Джинн из консервной банки

Когда умер отец, Ольга вздохнула с облегчением. Она не только вырвалась из-под пресса его тяжелого характера, но к тому же смогла пользоваться той частью заработка матери, которая уходила на содержание отца.

Относительное благоденствие длилась недолго. Вскоре мать тяжело заболела, и Ольге пришлось совсем несладко. Не имея средств на сиделку, она сама ухаживала за матерью, преуспев в этом занятии настолько, что ее услугами захотел воспользоваться богатый умирающий одинокий мужчина.

Ольга пустила в ход все свое очарование, и хотя ей неплохо заплатили, но наследство досталось какой-то дальней родственнице неблагодарного мсье. Заработанных денег едва хватило, чтобы достойно похоронить мать. Ольга была в отчаянии.

В таком состоянии и застал ее Павел Александрович. Он сильно удивился, неожиданно услышав от молодой красивой француженки прекрасную русскую речь, украшенную легким акцентом.

Ольга наповал сразила его полной романтизма легендой о печальной участи, постигшей на чужбине их графскую семью. Старик даже прослезился и тут же средства, предназначавшиеся на лечение жены, направил на спасение прекрасной художницы-графини.

Подобное «меценатство» не могло не сказаться самым пагубным образом на состоянии больной. Несчастная окончательно слегла, но умирать не спешила.

Ольга была очарована невероятной щедростью русского поклонника. «Художница-аристократка» вцепилась в предпренимателя-плебея мертвой хваткой, впервые проявив истинный актерский талант. Беззастенчиво изображая чуждые ей изысканные манеры, она также беззастенчиво изобразила и чуждую ей пылкую страсть.

Роман длился два года, (ровно столько прожила жена Павла Александровича) после чего русский «меценат» с радостью предложил Ольге и руку, и кошелек, и сердце. Ольга согласилась, с восторгом приняла кошелек, совершенно не зная что делать с рукой и сердцем.

Соглашаясь поехать в Россию, она еще не знала на что решилась. Россия оглушила ее невыносимой скукой и повсеместной нищетой. Первое время Ольга порывалась вернуться во Францию, но вскоре постигла преимущества нового образа жизни. Здесь она (особенными стараниями мужа) была первой дамой (пусть и в определенных кругах), а во Франции…

Со временем то ли гены в Ольге заговорили, то ли, как и многие иноземцы, она подпала под необъяснимые чары России. Ольга по-настоящему полюбила и эту страну, и этот народ. Она быстро влилась в их жизнь и чувствовала себя здесь, как рыба в воде. Какая там Франция…

Глава 4

– Ангел мой, ты даже представить себе не можешь как я соскучился! – страстно воскликнул Павел Александрович едва за ними закрылась дверь.

Его руки предприимчиво и шаловливо «забегали» по телу супруги, но та, с трудом скрывая омерзение, отпрянула.

– Дорогой, осторожно, сейчас войдет Георгий, – нежно, но твердо произнесла она.

– Как? Разве Гоша не отправится к себе? – поразился Павел Александрович.

– Я пригласила его с нами пообедать.

– Зачем?

– Ну, милый, ты совсем потерял голову, – нежно попеняла Ольга мужу. – Разве так можно? Вы все же не виделись две недели, он тебя встретил…

– Он мой сын, – напомнил Павел Александрович. – Встретил и встретил – выполнил свой долг.

Ольга не во всем согласилась. Порой она старалась быть справедливой.

– Вот именно, дорогой. Жорж твой сын, а получается, что ты использовал его в качестве носильщика и водителя. «Загони машину в гараж и отправляйся к себе.» Это некрасиво.

Павел Александрович удивился.

– Странно, ты его защищаешь? – спросил он.

– Как видишь.

– Ты, которая открыла мне глаза на все его недостатки? К тому же Гоша не скрывает неприязни к тебе. Нет, я не перестаю удивляться благородству своей жены. Он относится к тебе с гораздо меньшим вниманием, чем к нашему коту Барсику, а ты проявляешь о нем трогательную заботу.

Ольга равнодушно повела плечом.

– Не переоценивай моего благородства. Марина готовит праздничный обед.

Марина, хорошенькая двадцатилетняя девушка, уже два года работала в их семье домработницей, и Ольга, подружившись с ней, переняла все ее «босяцкие», как говаривал Павел Александрович, манеры.

