Поездка на марсельском пароходе

– Вы шутите.

Жирар вместо ответа вынул из кармана сложенный лист бумаги и передал его мне.

Я развернул бумагу и чуть не запрыгал от радости; то был открытый лист и предписания местным отрядным командирам давать по требованию Жирара то число людей, которое он найдет нужным для истребления львов в окрестностях гельмского лагеря. Жирар прибавил, что недавно поблизости Гельма открыта туземцами свинцовая руда, которую правительство предписало разработать; а как частые посещения всякого рода животных беспокоят рудокопов, то и прислан он, Жирар, поохотиться.

– Когда же мы отправимся? – спросил я.

– Через час, если вам угодно, – отвечал он.

Через час мы расстались с отрядом и выехали из лагеря».

– Скажите, полковник, наружность Жирара соответствует ли его силе? – спросил румяный господин.

– Кто же вам сказал, что он силен, – отвечал граф. – Он меньше меня ростом, узок в плечах и такой доброй наружности, что, смотря на него, конечно, никто не догадается, что наружность эта принадлежит грозному бичу львов. Прибавьте ко всему этому скромность и неловкость молодой девушки, и вы получите полный портрет Жирара.

– Итак, граф, вы выехали из лагеря.

«Да, в этот же вечер и чрез несколько часов мы остановились посреди шалашей рудокопов. Появление Жирара было истинным праздником для этих бедных людей. Целая толпа женщин, покрытых рубищами, окружила его со всех сторон; многие поднимали кверху детей своих, кланялись до земли, кричали, смеялись и даже прикладывались к полам его сюртука. Нам отвели лучший шалаш; разостлали в нем несколько войлоков и снабдили нас фруктами, кабаньим мясом и всем, что нашлось лучшего в этом краю. Когда же жители маленькой колонии разошлись, Жирар потребовал к себе одного из старших. К нам явился высокий и худой араб в засаленном бурнусе; он бросился к ногам Жирара и целовал их, потом встал и скрестил руки на груди.

– Часто ли показывается лев? – спросил Жирар.

– Ах, как часто! ах, как часто, и не без крови! Несчастные стада! и все погибнет! и скорбь людям! и…

Араб, словоохотливый, как все его соотечественники, не кончил бы никогда; но Жирар крикнул на него, и араб умолк, бросившись снова к ногам нашим.

– Отвечай на вопросы мои коротко и ясно, – сказал Жирар. – Во-первых, как часто показывается лев?

– Еженедельно, – отвечал араб.

– Все тот же или разные?

– Один и тот же.

– Почему ты знаешь?

– Он ходит в одну ногу, – отвечал араб.

– Ты видел след?

– Я видел два.

– Где именно?

– На Сейбузской долине.

– Далеко от Ключа?

– На двадцать взмахов левее.

– Этого достаточно, – сказал Жирар; потом, подумав, он спросил у араба: – Как давно видели льва в последний раз?

– Три луны взошли с той поры, – отвечал араб.

Жирар бросил арабу мелкую монету, которую тот схватил с жадностию, потом поцеловал еще раз ногу Жирара и вышел из шалаша, оставя нас вдвоем.

– Довольны ли вы собранными вами сведениями? – спросил я у моего товарища.

– Так доволен, что прощу у вас, полковник, только три ночи и никак не больше четырех; они же, на ваше счастье, светлы, как день, и не будь я Жирар, если через неделю львиная шкура не будет сушиться на солнце против нашего шалаша.

Я крепко пожал его руку и, не спрашивая больше ни о чем, вышел, чтоб дать ему время сообразить на просторе план охоты и сделать все нужные приготовления. Вечер был прекрасный; когда я возвратился, Жирар спал уже самым безмятежным сном. Проснувшись на следующее утро, я оглянулся – товарища моего не было; он пришел в час обеда и радостно объявил мне, что араб сказал правду и все идет очень хорошо. Одна из женщин колонии принесла нам кусок жареной баранины и разваренного пшена. Жирар ел за десятерых. После скромной трапезы он пригласил меня последовать его примеру и заснуть часа четыре.

– А ночь на что? – спросил я.

– А ночь на льва, – отвечал он, преспокойно укладываясь.

– Неужели сегодня?

– Именно, – проговорил он.

Меня бросило в жар, а Жирар захрапел прегромко.

Напрасно напрягал я все умственные способности, чтоб убедить себя, что лев, как говорил Жирар, не что иное, как корова; напрасно старался я думать о других предметах – сон не смыкал моих глаз, и сердце не успокоивалось.

В семь часов товарищ мой проснулся, вытянулся и приподнял голову.

