Полная версия
Князь Святослав
Наружное большое кольцо колыхалось множеством простоволосых голов и меховых шапок, красно-коричневыми пятнами щитов, сплетенных из ивовых прутьев и обтянутых бычьей кожей, матовыми отблесками топоров и камышовой порослью охотничьих рогатин; оно то сжималось, то разбухало в стороны, пенилось, словно мутный речной прибой, готовый захлестнуть островок княжеского воинского стана. Множество вятичей из ближних и дальних деревень сошлись вместе, чтобы прогнать чужих людей от капища или умертвить их.
Впереди вятичского воинства стояли признанные храбрецы, дерзко подставившие стрелам голые груди. Всю одежду их составляли холщевые штаны, туго перетянутые ремнями и заправленные в сапоги, а оружие – огромные топоры-секиры, такие тяжелые, что рубиться ими можно только двумя руками. Зато сокрушительными были удары вятичских боевых секир, они разрубали даже железные доспехи.
Дальше стояли копьеносцы, составив вплотную щиты, а за ними притаились лучники – молодые воины, для которых эта битва будет первой.
На первый взгляд вятичское войско казалось грозным и непреоборимым, способным задавить врага своей многочисленностью, но князь Святослав был уверен в победе. Он знал, что вятичи нестойки в рукопашном бою, потому что кольчуги и панцири имеют немногие. Начиная сражение, вятичи устрашающе кричат, делая вид, что собираются напасть, а на самом деле лишь запугивая противника. Если тот остается твердым, вятичи сами обращаются в притворное бегство, чтобы заманить в засады. Важно только не дрогнуть и не поддаваться на их хитрости. В прямом бою княжеская дружина разрубит беспорядочную толпу, как нож разрубает мягкую ковригу хлеба…
Вот и сейчас вятичи, по известному обычаю своему, испустили оглушительный вопль, разом качнулись вперед. И – остановились!
Потом снова закричали все вместе и снова сделали лишь несколько шагов.
На расстоянии перестрела[9] от рва вятичское воинство встало окончательно.
– Мыслю, на приступ вятичи не пойдут, – сказал Святослав воеводе Свенельду. – Пора говорить со старейшинами.
– Пора! – согласился Свенельд.
Протяжно, успокаивающе пропела труба в стане князя Святослава.
Вятичи попятились, как бы приглашая выйти в поле.
Пешие дружинники раздвинули колья частокола, перебросили через ров мостки. Сын воеводы Свенельда – старший дружинник Лют Свенельдович – вышел за ограду с зеленой веткой в руке, знаком мирных намерений.
Он шел под тысячами настороженных взглядов, мягко ступая сапогами по траве, весь облитый железом доспехов, но без меча у пояса.
Смуглое лицо Люта было строгим и торжественным, движения неторопливыми и величественными. Горячая степная кровь, доставшаяся в наследство Люту от матери-венгерки, выдавала себя лишь нетерпеливым блеском узких черных глаз. Будто два мира сошлись в посланце князя Святослава: лихая необузданность степного ветра и спокойная непоколебимость русских лесов. Но сейчас лихость мирилась перед спокойствием…
Вятичи продолжали пятиться, расходясь в стороны и освобождая дорогу к кучке старцев в длинных белых плащах и меховых шапках – старейшинам вятичских родов.
Старейшины стояли, одинаково опираясь на посохи, и молча смотрели на Люта. В их глазах не было ни страха, ни удивления – только гордая уверенность.
Лют положил березовую ветку к ногам старейшин и, отступив на шаг, поднял обе руки, показывая всем, что пришел без оружия.
Повинуясь едва заметному жесту одного из старейшин, молодой вятичский воин бережно поднял ветку с земли. Лют облегченно вздохнул: вятичи согласны говорить о мире!
Рабы князя Святослава расстелили на лугу большой пестрый ковер, положили на одном конце несколько полосатых подушек, а на другом – седло, окованное серебром. Озираясь на молчаливые ряды вятичей, они отбежали к стану, и почти тотчас на мостки, перекинутые через ров ступил князь Святослав.
Он был пешим, но два дружинника вели следом рослого воинского коня. Длинный княжеский меч был привязан к седлу.
Отставая на полшага, за князем шествовал воевода Свенельд. Серебряная цепь на шее воеводы позвякивала о железо панциря, на левой руке покачивался овальный красный щит с медной бляхой посередине, рука в железной рукавице поддерживала ножны прямого меча, боевой топорик заткнут за пояс. Воевода Свенельд как бы олицетворял собой грозную мощь дружинного войска.