Впрочем, сам Павел Александрович, сурово осуждая Марину, даже не догадывался с каким успехом овладела ее жаргоном Ольга. Он терпел эту «нахальную девчонку» только ради жены, видя как привязался «его восхитительный ангел» к домработнице и как оживает этот «ангел» в присутствии Марины.

Услышав о Марине, Павел Александрович и вовсе переменился в лице.

– Марина?!! – закричал он. – Ты не отправила ее? Я-то думал что мы в доме одни.

Он был очень, очень разочарован. Ольга усмехнулась:

– Дорогой, ты настоящий сумасброд. Я требую соблюдения декорума. Кстати, не пора ли подумать об охране? Ты слишком часто оставляешь меня одну. Я боюсь.

– Но у нас же новейшая сигнализация.

Она отмахнулась:

– Ах, это ненадежно. Дом слишком огромный. Мне так и кажется, что кто-то бродит по этажам.

Павел Александрович особых богатств в доме не хранил, а потому тратиться на охрану был не намерен. Он поспешил перевести страхи жены в шутку:

– Кроме привидений бродить здесь некому. Столько лет жили и проблем не было, да и как посторонний человек сюда проникнет? Ангел мой, уверяю, это привидения.

Ольга рассердилась:

– Ты шутишь, а я серьезно. Когда ты уезжаешь, дом по ночам наполняется различными звуками. Я с ужасом прислушиваюсь и без снотворного не могу заснуть. Мне было бы спокойней, если б в доме жил здоровый сильный мужчина.

– Тогда спокойствия лишился бы я, – усмехнулся Павел Александрович, пытаясь прижать Ольгу к себе, но она выскользнула и топнула ногой.

– Как не стыдно! Павлуша! Не теряй головы. Жорж может войти в любой момент.

– Я соскучился, ангел. В твоем присутствии я действительно теряю голову и чувствую себя настоящим мальчишкой. А Гоша здесь лишний.

Павел Александрович вновь устремился к жене. Он обхватил ее за талию, шаловливо скользнув рукой в низ живота.

– И тем ни менее, дорогой, Марина готовит обед, и просто неудобно, если Георгия не окажется за столом, – стыдливо отстраняясь, поспешно произнесла Ольга. – Кстати, твой сын даже не завтракал, так торопился встретить тебя.

Павел Александрович шутливо поднял вверх руки и пробасил:

– Сдаюсь, сдаюсь. Устыдила. Устыдила и уговорила. Приличия никогда не были моим сильным местом. Как говаривала покойница-жена, я-то уехал из деревни, а вот деревня осталась во мне навсегда.

– Вот и слушайся меня, – усмехнулась Ольга, направляясь в гардеробную.

Павел Александрович насторожился:

– Куда ты?

– Пойду переоденусь к обеду.

Ольга надеялась, что муж в ожидании обеда отправится в свой кабинет и займется изучением корреспонденции, скопившейся в его отсутствие, или, что еще лучше, пойдет «гулять» по Интернету. В таких случаях он обычно так увлекался, что забывал про все на свете.

Но в этот раз Ольге не повезло: Павел Александрович увязался за ней в гардеробную.

– Какие на тебе пикантные чулочки, – с восхищением воскликнул он, едва жена сбросила с себя плащ.

«Черт! – испугалась Ольга. – Какая я дура! Влипла!»

Ее самые плохие предчувствия тут же и оправдались. Павел Александрович, окончательно распалившись, одной рукой уже закрывал дверь на ключ, а другой расстегивал ширинку.

– Дорогой, что ты делаешь? – закричала она. – Это же неприлично, Георгий, верно, уже в холле!

Но напрасно Ольга пыталась усовестить супруга, он, трепеща и сгорая от нетерпения, уже стягивал с нее трусики.

– Не волнуйся, ангел мой, я дико соскучился, это будет быстро, экспромтом, – страстно шептал он, прижимая жену к зеркальному шкафу.

Она с отвращением увидела его, искаженное вожделением лицо.

Ольга очень хотела получить новый автомобиль. Она уже присмотрела «скромненький» «Ягуарчик» и потому не осмелилась отказать супругу. Призвав на помощь все свое мужество, она героически и умело изображала где надо эротическую истому, а где надо и жгучий оргазм.

Экзекуция действительно продлилась недолго. Через минуту Павел Александрович захрипел, забился в конвульсиях, и закатил глаза.