– А вы не спите? – спросил он.

– Нет, не могу!

– Напрасно; ночи холодны; вы ослабнете, и чего доброго – заснете в кусте.

– Ручаюсь, что не засну, – отвечал я.

– То-то, смотрите!

Жирар стал одеваться; потом, осмотрев свое одноствольное солдатское ружье, зарядил его пулею, закинул на плечо, и, отобрав четыре патрона, положил их к себе в карман.

– Куда же? – спросил я, не зная, чему приписать его сборы.

– Как куда? к Горячему Ключу; и вам пора – я готов! – сказал Жирар совершенно спокойно.

– Но где же ваше оружие?

– Вот оно.

– Одно ружье и четыре патрона?

– Ну, да; три лишних.

– На льва!

– На четырех, если попадутся. И он засмеялся.

Я вспомнил содержание открытого листа и успокоился. Одеться и вооружиться двумя двуствольными штуцерами было для меня делом одной минуты; потом, привязав длинный и острый нож к кушаку, я захватил железную рогатину, с которою никогда не расставался, и объявил Жирару, что готов следовать за ним хоть на край света. Мы вышли из шалаша, миновали вал и стали отдаляться от колонии рудокопов. Окрестности Сейбузского Ключа достойны особенного внимания своею разнообразною красотою. Вокруг него виднеются еще и до сих пор развалины очаровательных римских вилл, поросших миртовыми деревьями и густым плющом; из середины развалин струится прозрачный ручей студеной воды, которая, опоясывая долину, смешивается с кипучим потоком Сейбуза. Без всякого сомнения, целью львов была не свинцовая руда, а холодный ключ. Такого мнения был и Жирар, который, подойдя к развалинам, принял влево и направил шаги свои по песчаному берегу речки. Я следовал за ним, оглядываясь во все стороны. По прошествии некоторого времени, он остановился и подозвал меня, указывая на землю.

– Видите ли вы? – спросил он меня.

– Что?

– След льва; и не львенка, а настоящего льва!

Я нагнулся, и действительно, от самой воды тянулась вдавленная полоса шириною в фут; след этот терялся в траве и кустарнике.

– Теперь, – продолжал Жирар, – поверните вправо и, сделав большой круг, обойдите тот куст, что там, на холме, – он указал мне на куст.

– Вижу, – отвечал я, – а вы?

– Я поверну влево и подойду к вам с тылу.

– Но где же команда? – спросил я наивно у Жирара.

– Какая команда?

– Та, которая должна находиться при нас.

– Зачем?

– Как зачем?

– Команда помешает нам охотиться; лев считает людей, и двух не побоится, конечно; а за большее число не ручаюсь.

Я без возражения отправился по назначенному направлению, а он повернул влево.

Солнце село, и луна уже величественно поднялась на горизонте, когда мы сошлись близ куста, указанного Жираром. Кругом роскошно расстилалась долина, испещренная песчаными полосами. Жирар, сбросив с плеча ружье, прислонил его к кусту, вынул из кармана сигару и пригласил меня сделать то же.

Мы уселись рядом и стали преспокойно курить.

– Неужели львы дозволяют вам такие вольности, – заметил я, смеясь, моему товарищу.

– Далеко нет, – отвечал он, – но сегодня он не пожалует; мы репетируем свои роли для послезавтрашнего представления; потом, вы позволите мне, граф, не то чтоб дать наставление, но сообщить вам несколько замечаний, которые касаются до охоты за этими животными?

– Я прошу вас об этом, Жирар, – отвечал я.

– Они ничтожны, но могут пригодиться на случай; и потому, полковник, вы, как гость, займете этот куст, а я, с позволения вашего, спрячусь позади вас за тот курганчик, что вы видите; до него шагов пятнадцать, и мы можем переговариваться. Ружье ваше с взведенным курком должно лежать на коленях: я говорю ружье, потому что лев требует только одного выстрела.

– Вы слишком уверены в моем искусстве, – заметил я.

– Конечно, уверен, граф; иначе не предложил бы вам подобной прогулки; но возвратимся к делу. Видите ли вы сосновый пень, что за речкой? – спросил он, указывая пальцем на черную точку, едва заметную вдали.

– Вижу.

– Около самого пня он пройдет непременно, спустится вправо и снова появится вот тут.

– Как, у этого обрыва?

– Не у обрыва, а из самого обрыва: ну да, пойдет по старому следу.

– Но до обрыва не больше двадцати пяти шагов, – заметил я с невольным трепетом.

– Глаз ваш верен, полковник; тут точно двадцать пять шагов; я их вымерял и воткнул маленький кол; он ясно виден, не правда ли?