А князь Святослав был одет просто. Белая рубаха, перепоясанная красным ремешком с бляшками. Сапоги тоже красные, с загнутыми вверх острыми носами, без каблуков. Князь был среднего роста, не слишком высокий, но и не слишком низкий, с густыми бровями, с голубыми глазами, с бритым подбородком и длинными усами: голова чисто выбрита, лишь на одной ее стороне оставлен локон волос, свидетельствующий о знатности рода. В левом ухе покачивалась золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами с рубином посередине, – единственная драгоценность, которую Святослав надевал на себя. Шея у князя была толстая и крепкая, плечи широкие, в мускулистых руках угадывалась большая сила. Взгляд из-под нависших бровей казался властным и строгим. Такого человека нельзя не запомнить, он внушал уважение и трепет…
Князь Святослав опустился на седло, заскрипевшее под его тяжестью, и застыл неподвижный, как каменное изваяние. Воевода Свенельд остановился за его спиной.
Приблизились вятичские старейшины и, повинуясь приглашающему жесту князя, присели на подушки. Они тоже были без оружия, но длинные посохи, положенные рядом на ковер, хищно поблескивали острыми железными наконечниками.
Ближе других сидел, положив на колени узловатые руки, седобородый старец со светлыми, почти белесыми глазами. Такие глаза князь Святослав видел у одного киевского гусляра, помнившего еще Олега Вещего. Люди говорили, что гусляр давно разменял вторую сотню лет своей жизни. И этот вятич старее всех старых. С ним, видно, и придется говорить…
Святослав угадал правильно – говорить начал белоглазый старец, а остальные старейшины почтительно слушали, кивая головами:
– Мое имя Смед. Я старейшина рода, на земле которого ты сидишь. Вятичи спрашивают: зачем ты пришел? Другом или недругом? С миром или с войной? Отвечай, князь, пока не пролилась кровь…
Святослав вытащил из-за голенища черную стрелу и протянул старейшине:
– Гляди! Кровь уже пролилась! Этой стрелой убили храброго воина из моей дружины!
Старейшина Смед принял стрелу, задержал взгляд на метке:
– Кровь твоего воина не останется без искупленья. Но ты еще не ответил…
– Кому вы, вятичи, даете дань? – резко прервал его князь.
– Хазарам, – помедлив, ответил Смед. – Хазарам, которые приходят с Волги.
– Разве у вятичей много лишних мехов? – напористо спрашивал Святослав. – Или меда? Или воска? Или одежды? Или хлеба, чтобы отдавать все это людям чужого племени?
– Когда берут дань, не спрашивают о желании, – возразил Смед.
– Тогда выслушай древнее сказание и постарайся понять его смысл, – сказал Святослав. – В стародавние времена жили в лесу на горах, над рекой Днепром, где ныне стоит стольный Киев, люди славянского племени – поляне. И нашли их хазары и сказали: «Платите нам дань! » Поляне, посоветовавшись между собой, дали хазарам по мечу от дыма[10]. Отнесли мечи хазары к своему князю-кагану и к своим старейшинам и сказали им: «Вот новую дань взяли мы». И сказали тогда старцы хазарские: «Недобрая это дань. Вы доискались ее оружием, острым лишь с одной стороны, то есть саблями, а у полян оружие обоюдоострое, то есть мечи. Не взять с них дани, но сами они будут собирать дань с иных земель! » Так и получилось. Поляне никому не платят дани, но берут со многих. В чем смысл древнего сказания, старейшина?
И опять за всех старейшин ответил Смед:
– В том, что дань собирают оружием и оружие же освобождает от дани. Но у вятичей мало мечей и живут они каждый своим родом, друг от друга отдельно. Хазары приходят неожиданно, многим множеством воинов, и если не дают им ничего, то вырезают один род, потом другой, потом третий, пока остальные не устрашатся и не принесут дань. Не для вятичей твое сказание, но для племени, собранного в одну горсть…
– Ты сам догадался, старец, зачем я пришел в землю вятичей! – торжественно произнес Святослав, поднимаясь с седла; следом за ним встали старейшины. – Я хочу собрать вятичей в одну горсть! И не в горсть даже – в крепкий кулак! Настало время вятичам склониться под власть Киева! Тогда я скажу: между нами мир! Не другом я пришел сюда и не недругом – господином!
Смед молчал, поглаживая ладонями бороду. Другие старейшины выжидательно поглядывали на него. А Смед думал.
Слова молодого киевского князя не были для него неожиданными. Пришло время вятичам выбирать свою судьбу. Сколько можно стоять на перепутье? Сами не решим – другие заставят. Со всех сторон сильные народы давят: с Волги – хазары, с Камы – болгары, из степей – печенеги. С закатной стороны[11] киевская держава надвигается, обтекая земли вятичей полукольцом подвластных племен и народов. В одиночку вятичам не выстоять, нужно к кому-то прислоняться. А если уж выбирать, то единокровную Русь!