«Так даже лучше, – подумала Ольга, – теперь он надолго оставит меня в покое. После обеда отяжелеет и, даст бог, заснет. Или отправится в кабинет работать».

Павел Александрович был собой доволен.

– Прости, ангел, – сказал он тоном победителя.

– Не стоит извиняться, – бросила Ольга, открывая дверцу шкафа с намерением выбрать костюм к обеду.

Но Павлу Александровичу хотелось извиняться; он чувствовал себя героем и явно напрашивался на комплимент.

– Это от того, – пояснил он, – что я чрезмерно тебя люблю. Прости, никак не мог сдержаться. Слишком соскучился. Признаюсь, что поступил плохо, но после обеда обещаю восстановить справедливость.

– Ничуть не сомневаюсь, – ответила Ольга, вытаскивая сиреневую брючную тройку и деловито прикладывая ее к себе прямо с вешалкой.

Павел Александрович с испугом взглянул на жену и спросил:

– Ты обиделась?

– Нет-нет, дорогой.

– Я же вижу, что обиделась. Любящее сердце трудно обмануть.

Ольга вернула тройку в шкаф и достала английский костюм.

– Ну что ты, дорогой, – воскликнула она, мысленно констатируя, что юбка немного помята, а пиджак подойдет. – Я вовсе не обиделась. Напротив я рада, что получила лишнее подтверждение твоей любви. Просто у меня болит голова.

Павел Александрович расстроился:

– Что же ты не сказала раньше?

«А что бы это изменило? Разве тебе когда-нибудь было интересно что чувствую я?» – зло подумала Ольга, но, подарив улыбку мужу, промолчала, лишь виновато пожав плечами.

Остановив свой выбор на английском костюме, она отправилась за ширму переодеваться к обеду.

Все это время Павел Александрович объяснялся жене в любви и рассказывал ей как соскучился, однако Ольгу этим невозможно было обмануть. Ей давно было очевидно, что при всех своих чувствах Павел Александрович уже потухший вулкан. Он относился к жене как к вещи. Красивой, дорогой, престижной и одновременно полезной, вещи универсальной, которой можно и попользоваться для своего удовольствия и шикануть в кругу друзей.

Знала Ольга и то, что для мужа она на втором месте. На первом – работа, на третьем – его коллекция старинных автомобилей.

Ольга чувствовала, что не за горами тот день, когда коллекция займет ее место, и жена для Павла Александровича отойдет на третий план. Ей все дольше и дольше приходилось трудиться в супружеской постели, чтобы привести «своего ненаглядного пупсика» в боевую форму.

Эти грустные мысли не покидали ее, и день и ночь она носила их с собой. Вот и сейчас, слушая мужа, Ольга подумала: «Все врет. Как он мне надоел! Почему торчит здесь? Почему не идет к своему компьютеру?»

В конце концов она не выдержала и спросила:

– Павлуша, ты не забыл про свои дела?

Он удивился:

– Я тебе мешаю?

– Нет-нет, – спохватилась Ольга, – просто купила новый костюм и хотела сделать тебе сюрприз.

Костюм был далеко не новый, но она совсем не рисковала: Павел Александрович никогда не мог запомнить нарядов жены, чем Ольга и пользовалась. При всей своей жадности Павлу Александровичу за одни и те же вещи приходилось платить неоднократно, невольно пополняя счета жены.

– Хорошо, мой ангел, – сказал он, – я пойду к себе в кабинет. Кликнешь меня, когда будешь готова.

– Непременно, дорогой.

Глава 5

Когда Павел Александрович вошел в свой кабинет, он увидел возмутительную (с его точки зрения) картину: Георгий расположился в его кресле перед его же компьютером и… с удовольствием изучал эротический сайт tetki.ru. Грудастые и задастые тетки призывно взирали с широкого экрана монитора, забавляя, маня, возбуждая и черт знает что еще. Павел Александрович остолбенел от такого пассажа, но очень быстро оправился и грозно вопросил:

– Эт-то что такое?

Георгий испуганно вздрогнул и поспешно начал закрывать непристойный файл, но не тут-то было: «тетки» исчезать с экрана не захотели, они «передали» незадачливого пользователя еще более откровенным «соседкам». Когда Георгий панически попытался закрыть «соседок», те коварно перебросили его на «гей-клуб». Этот сайт развернулся такой убойной порнухой, что Георгия прошиб пот.

«Вирус! – обреченно подумал он. – Влип по самые уши! Папик меня теперь грохнет!»