Жирар показал мне кол.

– Зачем это?

– Это только обозначает последний шаг льва, – сказал, улыбаясь Жирар.

– Не понимаю.

– Я хотел выразиться поэтически, а в прозе это значит, что, когда лев поравняется с колышком, вы, полковник, приподнимите ружье, он сделает еще шаг, то есть будет находиться от вас в пяти шагах, вы выстрелите – и курок со львом, надеюсь, падут в одно время.

– А если я промахнусь? – воскликнул я невольно.

– Быть не может!

– Однако ж допустим.

– О, тогда, тогда!..

Жирар замялся и увернулся от объяснений последствия.

Мы молча глядели друг на друга; наконец Жирар все-таки улыбаясь, но принужденно, предложил мне сделать ему честь только присутствовать при охоте.

– Я, по совести, – сказал он, – не предвижу никакого рода неудач и не имею причины предвидеть их, потому что я, плохой стрелок, из девяти подобных охот вынес столько же львиных шкур; но кто же поручится, что гость после промаха сделает нам честь пожаловать вторично? А, право, жаль было бы, полковник, отпустить его в вожделенном здравии.

Я посмотрел на Жирара; он смешался.

– Вы говорите не то, что думаете, – сказал я ему с упреком, – вас страшит не потеря добычи, а опасность, которой я неизбежно подвергнусь, не правда ли?

Жирар молчал.

– О, слабость человеческая! – воскликнул я с жаром.

Молчание Жирара заставило меня забыть все до самого благоразумия, и, взяв его за руку, я принудил себя расхохотаться и сказать ему, что я не только не уступаю куста, но даже прошу его не брать с собою ружья, чтоб не подумали другие, будто лев пал не от моей руки.

Успокоенный моими уверениями, Жирар принял веселый вид и предложил мне возвратиться в шалаш, повторяя, что льва до послезавтра ожидать было бы напрасно.

Сон мой был тревожен: вторую ночь мы провели в кусте; а перед утром возвратились в колонию; наконец настала и третья ночь».

– Неужели вы убьете мышь, граф? – спросила, смеясь, Гризи, когда Шелахвич прервал рассказ.

– Хотя бы и мышь, сударыня, – отвечал со вздохом полковник, – но вообразите себе…

– Нет, нет, не говорите вперед! – закричали мы все, – мы требуем продолжения и не дарим вам ни одной секунды третьего дня, ни малейшего ощущения.

Полковник вторично вздохнул и продолжал:

«В третий вечер Жирар проснулся, как и в предыдущие, ровно в семь часов; снова осмотрел ружье, отсчитал четыре патрона и напомнил мне, что час настал.

Вооружась всем своим мужеством, я последовал за товарищем, который на этот раз повел меня по другому направлению.

Солнце еще не скрылось, когда мы достигли куста и расположились сообразно с планом Жирара; я поместился в самом кусте, а он в пятнадцати шагах позади меня.

Сумерек не существует на юге, и луна мгновенно заступила место солнца. Безмолвие ночи прерывалось по временам пронзительным писком шакалов и диким, жалобным криком ночных птиц, быстро носившихся по всем направлениям. Жирар подполз ко мне.

– Мы можем еще побеседовать, – сказал он вполголоса, – и время терпит, а сидеть молча – томительно.

– Я рад; но не развлекла бы беседа нашего внимания?

– О, не беспокойтесь! приближение льва ознаменуется явлением, которое заметить нам не трудно будет.

– А что это за явление? – спросил я с тревожным любопытством.

– Очень обыкновенное, – отвечал Жирар, – вы заметили, что зверя этого чуют лошади и верблюды на расстоянии целой мили? Лошади опускают голову и начинают дрожать, как в лихорадке; а верблюды ложатся и только что не закапываются в песок. За неимением тех и других указателей, судьба посылает нам шакалов, которых вы явственно слышите: не правда ли? Ну, а почуй они приближение желанного нашего гостя – все умолкнет, и тогда мы не только перестанем говорить, но притаим самое дыхание. Лев преаристократическое животное; натуралисты ошибочно причислили его к классу диких зверей, ползающих и пресмыкающихся. Лев раз навсегда составил свой маршрут и следует ему, не сворачивая ни вправо, ни влево; например, на самом пути его находится куст; куст занят чем-то незнакомым: не полагайте, чтоб он бросился в сторону; нет, он, вероятно, остановится; не ускорит, а напротив, убавит шаг, но все-таки пойдет за куст.

– А если бы я не стал стрелять по нем, что бы случилось?

– Не стрелять в пяти шагах? Зачем же вы не стали бы стрелять, граф? – спросил наивно Жирар.