Но легко ли решиться вот так, сразу? С дороги на тропинку свернуть – и то задумаешься, а тут речь идет о судьбе целого народа… И старейшина Смед возразил осторожно:
– Вятичи не свободны в своем выборе, ибо давно даем дань хазарам. Мы согласимся, а они, может, нет? Не случится ли так, что ты уйдешь, а хазары снова придут в нашу землю, покарают нас и возьмут дань вдвойне?
– Защищать людей своих – княжеская забота. Сам с войском останусь зимовать в земле вятичей и буду щитом ей. А весной вместе пойдем на Хазарию…
И еще одно сомнение высказал старейшина Смед:
– Вятичи привыкли жить по своим обычаям, повиноваться своим старейшинам… И боги у нас тоже свои…
– Неволить не буду, живите как хотите! – решительно сказал князь. – Будете давать мне воинов для походов и дань не больше, чем давали хазарам. На сказанном клятву принесу своим богам, а вы своим. Мир или войну выбирают вятичи?
– Мудрые говорят: худой мир лучше доброй ссоры, – вздохнул старейшина.
– А по мне, лучше война, чем недобрый мир! – возразил Святослав. – Что выбирают вятичи, добрый мир или войну?
– Мир, который ты предлагаешь вятичам, может быть добрым, если исполнишь обещанное…
– Исполню!
Старейшина Смед поклонился князю и торжественно произнес:
– Будь господином в земле вятичей!
Другие старейшины послушно повторили:
– Будь господином!
Радостные крики разнеслись над поляной:
– Мир! Мир!
Вятичи складывали на землю оружие, приветственно взмахивали руками:
– Мир!
Празднично ревели трубы.
Вятичи несли дружинникам деревянные чаши с медом, круглые хлебы, куски жареной дичи. А проворные княжеские рабы уже подбегали к старейшинам с кувшинами вина.
Князь Святослав пригубил серебряную чашу и передал Смеду:
– Пусть будет между нами добрый мир!
5. ЖИЗНЬ ЗА ЖИЗНЬ
Князь Святослав и думать забыл о черной стреле: не до того было, неотложных забот накопилось невпроворот. Шутка ли, целая земля, равная доброй половине Руси, становилась под его державную руку!
Из глухих заокских лесов, с неведомых доселе княжеским мужам рек Цны, Пры, Унжи, Колпи и иных многих приходили старейшины с данью и клятвами верности. Всех надобно принять с честью, обласкать, условиться о числе воинов, которые пойдут вместе с князем в весенний поход. И свои воеводы отъезжали с конными ратями в разные концы земли вятичей и каждому нужно было указать, куда идти и как вести дела.
Заботы, заботы без конца…
Поэтому Святослав даже удивился, когда к нему пришел старейшина Смед и многозначительно сказал, что выполнил обещанное. Два угрюмых вятичских воина ввели в избу юношу в длинной белой рубахе, босого. Руки юноши были связаны за спиной сыромятным ремешком.
– Я обещал найти человека, который убил твоего воина. Это он, – объяснил старейшина. – Род выдает его головой за смертоубийство.
Святослав, воевода Свенельд и гридни-телохранители, которые вошли следом за вятичами, с любопытством рассматривали юношу, а тот, чувствуя их недобрые взгляды, держался подчеркнуто прямо и гордо.
Глаза у юноши были голубые-голубые, совсем такие же, как у самого князя Святослава, и в них не было страха – только тоскливая безнадежность. Видно юноша смирился со своей горькой участью и был готов принять любое, самое жестокое наказание.
Князю Святославу молодой вятич понравился. Достойно держится!
Святослав любил смелых людей и многое прощал за смелость. А тут, кроме мимолетного расположения к смельчаку, был еще дальновидный расчет. Князь понял, что ему представляется случай показаться перед вятичами не только сильным, но и милосердным.
Разумный правитель не должен быть излишне жестоким. Жестокость поражает неверность, а доброта – благодарность и ревность к княжеской службе. Но, заранее решив, что помилует молодого вятича, князь спросил его подчеркнуто строго:
– Верно ли, что ты убил воина?
Юноша молча кивнул головой.
Старейшина Смед торопливо объяснил, снимая вину с остальных родичей:
– Это он, он! На всем роде вины нет, только на нем. Род не поручал ему проливать кровь, но только следовать за твоим войском в отдалении…
– Зачем же ты пустил стрелу? – удивленно спросил Святослав.
Юноша разлепил упрямо сжатые губы, проговорил хрипло, с усилием:
– Твое войско шло к капищу… Лесные завалы не остановили войско… Я хотел убить воеводу или другого знатного человека, чтобы воины остановились…
– Но ты убил простого десятника!