Оставалось одно: переходить на безобидных «теток», поскольку зараженная вирусом программа больше никуда не позволила бы перейти. Даже если покинуть Интернет, «тетки» не исчезнут, они будут назойливо предлагать себя, какую ни дай команду. Георгий вернулся к «теткам».

Павел Александрович, тем временем, пришел в бешенство. На экране его монитора один за другим раскрываются непристойные сайты, а его сынок, этот дуралей, этот молокосос, и в ус не дует, и ухом не ведет, и не чешется, и не черт знает что еще! Спокойненько продолжает любоваться на голых баб прямо в присутствии родного отца. Видела бы его покойница-мать…

«Совсем обнаглел! – заключил Павел Александрович. – Уже и в грош меня не ставит!»

Набрав в легкие побольше воздуха он грозно проревел:

– Пошел вон, скотина!

Отчаявшийся избавиться от вероломных «теток» Георгий был даже рад идти вон. Это лучше, чем слушать оскорбления отца. Георгий окончательно понял, что «заразил» программу «вирусом», что теперь для него в Интернете будут только «тетки», «соседки» и прочее во веки веков, до тех пор, пока не переустановят программу. Вирус был новый, ему неизвестный, поэтому Георгий не знал, как его появление отразится на рабочих файлах отца – что было уже опасно. Вжав голову в плечи Георгий, как его и просили, вылетел из кабинета вон…

Как только дверь за сыном закрылась, Павел Александрович воровато покосился на стену, за которой переодевалась жена, и (естественно) бросился к монитору и, конечно же, не для того, чтобы избавиться от «теток». Теперь уже его устраивали все: и «тетки», и «соседки» и даже вершина разнузданности – «гей-клуб».

«Гей-клуб» ему понравился особенно: на этом сайте он и остановился, собираясь поподробней его изучить. За этим делом его и застала одетая в английский костюм жена, зловредно направленная Георгием в кабинет Павла Александровича. Когда Ольга без стука вошла в дверь, она увидела на экране монитора жуткую штуку: пятеро негров самым омерзительным способом раскладывали щуплую блондинку.

Ольга усмехнулась и, делая вид, что не замечает утех мужа, вежливо поинтересовалась:

– Дорогой, ты скоро?

Павел Александрович, пронзенный голосом жены словно электрическим током, подпрыгнул в кресле и панически бросился избавляться от негров.

– Да-да, я сейчас, – бормотал он, хаотично пытаясь выйти из Интернета и зайти в свой «рабочий стол».

Но не тут-то было: негры уходить не пожелали. Они доделали свое грязное дело с блондинкой и насильственно отправили Павла Александровича к уже известным «теткам». Те бесстыдно вывалили свои неестественные груди и принялись слепить благочинного старика распутными улыбками. Прямо в присутствии его молодой жены. Бедного Павла Александровича едва не хватил апоплексический удар.

Впрочем, Ольга конца развязки дожидаться не стала. Она вернулась в столовую. Там скучал Георгий, точнее, совсем не скучал. Прекрасно зная какая сцена разыгрывается в кабинете, он корчился от смеха, но, увидев мачеху, напустил на себя серьезность и недовольно спросил:

– Долго вы будете морить меня голодом?

– Отец сейчас придет, – успокоила его Ольга и крикнула домработнице: – Марина, накрывай на стол.

– Уже накрыла, – сердито с кухни отозвалась та.

Ольга долго смотрела в окно: на участке садовник подстригал кусты. Она не видела его, удрученно думая о своем. Ей хотелось поскорей сесть за стол и выпить, выпить наконец армянского коньяку. Но Павел Александрович все не шел.

Ольга вздохнула, прилегла на диван и развернула модный журнал; Георгий деловито посмотрел на часы. Он ни на секунду не забывал о «вирусе» и мучительно искал предлог скрыться подальше от праведного гнева отца.

– Наверное, мне пора, – сказал он.

Ольга испугалась. Ей совсем не хотелось оставаться с мужем наедине.

– Нет-нет, – вскакивая с дивана, воскликнула она, – сейчас я его потороплю.

Она решительно пересекла холл, поднялась на второй этаж, направилась в кабинет мужа, распахнула дверь…

Павел Александрович прел над большегрудыми «соседками», которым был уже совсем не рад. Он безуспешно, но всеми силами пытался зайти на свой «рабочий стол». Услышав голос жены, он испугался и опять отчаянно захотел выйти из Интернета к чертовой матери, но… как бы не так: «соседки» отфутболили его к «лесбиянкам».