– Положим, что мне любопытно было бы знать, что сделает лев в таком случае.

– Вот этого я не умею вам сказать, потому что любопытство мое не заходило никогда так далеко. – И Жирар только что не сознался, что не чувствует в себе довольно мужества для подобного испытания. – Это правда, – прибавил он, – что раз в окрестностях Брея я почти вынужден был отодвинуться, чтоб дать ему пройти; но это, поверьте, сделал не из любознательности, а из крайней необходимости.

Я просил Жирара рассказать мне этот случай.

– Извольте, и, мне кажется, мы успеем кончить, – сказал он. – Милях в трех от брейского лагеря подметили льва и дали мне о том знать; я выбрал удобное место – прегустой куст и провел в ожидании гостя четырнадцать суток. Посудите сами, какое терпенье устоит против тоски сидеть четырнадцать суток сряду одному и без малейшего результата. В пятнадцатый вечер я, почти нехотя, расположился на слишком уже знакомом месте и, под крик ястребов, заснул преспокойно: вдруг меня как будто кто-то толкнул в сердце; раскрываю глаза – шагах в семи от куста лев; я за ружье, лев лег; я прицелился ему в лоб – хлоп! – осечка. Тут только вспомнил я, что пистон старый…

– Что же лев? – спросил я.

– Лев медленно привстал и пошел прямо на меня; время терять было напрасно; я переменил пистон и выстрелил, правда, гораздо ближе, чем на пять шагов. Неосторожность, вот и все! Не позаботиться о подобных пустяках я считаю большою глупостью. – Однако позвольте; да, точно.

И Жирар понизил голос.

Я посмотрел на него с беспокойством; он показал мне пальцем на уши и бросился вон из куста.

Я догадался и стал вслушиваться; все звуки замолкли, и кругом нас воцарилась та мертвая тишина, которая обыкновенно предшествует шквалу на море. Я невольно взглянул на небо – ни одного облачка; вокруг нас ни одного живого существа, ни малейшего движения, ни признака жизни – и мне стало холодно. Первые полчаса ожидания показались мне веком; сколько тревожных мыслей пробежало в эти тридцать минут в моем воображении; сколько различных ощущений перечувствовал я в этот короткий срок. Но самолюбие и стыд взяли верх над робостию. Осмотрев штуцер и засучив рукава своего пальто, я стал дожидаться. Прошло еще несколько минут, и позади меня Жирар пошевелился; я повернул голову в его сторону. «Attention!»[9] – шепнул он и указал концом ружья по направлению речки.

Рядом с тем пнем, о котором говорил мне Жирар, я увидел другую темную точку, другой пень, повыше перового.

– Le voyez-vous?[10]

– Très distinctement.[11]

– C'est bien,[12] – шепнул он и опустил ружье.

Через минуту на том месте, где виднелись еще недавно два пня, остался только один; взор мой инстинктивно перенесся за черноватое углубление, отстоявшее от меня на расстоянии двадцати пяти шагов. В это мгновение я не мог больше отдавать себе отчета ни в мыслях своих, ни в ощущениях; сердце билось так сильно, что я слышал это биение. Прошло еще несколько минут, и в темном овраге блеснули два желтые круга; еще мгновение – и черная масса отделилась от земли, отбросив на золотисто-песчаную почву огромный львиный силуэт.

Я был убежден, что лев меня видит, потому что эти два фосфорические круга не отводили от меня ни на миг своих черных точек. Лев приближался медленно, шаг за шагом; широкий нос его был ниже туловища; он вытянул шею; он приподнял гриву; он не останавливался…

Я силился отвести от глаз его мои глаза – и не мог; я хотел целиться, хотел поднять ружье и не мог; лев подошел на пять шагов; я был недвижим.

– Feu, feu; faites feu, au nom de Dieu,[13] – раздалось позади меня; я явственно слышал голос и не двигался. Лев приостановился и поднял голову; хвост его пришел в движение, уши приподнялись.

– Excusez donñ,[14] – крикнул Жирар, и в то же время лев осветился мгновенно и раздался выстрел.

Я вскочил на ноги.

– Votre arme, donnez moi votre arme![15]2– прокричал тот же голос, но уже возле самого меня, и Жирар вырвал у меня из рук ружье.

Эта мера была лишняя: лев мотнул головою, заложил ее между передних ног и, ревнув протяжно, перевалился вперед. Он был ранен смертельно.

Жирар, сняв картуз, обратился ко мне.

– Savez-vous, colonel, que vous poussez bigrement loin vos épreuves,[16] – сказал он, смеясь, с тоном упрека.