– Я видел на нем серебряную гривну… Серебро носят на груди только знатные люди…
Святослав вспомнил, как радовался десятник Кара, принимая в награду серебряную гривну. Гривну, которая погубила его спустя несколько часов… Вспомнил и нахмурился.
Тяжелое молчание повисло в избе. Гридни уже придвинулись к юноше, готовые схватить его по первому знаку. Но Святослав остановил их жестом, заговорил медленно, как бы взвешивая слова и размышляя, на что решиться:
– Кровь за кровь… Есть такой обычай у нас… Но есть и другой обычай, столь же древний, – жизнь за жизнь… К чему склониться? Кровь за кровь или жизнь за жизнь?
Люди слушали, затаив дыхание и стараясь угадать, каким решением закончит князь свою речь-размышление. А Святослав продолжал, также медленно и значительно:
– Отрок пролил кровь до объявления мира. Он не знал, зачем идет войско – с миром ли, с войной ли. Оттого вина его вполовину меньше…
Воевода Свенельд кивнул, соглашаясь:
– Да, это было до мира!
– Мне не нужно крови этого отрока, старейшина! – решительно сказал Святослав. – Пусть он заменит павшего по его вине воина. Да! Пусть будет так: жизнь за жизнь! Это справедливо?
– Справедливо! – обрадованно поддержал старейшина Смед, разрезая ножом ремень на руках юноши, и добавил строго:
– Отрок Алк! Служи князю верно, как служил роду своему!
– Но сможет ли сей млад заменить десятника? – усомнился воевода Свенельд. – Кар был отважным воином.
– Алк молод, но проворен и храбр, – заступился Смед за своего родича. – Он скачет на коне, как прирожденный степной наездник. Он владеет луком не хуже охотника за рысями. Он понимает печенежский язык…
– Столько много достоинств у столь юного воина? – недоверчиво улыбнулся князь.
– Так испытай его! – предложил Смед.
– Испытай, княже! – заговорили дружинники. – Пусть покажет, что умеет.
И воевода Свенельд тоже сказал:
– Испытай!
Алка подвели к длинной коновязи из березовых жердей, возле которой стояли воинские кони.
– Выбирай!
Алк неторопливо прошелся вдоль коновязи и указал на рослого гнедого жеребца, бешено взрывавшего копытами землю:
– Вот этот!
Дружинники переглянулись, выбор юноши показался им неразумным. Гнедой жеребец, недавно купленный у печенегов, был диким, не обученным ходить под седлом. Даже табунщики боялись приблизиться к нему.
Осторожный Смед посоветовал было взять другого коня, посмирнее, но князь властно оборвал его:
– Воин сам выбирает коня. Пусть отрок возьмет того, на которого упал его взгляд.
Гнедой жеребец беспокойно всхрапывал, скалил зубы, косился на людей налитыми кровью глазами. Алк осторожно приблизился к нему, протянул руку к холке и едва успел отпрыгнуть, чудом избежав удара копытом.
Отвлекая внимание жеребца, с другой стороны подошли дружинники. Конь навалился грудью на прогнувшуюся жердину, силясь дотянуться до них зубами.
Смед подсказал юноше:
– Пора!
Алк с разбегу вскочил на спину коня, покрытую лишь тонкой попоной, и вцепился руками в гриву. Дружинники проворно отвязали уздечку от коновязи и кинули свободный конец Алку.
Как черная молния, взвился жеребец, пронесся по поляне и исчез за Священной Рощей. Затихал, быстро удаляясь, судорожный перестук копыт.
Лют Свенельдович усмехнулся:
– Своими руками отпустили полонянника. Ищи теперь его как ветра в поле!
Совсем тихо сказал Лют, на ухо отцу, но старейшина Смед услышал его слова и обиженно возразил:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Пергамент – тонкая выделанная кожа, которая использовалась в древности вместо бумаги
2
Гепард, охотничий зверь, который славится быстротой и бесстрашием
3
964 по современному летоисчислению
4
Перун – древнерусский бог грома и молнии, главный из языческих богов
5
Волжская Болгария – государство на Средней Волге, существовавшее в Х – первой половине XIII вв.
6
Тур – древний бык с длинными, загнутыми вперед рогами; из рогов тура изготовляли дальнобойные воинские луки
7
Гривна – шейный обруч из серебра, служивший украшением; гривнами называли в Древней Руси также слитки серебра, заменявшие деньги
8
Вира – штраф за убийство, который платили серебряными гривнами; если убийцу не находили, то община, на земле которой произошло убийство, сообща платила князю дикую виру
9
Перестрел – древнерусская мера длины, равная полету стрелы (примерно 100 шагов
10
От дыма – то есть от каждого двора, где был очаг
11
Закатная сторона – запад