Увидев на экране монитора голых дамочек, вооруженных пластиковыми членами, Ольга рассердилась.

«Мы там умираем с голоду, а этому старому ононисту развлекаться приспичило», – подумала она, но, сдержавшись, вежливо поинтересовалась:

– Дорогой, ты скоро? Я голодна.

– Да-да, ангел мой, я иду, уже иду, – замельтешил Павел Александрович, старательно прикрывая собою экран.

– Но чем ты там занимаешься? – сдержанно поинтересовалась Ольга.

– Работаю, дорогая, появилась срочная работа. Очень меня обяжешь, если кликнешь сюда Гошу.

– Гошу?!

– Да-да, на одну секунду, и сразу идем обедать.

Ольга вздохнула:

– Хорошо, позову.

Она вернулась в холл, с журналом улеглась на диван и лишь тогда обратилась к пасынку:

– Жорж, отец просит тебя подняться в кабинет.

Георгий скривился, словно вкусил лимона, но пошел.

– Что за дрянь ты мне тут оставил? – набросился на него Павел Александрович, совершенно забыв, что совсем недавно этой дрянью любовался с невыразимым удовольствием. – Всех этих «соседок», «лесбиянок» и «теток» можно как-нибудь убрать?

Георгий отца обнадежил:

– Попробую.

Ему совсем не улыбалось рассказывать про «вирус», тем более, что еще не известно как этот «вирус» похозяйничал в компьютере.

Тем временем Ольга листала журнал, но из головы не шли тетки, к которым Павел Александрович отправился прямо от нее. Ольге было обидно. Более того, она посчитала, что это опасно.

«Совсем сдурел, старый козел, – подумала она. – Точно говорят: седина в бороду, бес в ребро. Эдак он на панель скоро отправится. А если там найдется цыпочка, желающая меня потеснить? Уверена, там таких немало. Нет, это надо прекратить!»

Масла в огонь добавила Марина.

– Я уже на стол подала-ааа, – сердито сообщила она. – Все остывае-еет.

Ольга вскочила с дивана и устремилась в кабинет мужа. «Эта вонючая козлина, – поднимаясь по ступеням, гневно думала она, – две недели прохлаждалась в Париже, а я прозябала в этой дыре! Теперь он смотрит на лесбиянок, а я загибаюсь от голода!»

У порога кабинета Ольга остановилась, взяла себя в руки и с маской любезности открыла дверь. С трудом давшееся спокойствие как рукой сняло: теперь перед голыми тетками сидели двое: отец и сын.

«Они что, надо мной издеваются?» – подумала Ольга и закричала:

– Ха! Куда вы упялились? Павел! Я две недели тебя ждала! Жорж, ты куда-то опаздывал! Сейчас же уберите эту порнографию!

Мужчины вскочили и начала оправдываться. Особенно старался Павел Александрович, которому мучительна была даже мысль, что жена заподозрит его в безнравственности. Он старательно ей объяснял, что сам возмущен не меньше.

– Так почему же ты смотришь на это? – резонно поинтересовалась Ольга.

– Да потому, что это невозможно убрать! – горестно сообщил тот.

Мысль его выразительно подтвердил Георгий.

– Ах вот как! Да вы просто не хотите! Тогда это сделаю я! – заявила Ольга и возмущенно присела к компьютеру.

Зверски орудую мышью, она попыталась избавиться от «теток», но они бессовестно перебросили ее в школу секса, а потом и к «дядькам», на брачный рынок. Количество мужской плоти, предлагающей себя во всех вариантах, Ольгу впечатлило. Забыв про пасынка и даже про мужа, она пошла гулять по страницам.

Павел Александрович воспрял.

– Вот видишь, дорогая, у тебя тоже не получается, – из-за спины Ольги, сказал он.

– По-моему она и не старалась, – ядовито заметил Георгий.

Он был прав, Ольга надолго расположилась, забыв про обед и даже коньяк. Но как бы не так, конец «теткам» положила Марина: разъяренная она ворвалась в кабинет и завопила:

– Господа хорошие! Или вы садитесь за стол, или я отбываю.

– Мы садимся за стол, – успокоила ее Ольга, нехотя покидая «дядек».