– Quelles épreuves, s'il vous plai?[17] – спросил я, не понимая Жирара.

– J'espère bien, en laissant approcher la bête а une distance de trois pas; diable![18]

– Mais e'est que j'ai eu peur, mon ami,[19] – шепнул я на ухо Жирару».

Примечания

Рассказ впервые опубликован в журнале «Отечественные записки» (1850, № 12, отд. 8 «Смесь», с. 177–201). Это первое произведение, напечатанное за полной подписью писателя.

Эпизод с охотой на львов привлек внимание критика А. В. Дружинина, подробно пересказавшего его в одном из своих обзоров (Современник, 1851, № 1, отд. 6, с. 87–89).

С. 362. Гарусная кисть – см. прим. к с. 22.

Кроаты – хорваты. В рассказе они говорят по-польски, это свидетельствует о том, что замена «поляки» (вариант, употребленный в черновой рукописи) – «хорваты» производилась Вонлярлярским механически.

Гризи Карлотта (1819–1899) – знаменитая итальянская балерина. Всеевропейская известность сделала ее имя весьма популярным в России задолго до гастролей Гризи в Петербурге в начале 1850-х годов, многие русские мечтали о знакомстве с ней.

С. 363. …и несколько первых сюжетов… – т. е. ведущих певцов труппы.

…одного uз семи мудрецов древней Греции… – Вонлярлярский шутливо упоминает семерых греков VII и VI вв. до н. э., отличавшихся глубокими познаниями и житейской мудростью (Питтак, Солон, Периандр, Клеовул, Хейлон, Фалес и Биант).

С. 366. Дюмон-Дюрвиль Жюль Себастьян Сезар (1790–1842) – знаменитый французский моряк и океанограф; совершил несколько кругосветных путешествий.

С. 367. Штуцер – ружье с нарезным стволом, винтовка.

С. 370. Лапландец – здесь: житель дальнего Севера.

С. 372. Готенбург – имеется в виду шведский город Гётеборг.

С. 378. Ротонда – круглое помещение с куполообразным потолком.

С. 384. Бона (Бон) – город-порт на северо-востоке Алжира (ныне Аннаба).

Константина – крупный алжирский город, центр одноименной области.

Французская миля– 1949 метров.

Гельма – город на северо-востоке Алжира.

С. 385. Старасская дорога (правильнее: Стораская) – ведущая к Сторе, предместью города Филиппвиля.

…жалкий остаток римского величия… – Алжир был римской провинцией с I в. до н. э. по V в. н. е.

С. 386. Жирар (Жерар) Жюль (1817–1864) – французский офицер, прозванный за свои охотничьи подвиги «истребителем львов». О нем много писали во французской, а с 1845 года (см.: Журнал коннозаводства и охоты, т. IX, № 2) и в русской прессе. Подробное описание встреч Жерара со львами находится в книге Дюма-отца «Очерки варварийских владений» (ч. IV, М., 1853, с. 62–96). В воспоминаниях Н. В. Берга говорится, что Вонлярлярский «охотился с известным Жюлем Жераром на львов» (Русская старина, 1891, № 2, с. 258; ср.: Исторический вестник, 1893, № 3, с. 702). Вероятно, это известие получено от самого писателя, увлекавшегося охотой. Однако возможно, что Берг приписывает биографии Вонлярлярского события из жизни героя комментируемого рассказа.

Открытый лист – здесь: разрешение на охоту.

С. 387. Сейбузская долина – долина реки Сейбуз около города Боны.

Примечания

1

Дословно: «Город Марсель» (фр.).

2

Вы из той же породы? (фр.)

3

С той лишь разницей, сударыня, что мы не столь здоровы, как наши соседи (фр.).

4

Придите к нам на помощь, мсье (фр.).

5

Я подвергну пыткам свою память, чтобы сделать вам приятное, сударыня (фр.).

6

Лучше просто выберите что-нибудь позанимательнее (фр.).

7

Господи, как это глупо! (фр.)

8

Приветствую вас, полковник! (фр.)

9

Внимание! (фр.).

10

Вы его видите?(фр.).

11

Очень отчетливо (фр.).

12

Вот и прекрасно (фр:).

13

Огонь, огонь, стреляйте, ради бога! (фр.)

14

Тогда извините (фр.).

15

Ваше ружье, дайте мне ваше ружье! (фр.)

16

Знаете, полковник, вы зашли в своем испытании дьявольски далеко (фр.).

17

В каком испытании, что вы имеете в виду? (фр.)

18

То, что вы подпустили зверя на расстояние трех шагов, черт возьми! (фр.)

19

Но я просто испугался, мой друг(фр.).