуй, пострашнее будет, чем летать вместе с ветром, – подумал Гомбэй, отыскивая глазами лестницу, по которой он мог бы спуститься вниз. Не найдя ничего такого, Гомбэй стал громко звать на помощь. На его крик сбежалась вся деревня. Люди удивленно спрашивали друг друга, кто это кричит. Тут один мальчик наконец заметил Гомбэя и закричал: «Смотрите, человек на пагоде!». Все, как один, подняли головы кверху, стараясь разглядеть Гомбэя, что было непросто, потому что снизу он казался совсем крошечным.

Гомбэй так усердно звал на помощь, что неожиданно силы оставили его. Крестьяне успели заметить, как Гомбэй пошатнулся, отпустил шпиль и камнем полетел вниз, прямо на них. Крестьяне бросились, кто куда, и с такой силой столкнулись лбами, что из глаз у них посыпались искры. Разом всё кругом загорелось от этих искр. Загорелось – и сгорело: и пагода, и крестьяне, и несчастный Гомбэй.

Вместе с ними и сказка сгорела…

Брат и сестра

Давным-давно это было. В одной горной деревушке жили брат и сестра. Ни отца, ни матери – никого у них не было. Сестра была старше брата и звали ее Сэкихимэ. И хотя шел ей только двенадцатый год, приходилось девочке вести всё семейное хозяйство, да еще и за братом смотреть.

Вставала Сэкихимэ рано утром, чтобы всё успеть: воды принести, дом прибрать, еду приготовить. Проснется младший брат Вакамацу – снова у Сэкихимэ дел невпроворот: умой, одень да сказку расскажи. А потом до вечера стучит ткацкий станок, бегает уток по основе, а за ним длинная нитка тянется – это Сэкихимэ ткет полотно на продажу. Хорошая она пряха, работает да песню поет.

На другой стороне улицы в большом красивом доме жил деревенский богач. Да только не всегда в жизни рядом богатство и радость идут: полон дом слуг и домочадцев, а веселых песен никто не поет.

Сын богача по имени Дзиро был известен во всей деревне тем, что был отъявленным драчуном и забиякой. Однажды мальчики играли во дворе школы. Затесался к ним Дзиро и давай свое: кого ударит, кому ножку подставит. В это время маленький Вакамацу проходил мимо. Увидел его Дзиро и начал дразнить:

– Глупый-глупый Вакамацу! Семь лет – ума нет! В школу не ходит, считать не умеет! Ну-ка, сосчитай: собака да ворона – сколько получится? Что молчишь? А какая дорога длиннее: из Осаки в Киото или из Киото в Осаку? И этого не знаешь? Мальчик-глупыш, беги к сестре, кыш-кыш!

Стыдно стало Вакамацу, весь покраснел, заплакал и побежал домой.

– Кто тебя обидел, маленький? – спросила Сэкихимэ, выходя ему навстречу.