Глава 6

Обед не остыл, не успел, он был обилен и превосходен, но с аппетитом ел лишь Павел Александрович. Георгий с унылым видом ковырял вилкой в тарелке, Ольга же и вовсе почти не прикоснулась к еде. Отвлекая мужа разговорами, она старалась посильней подзаправиться коньяком.

– Как прошел вояж, дорогой? – щебетала она. – Надеюсь, удачно?

Павел Александрович часто бывал во Франции по делам бизнеса.

– О, просто чудесно, – охотно откликнулся он, запивая крабов в уксусе любимым вишневым компотом.

Ольга поморщилась, наблюдая это странное, на ее вкус даже ужасное зрелище.

– Передал от меня привет Вальтеру? – равнодушно спросила она, украдкой делая несколько поспешных глотков коньяку.

Павел Александрович кивнул:

– Вальтер настоящий друг и прекрасный работник. Как обычно не подвел. Я им доволен. Молодчина. Подготовил контракт по-высшему разряду, мне осталось лишь поставить подписи на документах. Если все завершиться так, как мы с Вальтером запланировали, то от этой сделки наша семья станет богаче на четыре миллиона долларов.

– Ого! – присвистнул Георгий.

Брови Ольги взметнулись.

– Ты не шутишь, дорогой?!! – воскликнула она, совершенно не обратив на это сообщение никакого внимания, а лишь затем, чтобы сделать еще несколько лишних глотков коньяку.

Она прекрасно знала нрав мужа и понимала, что свалившиеся четыре миллиона не сделают его сговорчивей: «Ягуар» по-прежнему непросто будет «выбить» из Павла Александровича. Придется сильно постараться: в ход пойдут и слезы, и обиды и даже скандалы.

Георгий тоже знал своего отца. Раз речь идет о четырех миллионах, значит сделка принесет значительно больше. Он счел не лишним польстить отцу.

– Папа, – сказал он, – мною четко просматривается прогрессия твоих успехов.

– Да, это так, – с улыбкой превосходства подтвердил Павел Александрович, – сделка на редкость удачная. В этом году уже пятая французская сделка. Вальтер тоже неплохо заработает.

«Как же, – с неприязнью подумал Георгий, – неплохо заработает свои мизерные пять процентов. Где твоя совесть, отец? – мысленно вопросил он. – Так бессовестно эксплуатировать лучшего друга?»

Георгий прекрасно понимал, что бизнес отца держится в основном на Вальтере. Если бы не его мозги, еще не известно, где были бы семейные денежки. Впрочем, семейными капиталы Павла Александровича Георгий уже не считал – ведь все достанется этой проходимке-француженке. И Вальтер старается сделать ее еще богаче.

Порой Георгий даже злился на преданность Вальтера. Это уже вредило семье – так считал он.

Вальтер Кох, волжский немец, давний друг их семьи. Его покойная жена являлась Павлу Александровичу дальней родственницей. Вальтер был кумиром Георгия.

Высокий поджарый белокурый пятидесятилетний красавец-Вальтер был кумиром не только Георгия, но и его покойной матери. Это становилось ясно любому, как только Вальтер и Георгий оказывались рядом, настолько похожи были они. Те же густые, слегка вьющиеся волосы, те же миндалевидные голубые глаза, тот же маленький чувственный рот.

Но Павел Александрович (пожалуй единственный) не замечал этого сходства. Пока не замечал. А может не хотел замечать?

Не удивлялся он и тому, что жена, не беременевшая пятнадцать лет их супружеской жизни, родила сына уже через год, после того, как Вальтер стал членом их семьи, женившись на троюродной сестре Павла Александровича.

А может удивился?

И не этим ли объясняется столь холодное отношение Павла Александровича к единственному долгожданному сыну?

Как бы там ни было на самого Вальтера Павел Александрович зла не держал. Вальтер был умен, изобретателен, предприимчив, коммуникабелен, честен, благороден, незаменим в делах и предан в дружбе.

Эти качества отлично способствовали обогащению акционерного общества, президентом и держателем контрольного пакета акций которого являлся Павел Александрович.

– Как ты собираешься поступить с этими миллионами? – неожиданно спросил Георгий.

Такие вопросы считались неприличными в их семье. На несколько секунд в столовой воцарилось молчание. Ольга едва не поперхнулась коньяком и испуганно уставилась на пасынка.

– Оставлю их за границей, – все же ответил Павел Александрович и пояснил: – С инвестициями пока повременю, проценты надежней.